Нелегко быть избранным

Сколько их было? Трое? Четверо? Вольфрам не смог бы ответить с точностью. Он давно не практиковался, но интуиция солдата не подвела: парни шли за ним с самого колледжа, пытаясь остаться незамеченными. Логика подсказывала, что нужно выбрать наиболее людное место, но фамильное упрямство не позволило Бильфельду свернуть с привычной дороги. Чтобы дойти до дома, нужно было пройти через темный проулок. Именно туда и направился бывший огненный лорд. Потрясающая тактика! Великий стратег и королевский советник дружно хватаются за головы. Вольфрам так и видит, как пальцы брата нервно тянутся к переносице. Проблема не в пространстве. Он знал, что с легкостью одолел бы врага, будь у него хотя бы меч (не говоря уже о магии огня). Но Вольфрам не мао, ему не дано использовать мареку в землях людей, а меч законопослушный супруг категорически запретил выносить на улицу. Что ж… если выбирать между титулом дурака и труса, порядочный Бильфельд просто обязан побить все рекорды глупости. Король Юури… как там говорят местные? нервно курит в сторонке? В конце концов это всего лишь драка, Конрад с Йозаком наверняка смогли бы его понять. – Куда собрался, красавчик? Где-то далеко, на другом конце мира молодой король с длинными черными волосами резко поставил чашку и вышел из-за стола. *** Все произошло слишком быстро. В военной академии Шин-Макоку техники рукопашной схватки изучались в течение нескольких лет. Вольфрам в академии не учился и никогда не интересовался кулачным боем: в его стране эта забава считалась плебейской, хотя некоторые знатные лорды, вроде молодого фон Гранца не прочь были продемонстрировать физическую мощь толпе млеющих от восторга девиц (кулачные бои нередко устраивались на потеху народа во время праздников). Валторана, как правило, презрительно морщил нос при виде подобной безвкусицы, утонченный фон Крист предпочитал преподавать более изысканные науки. Настоящим мастером уличной драки был естетствено Йозак, но ему в силу происхождения прощалось. Даже если бы Вольфраму когда-нибудь пришло в голову тягаться с приемным братом, вряд ли он продержался бы дольше пары минут: щедрая природа и привычка к физическому труду, которого никогда не боялся воспитанник старшего Веллера, наградила его такими мощными бицепсами, каких не было даже у Гранца. Воспоминания пронеслись в голове фон Бильфельда за считанные пару секунд до того, как он почувствовал резкую боль от удара. От следующего он успел увернуться. Противников было трое, они почти сумели его схватить, но внезапно застыли в воздухе, поднятые силой свирепствующих водяных драконов. Налетел вихрь, в стоящий неподалеку мусорный бак ударила молния. Черная фигура с развевающимися на ветру волосами пафосно рассуждала о подлости и возмездии. Слов ее Вольфрам не слышал: собственное сердце, набатом звенящее где-то в области живота, заглушало все остальные звуки. *** – Что же это за воин, что выходит на улицу без меча? Могло бы сойти за шутку, но в голосе мао нет привычных лукавых ноток, Вольфрам невольно ежится под колючим взглядом монарха. – Я больше не воин, владыка, – честно говорит он; слова звучат на удивление ровно, вопреки срывающейся интонации сердца. – Разве ты не должен защищать своего короля? – Прости. Голос мао завораживает и одновременно пугает. Бильфельд не сразу осознает, что владыка не использует привычное прозвище. Все правильно, он сам отказался от права его носить. Шестнадцать лет – не срок для мадзоку, может быть, поэтому душа демона все еще разрывается от нежности и тоски. – Прощение нужно заслужить. Щеки Вольфрама мгновенно заливаются краской: он прекрасно осознает смысл сказанного. Волна возмущения накрывает мадзоку. – За кого ты меня принимаешь?! Легче ли одолеть собственную гордость, чем тягаться силой с королем демонов? Может ли костер противостоять океану? Дело не в мао: собственное нутро предательски млеет, когда сильные руки аккуратно толкают его к стене. Он чувствует до боли знакомый запах озона и вешних вод. Острую пульсацию чужого желания и сдерживаемого монархом гнева. – Накажи иначе, владыка, – Вольфрам с трудом узнает собственный решительный голос. – Я лорд, а не сбежавшая из постели наложница. – Разве я держал тебя за наложницу… – грустно говорит мао, ему не нужно произносить дарованное когда-то Вольфраму имя, демон легко считывает его в глубне обсидиановых, по-кошачьи сщурившихся глаз. Мао осторожно целует подбитую хулиганом щеку, мягко переходя к губам. – Господин Шори – хороший человек, он не заслуживает измены, – мадзоку прекрасно осознает, что цепляется за соломинку. Так нельзя! – вопит вышколенное братьми чувство долга, эгоистическое нутро Бильфельдов почти призналось, что ему наплевать на приличия. – Господин Шори значит? – зло усмехнулся мао, резко развернув бывшего жениха к стене. – Разве я просил его вмешиваться? – объятая голубым сиянием рука решительно легла на бедро. – Разве любовь берут силой, владыка? – он не хотел обидеть мао, возвращая монарху его же слова, но что еще остается, чтобы уберечь хоть какие-то остатки самоуважения. – Мне не нужно применять силу. Ты завелся, едва я тебя коснулся, – бывший любовник бережно целует Вольфрама в основание шеи. – Если я продолжу, – губы мао скользят по золотой коже, подбираясь к уху, – ты сам будешь умолять взять тебя. – Буду, – хрипло соглашается демон, – но клянусь, я покончу с собой, если это произойдет. Знал бы ты, владыка, чего ему стоят эти слова... Мао отстраняется, Вольфраму повезло: он не видит тени, промелькнувшие в глазах короля. – Я просил тебя не переходить границы. Бильфельд с радостью перестал бы дышать, если бы это помогло излечить боль, которой искрится голубая аура мао. – Прости владыка, но ты ведь сам знаешь, что такой поступок не достоин короля демонов. Мао молчит. Вольфрам тревожно оборачивается. Обсидиановый взгляд наполнен печалью, вынести которую огненный лорд не в силах. – Хорошо, – тихо говорит он. – Если это твое желание. Его руки готовы послушно стянуть футболку, но владыка отрицательно качает головой, останавливая бывшего жениха. – Ты прав, мне не стоит унижать ни тебя, ни брата. Вихрь утих. Капли дождя грустно упали на землю. Мао вздохнул. Его пальцы нежно коснулись саднящей щеки. Королевская мареку легко исцеляет чужие раны, особенно физические. Если бы кто-то мог исцелить раны, нанесенные королевской душе… – Чуть не забыл, – извиняющимся тоном японского школьника произносит мао. – Ты позволишь? – сильная теплая ладонь скользит под футболку, аккуратно дотрагиваясь до оставленного Конрадом шрама. – Не нужно: это на память, – гордо отзывается Вольфрам. – На память? – мао словно задумался, в его голосе вновь промелькнули знакомые кошачьи интонации. – Я ведь имею право на маленькую месть? – Тебе не нужно мое разрешение, владыка. Ты мой король. Мао снова целует демона, Вольфрам вздрагивает, почувствовав, как острые зубы вонзились в губу. Он невольно подносит руку, чтобы стереть выступившую капельку крови. Ему обидно, но это самое малое из того, что он заслужил. – Это тоже на память, – строго говорит мао. – Когда наступит праздник совершеннолетия, я хочу видеть своих детей. Это приказ, лорд фон Бильфельд, не вздумай увиливать. Мао уходит, Вольфрам задумчиво смотрит ему в след. Он не осознает, что его пальцы тихонько потирают шрам, только что нанесенный владыкой. Не знает, сколько времени простоял, прислонившись к кирпичной стене, все еще ощущая прикосновение королевских губ, искренне проклиная пресловутые правила чести. Матушка поняла бы его, но Гвендаль... – Слабак! – мысленно ругает он сам себя, вот только за что? Действительно ли за то, что едва не сдался на милость… не мао, нет, собственным кипящим в жилах недостойным страстям, или за то, что устоял перед черной печалью своего короля? Нужно идти, уже поздно, Руфус наверняка весь телефон оборвал от беспокойства.