***
Билеты, к удивлению Артема, пришли в течение часа. Вот это оперативность! Паспортные данные срисованы из договора, никаких просьб их выслать, к письму приложены бронь в гостиницу на одни сутки, подробная инструкция, кто, где и на какой машине его встретит, схема аэропорта, предварительный прогноз погоды и предложение сообщить особые требования, если таковые имеются. Артем не смог придумать каких-то особых требований и не очень понимал, что имеется в виду, но профессионализм секретаря Аркадия Петровича оценил. Если у него так и служба безопасности вымуштрована… Два с половиной часа полета он спал, потому что рейс ему заказали ранний, а лег он как обычно. Вышел в морозный рассвет и удивился снова: Самара встретила новым аэропортом. Артем помнил захудалый павильончик советских времен, потому схему даже смотреть не стал, а теперь пришлось на ходу рыться в телефоне, разыскивая ее. Благо бесконечные, еще пахнущие ремонтом коридоры позволяли это сделать без особой спешки. Схема не пригодилась. Мужчина с табличкой «Артем Николаевич Свиридов» стоял прямо на выходе и, судя по всему, знал встречаемого в лицо, потому что без заминки шагнул навстречу. Представился Валерой, вежливо молчал, когда Артем ушел покупать себе кофе, а потом полез со стаканом в машину. Все-таки Самарская область здорово похорошела с прошлого раза, думал Артем, пока за окнами мелькали снежно-белые поля и леса. Сколько там лет прошло? Шесть? Семь? Дофига, если подумать. — Мы сначала в гостиницу или к Аркадию Петровичу? — нарушил он молчание. — Аркадий Петрович до вечера занят, вы можете пообщаться пока с Игорем Валентиновичем. — Тогда бросаю вещи, завтракаю и едем к Игорю Валентиновичу. Валера кивнул. Артем присполз в кресле и закрыл глаза. Миленько у них тут.***
Встреча с Игорем Сальниковым началась с того же подсчета прошедших лет, которым Артем уже занимался. Бывший коллега, на взгляд Артема, ничуть не изменился, все такая же прямая спина, хрящеватый нос, щеточка седых волос. И костюм ему шел ничуть не меньше формы. Только вот Артем уже не испытывал былого пиетета перед настоящим полковником, и того, кажется, это озадачивало, он не очень понимал, как себя поставить, и пока присматривался. Что ж, не только ваш аэропорт изменился, Игорь Валентинович. — Вы наружку организовывали? — Артем не стал тратить время на смол-токи, перешел сразу к делу. — Что ж так топорно? С вашими-то бюджетами. Игорь Валентинович сел сам, сделал приглашающий жест. Артем не стал отказываться. — И что там у нас с наружкой? — поинтересовался он. — Расскажи-ка. Артема несколько озадачила его невозмутимость. — Белый «пежо» со здешними номерами ваш? — Вот мы тут идиоты, да? — Сальников откинулся в кресле, долго молчал, сверля Артема взглядом, ничего не добился, продолжил уже миролюбивей: — Не наша эта машинка. Мы ее тоже пробили, даже тормознули разок. Сидит там мужичок, прописан в твоем доме. И что мы ему предъявим? Ну катается он туда-сюда, и в чем тут преступление? Прессанули чутка, не повелся. Башляет ему кто-то, хорошо башляет. — А вы ни за мной, ни за двойником не следите? — ухмыльнулся Артем. — Отчего же, следим. Хочешь отчетики посмотреть? — А там есть что-нибудь интересное? — Да нихрена там нет. — Игорь Валентинович навалился локтями на стол, потом улыбнулся. — Как там ваша эта, со странным именем? Служит еще? — Служит, так майором и осталась. — Ну она ж не ищет легких путей. А ты чего ушел? — Достало, — признался Артем. — Мне проще быть самому по себе. Ладно, Игорь, давай уже без выебонов. — По-простому. — Если можешь. Вы парнишку искали и не нашли. Я искал и тоже не нашел. Так что сейчас нам с тобой надо решить, мы идем дальше или останавливаемся. — Никаких остановок, ищем. — Ну, значит, делитесь информацией, иначе толку не будет. — Не таким я тебя помню, — протянул Сальников, но скорее одобрительно. Придвинул Артему лист бумаги, ручку. — Ну давай набросай, что за информация тебе нужна. — Да я так скажу, всего два пункта. Мне нужны люди, которые Сашу хорошо знали, часто видели и могут мне рассказать о его привычках, интересах, особенностях. Сальников кивнул, но молчал. Артем продолжил: — И мне нужен ответ, почему на роль живца выбрали меня. — А чего сразу тебя? — ухмыльнулся Сальников. — Вас там двое в агентстве вашем. — Нас там полтора. И ты отлично это понимаешь. — Ну что я тебе скажу. — Сальников снова откинулся в кресле. Кажется, этому живому, жилистому человеку сидеть без движения было невозможно. — Людей я тебе подгоню, но их немного, сразу предупреждаю. Домашние учителя, врач, кто там еще… — Слуги? — Слуги, шофер, — согласился Сальников. — А друзей у него не было. — И в школе он не учился? — Только последние два года. — У него какие-то проблемы с этим были? — Давай я объясню. — Сальников все-таки встал, не сиделось ему. — Ты же знаешь, что он приемный? Ну вот. Пацану в детстве крепко досталось. — Травмы? Шрамы? — Не в этом смысле! Его в машине и не было даже. Просто родители погибли, новая семья, как ты думаешь? Не мебель же. Собаку так просто другим людям не отдашь, а тут ребенок. Переживал пацан, не разговаривал долго. — Совсем? — Ну, подробностей я не знаю, меня тогда тут не было. Но так это… серьезно. С ним занимались, конечно, Аркадий Петрович для него как для родного. Но в школу со всеми детьми он пойти не мог, учили дома. Он не какой-то там, не-не, а то подумаешь. Пацан умный, поумнее многих. Но с эмоциональными проблемами. — Какого плана? — Это ты сам выспрашивай, я его знал только взрослым уже, лет с четырнадцати. — И какой он? — Закрытый. Так вроде общается, улыбается, обычный подросток, тихий, но вот... не ухватишь его. Хэзэ как объяснить. Вот ты спрашиваешь — какой он? А я не знаю. Я — и не знаю. Я всяких повидал, сам понимаешь, но тут ничего не скажу. Никакой. — А внешне? Фотографий нормального качества вообще нет, что ли? — Типа того. — Сальников остановился. — Фотографии, точно. — Что точно? — не понял Артем. — Ты спросил, и я вспомнил один момент. — Сальников бухнулся в кресло, потер затылок. — Не любил он фотографироваться. Прямо корежило его. Ну раз так, то и не приставали, с ним же тут все носились, но я замечал — прямо крепко не любит. Но еще больше не любит чужие фотографии. — То есть? — Ну такой бзик у его, чуть зацепится взглядом за фото, сразу напрягается. Я такие штуки на раз просекаю. — Хорошо, — протянул Артем. — Хоть что-то, а то прямо призрак, а не человек. — Да никакой он не призрак! Просто такой вот… Закрытый, говорю же. Есть такие люди, сам будто не знаешь. У этого, я считаю, причина уважительная. — Можешь его описать? Внешне? Сальников в раздумье покачался в кресле. — Рост примерно метр семьдесят три — семьдесят пять, волосы светло-русые короткие, черты лица правильные. Нос прямой, губы тонкие, глаза светлые, ресницы, брови, весь такой… — Он потер в воздухе пальцами. — Моль? — Типа того. Весит килограмм восемьдесят, рыхловат. Голову опускает, в глаза смотреть не любит, но стеснительным я бы его не назвал. — Голос? — Средний, не знаю. Дефектов речи нет. — Зубы, шрамы, родинки? — Вот ты бля! Не знаю, не замечал. А в баню я с ним не ходил, сам понимаешь. — Ладно, — смилостивился Артем. — Расскажи про Кирилла. — Ну, этот без затей, обычный. Бузит, козлит, тачку вон расхерачил отцову, учиться не хочет. У меня такой же шалопай. — Всегда такой был? — Всегда, с рождения шило в жопе. И характер еще материн, чуть что — в обиду. — Потому отец на него и не ставит? — Ну, я бы не стал так прямо… Может, еще перебесится. — Сальников убрал на место так и не пригодившиеся лист бумаги и ручку. — Возраст такой. И вообще как по мне, с такими, как Кирилл, проще. А вот которые себе на уме… Ладно, закругляемся. Весь день я тебе выделить не могу. Бери Валеру и мотайтесь с ним, информацию по людям я скину. С остальным не ко мне.***
Гудки в трубке уже шли, когда Артем вспомнил, что с Лавровой в прошлый раз даже не попрощался, да и вообще вел себя как обиженный ребенок. Но не сбрасывать же звонок, подтверждая, что к тридцатнику стал истеричкой. — Что-то нашел или что-то нужно? — Голос Лавровой звучал сонно, да только Артем слишком давно ее знал, чтобы вообразить, будто разбудил бывшую начальницу. Обычная ее манера, оживала она только на время расследований и даже тогда предпочитала слушать других, не вмешиваясь. — Нужно, — не стал вилять Артем. — Есть у нас кто-то в Самарской области из нормальных? Желательно покрупнее? — Сальников. — В отставку вышел. И у него конфликт интересов. Лаврова молчала какое-то время. — Пришлю телефон, — сказала она наконец. Но не положила трубку, как ожидал Артем. — У тебя всегда было особое мнение. И поэтому ты нужен группе. Понял? — Да, — сказал Артем в гудки и улыбнулся. Думает, что он продолжает расследовать дело с монеткой? Он сунул телефон в карман и пошел к машине, в которой его терпеливо ждал Валера. В целом выходил неплохой день. Артем любил широкие потоки информации, которые нужно просеивать, накапливая добычу, а потом вертеть, раскладывая ее то так, то эдак, пока не сойдется. Сегодня его крепко окатило. Беседы сначала с Сальниковым, потом с парой слуг, шофером, бывшей няней и несколькими учителями оставили в его карманах много такого, что могло оказаться хламом, а могло и пригодиться, потому Артем ничего не выбрасывал, сгребал все. Как это обычно бывает, все помнили разное. Учителя сходились во мнении, что мальчик был очень умный, схватывал быстро, повторы и разъяснения моментально губили его интерес к материалу, поэтому приходилось держать высокий темп, а в общей школе ему было откровенно скучно. Это не слишком вязалось с образом вялого невзрачного педанта, но все учителя эту двойственность подтверждали: рыхлое тело, острый ум. Только учитель литературы назвала Сашу тонкой, застенчивой, остро чувствующей натурой. Оказывается, она однажды увидела у Саши портрет Гумилева — известную линогравюру Калиты, — после чего попыталась «поработать с интересом», как она выразилась. Однако Саша никакой особой любви к поэзии Серебряного века не проявил. Наина Павловна этим не смутилась, она уверяла Артема, что мальчик просто стеснялся своей поэтичности, ведь молодежь к стихам сейчас не просто равнодушна, тех немногих, кто их все-таки любит, считают странными и оторванными от жизни, и исключений крайне мало, чуть ли не один только Бродский, демонстрировать свою любовь к которому достаточно престижно. А вот Гумилева свет избранности не озарял. К тому же у мальчика был строгий отец, который видел в сыне свою смену. Увлечение стихами Саша просто не мог себе позволить, он должен был демонстрировать ум, организованность и жесткость. Домработница поделилась общеизвестной истиной, что только с обслуживающим персоналом по-настоящему раскрывается характер человека, а Саша был всегда вежливым и никогда не устраивал свинарник, потому что уважал чужой труд. Шофера бесили огрызки и фантики, которые Саша прятал под сиденьями, и то, что он никогда не подходил к машине, а вынуждал подъезжать к нему, даже если идти было два метра. И только с ответами на вопросы об увлечениях Саши, любимых фильмах, книгах, музыке у всех опрошенных было полное единодушие — они дружно пожимали плечами. Основной надеждой Артема пока была бывшая няня, которая жила в семье Бойко шесть лет, с самого Сашиного появления. Няня не простая, с дипломом психолога, специализацией дефектолога и опытом работы в кризисном центре. Она оказалась женщиной совсем молодой, лет тридцать пять, не больше. Артем мысленно напомнил себе, что со времен Арины Родионовны многое изменилось, да и той было около пятидесяти, по нынешним меркам не старость. Няня попросила называть ее только по имени, Аленой, но особого дружелюбия не демонстрировала. Села за столик в кафе, выставила сумку как преграду, смотрела хмуро. — Я не вовремя к вам обратился? К сожалению, я в городе на один день, выбор невелик, — признался Артем. Обычно его детская физиономия и маленький рост от агрессии защищали отлично, хоть и создавали проблемы другого плана. — Дело не в этом. — Алена заказала кофе и вернулась к разговору несколько менее хмурой. — Не люблю вспоминать то время. — Вы знаете, что Саша Бойко пропал? — Все знают. Я закурю? Артем не стал возражать, наладить контакт с этой женщиной для него сейчас был важнее. — Что вы думаете об этом деле? Сбежал от отца? Алена покачала головой, придвинула к себе пепельницу. Артем подумал, что скорее сорок: узкие бедра и светлые волосы молодят, но складочки кожи в декольте не позволяют заблуждаться слишком сильно. — Какой толк в моих предположениях? Я мальчика не видела очень давно и помню его ребенком. А сейчас ему сколько? Двадцать? — Почти. Вы были первой его няней? — Нет, сначала была другая, контакта с ребенком не нашла, тогда позвали меня. Я согласилась. — Алена усмехнулась. — За такие-то деньги. Хотя сначала мне платили мало, условие было такое, что если я мальчика разговорю, то сразу утроят. — Получилось? — Получилось. И до какого-то момента все шло неплохо, лет до девяти. Тихий умный ребенок, мы с ним прекрасно общались. Выбор-то у него был не слишком большой: жена Аркадия Петровича Сашу категорически не принимала, сам он был постоянно занят, никаких ровесников в окружении, только учителя, слуги и я. Но Сашу в целом это не слишком огорчало. Удивлены? Нарисовали себе образ одинокого печального малыша? Нет, одиночество Сашу вполне устраивало, более того, оно ему требовалось. Расстройство аутического спектра, неосложненное и хорошо скомпенсированное, раньше это называлось ПРР, если вам это что-то говорит. — Вряд ли. — Артем решил казаться попроще, чтобы вынудить собеседницу объясняться пространней. — Теперь называют атипичным аутизмом, неполная триада, частичная симптоматика. В данном случае сохранный интеллект, воля, развитая речь, но с социализацией полный швах. Плюс ритуализация и кое-какие нетипичные игры. Интеллектуальная развитость ребенка вводила его биологических родителей в заблуждение, они не замечали его проблем. А может, не хотели замечать — ребенок удобный, тихий. Так что в каком-то смысле Саше даже повезло, что он сменил семью. — Очередной столбик пепла ссыпался на стеклянное дно, Алена помолчала. — Он настолько ушел в себя… Как стекло между ним и миром. Четырехлетнему ребенку приходилось объяснять элементарное: видишь, как человек смотрит? Он сердится. А вот так люди пугаются. Считывание эмоций и поведения не работало вообще. К счастью, Саша умный и прогрессировал он замечательно. К девяти годам научился замечать, как люди хитрят, к чему клонят, даже пробовал шутить. Но, конечно, ему требовалась настоящая социализация, я постоянно говорила об этом его отцу — какого будущего он хочет для мальчика, в конце-то концов? Теннисный клуб и манеж — это не общение, он видит там сверстников, но взаимодействия нет, как он будет работать с людьми? В конце концов Аркадий Петрович согласился и мы начали потихоньку адаптировать Сашу к школе. — Он хотел туда идти? — Нет, конечно. — Алене принесли кофе, она аккуратно надорвала с одного края тугой пакетик-палочку и высыпала в чашку половину сахара. Артем вспомнил байку, что изобретатель такой фасовки сахара в отчаянии покончил с собой, потому что люди так и не научились правильно открывать: весь смысл его изобретения был в том, что пакетик нужно просто переломить, в одно движение, а люди продолжали отрывать краешек. — Ему это не было интересно. Хотя потребность в личном общении у него сформировалась, я не раз слышала, как Саша говорит с воображаемым другом. Мне он отказался о нем рассказывать, но я не стала настаивать, для ребенка это совершенно нормальный способ компенсации нехватки общения. Так вот, он если и нуждался в общении, то в личном, а школа, сами понимаете, коллектив, иерархия, ребенок перестает быть центром мира. Это травматично в семь, а в девять тем более. Но это необходимый этап. — Насколько я знаю, Саша ходил только в старшую школу? — Да. — Алена снова помрачнела. — В девять лет он проходил в нее три недели, потом случилась драка. Так и не выяснили, что произошло, от Саши ничего не добились, дети все говорили разное, учительнице лишь бы себя прикрыть… Как обычно. — Кто-то пострадал? — Мальчик. Саша ударил его ножницами в грудь. Ну, по одной из версий, я не очень ей доверяю, потому что Саша не выносил вида крови, он даже упал в обморок. И как вы себе это представляете? Он же знал, что будет кровь. Думаю, это был или несчастный случай, или на Сашу напали и он ударил рефлекторно. Дети, кстати, некоторые так и рассказывали. Да и вообще там ничего серьезного, небольшая ранка. — Как к этому отнесся Аркадий Петрович? — Прекрасно отнесся. Сказал молодец, никому спуску не давай, и школу отменил. — Мог Саша рассчитывать на именно такую реакцию? Алена взглянула на него с интересом. — Тогда я бы с вами до хрипоты спорила, что нет. Маленький ребенок, все еще слабая социализация, да и вообще аутисты до смешного прямодушны. Но мне пришлось пересмотреть свои взгляды. — Она невесело усмехнулась. — Через пару месяцев после этого случая у меня тяжело заболел отец, мне пришлось взять отпуск, я пять лет в нем не была, в конце концов! Хотя меня возили по курортам вместе с Сашей, но чтобы иметь свободное, личное время, хотя бы неделю, я же не просила месяц, ну нет, этого не было ни разу. А тут я уперлась, что поеду к отцу. Тогда такая ситуация была, он мог не выжить, и я бы ни за что не простила себе, что не провела с ним последние дни. Артем вспомнил разговор с Германом, мысленно дал себе подзатыльник за тот свой совет нанять сиделку. Вечно он выпускает из виду, что многие своих родителей любят. — Меня не было девять дней, — продолжала Алена. — Состояние папы стало стабильным, но ему нужна была долгая реабилитация, заработать на нее могла только я. И я вернулась к работе. В общем…. Через пару недель обнаружилось, что из дома пропали деньги. В домашнем сейфе Бойко всегда была какая-то сумма на всякий случай, тысяч двести, не бог весть что. Я даже код не знала. Алена замолчала, но Артем и так уже все понял. — Шум поднимать не стали, все чинно-благородно, меня просто выставили. Сначала я думала, что это дело рук Аркадия Петровича, я ведь с ним во многом не соглашалась, настаивала на школе, к тому же обнаглела и не работала целых девять дней! Я решила, что это его способ от меня избавиться — так устроить, что вроде как я сама виновата. — Алена затушила сигарету. — Но потом я подуспокоилась и поняла, что нет, не он. Ничто не мешало ему меня уволить просто так, в любой момент, без вот этого всего... К тому же я хорошо знала, как он решает вопросы. Нет-нет, это не он затеял. И вот тогда я вспомнила, каким в последнее время странным было поведение Саши. — Странным? — Да! Он начал проявлять ко мне симпатию, причем публично. — Ого. — Артем откинулся на спинку стула. — А вы точно не пристрастны? Считаете, что он планировал вас подставить и подстраховался, чтобы его не заподозрили? В девять-то лет? — Мне трудно быть беспристрастной, не спорю. Но для меня тогда все сложилось, прямо щелкнуло, и я четко поняла — он от меня избавился. — Вас в доме не три человека было, — напомнил Артем, но Алена только отмахнулась. Судя по всему, она все для себя решила и никакие другие версии ее не интересовали. — Другие проявления агрессии у Саши бывали? Как у него складывалось с лошадьми? — Нет, к агрессии он не склонен, чего нет, того нет. С лошадьми складывалось не очень, но это потому, что у Саши плоховато с координацией, со спортом у него вообще не ладилось. А собак он любил, в доме были две кавказские овчарки, огромные, лохматые, Сашиной обязанностью было их кормить. Там, знаете, все непросто, нужно высчитывать пропорции — белок, клетчатка, углеводы, они разные зимой и летом и зависят от веса собак. Саша вел таблицу, очень ответственно относился. У Артема зазвонил телефон, он взглянул на экран — Ирка. Точно, Герман пообещал ей помощь со шкафом. Ладно, потом. Он сбросил звонок. — Как у него складывалось с братом? — Они мало общались, жили параллельными жизнями. Кирилла обожала мать, баловал отец, красивый, подвижный, всеми любимый ребенок. Сашу Аркадий Петрович тоже не запускал, беседовал с ним, учил рыбачить, иногда они смотрели фильмы, но… Сами понимаете. Никто не поцелует в макушку и на руки не подхватит. Да и сам Саша такого внимания бы не оценил. — Знаете, — Артем придвинулся ближе к столу, — вот вы рассказываете о Саше, а я его не вижу. Не складывается картинка. Почему так? — Это нормально. Про большинство людей ничего особенного не расскажешь, можете попробовать на досуге. А тут еще ребенок закрытый, не склонный выдавать реакцию на публику. Но насколько я слышала, Аркадий Петрович очень им гордился. Он всегда боялся, что вырастит «золотых» деток. Ну, знаете, мажоры — загулы, наркотики, гонки на дорогих тачках. Кирилл такой и есть, а Саша совсем нет. Настоящая мечта отца, рыбачить с ним ездил, во всем слушался и отлично учился. — Но сбежал. — С чего вы так решили? Может быть, с ним что-то случилось? — Может, и так, — согласился Артем, не желая делиться с Аленой подробностями дела. — Кем вас заменили? Кто продолжил работу с Сашей? — Никто. По логике Аркадия Петровича, мальчику психолог перестал быть нужен, остались только учителя. — Понятно, — кивнул Артем. Он устал от этого разговора, Алена явно тоже не хотела его продолжать, к сумке на столе добавилась чашка и пепельница, целый забор, трудно не заметить. — Последний вопрос. Можете припомнить что-то необычное, связанное с Сашей? Какие-то случаи? Истории? — Ножниц вам мало, да? Нет, я ничего такого не помню. Мальчик из его школы пропал, но не знаю, одноклассник или нет. И потом выяснилось, кажется, что он просто сбежал из дома. — Мальчик? — Вроде бы. Я слушала краем уха, как-то не вдавалась. Поспрашивайте лучше тех, кто в школе работает. А мне пора, если не возражаете. Приятно было пообщаться. — По тону было очевидно, что ничего приятного не было и близко. Алена подхватила с вешалки шубку, со стола — сумку и устремилась к выходу. Артем проводил взглядом высокую, чуть вихляющую из-за тонких каблуков фигуру. Вяло подумал, что надо было помочь Алене накинуть шубку, но, скорее всего, это только вызвало бы ее раздражение, с этими каблуками она его на голову выше. Интересно, она в свое время имела виды на Аркадия Петровича и потому так обижена? Или опасается, что ее слова до него дойдут? Что за постоянные метания — то хвалит его и Сашу, то язвит. Артем порылся в сообщениях, нашел чат с Лавровой, короткое «Тебе позвонит Олег Владимирович». Когда позвонит? Что за Олег Владимирович? Лаврова контакты палить не хочет, понятное дело. Артем не успел сунуть телефон в карман, как он зазвонил. Теперь Герман. Ну конечно! — Наш звонок очень важен для нас, вам ответит первый освободившийся оператор, — проворчал он в трубку. — Не-не-не, давай сам со своей систер разбирайся, она названивает мне весь день. Ну реально, тебе трудно заехать, что ли? — Тысяча километров — это трудно или нет? — В смысле? Ты не в Москве? Ну так напиши Ирке, что ты от нее прячешься. — Вот вообще не до шкафов. — Невовремя? — Жопа просто. — Ла-а-адно, — добродушно пробасил Герман, и Артем обрадовался было, что пора прощаться, но не тут-то было. — Есть там у кого телефон взять на пару минут? Дело к тебе. — В смысле телефон взять? — поразился Артем, успевший уже натянуть куртку. — Возьми у кого-нибудь телефон и позвони мне. А свой выключи. — Герман повесил трубку. Пришлось топать к машине, где Валера смотрел фильм и жевал бутерброд с котлеткой. — Мне нужна твоя одежда, — сообщил ему Артем, усаживаясь на пассажирское. Валера продолжил жевать бутер, но от фильма оторвался и уставился на Артема. — Цитата. Терминатор. Асталависта, бейби? Ладно. Дай, плиз, телефон, мне нужно позвонить. Теплый телефон пах котлетой, Артем потер его о штаны и набрал Германа. — Что там у тебя? — Да у меня тут скукота, и я полез копаться в телефоне. Нашел интересную штуку, к «вотсапу» прилепилась. — Коты от скуки яйца лижут, а ты параноишь. — Артем жестом показал Валерию, что можно ехать. — Даже если у вас паранойя… Сам знаешь. Короче, вышлю тебе файлик с мануалом, как и что. Займись. Или новый телефон купи. — Что делает эта штука? — Палит. Переписка, звонки. Микрофон. Артем покосился на Валерия, но тот был невозмутим. Недоеденный бутер, завернутый в зеленую салфетку, лежал на панели. Черт, надо было и ему поесть, а не кофе цедить. — Когда появилась? — У меня в мае, у себя смотри. — Понял. — Артем отключился и полез искать присланный файл. Мелькнула мысль, что надо было спросить, когда Герман собирается возвращаться из своей Казани, потому что сколько можно уже. Ладно, спросит потом. — Куда едем-то? — поинтересовался Валера, и Артему пришлось выныривать из чтения файла и недр своего телефона, крутить головой. — Вон в тот магазин — Он ткнул пальцем в ближайший салон сотовой связи. — В нормальный отвезу, — проявил вдруг характер Валера. Артем не стал спорить, он смотрел в свой телефон и думал о другом. За ним следили с июля прошлого года.