Стуча зубами от холода, Грейс упорно продолжает пробираться сквозь «кабаньи тропы» к месту встречи
на которую идти абсолютно не хочется.
— А ну пошёл вон отсюда, кобель драный! — раздаётся впереди грубый мужской голос, и в нескольких метрах от Бакет, из только что открывшейся двери, чья-то пухлая рука буквально выкидывает, как мешок с картошкой, беспородного пса. Тот, скуля от боли, когтями царапает низ двери, надеясь на благосклонность человека. Но в ответ получает лишь сильный пинок и ругань, которую сложно разобрать из-за явно нетрезвого состояния хозяина дома.
Девушка сворачивает за угол, не имея ни малейшего желания знать, что произойдёт дальше. Вокруг полно мусора. В домах, мимо которых она проходит, окна находятся настолько низко, что можно без труда рассмотреть, что происходит внутри.
— Шлюха! — громкий пьяный голос и звук глухого удара. — Я знаю, ты трахаешься с ним, я знаю! — снова удар и женский вскрик.
— Вали к своей шалаве, урод! — визгливый голосок до звона в ушах врезается в черепную коробку.
— Лучше бы я тебя не рожала! — звук бьющегося стекла и громкого дверного хлопка.
Бакет хочет закрыть уши руками, чтобы не слышать всего этого, но не может, иначе совсем закочинеет.
Боль, грязь и алкоголь.
Вот, что царит на улицах этого гнилого города.
Наконец, пройдя жилые районы, Грейс устремляется к заброшенной стройке. Она была здесь так много раз, что может дойти от дома до неё с закрытыми глазами.
Поднимается по металлической лестнице на второй этаж и цепляется взглядом за силуэт. Высокий блондин с резкими, местами грубоватыми, чертами лица нервно курит, положив свободную руку в карман.
— Роберт?.. — чуть неуверенно произносит, вглядываясь в ночную тьму. — Это ты?
Парень оборачивается на звук собственного имени и подходит ближе. Он кидает на девушку быстрый взгляд и мрачно, без тени дружелюбности, спрашивает:
— Сколько?
Вопрос застаёт Грейс врасплох.
— Что, сколько?
— Хватит косить под дуру! — срывается, агрессивно смотря на Бакет. — Сколько мне ещё ждать, а?! Думала, возьмёшь у меня бабки и сможешь просто так свинтить?!
Грейс старается
казаться стойкой и невозмутимой, но страх сильнее, и «броня» даёт трещину.
Роберт продолжает наступление, глядя на неё с уже нескрываемой яростью:
— Ты задолжала мне уже не в первый раз, Бакет, — с особым пренебрижением произносит её фамилию. — Я даю тебе месяц.
— Но… — собирается уже было возразить, однако это злит долговязого ещё больше.
— Никаких «но», тупая ты курица! — замахивается на девушку, оставляя на щеке той красный след. — Мне
плевать, почему ты не можешь вернуть долг. И мне
плевать, как ты его будешь возвращать. Я тебя из-под земли достану и вытресу всё, до последней монеты, хоть на фабрике Вонки прячься! Повторяю: месяц.
Парень сплёвывает на пол и уходит, оставляя Грейс в полном одиночестве. Девушка, не в силах себя больше сдерживать, падает на колени
наверняка, разбивая их в кровь и запускает руки в тонкие сальные волосы. Слёзы, ручьями, льются из её глаз, а тело содрагается в истерике. Звенящую тишину прерывают лишь громкие всхлипы и рыдания. Одежда её, наверняка, уже испачкана стройматериалами, но ей
плевать.
И почему её мать не сделала аборт?
Спустя время, Бакет начинает успокаиваться. Она с трудом поднимается на ноги и, шатаясь, словно пьяница, подходит к краю. Взор красных от слёз глаз устремляется вниз.
Один шаг, край и рай…
Почему именно эта фраза, которую так любят «депрессивные» подростки, что ставят себе псевдодиагнозы из Интернета, всплывает в её памяти в такой тяжёлый момент?
Медленно отходит назад.
Надо уходить.
***
Грейс разлепляет глаза и осознаёт, что всё её тело жутко ноет. Видимо, она пролежала всю ночь в одной позе. Но
где пролежала?
Девушка, превозмогая боль в конечностях, оседает на чём-то жёстком, мысленно готовясь увидеть вокруг себя мусорные баки или лежанки бомжей. Но, к её удивлению, ничего подобного рядом не обнаруживает. Просто скамейка.
Бывало и хуже.
***
— Грейс, где ты… Боже… — миссис Бакет в ужасе подносит руку к больной щеке дочери, но та уворачивается.
— Всё в порядке, — практически безомоционально отвечает, стараясь поскорее пройти мимо матери.
— Тебе же нужно…
— Я сказала, всё в порядке! — не сдерживается, повышая голос. — Правда, ничего не нужно, — уже мягче говорит, выдавливая подобие улыбки.
Грейс уже направляется в сторону лестницы, ведущей наверх, но её внимание привлекает с грохотом открывшаяся дверь.
— Мама! Папа!
На пороге стоит весь растрёпанный Чарли. Его глаза радостно горят и бегают от одного члена семьи к другому. Он тяжело дышит, а в руке сжимает помятое объявление.
