***
Николь выдыхает и облегченно падает на диван. Все же местами дома смотреть матчи волнительнее, хоть и комфортнее. На стадионе, окунувшись во всю эту атмосферу, даже не думаешь о том, чтобы волноваться или переживать. А вот эту игру Краснова смотрела абсолютно одна, и иногда слова комментаторов перебивал ее голос, выкрикивающий что-то, будто парни на поле могли слышать девушку. Многое у команды не получилось во время этого матча, от чего и Николь было грустно. Но самое главное победа и заветные три очка, который уже решают многое для всей команды. В момент падения каждого игрока у нее екало сердце, но стоило на газоне оказаться Головину, как оно мгновенно упало в пятки. И непонятно, что вызвало такую реакцию. Ей все еще было стыдно за свой проступок. Она до сих пор не осознавала, как можно было так сильно оступиться. И девушке действительно было боязно даже смотреть в глаза Александра даже через экран телевизора. Как бы здравый смысл не убеждал ее в невозможности их столкновения, в том, что Головину было все равно на нее, все равно чувство вины немного приследовало Краснову. И так у нее с детства. Родители привили ей излишнюю исполнительность и понимание, что чужое личное пространство намного важнее своего. И как бы Николь не боролась с этим, выходило действительно скудно. Девушка пыталась проработать свою проблему с психологом, но все сводилось к одну. Стоит менять сферу деятельности, а она не могла это сделать. Семейный бизнес ко много обязывал. В коллектива Краснову откровенно недолюбливали. Еще бы, ведь в свои двадцать три сумела стать заместителем директора. А ведь так мечтала стать дизайнером. Даже отучилась на него, да вот только никто не спросил, где она хочет работать. Воткнули в этот офис, а исполнительность и ответственность уже не давали возможности Николь отказать родителям. Она чувствовала этот груз, висевший на ней. Как никак, единственный ребенок, да еще и дочь, в то время отец так сильно хотел сына, вот и растил ее местами, как мальчика, говоря, что именно девушка продолжит семейное дело, даже если ее от этого воротит. Но радовало, что работа хоть немного была связана с искусством и лекции по архитектуре не прошли даром. Краснова заваривает чай и уже предвидеть, как будет рисовать всю ночь напролет какие-то понятные только для нее рисунки. От этого очень часто становилось легче, отступало чувство внутренней тревоги. Нет, Николь была счастлива и ощущала себя полноценным человеком, который приносит пользу обществу. Но последнее время ее слишком часто посещает мысль о том, как же хочется все поменять, начиная от стиля и заканчивая работой. Чайник свистит, извещая о том, что закипел, а девушка уже лезет в холодильник за шоколадкой, как слышится стук в дверь. Красновой даже не стоит обладать сверхъестественными способностями, чтобы понять, кто это пришел. — Да не выноси ты дверь, Ленская, — усмехается она, а после обнимает подругу. — Ты слегка опоздала, они уже все отыграли. — Знаю. Я как утром засела с монтажем, очнулась, а уже вечер. Быстро собралась и к тебе, — отмахивается Вероника и проходит на кухню. — Вижу, что я крайне во время, как раз к чаю. — Как влог? Надеюсь, там не будет моего испуганного лица в момент, когда я фотографировалась с футболистами, — издает смешок Краснова. — Я его на заставку к ролику добавлю, Ник, — улыбается Ленская. — А ты чего такая грустная? — Завтра на работу, — протягивает Николь и буквально растягивается на столе. — Не хочу снова видеть этих офисных крыс, они меня раздражают. А вечером по плану еще на татуировку запись, девочка попросила ее перенести с выходного. — Ну все, сразу видно, что до выходных тебя не трогать, ты будешь работать, а в перерывах спать и то не всегда, — выдыхает Вероника и делает глоток чая. — Если я к концу недели умру, то завещаю тебе свой телефон, квартиру и плюшевого медведя. Обещай хранить его. — Вот уж медведя я точно не обижу, не переживай.***
Автобусы, перелеты, переезды. Все это уже стало неотъемлемой частью жизни Головина. Он так привык к этому графику, что иначе уже и не представлял. С детства, живя в Калтане, парень разъезжал по соревнованиям, завоёвывал различные титулы, пытался развиваться. И дорос до ЦСКА, где без выездов было просто невозможно. Различные матчи премьер лиги, еврокубков, насыщенный график. Только в самолетах, дорогах Александр мог отдыхать. И это продолжалось до сих пор. С юношеских лет он находил в переездах что-то необычное, иногда это помогало отдохнуть намного больше, чем время, проведенное дома возле телевизора. Да и прогулки ему нравились определенно сильнее, чем лежание на пляже. Он не понимал, всех этих поездок на море, где ему на второй день уже становилось скучно. С футбольной карьерой Головин действительно стал реже видеться с родными. И этой поддержки, разговоров ему безумно не хватало. И единственные выходные, которые выдавались не так и часто, парню было важно провести с родителями. Вот только Ангелина мгновенно не нашла с ними общего языка и пыталась сократить эти поездки до минимума. Только если раньше это происходило максимально скрытно, то сейчас все дошло до скандала. Головин выдыхает и взъерошивает волосы. Он смотрит в окно и наблюдает, как большинство его товарищей в сборной только собираются возле автобуса. Дзюба, как всегда, общается с болельщиками, раздает автографы, делает фотографии. Этот парень всегда искренне относился к тем, кто поддерживает команду. Обычно Головин тоже часто присоединялся к Артему, старался уделить внимание хоть части людей, но сейчас не было совершенно никакого желания и сил. И Саша не понимал, дело в том, что его измотал матч или вся ситуация в целом. Он прикладывает голову к стеклу и усмехается. Федя о чем-то разговаривает с Бариновым, Оздоев пьет кофе. Каждый занят своим делом, каждый погружен в свои мысли. А Головину хочется просто наконец остаться наедине. Сегодня они все разлетятся по своим клубам, а завтра с улыбкой будут вспоминать эти сборы и ждать следующих, осенних. А Александру отчасти даже не хотелось возвращаться в свою квартиру в Москве. Было даже желание купить билет и улететь прямым рейсов во Францию, где он и то ощущал себя нужнее. — Ты чего, победили же, — улыбается Федя и садится на соседнее кресло. Ему тяжело было наблюдать за своим другом. За эти пару дней, которые они провели вместе, тренируясь за сборную, на Сашу было страшно смотреть. Он настолько закрылся в себе из-за проблем с Ангелиной, что отдавал все силы тренировках. Казалось, что до переутомления Головина отделяли всего несколько шагов, которые он готов был буквально пробежать со скоростью света. Синяки уже залегли под глазами, а сам взгляд был безумно уставший. Раньше бы Чалов, даже при непринятии Гели, обрадовался, что любовь и забота девушки приведет Сашу в норму, да вот только в данной ситуации надежды на это не было. — Да, победили, ура, — пытается изобразить радость Головин, да вот только выходит плохо. В голове сразу же всплывает, что у команды многое не получалось, столько моментов не было реализовано. — Ты меня пугаешь, Голова. Какой-то ты слишком загруженный в последнее время, Санек, — Федя опускает руку ему на плечо, а Саша лишь в очередной раз вздыхает. — Я все еще думаю насчет этой ситуации с Гелей. Почему она так поступила? А вдруг у нее кто-то есть? А если она меня больше не любит просто? — в голове путаются мысли. Ему было местами страшно произносить это вслух, но ведь если на самом деле Геля больше ничего не испытывает к нему. — Так, началось, — усмехается Чалов. — Она любит тебя, просто слегка избалована твоим отношением к себе. Ты же ведь готов мир к ее ногам положить чисто из-за любви, так ведь? — спрашивает Федя, на что получает кивок. — Вот в этом и дело. И будь уверен, что когда ты прилетишь, она будет ждать тебя с ужином и фразами, что не права, как сильно скучала и переживала. А сейчас выходи из этой депрессии давай. — Психолог из тебя, конечно, — мотает головой Саша и улыбается. — Зато ты хотя бы не сидишь с лицом, будто кого-то убил. Головин наблюдал, как за окном неистово темнело. Да вот только жизнь не прекращала бежать своим чередом. Все куда-то шли, были в каком-то своем мире, который никто не имеет права нарушить. Ведь он сам часто был именно таким. Любая прогулка по городу всегда сопровождалась музыкой и полным одиночеством. Конечно, в Монако автоматически рядом с ним была Ангелина, но он так привык быть наедине с собой и своими мыслями. Это важно. Важно осмыслить все, что происходит в жизни и наваливается огромным грузом, который очень часто просто тянет вниз, не давая выбраться из ямы проблем. Именно наедине с собой и своими мыслями Саша принимал все самые важные решения, одним из который как раз являлся переход в другой клуб. Предложения поступали одно за другим, и разобраться во всем этом было крайне трудно. Многие кричали про Ювентус или Реал, но самого Головина тянуло в Монако. Он понимал, что именно там сможет постепенно вырасти и добраться до вершин, которые на данный момент кажутся непостяжимыми. И ведь не пожалел ни на секунду. Нет, девушка очень часто говорила, что Саша достоин больше, но вся беда был в том, что Геля просто не хотела принимать тот факт, что всего можно добиться постепенно. В ее понимании всю жизнь у нее должно быть только лучшее, а то, что это стоит заслужить, Ангелину никоим образом не волновало. Может Чалов где-то и прав, говоря, что Головин просто избаловал ее своим отношением. Ведь с самого начала отношений именно он за ней бегал. Влюбился как мальчишка с первого взгляда, считая, что она необычно красивая и ни одна модель мира не может ее затмить. А Геля оказалась неприступной крепостью, завоевать которую было слишком сложно. И это продолжалось по сей день. Почему-то девушка решила, что парень обязан доказывать свою любовь, и все, что происходило не по ее воле, заканчивалось типичной фразой: «Ты меня не любишь, да?». А Саша не мог этого слышать. Как не любит, если готов жизнь отдать? И разве любовь доказывают дорогими подарками, ресторанами и поездками? А разве можно вообще измерить любовь? Неужели эквивалент того, насколько ты дорог и важен человеку зависит ни о того, насколько он доверяет тебе, а от подарков, которые предподносит? Важно слышать о том, что тебя любят. И очень часто любовь никоим образом не связана с удовлетворением потребностей в дорогих вещах, машинах и квартирах. Любят не за статус, любят не за состоятельность, любят не за какое-то определенное качество. Любят всего человека. Любят за то, каким ты становишься рядом с этим человеком. И если он меняет тебя, меняет твое восприятие мира в лучшую сторону, и своей заботой показывает, что ты самое важное в его мире, то ни о каком доказательстве и речи не может идти. Нельзя измерить любовь и сказать, что кто-то кого-то любит сильнее. Каждый человек в принципе различно проявляет свои чувства различно, но это никак не зависит от их силы. Каждый человек просто делает это так, как он умеет. И он не должен совершать действия, которые помогут убедить партнера в достоверности. Только если это не его желание, которое идет из сердца, и направленное лишь на заботу о том, в ком таится весь мир. — Александр, извините, а можно с вами сфотографироваться? — к нему подходит мальчик лет двенадцати и протягивает боязливо телефон, заставляя тем самым Головина отвлечься от огромной череды мыслей, которые буквально пожирают его. За эти несколько часов он смешивал события матча и предыдущих дней, думая, в каком именно моменте допустил ошибку. Чалов бы насмешливо сказал, что вся ошибка была во влюбленности в Ангелину, и Саша бы оценил эту шутку, но только легче бы от этого не стало. А сейчас эти большие карие глаза, смотрящие на него с таким уважением, гордостью, смогли привести его в чувства. Он опускает взгляд и замечает, что мальчик стоит в футболке с семнадцатым номером и его фамилией на спине, улыбается, осознавая, что может все это действительно происходит не зря. — Просто вы мой самый любимый футболист еще с ЦСКА, на вашем примере я понял, что можно достичь много, если работать над собой и никогда не останавливаться. Простите, если потревожил вас. — Нет, что ты, — улыбается Саша и берет телефон из его рук. — Есть маркер на футболке расписаться? — Конечно, — восхищенно говорит он и протягивает Головину, а после натягивает футболку для автографа. — Удачи вам в матчах, вы там самый крутой. — Оставайся таким же классным и уверен, что у тебя все получится, — Саша треплет его по волосам, а мальчик, немного поменжевавшись, обнимает его. Парень не привык к такой близости от болельщиков, но сейчас как-то по-особенному приятно и тепло на душе. В самолете все мысли будто испаряться, этот мальчик своим обращением сможет привести его в себя. «Вы там самый крутой». Раньше так говорили только про Роналдо, Месси, Неймара, а сейчас дети упоминают так его и других игроков сборной. Он наконец понимает весь смысл фразы «играем за вас», которую игроки так часто говорили после игр. Ведь смогли вернуть веру в себя, доказать, что выходят на поле не зря. Что готовы бороться, сражаться за каждый мяч, за каждый сантиметр газона кровью, потом и неприятными для любого спортсмена травмами. И ради вот таких ребят, ради каждого, кто так или иначе верит и переживает, стоит отодвинуть на второй план все мысли и проблемы, радовать их хорошей и результативной игрой. После посадки к нему снова вернется какое-то странное чувство грусти. Покидать расположение сборной для любого всегда слишком трудно. Стоит им только привыкнуть друг к другу, к этому режиму, как все заканчивается. Все разбегаются по своим клубам, и недавние сборники, части одной большой команды становятся соперниками за лидерство в своем чемпионате. Они обнимаются и уже готовятся к рейсам в свои города, только Головин еще задержится в Москве на пару дней перед Калтаном. — Ты домой сейчас? — подходит к нему Чалов, пока Саша прощается в Дзюбой. — Ага. А ты? — он в последний раз пожимает руку Артему и поворачивается к другу. — И я. Мы же недалеко друг от друга живем, поехали вместе, а то мне скучно. Нас Кучай забирает. — Ну раз Костя, то я согласен. И в очередной раз происходит воссоединение этой тройки. С ЦСКА они казались неделимыми и мало кто представлял их по отдельности. Общие интересы, стремление к развитию, да и просто дружба, прошедшая многое. Стоило им встретиться, как смех просто не замолкал ни на минуту, а они поспешно перебивали друг друга, стремясь рассказать как можно больше. И этот раз не был исключением. Головин даже отодвинул на второй план огромное желание побыть в своих мыслях и увлеченно проводил время с друзьями. Он скучал по ним, ведь у Кости и Феди была возможность видеться каждый день на тренировках и играх, а Головин был далеко, покорял Монако и Европу своим мастерством. И ловить вот эти небольшие моменты с близкими для него было до невозможности важно. Саша редко открывался людям, но если это происходило, то значило, что парень доверяет всецело и этот человек значит для него многое. Договоришь с друзьями о встрече на досуге, Александр зашел в подъезд, который пугал своей тишиной и пустотой. А что он еще ожидал почти в пять утра? Москва еще спала, вся суета только ждала своего часа, в отместку всего Саша просто наслаждался этим спокойствием, которое обычно не свойственно для больших городов. Головин понимал, что девушка еще отдыхает и максимально не хотел ее тревожить, да вот только ключ никак не проворачивался в замочной скважине. Когда наконец дверь поддалась на его попытки, он постарался как можно тише зайти в глубь квартиры. А там ничего не изменилось, все тот же запах, все те-же вещи, разбросанные уже будто по своим местам, да только не ничего не сжимается приятно в груди, напоминая, что парень дома. Он ничего не чувствует, даже сам не может этого объяснить. Скидывает кроссовки, изрядно надоевшие за эти несколько дней, и проходит в гостиную. Никаких следов того, что Геля хотя бы смотрела матч, да и парень уверен, что девушка не переживала за него и даже не знает счета. Внутри вспыхивает небольшой огонек злости, ведь помимо того, что с Кипром много не получалось, так один соперник поступил с ним крайне грубо. Неужели и это не вызывает у его девушки никаких эмоций? На кухне ни крошки еды, хотя девушка прекрасно знала, во сколько он возвращается. Головин вздыхает и осознает, что Ангелина все еще обижена на него, и загладить свою «вину» парень сможет только очередным дорогим подарком. И так всегда, Геля будто специально хватается за шанс начать ссору, чтобы получить желаемое под предлогом доказательства его любви. Он взъерошивает волосы, кладет сумку на диван и наливает в стакан воды. Вроде и нужно поспать, а не хочется. Пересилив это внутреннее сопротивление, футболист направляется в спальню, где застает свою девушку, обнимающую подушку. Внутри что-то загорается, да вот только Саша сам не уверен, та ли это эмоция, нужные ли это чувства. Оправдывает себя в голове, что не планирует разбудить Гелю и, схватив подушку и плед, идет в гостиную. Диван кажется максимально неудобным, но это все равно лучше. Спустя пару минут усталость берет верх, и Головин проваливается в сон, изредка подрагивая от картинок, которые представляет ему подсознание и воображение.***
Николь всей душой ненавидела просыпаться в пять утра на работу. Весь мир еще спит, в то время как девушка медленно расхаживает по квартире. Иногда даже сама Краснова не могла найти своим действиям объяснения, оправдывая тем, что она ищет резинку для волос или смысл жизни, который так безвозвратно потерян. И не всегда становится понятно, что из этого легче найти утро. Включает по инерции чайник, доставая из шкафа свою любимую кружку, параллельно листая ленту социальных сетей. На голове красуется пучок, глаза слипаются, не отойдя от сна, безвозвратно утекшего с наступлением рассвета, а девушка, кажется, зевает в сотый раз. Она никогда не понимала, почему весь мир подстроен под людей-«жаворонков», а таким любителям выспаться приходиться мучаться. Краснова делает глоток горячего чая и привычно склоняет голову на барную стойку, надеясь поймать хоть немного снов, которые сделают день лучше. Да вот только этого не происходит, и ей приходится смириться с мыслью, что неделя продолжается и находится в своем разгаре, как бы сильно ей не хотелось выходных. В ванной она в сотый раз умоет свое лицо холодной водой, чтобы хоть немного привести в чувство. Глубоко вдохнет, понимая, что уж точно не быть ей сегодня невероятно красивой. Но почему-то настроение требует хоть чего-то яркого в этих серых, рабочих буднях. Рука инстинктивно тянется к косметичке, которой она так редко пользуется, и выуживает оттуда самые любимые тени, состоящие из небольших светлых блесток. Именно они сочетаются с ее зелеными глазами лучше всего и выделяют их на фоне всей внешности. А дальше все слишком привычно: тушь, бальзам для губ. Она несколько секунд смотрит на помаду, а потом переводит взгляд в зеркало. Сегодня хочется выглядеть как-то максимально ярко. Именно из-за этого она проводит сухой салфеткой по губам, а потом покрывает их красной помадой. Рыжие волосы собирает в хвост и возвращается в комнату, собираясь провести пару минут возле шкафа. А потом в голову приходит осознание, что дресс-код непоколебим, поэтому рука автоматически берет вешалку с блузкой и юбкой. Как же ей не нравится носить это круглый год, несмотря на то, какая погода на улице. Краснова будто снова оказывается в школе, где по форме судили больше, чем по знаниям. В офисе как всегда творился хаос. Девушка лишь вздохнула и направилась в свой кабинет, чтобы разобраться с бумагами. Как же ей была ненавистна вся эта ситуация, творящаяся в компании. Все были уверены, что Краснова ничего не знает и стала заместителем директора только за счет родителей, которые управляли фирмой. Да вот только всем все равно, что с восемнадцати лет девушка училась и совмещала работу простым секретарем, поднимаясь по карьерной лестнице шаг за шагом, и отец часто относился строже, чем к другим сотрудникам. Ведь будущий руководитель просто обязан показать все волевые качества, а получить их можно лишь с опытом. Весь стол был завален бумажками о разных проектах. Многие были просто провальные, а некоторые просто невоплотимы. И лишь процентов десять из них могли принести пользу. И Краснова не понимала, как можно жить в каких-то мечтах и быть уверенными, что это здание выстоит. Вечные расчеты, которым ее учили в университете во время пар по архитектуре, рисунки, схемы, эскизы. Она делала не то, к чему стремилась душа. Утром бизнес-леди, волевая девушка, а вечером тату-мастер. Родители изначально были против такого увлечения, да вот только девушку в этом было не остановить. Как никак, упрямство было одной из основных черт в ее характере. И эту мечту Николь просто не могла закопать, как когда-то уничтожила карьеру дизайнера. — Входите, — спокойно произнесла она и вертела в руках лист бумаги, пытаясь понять всю суть задумки. — Я принес вам кофе, Николь Владиславовна, — ответил парень и поставил рядом чашку. — Видели, рядом с вашим кабинетом очередной сбор сплетен организовался. — Я скажу вам одно, Андрей, он там всегда, — она пожимает плечами и переводит взгляд на стол. Сколько девушка тут работает, никто не может запомнить, что Краснова просто не пьет кофе. — Вы что-то хотели? — Да. Попросить вас больше не называть меня на вы, — улыбается молодой человек. — А еще, что отправил новый заказ на почту. — Хорошо, Андрей, тогда и ты не называй меня Николь Владиславовна, мне становится неловко, — говорит Краснова и смотрит в экран монитора. — Что-то еще? — Ты сегодня очень красивая, красная помада тебе к лицу, мне нравится, — подмигивает он и покидает кабинет. А от этого становится на душе и приятно, и противно. С одной стороны ей льстит внимание со стороны парня, а с другой есть что-то пугающее в нем. Не может Николь поверить ему, как бы сильно не хотелось. Как никак, этот парень был одним из директоров, дошел до этой должности в свои двадцать шесть. И каждый раз Андрей пытался как-то добиться расположения Красновой, только вот не выходило. Ничего он не вызывал внутри, кроме огромного сомнения, стоит ли с ним общаться или лучше держать в стороне. Работы в этот день оказалось слишком много. Все будто специально пытались сделать ошибку, чтобы Николь в очередной раз нервничала и решала, что проще сделать все самой. Даже сходить на обед нельзя было спокойно. За соседним столом собрались главные сплетницы офиса, которые слишком громко решили обсуждать Краснову. От одной только темы разговора у Николь пропал весь аппетит и хотелось кого уволить или на крайний случай придушить. Она давно уже поняла, что женский коллектив похож на клубок змей, которые готовы в любой момент просто ужалить, пойти по головам ради своей цели. — Еще раз увижу, что в рабочее время вы обсуждаете меня и то, как я стала заместителем директора, а выполняете проекты, ошибки в которых убираю потом я, между прочим, уволю к чертям. И даже мой отец не спасет вас от этой участи, — произносит девушка и выходит из столовой. И так каждый день. И каждый раз ее отец защищает их, говоря, что это незаменимые сотрудники. Вот только по мнению Николь вся их незаменимость заключается только в том, чтобы доводить Краснову до состояния истерики. Она радостно выдыхает, увидев, что стрелка часов показывает ровно пять вечера, и ей пора домой. Сгребает в сумку все вещи, хватает несколько важных проектов, планируя отредактировать их дома, и выбегает из офиса, растегивая две верхние пуговицы блузки, которая душила ее весь день. И с каждым глотком воздуха она чувствует прилив сил и свободы. Все мысли Николь сейчас только о том, чтобы принять горячую ванную и насладиться ароматным чаем и вкусным ужином, приготовленным еще вчера, вот только она вспоминает о клиентке, которую сама же перенесла на будний день. — Привет, готова? — улыбается она, увидев девушку возле подъезда. — Конечно. И эта работа была ей в радость. Видеть, как краска медленно, но верно проникает под кожу, оставляя свой след. Каждый рисунок, каждая татуировка была для нее особым произведением искусства. И каждого клиента Николь помнила. Иногда люди просто хотели оставить красивую картинку на своем теле, а иногда вкладывали в это такой смысл, что Краснова начинала гордиться тем, что приняла в этом участие. И сейчас, несмотря на бешеную усталость, девушка делала все, чтобы в конце любоваться работой. И результат действительно вызывает у нее восторг. С новой татуировкой выходит все лучше, аккуратнее, эстетичнее. Она фотографирует полученную картинку и провожает клиентку, параллельно отправляя подруге снимок. Проходит в комнату и наконец стягивает с себя эту узкую юбку и блузку, отправляя их в шкаф, морщится, что завтра придется снова надевать это. А после идет на кухню, собираясь за весь день нормально поесть, но ее планы прерывает телефонный звонок. — Да, Вероник. — Как ты? Кстати, татуировка просто прекрасна, еще немного и я доверю тебе свое тело, — усмехается Ленская. — Это будет честь для меня, — говорит Краснова и помешивает макароны. — Я так устала. Сегодня опять угрожала этим змеям, что уволю за сплетни, но им все равно. Еще этот Андрей хвалил мою внешность, меня чуть не вырвало. Они в который раз портят все проекты, а выхватываю я. — Вот это насыщенный день, я даже в шоке. Головин не снился? — Перестань меня стебать, Ленская. Единственное, что мне снится, так это отчеты, эскизы, планы. — Кошмары, я поняла, не продолжай, — отмахивается Вероника. — В выходные мы отдыхаем с бутылочкой вина и это не обсуждается. — А будто ответ «нет» ты приняла бы, Ника, — вздыхает Краснова, прощается с подругой и убирает телефон подальше, в надежде провести эти полчаса в полной тишине, а потом погрузиться в сон, надеясь, что завтрашний день будет лучше.