***
POV Константин Готэм. Поместье Уэйнов. Настоящее время «Холодно,» ― заметил я, открывая уставшие глаза. Рядом со мной было лишь помятое одеяло и мокрая подушка, а на смятой, чуть тёплой простыне никого не оказалось. ― «ясно». Я поднялся с кровати единственного живого Уэйна и оглядел комнату в поиске подростка. Единственный живой Уэйн. Кто бы мог подумать, что счастливую семью ждёт такой конец? Что ребёнок в столь раннем возрасте останется без родителей, оставшись совершенно один в этом жестоком мире? А главное: кто этот ублюдок, что отнял жизнь четы Уэйнов? Непростительно. До чего же неправильно. Я в гневе ударил лапой по матрасу кровати. Почему дети должны становиться сиротами? Почему они должны страдать? Почему преступники не задумываются о последствиях их действий? Эта чернь… эти суки… Ещё и придумывают себе свои законы: не убивать детей, стариков, Жучку, червячка и хрен ещё знает кого. А в чём смысл этих правил? Точнее, в чём отличие? Убьёшь ты ребёнка, старика или взрослого человека ― ты в любом случае отнял жизнь, которая могла изменить многие другие жизни, и не важно, в лучшую или худшую сторону. А от убийств, совершённых во благо хочется смеяться: убийство есть убийство, независимо по каким причинам ты его совершил. Ты становишься убийцей, а второе убийство ― это лишь вопрос времени. Как бы то ни было, но нужно найти Брюса. Мало ли, что ему придёт в голову, начнёт делать глупости и отправится к своим родителям. А он должен жить, даже после такой трагедии. Я потянулся и спрыгнул с кровати, тут же направляясь в коридор. Поместье снова встретило меня с тишиной, но, в отличии от её предшественниц, в воздухе так и чувствовалась скорбь и некая пустота. Мне не привыкать к пустому поместью: хозяева с утра до вечера не появлялись в поместье, лишь в последние дни своей жизни они весь день проводили в родовом имении. И всё же, одно дело знать, что рано или поздно хозяева приедут, и совершенно другое понимать, что их больше нет. Я искренне сочувствую Брюсу, ведь сам прошёл через подобное, только у меня остался отец, и мою маму никто не убивал. Я не видел его уже два дня, может больше, может меньше, и страшно представить, что с собой за эти дни сделал Уэйн. Да, у Брюса остался его дворецкий, Альфред, но у него нет опыта работы с детьми. У меня его тоже немного, да и я сам мало чем могу помочь, разве что выслушать или стать подушкой, чтоб поплакать. Последнее мне не особо прельщало, но сейчас ему нужно дать максимальную поддержку и не дать ему скатиться на самое дно ямы ненависти. Он должен найти то, за что сможет ухватиться, чтобы остаться на свету. Любая мелочь может стать опорой… только если эта опора ― не месть. В кабинете покойного Томаса Уэйна раздался голос дворецкого. Он к кому-то обратился и говорил о Брюсе. Я подбежал к одному из дверных проёмов и вслушался в разговор. ― Он не может уснуть, ― начал или продолжил Альфред. ― а когда получается, то видит лишь кошмары. Он истязает себя, обжигает, иногда даже режет! «Понятно. Надеюсь, он не пойдёт на глупости, совершённые мною». И тут голос подал собеседник, и, должен сказать, очень и очень знакомый: ― Ему нужна профессиональная помощь, ― послышался звон фарфора, после того, как собеседник порекомендовал психолога. «Психологи… люди, чья работа исключить из человека его индивидуальность и превратить в существо, что только и хочет есть, спать и ходить на работу. По крайней мере, такой психолог у меня был». ― Это против правил, ― возразил собеседнику Пенниуорт. ― А Вы стали его опекуном? ― Господин Томас оставил чёткие указания на случай его смерти. Я должен позволить Брюсу жить своим умом, всё же он Уэйн. Я тихо фыркнул. Хоть мне и не пришлось стать свидетелем этого разговора, но я нахожу указание весьма неоднозначным. С одной стороны, если Брюс завтра захочет порезать себе вены, то Альфред не должен вмешиваться? С другой стороны, Брюсу и вправду нужно начать создавать себя, но под чутким наблюдением, иначе у единственного отпрыска Уэйнов дальнейшая жизнь если не прервётся, то превратится в сущий ад, путь в который проложит алкоголь и остальная дрянь. Да, сейчас ему двенадцать, но, после пережитого стресса, возраст играет последнюю роль. ― Он хочет, чтобы Вы убедили меня. ― неожиданно раздался голос юного Уэйна в другом проходе. Я чуть вздрогнул и отметил про себя, что голос у подростка стал каким-то вялым. Я осторожно выглянул из-за угла, осматривая кабинет. Брюс стоял в дверном проёме, уставший, бледный, с мешками под глазами, но при этом его осанка никак не пострадала, да и глаза старательно укрывали усталость хозяина. Смотря на этого мальчика, мне даже не вериться, что он через несколько лет наденет чёрное трико и будет прыгать по крышам в плаще летучей мыши. Сейчас я вижу перед собой страдающего ребёнка, который переживает смерть своих родителей. Кроме него в комнате стояли Альфред и неизвестный мне человек со знакомым голосом. Если ко дворецкому у меня вопросов не было, то возникали вопросы насчёт гостя. Молодой человек, лет так тридцати, стройный, в сером пиджаке и такого же цвета штанах. На его поясе что-то блестело, переливаясь золотом в весенних лучах. И тут я вспомнил старого знакомого… ― Разве я не говорил тебе больше не пугать так?! Это грубо! ― рассержено воскликнул Альфред, указав пальцем на виновника происшествия. Брюс пропустил слова дворецкого мимо ушей и подошёл к служителю закона, что гнался за мной чуть больше шести месяцев назад. Он посмотрел на полицейского и сказал ему: ― Со мной правда всё в порядке. Альфред просто чересчур преувеличивает, ― Уэйн кинул короткий взгляд на дворецкого. Я только заметил бинт на его ладони и решил немного подойти поближе. Отойдя от проёма на несколько шагов, я аккуратно пробежал за спиной полицейского за спинку дивана, так, что он не услышал, только Альфред и Брюс заметили меня, но виду не подали. Ну бегает кот, пусть бегает, не мешает же. ― …Сунул в огонь… ― ответил Брюс на не услышанный мною вопрос хранителя закона. Скорее всего, спрашивал о руке. ― Послушай, Брюс… ― полицейский подошёл к подростку и продолжил: ― ты испытываешь тяжкое горе. Разговор с кем-то может помочь. ― А они Вам помогли? Вы же были на войне, видели ужасные вещи. ― Частично. ― с некой заминкой ответил коп. ― Врёте Вы плохо, ― заметил Брюс, проходя к противоположному дивану. Полицейский, судя по звукам шагов, тоже сел на диван, только за которым я прятался. Мне сейчас не хотелось отсвечивать своё присутствие, во-первых, мне интересно услышать, что произошло с Брюсом за прошедшие дни, а во-вторых, существовала небольшая, но вероятность, что полицейский запомнил меня. Ещё бы узнать его имя и имя толстячка, было бы вообще прекрасно. ― Я читаю о Ваших достижениях в газетах. Мне так жаль этих бедных детей… ― со стороны служителя закона раздалось «И мне». ― Я дам Вам деньги, передайте им детям. «Жертва благородная, но напрасная. Я хоть и не знаю, что это за дети и что с ними произошло, но раз Брюс собирается передать им деньги, то они живы, возможно здоровы, но с ними приключилось какое-то несчастье. Но что это за несчастье? Потеряли, как и Брюс родных? Или же не здесь собака зарыта? Может, они пережили такой же стресс, как и Уэйн, но это не связано с родными?» ― Боюсь, этим проблему не решить. Им нужен кто-то, кто будет оберегать их, также, как и тебя. Деньги здесь не помогут. «Получается сироты. И они попали в какую-то неприятную историю из которой их вытащил этот мужчина. Но деньги здесь точно не помогут: если передать деньги людям, заправляющим детскими домами, то они заберут их на свои нужды, оставив детям лишь малую часть для вида. Тут нужен уже купленный товар, который нельзя будет перепродать без подозрений». ― Но я хочу хоть как-то помочь. Одежда подойдёт? «Хорошо соображаешь, Брюс». ― похвалил я мысленно подростка, замечая под диваном что-то чёрное. Детектив согласился, а я приблизился к объекту. Как только я вытянул это нечто, я увидел маленькую пластмассовую чёрную карточку, на которой собралось достаточно большое количество пыли, от которой я оглушительно чихнул, для царящей в комнате тишине. И тут я понял, что скрывать своё присутствие бессмысленно, всё равно обозначил себя. И весьма тупо, должен признать. Я выбежал из-за дивана под взглядом трёх пар глаз. И если Брюс посмотрел на меня с искрой смеха в глазах, то того же не сказать про остальных. Полицейский сначала удивлённо посмотрел на меня, а затем, приглядевшись, настороженно, а дворецкий так вообще следил за каждым моим вздохом и шагом. Произошедшее ночью, после убийства четы Уэйнов, его заставило пересмотреть свои взгляды на мою кошачью персону. Под взглядом трёх людей, я подошёл к хозяину поместья и потёрся об его ноги, за что, как по традиции, получил поглаживания по спине. ― Как давно он у тебя? ― спросил полицейский, переведя взгляд на подростка. Тот удивился, но ответил: ― Две недели. Что-то не так, детектив Гордон? «Гордон? Осталось узнать имя напарника. Так, для утоления любопытства». ― Ничего… ― ответил детектив, улыбнувшись уголками губ. ― Просто показалось. Детектив встал с дивана, поблагодарил за приглашение и ушёл из кабинета в сопровождении дворецкого. Брюс и я остались в нём, провожая взглядами уходящих. Когда силуэт последнего скрылся из дверного проёма, Уэйн позволил себе задать мне вопрос: ― Тебя же взяли из приюта, так ведь? ― я кивнул. ― Тебе доводилось встретиться с Джеймсом Гордоном? Я тихо вздохнул и забрался на диван, чтобы осмотреть перебинтованную руку подростка. Вся ладонь была полностью перевязана, прикрывая нижние фаланги пальцев. Под бинтами чувствовался металлический запах подгоревшей плоти, от которого я скривился и поднял взгляд на подростка. Тот доедал печеньку и ответил на мой недовольный взгляд спокойным и отчасти высокомерным взглядом, как бы отвечая: «Я не обязан тебе отчитываться в своих действиях». Прервав зрительный контакт, я лёг на его колени, “случайно” задев хвостом его лицо, от чего юный Уэйн чихнул. Внутри я усмехнулся, а Брюс раздражённо фыркнул. Сидели мы в тишине несколько минут, пока с улицы не донесся приглушённый грохот уезжающей машины. Уэйн приподнял меня и положил на другую часть дивана. Я открыл глаза и наклонил голову в немом вопросе, на что Брюс никак не отреагировал, только развернулся спиной ко мне и подошёл к письменному столу, на котором лежал всякий хлам. Зайдя за него, он посмотрел в дверные проёмы, словно опасаясь прихода незваных гостей. После достал из тумбочки несколько тёмных папок и положил их на стол, тут же принявшись за изучение. Меня заинтересовало содержание этих папок, поэтому я подошёл к парнишке и прыгнул на стол, едва не упав. Уэйн лишь кинул на меня нечитаемый взгляд и продолжил читать написанное на бумаге, а пальцы на его руках постоянно сжимались и разжимались. Я осторожно подошёл поближе и присмотрелся в напечатанные буквы и фотографии. На фотографиях были изображены мёртвые тела четы Уэйнов. Томас и Марта лежали, распластавшись на мокром асфальте, а в груди обоих были, судя по всему, пулевые отверстия, из которых вытекала кровь, пачкая рубашку Томаса и платье Марты. «Откуда у Брюса эти снимки?» ― спросил я самого себя, посмотрев на документы, находящиеся ранее в папках. ― «Откуда у Брюса вообще это дело? Неужели он смог подкупить нескольких полицейских? Он, что, выбрал путь мести, самый ужасный и безысходный путь, который только можно было придумать? Нет, я понимаю, что жить, зная, что преступник на свободе невыносимо. Но разве не логично предоставить это преступление полицейским? Разве не лучше найти себе дело, которому ты посвятишь всю свою жизнь? Будет сложно смириться с реальностью, что в данной ситуации ты ничего не можешь сделать, но куда лучше жить правдой, чем существовать в наивных грёзах». Преисполненный решимостью, я взял в зубы одну из папок и, пока молодой мститель был обескуражен моими действиями, я побежал вон из кабинета. Я бежал ко входу в поместье, чтобы доставить бумаги к Альфреду, уж он то должен вправить мозги мальчишке. Может, Брюс и должен жить своим умом, если верить словам дворецкого, но вправлять мозги юному Уэйну никто не запрещал. По крайней мере, я никому никаких обещаний не давал. ― Джейкоб, ты куда? ― крикнул мне вдогонку Брюс, а за мной послышались торопливые шаги. Как только шаги приблизились ко мне, я резко остановился, из-за чего Брюс на рефлексах остановился, но, не удержав равновесие, тот упал на пол, чуть не придавив меня, благо я вовремя отбежал. Затем я снова побежал в сторону лестницы. ― Джейкоб, стой! Голос хозяина эхом раздался в моей голове. Со стороны может показаться обычной просьбой, но для меня голос Уэйна показался таким… таким властным? Да, это определение подойдёт. Из-за такой интонации последнее слово показалось мне приказом, от которого я неосознанно повиновался, застыв на месте. Брюс же быстро поднялся и уже осторожно подошёл ко мне, намереваясь отобрать дело из моих зубов. Я попытался сдвинуться с места, но каково было моё удивление, когда я даже когтем не смог подвигать, только татуировка на моей лапе будто начала давить конечность. Я как стоял на одном месте, так и продолжал стоять. Я лишь мог вертеть головой из стороны в сторону и хвостом. Я в страхе пытался понять причину такого поведения, пока руки хозяина поместья тянулись к папке. Уэйну же оставалось лишь схватить дело, как я резко отвернул от него голову, получив недовольный вздох в мою сторону. ― Джейкоб. Отдай папку, сейчас же ― приказал Брюс, а я не смог не повиноваться и не отдать дело. Я покорно, не управляя своим телом, развернул голову в сторону хозяина и положил на вытянутую руку папку с делом. Не знаю, чего это увидел в моём взгляде подросток, но он знатно испугался, даже отложил ту бедную папку. Его рука только-только коснулась меня, как по телу будто прошёл ток, и я упал на пол, почувствовав, как контроль над телом ко мне вернулся. Пока я пребывал в немом шоке, Уэйн поднял меня на уровень глаз и спросил меня: ― Джейкоб, с тобой всё хорошо? ― я не ответил, так как сам не знал ответа. «Почему я остановился? Почему я без заминки исполнил его просьбы… нет, приказы? Что, моя кошачья натура настолько привязалась к Уэйну, что теперь ослушаться приказов хозяина я просто не могу? Но тогда почему мою татуировку на лапе начало давить? Кто-нибудь может мне объяснить, что за хрень только что произошла?» ― Может, ты просто голоден? ― в подтверждении слов Уэйна, мой желудок издал недовольно заурчал, требуя еды. И правда, я с самого начала дня ни съел и кусочка. ― Я попрошу Альфреда, чтобы он тебя покормил. Шок в моих глазах тут же прошёл, уступая место недовольству. Мало того, что Брюс лезет в те дела, в которых он не разбирается, так ещё и перекидывает свои обязанности на других людей. Это мерзко, а горе не становится оправданием. Недовольный кошачий звук вырвался из моего рта, после чего я вырвался из рук хозяина и зашипел на него. ― Да что с тобой такое? ― устало спросил Уэйн, подняв с пола дело. ― Скажи мне уже наконец, что ты от меня хочешь! ― Наверное, Ваш питомец пытается до Вас донести, господин Брюс, что чужие обязанности не стоит перекладывать на других. ― как снял с языка Пенниуорт, выходя из-за угла. От его неожиданного появления мы оба вздрогнули посмотрели в его сторону. Он же сначала переводил взгляд с Брюса на меня и обратно, но затем его взгляд зацепился за заведённую назад руку Уэйна, за спиной которого виднелась папка с делом: ― Что это у Вас? ― Ничего, ― соврал Брюс. Он кинул взгляд на меня и продолжил: ― Джейкоб просто проголодался и решил съесть мою тетрадь для математики. «Чего? Ты если врёшь, то ври убедительней». ― Мастер Брюс, я уже говорил Вам, что Вы не умеете врать? ― Брюс не прервал зрительный контакт, только сжал губы, а Альфред в свою очередь подошёл к подростку. ― Что там у Вас? Под напором дворецкого хозяин поместья сдался, опустив взгляд, и отдал дело Альфреду, под мой внимательный взгляд. Глаза стрельнули в мою сторону, не предвещающие ничего хорошего, но моё дело сделано, хоть и не так, как я планировал его изначально, и всё что мне оставалось ― это смотреть на плоды своего поступка. ― Господи, где Вы их достали?! ― обеспокоенно спросил Пенниуорт, перебирая бумаги и фотографии. ― Их несложно достать. ― ответил юный Уэйн, но волнения в его голосе или какой-то опаски не было. ― Зачем Вам вообще на это смотреть? Это ужасно! Из-за них у Вас будут кошмары. ― Я… всё равно плохо сплю… ― Брюс замялся, не зная, что ещё ответить дворецкому. ― мне нужны улики… ― А теперь Вы стали детективом? ― Если найду доказательства ― да! ― И как, нашёл?! ― уже не сдерживая эмоций спросил дворецкий парня. Тот некоторое время не отвечал, пока уверенно, с долей сожаления, ответил «нет». ― Детектив Гордон обещал найти убийцу Ваших родителей. ― Ты думаешь, что ему удастся?! ― возразил уже Уэйн. ― По крайней мере, он попытается. Я в этом уверен. Воцарилось молчание. Брюс настойчиво смотрел на дворецкого, тот отвечал тем же взглядом, а я переводил взгляд то на одного, то на другого в ожидании развязки. Пока она не предвиделась, но и стоять весь день на месте они не могут, рано или поздно кто-то да сдастся. И этот кто-то, по моему мнению, будет Уэйн. И не прогадал. ― Альфред, отдай мне документы! ― отчеканил подросток, протягивая разжатую руку. Альфред даже не обратил на неё внимание. ― Прежде чем брать на себя новые обязанности, господин Брюс, я бы Вам порекомендовал удовлетворить старые. ― дворецкий кивнул в мою сторону, но Брюс никак не ответил на это замечание. ― В конце концов, Вы сами хотели себе кота. Уэйн ещё минуту постоял-посмотрел на дворецкого и пошёл к лестнице, ведущей на первый этаж. Я же побежал за подростком, ощущая на себе пристальный взгляд Пенниуорта. Уэйн быстро спускался по лестнице, словно гнался за кем-то, а я поспевал за ним насколько это было возможно. Брюс не кидал в меня какие-то недовольные взгляды и не собирался уйти в другую от кухни сторону. Он просто шёл вперёд. Как только мы дошли до кухни, хозяин поместья начал искать в одном из шкафчиков еду для меня. Я же сидел напротив своей миски и покорно ждал, когда Брюс наложит мне еду. За это время Уэйн не проронил ни слова, даже его лицо не менялось, было максимально отчуждённым. Как только еда была наложена, а вода налита, он собирался уже выйти из кухни, но остановился у проёма, будто что-то забыл на кухне. ― Я думал, ты поймёшь меня… ― обратился ко мне юный наследник рода, но голову в мою сторону не повернул. Я же смотрел на выжидающе, ожидая продолжения. И оно не заставило себя долго ждать. ― …все три дня я ждал твоего пробуждения, чтобы выговориться. Думал, ты поддержишь меня. Жаль, что я ошибся. Подросток вышел из комнаты, оставив меня в одиночестве с едой и мыслями. Я покачал головой и приступил к трапезе. «Ты ещё ребёнок, Брюс. Поддержать твоё самоистязание сможет только психически нездоровый человек». ― Я поднял свою голову и наткнулся взглядом на телефон, стоящий возле холодильника. ― «И я не позволю тебе истязать себя дальше».***
3 дня назад. Поместье Уэйнов Я проснулся в холодном поту и не мог отойти от увиденного. Мысли крутились вокруг фразы моего брата, в которую я не мог поверить, как и в факт того, что я попал в выдуманный мир. Это же невозможно! Даже если допустить его существование, то как он оказался на страницах комиксов и в мультфильмах? Только если кто-то уже был здесь и вернулся в реальный мир, а потом показал этот мир через мультфильмы. Но как он попал и как вернулся? Могу ли я воспользоваться тем же способом? Ударив лапой по лицу, я резко встал на ноги и побежал искать дворецкого. «Время на размышления нет, нужно предотвратить трагедию, а для этого нужно чтобы Альфред позвонил Уэйнам и предупредил чету Уэйнов не выходить из кинотеатра, пока он сам не приедет. Но как мне сказать это, причём быстро? При этом Пенниуорт должен мне поверить, а это ещё одна проблема в копилку. Думай, думай, думай! От твоих действий зависят три жизни…» Мою лапу будто опустили в кипяток, начали выворачивать и выдирать куски мяса вместе с костями. Я остановился, так как продолжать бежать с такой болью просто невыносимо, любое движение отзывается ещё большей болью, от которой хочется закричать. Но через силу я смог сдержаться от непрошенных слёз, после чего поднял дрожащую лапу, в поисках проблемы на ней. Я не видел на лапе какой-то занозы или чего-то подобного, её просто сжимало что-то невидимое, что-то неосязаемое. Боль всё не проходила, а только усиливалась, из-за чего я просто не мог стоять на месте и упал. Теперь я не чувствовал боль только в лапе, теперь по всему телу будто проходили импульсы боли, вызываемые разрядами электричества. «Что с тобой такое?!» ― я снова посмотрел на лапу, только с раздражением. Боль, что ломала меня теперь стала вызывать только необузданный гнев. ― «Прекрати, прекрати, прекрати, прекрати, прекрати, прекрати, ПРЕКРАТИ!!!» Я не сдержался и сделал первое, что пришло в голову: укусил себя за лапу. Впился клыками в чёрные линии что было сил, сетуя на шерсть. Крови не было, как и металлического привкуса на языке. Своими острыми клыками я не мог навредить телу кота, точнее, татуировке на лапе. А она всё продолжала приносить мне нестерпимую боль, от которой я еле как сдерживался, чтобы не закричать. Была лишь одна сплошная боль. Я сжался в комок, но лапу изо рта не вытащил, не знаю, на что, надеясь. Перед глазами мелькало что-то чёрное, вытягивающее чёрный предмет, но картинки слишком быстро мелькали перед глазами, я не мог их нормально разглядеть. Даже на момент мне показалось, что кто-то намеренно меня останавливал, но мне не было сейчас дело до рассуждений. И тут, я услышал хруст. Точнее, треск от разбитого стекла, а боль моментально исчезла. В глазах заискрило, тело показалось ватным, а мозг отказывался работать. Лапу из своих зубов я всё-таки вытащил и заметил, что линии на лапе стали куда бледнее, но с чем это было связано я опять же не знал. Да и, опять же, не до этого было. Всё что я делал ― это наслаждался отступившей болью. Я даже забыл о цели, по которой проснулся. Меня обуяла такая эйфория, из-за которой все заботы отошли на второй план. Как будто в моих венах кроме крови течёт ещё одно вещество, столь приятное, уносящее весь этот недавний ужас далеко за затворки сознания. Как будто клетки взрывались в кучу мелких искр, приносящих ещё большое наслаждение. Я мог бы и дальше так лежать, пока в мой мозг не ворвалась причина, которая заставила меня действовать. Силы вернулись ко мне, благодаря чему я смог встать на ноги и, прихрамывая, продолжить забег до кухни. Миновав лестницу, я побежал в первое попавшееся мне на глаза место и им оказалась кухня. Альфред прибирался в ней, насвистывая незатейливую мелодию, пока я не прервал этот концерт. Забравшись на возвышенность, я подбежал к телефону, что стоял возле холодильника и попытался снять с подставки, на которой он заряжался. Альфред заметил мои тщетные попытки и подошёл ко мне. ― Стой, стой, стой! ― Альфред одной рукой отодвинул меня от телефона, а другой ― поправил сам телефон. ― Если ты хочешь поиграть, то дождись мастера Брюса. У меня нет желания тратить на тебя своё время. Я попытался снова подойти к телефону, но Пенниуорт опять встал у меня на пути, только на этот раз он опустил меня на пол. Поняв, что так дело не пойдёт, я начал осматриваться в поисках предметов, что помогут донести до дворецкого моё сообщение. Время поджимало, из-за чего паника нарастала, не давая трезво оценить ситуацию. Но стоило мне посмотреть на холодильник, как паника на миг поубавилась. На нём висело несколько магнитов, на одном из которых была изображена счастливая семья Уэйнов на фоне Эйфелевой башни. Решение пришло как по щелчку, и в следующий момент я припал к земле, приготовившись к прыжку, но мои махинации заметил Альфред. Дворецкий начал уже подходить ко мне, как я прыгнул, хватая зубами магнитик с изображением семьи Уэйнов. Стоило мне приземлиться, как рядом со мной появилась обувь дворецкого, что собирался выдернуть из моих зубов несчастный сувенир, но я вовремя увернулся и пробежал обратно к телефону, кладя возле него магнит. Пенниуорт пробурчал что-то о вредных домашних питомцах и подошёл ко мне, по пути обращаясь ко мне: ― Я же уже говорил если хочешь с кем-то поиграть, то не со мной! ― я недовольно фыркнул, наступая лапой на сувенир. ― Что тебе непонятно в фразе «не играть со мной»? Может, тебе ещё показать? Я тяжело посмотрел на бывшего солдата и носом показал на каждого человека, изображённого на фотографии, а потом на телефон. Альфред сначала не понял и опять попытался отобрать у меня сувенир, на что я отодвинул от него магнитик и повторил свои действия. Где-то с пятого раза мне удалось достучаться до собеседника. ― Хочешь, чтобы я позвонил господину Томасу?! ― уже на пределе спросил Пенниуорт. Я в этот момент облегчённо вздохнул и кивнул. Небольшое молчание последовало после моего кивка. Ну да, не каждый раз кот тебе отвечает на вопрос человеческим жестом. Благо, недолго дворецкий стоял в ступоре. ― Это невозможно, он, госпожа Марта и мастер Брюс сейчас в кинотеатре и кино ещё продлиться… сорок минут. Так что, будь добр, отдай мне магнит. Я ничего не ответил, лишь в который раз кивнул в сторону телефона. Пенниуорт развернулся ко мне спиной и развёл руками, бурча что-то про котов и приказы. После он резко развернулся и начал набирать номер старшего Уэйна, то и дело ворча под нос. Как только номер был набран, а телефон подложен к уху, я сосредоточился на слухе, чтобы услышать все детали разговора. Трубку долго никто не брал, из-за чего я начал очень сильно беспокоиться как за свою память, которая, возможно, начала придумывать несусветный бред, так и за Уэйнов, так как увиденное мною во сне вполне может быть реальностью. Но, к счастью или сожалению, трубку подняли и оттуда послышался сдавленный, дрожащий, хрипящий голос и шмыганье носом. ― Альфред… ― голос Брюса. Его я ни с каким другим не спутаю. ― Господин Брюс? Не могли бы Вы передать телефон Вашему отцу?.. И что это у Вас с голосом? ― Альфред… мама… папа… их всех… ― мямлил голос из трубки, из-за чего моё сердце начало отбивать бешеный ритм, а недовольство и беспокойство на лице и в голосе Пенниуорта стало легко различимым. ― Брюс, скажи прямо: что произошло?! ― ИХ УБИЛИ! Всхлипы из телефона едва разгоняли тишину на кухне, пока я и дворецкий находились в шоке. Не знаю, как сильно эта новость ударила по дворецкому, но у меня от неё заложило в ушах, а мир перед глазами начал плыть. Всё было настоящим. Брюс Уэйн, Готэм, Бэтмен, смерть его родителей. Это не было выдумкой или совпадениями. Всё было взаправду. Я оказался свидетелем правды.***
«Кто мог это сделать?» ― спрашивал я себя, пока рядом со мной лежал и плакал в подушку единственный оставшийся в живых Уэйн. Одежда его была смята, лицо было красным, а подушка чуть ли не насквозь промокла от солёных слёз. Альфред быстро приехал на место, где уже были полиция и папарацци, благо журналисты не добрались до самого мальчика. Вряд ли бы он выдержал расспросы о смерти своих родных. Но держался он достойно, если верить телевизору. По крайней мере, он не плакал перед камерами и не выкрикивал всякие глупости. ― «Неважно. Какая разница узнаю я имя убийцы или нет, я не смогу отомстить ему за родителей Брюса. Почему? Почему я попал именно в кота, а не остался в человеческом теле? Что ещё за шутки?» ― я посмотрел в сторону подростка, что не как не мог успокоиться, и моё сердце тут же сжалось. Возникло такое чувство, что я смотрю в зеркало, через которое вижу себя, только восемь лет назад. Пусть Брюс не знает, но я прекрасно его понимаю. Это тяжкое горе, от которого любой сломается. Я осторожно подошёл к лежащему подростку. Альфред хоть и привёз его домой, но успокоить его словами не смог. Если я правильно понял, то в чай он добавил успокоительное, но пока оно не вступило в реакцию с организмом. Брюс сейчас просто страдал. Ненависть, горе, отчаяние, вина ― всё это сейчас медленно раздирает его на части, а в голове крутится одна мысль: «Как же хочется развернуть время вспять, чтобы ничего этого не произошло». Я уткнулся носом в щёку юного наследника рода и потёрся щекой о щёку, стараясь приободрить Брюса, на что тот лишь только оттолкнул меня и повернулся на бок спиной ко мне. Я снова начал подходить к подростку, пока сквозь всхлипы не услышал короткую фразу, что заставила меня на мгновение остановится. ― Мама, папа… простите. Я ничего не сделал! Вина. Вину за смерть родителей он набросил на себя. То, за что он должен благодарить ― предстало перед ним как проклятье. Как ошибка, которую нельзя ничем исправить, ни успехом, ни местью, ничем. В голове пронеслось одно замечание, от которого я отмахнулся, после чего вновь подошёл к подростку, но в этот раз положил лапу на его плечо, а носом уткнулся в горячую шею. На некоторый миг Уэйн замер, будто чего-то ожидая от меня. Я сделал единственное, что мог в данной ситуации… «Ты не прав. Ты не виноват в смерти родителей. Любой любящий родитель отдаст свою душу ради своего чада, чтобы защитить. Пусть ты этого не понимаешь, пусть ты считаешь, что их смерть была напрасной, это не так. Ты выжил, а этого хотели и Марта, и Томас. Да, ты не слышишь меня и не понимаешь, о чём я говорю, но, если хотя бы часть моего сострадания до тебя дойдёт, даже если капля чёрного океана сможет пробиться в твою душу, тебе станет легче». ― Брюс, будто бы услышал меня и повернул голову в мою сторону, но я не поднял свою, оставляя её в том же положении, согревая тело хозяина свои тёплым дыханием. ― «Обвиняй кого угодно, но не себя. Обвиняй преступника, что убил их. Обвиняй полицию, что не оказалась вовремя в назначенном месте. Обвиняй меня, за то, что я так поздно вспомнил о трагедии. Обвиняй хоть весь свет, но не заставляй жертве твоих родителей пропасть зазря. Пожалуйста, Брюс, не вини себя». Я поднял свою голову и встретился с некогда полными жизни, а ныне мёртвыми глазами Брюса Уэйна. Он опустил руку на мою голову и большим пальцем начал лениво поглаживать по затылку. Слёзы закончились, осталась лишь скорбь, от которой ему, возможно, никогда не получится исцелиться. И хотя у нас разные пути, хоть мы из разных миров, я не оставлю его одного. Я буду помогать ему по мере моих сил, стану верным другом и товарищем, что подставит плечо в трудный момент. И пусть я умру, пусть я больше не встречусь со своим братом, но я не могу смотреть, как люди страдают. Я не дам тебе упасть во тьму, Брюс Уэйн. Конец POV Константин