Архангельская область. Посёлок Волохница
Возле озера Волохница расположился посёлок, названный в честь этого же озера. Посёлок этот входит в состав Лисестровского сельского поселения, что находится южнее Архангельска. Он не может похвастаться высокой плотностью населения, всего лишь сто шестьдесят восемь человек здесь проживает. Жить здесь, вдалеке от городского шума и запаха, благоприятно, хоть и придётся распрощаться с хорошей мобильной связью и интернетом. А от этих вещей, ставших уже повседневными для городских, не все смогут отказаться. Однако живущие здесь люди привыкли к отсутствию вышеперечисленных вещей, им не нужны они. А зачем? Все и так в лицо знают друг друга, а, чтобы дойти от одного конца посёлка до другого, потребуется какой-то час. Здесь царит покой и безмятежность. И вряд ли кому-то под силу изменить эту атмосферу тишины.
Проезжающие машины в этом посёлке ― редкость. По основной дороге за день может проехать не больше десятка машин. Они, в свою очередь, поднимают шум, как только под колёса попадаются мелкие камешки, и поднимают клубы пыли. Пыль ещё несколько секунд витает в воздухе до того, как упасть обратно на землю. Машины уезжают, и в посёлок возвращается былая тишина, словно и никакая машина не проезжала. Не стала исключением и белая «Toyota», что также, как и её предшественники, поднимала клубы пыли. Только она не проехала мимо всех домов, а остановилась возле одной ограды, покрашенной в бирюзовые тона. Мотор машины заглох, и из неё вышел сержант полиции Георгий Демин. Он посмотрел по сторонам: почти всё в Волохнице было таким же, как и три года назад. Только несколько домов перекрасились, в то время как дом, возле ограды которого Георгий остановился, остался в прежних цветах. Старая краска на заборе местами покрылась трещинами, а в местах, где засохшая кусочками краска отвалилась, показывались ржавчины и был виден потемневший металл. С одной стороны, железный забор стыковался с другим, непокрытым краской, а с другой ― с красным гаражом, что ограждал деревянный от железного забора.
Демин подошёл к калитке и нажал на белый выключатель, выполняющий функцию дверного звонка. В доме раздался протяжный, звенящий звук, стоило сержанту отпустить выключатель. Пока хозяин одноэтажного дома на пришёл, Демин осмотрел через сетку калитки сад дома.
― Ничего не изменилось, ― сказал Демин в пустоту, скользя взглядом по наклонившемуся к земле дереву вниз к лиловым небольшим цветам. Чуть дальше росли зелёные кусты и желтые, оранжевые цветы, а на их фоне стояли деревянные качели на потемневших верёвках. ― Ничего здесь не меняется.
Старые воспоминания стали всплывать в голове Георгия. Вот, перед глазами листья наклонившегося дерева, его мокрые листья после ночного дождя прилипают к небольшим ручкам, роса капает на лицо и одежду, небольшие ручейки скатываются с пальцев и бегут вниз, к плечам. Смех срывается с губ пятилетнего Георгия, стоило только нескольким холодным капелькам упасть за шиворот.
Но картинка перед глазами меняется, и теперь он сидит на тех деревянных качелях. Солнце, стоящее в зените, слепит чуть повзрослевшего Георгия, когда тот поднимается на качелях слишком высоко. Чувствует ветер, что щекочет незащищённое лицо, чувствует крепкую руку отца, что толкает качели вперёд, слышит завывания ветра и любимую песню, что он поёт. В нос бьёт знакомый запах блинов, что готовит мама, и цветов, растущих в саду. Счастливая картина. Типичная, клишированная, может глупая, но тёплая, побуждающая прекрасные чувства.
Картинка снова меняется: теперь глаза устремляются вперёд, к закатному небу. Большое, яркое солнце садиться за горизонт, лаская последними лучами Георгия и сзади стоящие деревья с красно-золотыми кронами. Сам Демин сидел, облокотившись о толстые белые стволы могучих деревьев. Морской бриз веял в сторону леса, распространяя спасительную прохладу от летней жары. Четырнадцатилетний Георгий усмехнулся и протянул руку к прекрасному солнцу, словно пытаясь схватить его. Как в нескольких метрах от него что-то приземлилось, придавливая собой опавшую листву. Георгий испугался, отпрянул от ствола и достал из-за пазухи охотничий нож, приготовившись отбиваться от незваного гостя. Резким взмахом Демин отбил летящую в него стрелу и сорвался с места к противнику. Нападающему не составило труда остановить коричневым луком удар человека и резким движением приложить к горлу противника такой же, как и у Георгия, нож. Демин переводил взгляд с ножа на оппонента, страшась лишний раз пошевелиться. Противница ухмыльнулась и отвела холодное оружие от шеи Демина… чтобы тут же сделать подсечку, от которой парень больно упал на землю. От неожиданной боли Георгий зажмурился, а когда открыл глаза, в нескольких сантиметрах от лица он увидел наконечник стрелы. Несколько секунд он тупо смотрел на него, пока не перевёл испуганный взгляд на лучницу. Светящиеся голубым светом глаза пронзительно смотрели на испуганного паренька, в то время ветер поднимал локоны полупрозрачных на солнце волос. Казалось, лицо незнакомки затмило острую стрелу, направленную к лицу жертвы. И в тот час же он обратил внимание…
― Да-да-да, уже иду… ― поток мыслей прервался старческим голосом. Георгий вернулся в реальность и посмотрел вперёд, на источник звука. К калитке подошёл старый мужчина в грязных от земли и краски штанах и посеревшей рубашке. Сначала он не увидел незваного гостя из-за шляпы на голове, но стоило ему подойти поближе и приподнять шляпу, как тут же узнал пришедшего. ― Гоша? ― старик неожиданно остановился, осматривая своего сына с головы до пят, и так же неожиданно ухмыльнулся, продолжив свой шаг. ― Решил, наконец, посетить своих стариков, да? Что же, умирать мы пока не собираемся, приходи через несколько лет, авось кто-то из нас помрёт.
― Чувство юмора тебе не занимать, пап,― ответил на сарказм Георгий.
Старик повернул щеколду и открыл калитку, впуская во дворик сына. Георгий осмотрел лицо отца: на лице за последнее время прибавилось морщин, а брови и волосы окончательно приобрели сероватый оттенок, вытеснив природный чёрный цвет. Однако всё вышеперечисленное, казалось, не способствовало усталости или каких-либо болям в суставах и костях. При взгляде на Антона Демина, Георгий Демин не понимал, как в таком возрасте можно сохранять былую живость?
― Столько лет прошло, а ты всё таким же и остаёшься, ― озвучил свои мысли сержант полиции.
― А я до сих пор помню тебя десятилетним сорванцом. ― ответил Антон, закрывая калитку. ― Помнишь, как ты плюхнулся в крапиву? Вот это крик был, всех птиц распугал! ― старый Демин рассмеялся, а его сын отвёл взгляд. ― А помнишь, как ты у соседей малину воровал? Или помнишь свою любимую песню? Расцветали яблони и груши…
― Пап, ― Георгий устало вздохнул и вновь посмотрел на отца. Выдавив из себя улыбку, он продолжил: ― я всё это прекрасно помню. Давай не освещать эту тему?
Антон устало вздохнул, потёр переносицу и ответил:
― Каким ты скучным стал. Впрочем, большинство Деминов в твои годы становятся такими, за редким исключением.
Старик повернулся и направился в сторону дома, а Георгий последовал за ним. Отец Георгия был рад приезду сына, ведь видятся они раз в несколько лет, а созваниваются ещё реже. Антон считает, нет, он знает, что это из-за аварии, в которую попал Гоша в четырнадцать. Гоша винил его в произошедшем и в том, что вышло, а Антон… он прекрасно осознавал, что в случившемся он виноват, но Гоша виноват в том, что вышло в итоге. Грубо говоря, вину они оба делят, хоть и последний всячески это отрицает.
В нос Георгия ударил запах свежей выпечки и спелой клубники, стоило ему переступить порог дома. Мать Георгия стояла спиной к двум мужчинам и занималась готовкой. Но, стоило ей услышать, как в дом зашли два человека, она повернулась вполоборота и вздохнула удивлённо.
― Гошенька! ― старенькая женщина бросила готовку и обняла сына. Он обнял её в ответ, и та начала покрывать его лицо поцелуями. ― Три года прошло, что ж ты так редко навещаешь нас?
― Мам… ― хотел было сказать Георгий, как его прервали:
― Исхудал совсем, худоба ты моя! ― приговаривала жена Антон, всё не отпуская сына. ― Совсем заработался, даже поесть не успеваешь?
― Мам, последние четыре недели были очень напряжёнными, поэтому у меня не было возможности нормально поесть или выспаться. Всё хорошо, просто я немного устал.
― Ну, ничего, сейчас я приготовлю на стол, поешь. Совсем загоняли на работе! ― старушка отпрянула от сына и включила чайник.
― Ну, ― Антон прокашлялся, привлекая к себе внимание, ― давай говори: зачем приехал? Почему сейчас решил посетить стариков?
Старушка снова повернулась, но на этот раз к мужу лицом и смерила его внимательным взглядом. Старый Демин лишь поднял руки и хотел было дополнить, как жена прервала его:
― Сын два часа ехал сюда, наверняка проголодался, дай ему отдохнуть, старый! Только перешёл порог, как начал заваливать вопросами.
― Я ничего такого не имел в виду, просто… ― начал было оправдываться Антон, как его жена махнула рукой и продолжила готовить. Старик вздохнул и перевёл взгляд на сына, который во время недолгой словесной перепалки присел на невысокое бордовое креслице и прислонился к метровому белому холодильнику. ― Пойдём, Гош, поговорим.
Георгий встал с креслица и пересёк очередной дверной проём, чтобы сесть за накрытый старой скатертью стол. Стул скрипнул под весом Демина, но устоял. Антон же аккуратно сел напротив сына, взяв в руки синюю кружку с ещё не выпитым чаем с долькой лимона. В тишине они сидели несколько минут: Антон ожидал инициативы со стороны сына, а Георгий не спешил начать диалог. Григорий осмотрелся по сторонам: столовая, аналогично саду, не изменилась. В ряд стояли газовая плита, духовка электрическая плита, полутораметровый холодильник с двумя детскими магнитами на них, высокий деревянный стол, на котором стояла новенькая хлебопечка, а чуть дальше ― проход в небольшую комнатку с большой кроватью на одного человека, телевизором, небольшим диваном и старым креслом. Комната служила чем-то вроде кладовки, так как в ней ночевали только приезжие и то, если в главной спальне не было мест.
Сержант начал постукивать пальцами по столу, а взгляд то и дело перебегал с одного места на другое, лишь бы не встречаться взглядом с папой. Вот, он обратил своё внимание на полки близ кухонного стола, на которых стояли кружки, добавки, всяческие поделки. А стоило ему поднять голову вверх, как на верхней части стены, что стыковалась с потолком, он увидел длинную картину, тянущуюся от двери, ведущую в две главные комнаты дома, и до соседней стены, на которой была иллюстрирована Октябрьская революция.
― Ну, так что? ― задал вопрос старый Демин, прерывая пустые разглядывания сына интерьера. ― Я же уже говорил, что помирать мы не собираемся? Уже намечаешь, что продать?
― Пап, ― Георгий вздохнул, потёр виски и перевёл взгляд на вышеупомянутого. ― Я не собираюсь продавать ваш дом. Когда он перейдёт в моё наследство или в наследство… ― он остановился на секунду, но эту заминку папа Георгия заметил, но дал сыну довести мысль до конца. ― Кости или Кирилла, мы оставим здесь всё как есть. Нам троим дорог этот дом.
«Мне особенно, » ― хотел было добавить сержант, но сдержался от высказывания.
― А, что-то произошло с моими внуками? ― старый Демин сделал небольшой глоток из своей кружки.
― Да. С Костей, ― отрешённым голосом произнёс Георгий.
Мама Георгия зашла в столовую и начала раскладывать перед сыном посуду, желая услышать, что же всё-таки произошло с её старшим внуком. Антон тоже заинтересовался, хоть и на уме были некоторые соображения на этот счёт, однако озвучивать их он не спешил. Никто никуда не опаздывает, а значит, можно не торопить этот момент, пусть и ожидание ― мука. И как только стол был накрыт, Георгий решил не сказать, а показать причину своего приезда. Он достал из кармана лёгкой ветровки синюю бархатную коробочку четыре на четыре и протянул к своим родителям. Те быстро поняли намёк своего отпрыска, и открыли коробочку. Внутри, на подушечке, не оказалось ничего, но следы на ней указывали, что она не всегда была пустой.
― Четыре недели назад, ― ответил на ещё не заданный вопрос Георгий, помешивая уже не свежий суп. — Я тогда вместе с Ниной уезжал в командировку. Благо няня вспомнила, что забыла кошелёк у нас и решила остаться с Кириллом, пока Костя не придёт. Костя долго не возвращался домой, и оба забеспокоились, после чего няня решила позвонить через меня в полицию, так как у нас в одиннадцать вечера никто искать пропавшего человека не будет, только если за это не заплатят кругленькую сумму. ― Георгий остановился, ему было сложно продолжить, поэтому Антон договорил за сына:
― Ты попросил начать поиски своего сына, так как был в аэропорту, скорее всего, и его нашли лежащим в коматозном состоянии. ― Георгий поднял тяжёлый взгляд и кивнул. Антон огорчённо вздохнул и отложил коробочку.
― Господи, ― прошептала жена Антона. ― Но ему же всего двадцать три!
― Боюсь, Света, возраст в таких ситуациях не играет роли. Вспомни Гошу…
― Он выдержит. ― твёрдо заявил Георгий, опять-таки прерывая отца. ― Он ― сильный мальчик, он выдержит. Не для того я его тренировал до изнеможения, чтобы Костя проиграл в первой же стычке.
Родители Георгия переглянулись. В глазах Светланы читалось такое же беспокойство, что и в глазах Антона, только у последнего прослеживалась некая обречённость. Старый Демин сцепил руки в замок и прижался обветренными губами к переплетённым пальцам. Естественно он, как и его жена, знал о регулярных тренировках сына с внуком, но не мог никак препятствовать им. Дай ему волю, и он предупредил бы Георгия о последствиях, но увы, из-за правил это невозможно было сделать. И только сейчас перед ним представилась возможность омрачить убеждения своего сына. Но смысл? Какие позитивные последствия пойдут после замечания Антона? После того, как он сообщит открытие их предка? Антон не видел их, их просто не было. Наверное, стоит сообщить уже после пробуждения старшего внука, когда всё пройдёт… или гибели.
― Гоша… ― хотела уже сказать Светлана, как Антон мягко положил свою руку на неё, несильно сжав. Старушка повернула под внимательный взгляд сына голову в сторону мужа в немом вопросе, на что тот ответил:
― Костя справиться. В конце концов, Гоша знает о нём больше, чем мы с тобой вместе взятые, ― Антон выдавил из себя улыбку в качестве подтверждения своих слов, однако Светлана ― не дура, она быстро всё поняла и согласилась.
За всем этим продолжал наблюдать Георгий. Анализировал, делал выводы, но не притрагивался к еде. Ложка так и висела в руке сержанта, капли жёлтого супа падали вниз, на тарелку, но пару капель всё-таки упали на нарисованные цветы на скатерти. Не нужно работать полицейским, чтобы понять, что пожилая пара что-то утаивает. Что-то явно важное, связанное с его сыном. Ему было страшно за жизнь своего первенца, ведь он ― одна из немногих вещей, что остались у него от первой жены. И он не собирался осознанно быть в неведении.
― Что, мам?
Лебедева вздрогнула от тона своего сына. Холодный, прямой, но, в то же время, потерянный, словно ищущий поддержки. Будь проклята её недальновидность! Промолчав, она смогла бы избежать неудобного вопроса. Что теперь? Отвечать? Но тогда что будет с её сыном? Сможет ли он пережить ещё один удар, похожий на удар восьмилетней давности? Ведь Гоша не до конца оправился после потери Насти. Кто знает, что бы произошло, если не Костя и появившаяся в его жизни Нина. Даже думать об этом не хочется.
― Только не говори, что хотела сказать то же самое, что и папа, ни за что не поверю. Говори, как есть, хуже всё равно не будет.
Светлана не знала, что ответить. Горло пересохло от взгляда полицейского, старческие руки задрожали, а губы подрагивали. Она словно оказалась на допросе, а её сын, нет, сержант Демин вёл его. Теплые и родные стены дома стали холодными и гнетущими, в воздухе застыло напряжение. Даже согревающая рука супруга не могла изменить атмосферу, настолько велик был страх. А молчание всё затягивалось к ужасу старушки и негодованию полицейского.
Со стороны Антона послышался скрип стула, от которого атмосфера снова стала привычной и приветливой. Георгий, как и Светлана, перевёл свой взгляд на отца, и увидел, как тот выходит из-за стола.
― Ой, Гоша, совсем нас стариков не щадишь, ― Антон снова ухмыльнулся. ― Посещаешь нас редко, так ещё и доводишь до предынфарктного состояния. Ай-ай-ай, решил ускорить нашу смерть, как нехорошо.
― Пап, ― уже раздражённо ответил Георгий. ― Сколько раз тебе повторять? Я НЕ желаю вашей смерти. И не уходи от темы: что хотела сказать мама?
― Ох… ― вздохнул старый Демин и развернулся спиной к столу. ― Я тебе покажу. Посиди здесь, поешь наконец-то.
Антон открыл толстую дверь в спальню и скрылся за ней. Аппетит пропал, впрочем, его не было с самого приезда, поэтому Георгий отодвинул еду от себя и принялся ждать объяснений. Светлана за это время успела прийти в себя и предложить Гоше что-то другое, но тот в мягкой форме отказался. Какое бы негодование он не испытывал к своим родителям, он не может поднять голос на них. Старушка уже унесла не съеденный суп на кухню и накрыла его небольшим полотенцем. Вдруг сынок всё же захочет поесть?
Картины перед Георгием вырисовывались не самые приятные, от них сердце начало сжиматься, а руки холодеть, но сержант не мог позволить страху взять верх над рассудком, пусть даже находясь одному в комнате. Это как с алкоголем: сегодня ты попробуешь, а завтра он станет повседневным делом, как поесть или поспать.
Деревянная дверь в спальню с ужасным скрипом открылась, пропуская в столовую вернувшегося Антон. В руках он держал толстую книгу в потрёпанной кожаной обложке. Местами на ней были видны тёмные пятна, скорее всего, от чернил. Надписи на коричневой коже не было, как и названия у книги, каждый, к кому попадала она в руки, называли по-разному. Георгий называет её «Рок Деминов», в то время, как Антон не разделяет пессимистических взглядов своего сына и предпочитает называть просто «Записки рода».
― И зачем ты притащил эту… мерзость? ― Георгий скривился, словно ему предлагают съесть ещё живого жука.
Антон бережно положил том на стол и так же бережно смахнул тряпочкой тонкий слой пыли, будто держал и не книгу вовсе, а младенца.
― К истории нужно относится с должным уважением. Человек без прошлого ― человек без будущего. ― Плавными движениями Антон перевернул обложку и несколько старых страниц. Часть из них находились в хрупком состоянии и напоминали опавшие осенние листья. ― Кстати, эта книга перейдёт тебе по наследству, от тебя ― к Косте или Кириллу, как решишь, а от них ― к твоим внукам.
― Вот уж счастье… ― буркнул Георгий, стараясь смотреть прямо на отца, а не на старинные страницы. ― По такому экспонату в музее плачут.
― Ты не отдашь её в музей, ― былая легкость в голосе исчезла, а на смену ей последовала тяжесть металла. Старый Демин даже перестал перелистывать страницы и впился взглядом в сына, ожидая от последнего подтверждения. Георгий нехотя, но кивнул. Улыбка снова заиграла на лице старика, и он продолжал перелистывать страницу за страницей, в поиске того самого открытия.
Антон будто нравилось перелистывать страницы и вслушиваться в характерный для них звук. Возможно, Костя унаследовал эту черту от деда, чего не сказать о Гоше, он не такой книголюб, как его сын и отец.
― Вот, прочитай. ― Старый Демин приподнял книгу и развернул её к Георгию, после указав пальцем на определённый абзац. ― Это написала Катерина Демин. То было… точно в девятнадцатом веке, а год, увы, не скажу ― сам позабыл.
Почерк в абзаце, впрочем, как и на последующих двух страницах, был очень красивым, явно женским. Единственное, что портило текст ― это орфографические ошибки, из-за которых воспринимать текст становится сложнее и большее внимание обращается именно на ошибки, а не на суть написанного. Про себя Георгий отметил, что он их никогда не видел, наверное, это была одна из тех частей, которую ему не разрешали открывать. Когда-то ему действительно было интересно прочитать эти закрытые части, тяготило любопытство, но со временем интерес к ним пропал, стоило ему узнать, что основные моменты он уже знает. И вот, интерес поднялся из недр сознания, требуя его утоления, словно пёс, увидевший кость.
С каждым прочитанным предложением во взгляде Георгия сосредоточенность сменялась растерянностью, бесстрастное лицо треснуло, и в глазах заплясал страх и обречённость, пока губы дрожали, как в холодное зимнее утро. Дыхание участилось, нога нервно начала дёргаться вверх и вниз, руки словно стали ватными, а глаза перебегали с одной строчки на другую, изредка поглядывая на напротив сидящего отца. И вот, Георгий дошёл до последней, ключевой строчки, что разрушила все его надежды, что прошлась ножом по сердцу и затмила все мысли.
― Прости, Гоша, ― извинился Антон перед сыном, а на его лице была великая скорбь. ― Правила есть правила. Ты сам знаешь, что будет, если их нарушить.
― Мне… ― Георгий не находил слов для всей той злости и всего отчаяния, что он испытывал сейчас, не имея возможности и два слова связать, настолько он был разбит. ― Выйти… воздух…
На ватных ногах он вышел на улицу и под крики матери медленным шагом направился в сад. Среди цветов и ясного неба над головой, его горе казалось чужим для безмятежности села. Георгий не чувствовал запаха, не ощущал ласковые порывы ветра, не воспринимал землю под ногами. Взгляд, некогда полный надежд, обратился в пустой, безжизненный. Почему? Почему всё вышло так? Почему правила не позволяли открыть этот грёбанный абзац раньше? Почему именно тогда, когда у Георгия остался лишь Кирилл?
Демин запнулся о камень и упал на колени, но боли он не почувствовал, не было и досады. Отец Константина зарылся руками в тёплую землю, пытаясь унять дрожь, но она была не только в руках, но и во всём теле. Так он просидел-простоял несколько секунд, пока не начал сжимать руки в кулаки, вырывая зелёную траву. И с рыком резко ударил правой рукой по земле. Затем ещё. И ещё. И ещё. И ещё. Гнев, боль, горе, лились в Георгии рекой и выплёскивались наружу через удары. Некуда было девать бушующие эмоции, только в землю, только в воздух. Рука начала болеть от постоянных ударов, но полицейский не останавливался. Ему было плевать. Плевать на устремлённый на него взгляд. На окружение. И лишь когда боль стала невыносимой, Георгий разжал кулаки. А эмоции ещё были, всё топили в океан отчаяния.
Смешок. Смешок послышался сбоку от Георгия, из-за чего он повернул голову в ту сторону. Пустой взгляд наткнулся на самое отвратительное создание, которое только могло появиться. Курок’с. Облокотился о ствол яблони и смотрел за действиями Демина. Улыбался. Хотя что может показать обнажённый череп ещё, кроме своеобразной ухмылки? Вкушал ненависть к себе, словно деликатес. Хотел было Георгий спросить, как костлявый палец существа поднялся на уровень лица, призывая к тишине. Рот открылся и с него сошли слова, виновники сего действия:
― Чёмъ лучше подготовка темъ сложнѣе выжить.
***
POV Константин
Готэм. Поместье Уэйнов
«Воздушный шар…» ― я наклонил голову в сторону, чтобы увидеть весь заголовок. ― «Человек-Воздушный шар убивает грязного копа. Серьёзно? Ладно Человек-Летучая мышь, ладно Супер Человек, но Человек-Воздушный шар? Может, рядом бродит Человек-Морковка или, вообще, Человек-Оранжерея?»
Утро каждого дня обязательно начинается с сонного организма, чашечки кофе, вкусного завтрака, забитого метро и маршруток. Но в Готэме, помимо вышеперечисленного, день начинается с очередного преступления. В какую газету не глянь, всюду пишут об убийствах, воровстве, покушениях на знаменитость. И каждый раз убийство занимает львиную часть всего места на газетах. Возникает такое ощущение, что людям, кроме вышеперечисленных преступлений, нечего больше написать, а как только те прекращаются, сами выходят на улицу и убивают первого попавшегося. Но зачем? Зачем писать эту грязь и высвечивать на первых страницах? Людям нужен адреналин, драйв? Пусть сходят в кино, почитают подходящую литературу, развлекутся в парке аттракционов. Раздражает не только факт, что пишут в большинстве своём об убийствах, но и, что люди намеренно наживаются на чужом горе. Само по себе общение с человеком ― это большая ответственность, так как любое твоё слово может повлиять на жизнь человека, так ей теперь пренебрегают ради зелёных купюр. Не знаю, может и в газетах Архангельска писали в таком же “стиле”, до попадания в Америку я не читал их, времени не было, но в любом случае мне видятся эти поступки мерзкими.
Глухой топот туфель раздался со стороны входа в кабинет Брюса Уэйна, но на него ни я, ни владелец поместья не обратили никакого внимания. Наши взгляды были устремлены в мелкий текст, находящийся под подзаголовками. Между мной и газетой была пара метров, но, спасибо кошачьему зрению, я всё видел. Не отчётливо, конечно. Подзаголовки тоже не вызывали оптимизма: «Danzer Estate поднимается вверх, в воздух», «Транзитный удар неизбежен», «Голос Аркхема. Шея и Шея». Последнее я, скорее всего, неправильно перевёл. «Neck and Neck»,исходя из текста, является устойчивым выражением, которое мне не известно, а предположений, как именно переводиться, не так много. Наверное, «из уст в уста», но это не точно. Если бы я занимался лучше английским, кто знает, может перевёл эту часть.
А есть другая причина ― предложение, может быть, легко поддаётся переводу, просто из-за большого пальца Брюса мне не видно последние буквы, а о наличии буквы «e» в первой части и букв «ck»во второй я просто догадался.
― Так. ― Альфред подошёл к столу Брюса и прошёлся пальцами по пуговицам на рукаве бледно-синей рубашки. Взглядом он прошёлся вверх по нетронутому завтраку и газете, пока не остановился на лице господина или мастера, как он привык называть юного Уэйна. ― Значит, без завтрака? И без ужина вчера. ― Брюс продолжал игнорировать замечания дворецкого. ― Новая программа? Хочешь узнать, сколько протянешь без еды? ― снова без ответа. ― Ясно. В таком случае, ты избавил меня от обязанности готовить тебе еду.
Уэйн всё-таки решил поднять свой взгляд на дворецкого и повернул газету к нему заголовком.
― Ты это видел? ― спросил Брюс.
― Да. Какой-то безумец запускает людей на шарах. Для убийства есть способы попроще. ― «Может, способ и безумен, но так преступник не оставляет на телах улик. Надеюсь, его быстро поймают». ― Господин Брюс, простите меня за… эти избитые слова «в такие времена». Но в такие времена… Вам нужно сохранить силы.
― Я просто не голоден. ― наконец ответил Брюс. Отложив газету, он встал из-за стола и вышел из кабинета.
Я провёл взглядом мальца, в то время как Альфред пустым взглядом продолжал смотреть на стул, на котором некогда сидел Брюс. Переведя взгляд обратно на газету, я невольно посмотрел на еду на подносе. Я бы всё отдал, лишь бы вся лежащая на столе еда досталась мне, хоть я и не хотел есть. Три клубники, стакан апельсинового сока, тарелка гречневой каши и пару бутербродов с сыром и солёным огурцом (от последнего, кстати, я бы воздержался) ― вот как не съесть всё перечисленное? Особенно когда кормят исключительно кошачьим кормом. Но, увы, мне никто этого не даст, да и я не знаю, как среагирует организм на ягоды, к примеру.
Альфред поднял нетронутый поднос и понёс его на кухню, в то время как я побежал за Брюсом. Нужно было проследить, чтобы он не порезал себя намеренно или не учинил какую-нибудь другую глупость. Газету стоило бы прочитать для ознакомления с ситуацией в городе, однако уделять большее внимание к газетам стоит только тогда, когда здравый смысл в голове Уэйн проснётся. А до тех пор ― неусыпное наблюдение, с перерывами на еду и сон.
Далеко уйти Брюс не успел, поэтому через пару секунд мы были с ним на одной прямой, только держали расстояние в пять метров. Естественно Брюс знает, что я за ним слежу, но не обращал на это внимания, только сейчас чуть ускорился. Наверняка хочет опять выкинуть глупость. Мы прошли так несколько стеллажей, и когда до комнаты юного Уэйна оставалось пару шагов он сорвался с места в комнату. Я был готов к этому и побежал с удвоенной силой за мальцом. Брюс распахнул дверь и зашёл в комнату, тут же начиная закрывать её. Но я оказался слишком быстрым и забежал в комнату прежде, чем дверь захлопнулась. За спиной послышался недовольный выдох через ноздри, я же повернул голову оглядел мальца с ног до головы. Он в ответ послал на меня усталый взгляд из-под век, вперемешку с недовольством.
― Джейкоб, ― я по-кошачьему наклонил голову набок, одновременно вслушиваясь в тишину коридора. ― Почему ты меня преследуешь? Если ты также, как и Альфред, считаешь, что я не в себе, то это не так! ― я кивнул. Брюс вздохнул и прошептал: ― Так я тебе и поверил.
Я развернулся всем телом и подошёл к Брюсу вплотную, собираясь уже чисто на рефлексах закрыть глаза и потереться о его ноги, как шерсть ничего не почувствовала. Я открыл глаза в тот момент, когда Брюс уже перешагнул через меня одной ногой. Перешагнув второй ногой, он подошёл к столу, сел за него и достал бумаги. Я устало вздохнул: опять двадцать пять! Ну что он сделает с этими бумагами? Да, пусть и у Брюса хорошо работают мозги, но этого мало, чтобы распутать даже простейшее дело. Нужны хорошие зацепки, развитое критическое мышление и вагон всех остальных качеств, которым должен обладать полицейский. Брюс даже половиной из них не располагает, чего пытаться то? Только хуже себе сделает. Но если он будет отвлечён на это, то у него не будет время для самоистязания. Хотя тешить себя безумными надеждами тоже своего рода самоистязание, только психологическое. Но психологическое здоровье можно восстановить, в то время как не все физические травмы можно излечить.
Я прыгнул на стол, и Уэйн тут же отодвинул бумаги подальше от меня, зыркнув. Руки Брюса зажали фотографии и документы, так что вырвать их бесполезно, только раззадорю ещё больше подростка. Демонстративно я повернул голову в сторону и зашагал к книгам, лежащим в стопке. Самая верхняя книга упала со стопки и, благодаря закладке, у меня получилось открыть произведение на нужной странице. С Уэйном я всё равно ничего не смогу сделать, тогда что мне мешает почитать рядом с ним? Заодно и прослежу, и займусь саморазвитием, и составлю план для возвращения Брюса Уэйна в нормальный, человеческий режим.
***
Вечер у камина после тяжёлого рабочего дня ― что может быть приятней? Чашечка чая со вкусностями? Может, горячая ванна и тёплая постель после? Или же всё сразу? Прекрасное сочетание, избавляющее от головных болей и тяжести в мышцах. Некоторые люди не способны прочувствовать такие моменты, в большинстве своём, из-за отсутствия камина или чего-то из вышеперечисленного. Роль играет и реализм: стоит человеку зайти в свой дом, как на него нахлынет чувство эйфории, ведь рабочий день закончился! Но после он вспоминает, что завтра ему снова придётся выходить на работу, снова пахать, как убитый, и мысли о прекрасном вечере тут же вытесняются из головы хмурыми представлениями завтра. Конечно, не все люди такие, я имел в виду людей, кто не успел вовремя развернуться и изменить свой путь, и им я соболезную. Людям, что нравится своя работа, идут на неё с легким сердцем. Счастлива ли женщина, что ведёт прямой репортаж на «7th channel»? Глаза ― зеркало души, и её зеркало не выдаёт каких-либо положительных эмоций. Быть может, ей осточертела работа репортёра, а, может, постоянные убийства уничтожили свет счастья. Кто знает?
―
Деятельность мстителя, известного как Человек-Воздушный шар, сегодня закончилась его арестом. По его словам, он боролся с коррупцией, пожирающей сердце Готэма, нарушая закон, чтобы спасти город...
Альфред подошёл к кофейному столику и поставил поднос с чем-то, вроде небольшого круглого пирога и стакан молока. Перед этим, он отложил чёрный пульт от телевизора на край стола, случайно или осознанно подальше от юного господина. За всё время, что Уэйн сидел на кресле и смотрел новости, я не спускал взгляд с пульта. Прошедшие несколько часов не прошли зря: за это время я успел составить что-то вроде плана, да вот только есть один неприятный момент ― если я хочу добиться успеха, то мне придётся сделать каждое действие с точной последовательностью и с соответствующей скоростью и ловкостью, на которую я способен на данный момент. Моменты, в которых должна играть удача, я исключил.
Альфред посмотрел сначала на Брюса, затем повернулся спиной ко мне, посмотрел в телевизор, и именно этот момент мне и нужен был. Из-за сонливости, у Брюса замедлена реакция и периферийное зрение работает чуть хуже, а вкупе с пристальным взглядом на телевизор украсть пульт ничего не стоит. С Пенниуортом и без объяснений всё ясно. Я быстро, но максимально бесшумно потянулся к пульту, благо второе кресло, которое я занял, было поставлено почти в притык к столику, и схватил многострадальными зубами его. Тут же спрыгнул с нагретого места и устремился на выход из кабинета. Между Альфредом и Брюсом завязался разговор об услышанной новости, но слушать диалог у меня времени не было. Спрятавшись за антикварной колонной, я выплюнул один из основных элементов плана, и тот упал на пол кнопками вниз. Когти на моей лапе вытянулись и приблизились к крышечке, под который были батарейки. Осторожно я открыл ящичек и осмотрел две батарейки.
«Пока рано…» ― предупредил я себя. Альфред вышел из кабинета и направился в сторону лестницы. Дождавшись, когда шаги затихнут, я перевернул пульт и взялся за место, располагающееся рядом с четырьмя стрелками и кнопочкой «OK». Встав у дверного проёма боком, я прицелился. ― «Ну, давай!»
Язык нащупал одну из стрелочек и нажал на неё. Картинка на телевизоре изменилась, и он начал показывать не очередной выпуск новостей на седьмом канале, а телеканал для детей, по которому сейчас шёл выпуск «Тома и Джерри». Смеяться, как и предаваться ностальгии, не было времени, поэтому я снова спрятался за колонну и ноготками стал вытаскивать батарейки. В кабинете послышалось какое-то шуршание и постукивания. Это заставило меня действовать быстрее, и через секунду батарейки были на свободе. Крышечку я вставил обратно, а батарейки спрятал за шторами. В кабинете начали раздаваться шаги, что пересекали его пространство. Учитывая интеллект Брюса, мне не стоило оставаться на том же месте, где недалеко припрятаны батарейки. Снова пришлось взять в зубы пульт и перебежать к другому входу в комнату. Брюс стоял напротив кофейного столика и хмурился. В его мыслях точно проматывались события ещё не прошедшего вечера, связанные с телевизором и пультом. Эта ситуация начала забавлять, особенно если учитывать забавную музыку на фоне. Но, стоило мне подойти чуть ближе, как Уэйн заметил меня и озадаченность сменилась облегчением, а затем недовольством, которое вскоре скрылось за высокомерием, на которое только мог юный наследник рода.
― Джейкоб, пожалуйста, отдай мне пульт, ― ответа не было, только медленное движение хвостом в сторону. ― Джейкоб!
Я повернулся мордой в коридор и зашагал прочь от мальчишки. Но тот явно хотел досмотреть вечерний выпуск новостей и пошёл следом за мной. И стоило ему потянуться ко мне, как я ловко отступил обратно в кабинет и отбежал на безопасное расстояние. Уэйн посмотрел на меня, качающего головой то на один бок, то на другой, и в его глазах заиграл давно не появлявшийся огонёк задора, а уголки губ чуть приподнялись. Брюс сорвался с места и бросился ко мне. Я подождал, пока он подбежит достаточно близко и отпрыгнул в сторону. Он, дурачок, подумал, что я снова пробегу под ним, за что и поплатился за свою ошибку: не удержав равновесия, он упал на пол. Он поднялся на руки и посмотрел на возвышающегося над ним меня. Я всё продолжал держать пульт в зубах, стоит ли говорить, что привкус ужасен?
― Ну, держись! ― Уэйн встал на ноги и подбежал к столу, на котором я стоял и вновь предпринял попытку поймать меня. Увы для него, очередная неудачная попытка, но это только развеселило его и изо рта стали выходить редкие смешки. ― Стой!
Эту команду я больше всего боялся. Были опасения, что после неё я застыну, как вчера, но, на моё удивление, команда не возымела эффекта. Чуть было даже не попался, пока впал в непродолжительный шок. Брюс всё продолжал гонять за мной, только на этот раз у него в руке была деревянная трость с загнутой рукоятью. Как только я увидел, как этим концом он попытался преградить мне путь, я совершил прыжок, избегая столкновения. Обиженное «Хей!» достигло моих ушей, от которого меня пробило на усмешку.
У самого выхода я развернулся и юркнул под одно из кресел и выплюнул надоедливый предмет. Челюсть заболела, а на языке ещё остался вкус резины. Брюс сел на колени и посмотрел вниз. Наши взгляды встретились, и оба напоминали взгляды восьмилетних детей, такие же жизнерадостные. Брюс отложил трость и потянулся за пультом, как я накинулся на вытянутую руку слегка покусывая рукав рубашки. Лапы обхватили руку подростка, от чего меня потянуло наружу под заливистый смех Уэйна. Как только меня вытянуло наружу, я отпустил рукав и напрыгнул на самого Брюса. Тот от неожиданности упал на спину, но смеяться не перестал, наоборот, его смех, наверное, теперь был слышен во всём поместье. Не знаю почему, но я начал лизать лицо Брюса, а тот попытался оттолкнуть меня.
― Джейкоб… ха-ха-ха! Х-хватит! ― но я не останавливался, было впервые за долгое время так весело, что хотелось продлить этот момент ещё хотя бы на несколько секунд. Все депрессивные мысли вылетели из головы, уступив место радости и смеху.
За нашим занятием мы не заметили, как у порога возник Альфред и как он с удивлением смотрел на нас. Лишь когда он окликнул господина, я остановился и посмотрел назад, а Уэйн, совладав со смехом, вытер слёзы и посмотрел на дворецкого.
― Да, Альфред? ― я спрыгнул с подростка, дав ему сесть. Его рука рефлекторно опустилась мне на голову и стала поглаживать.
Альфред улыбнулся. Конечно, увидеть наконец-то улыбающегося искренней улыбкой Брюса для него подобно упавшему с души камню. И беспорядок в комнате для него не имеет никакого значения.
― Рад, что Вы, наконец-то, смогли избавиться от своей хандры и провести время с пользой, ― Альфред кивнул на меня.После он посмотрел на нетронутый поднос, и хотел уже что-то сказать, как Брюс его перебил:
― Я ещё буду, Альфред.
― О, тогда сообщите мне, когда завершите.
Альфред развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Мы обменялись взглядами с Брюсом, и последний прыснул в кулак и задрожал от беззвучного смеха. Из меня также вышло что-то на подобии смеха. Впервые за несколько дней было хорошо. Даже не волновал сорванный на половине план, когда я убегал от Брюса с пультом в зубах. Все отрицательные эмоции сняло нежной рукой в этот весенний вечер. Впервые за долгое время мы увидели другой, светлый путь.
Конец POV Константин
