Билет в один конец

      Семейная пара Гонеров мчала по затопленным дорогам. Им обоим было жутко страшно, пару часов назад им позвонила миссис Льюис, сказала, что слышала звук битого стекла и крики в доме матери Л'юка, а ещё какую-то возню, и, кажется, видела брызги крови на стекле. Ни бабушка, ни Олливер не отвечали на телефоны, причём сын и вовсе был недоступен. Л'юк каждые несколько минут пытался дозвониться до своей матери, но все попытки были безрезультатны. Он каждый раз тревожно отчитывался в автоответчик, просил перезвонить, когда проснётся, и всё прочее, но этот разговор был просто попыткой мужчины отговаривать себя от того, что случилось неизбежное. Тереза молча и отрешённо вела автомобиль, стараясь концентрироваться на дороге. Она с силой давила педаль газа, хотя прекрасно понимала, насколько это опасно, что машину может занести, но ей было совершенно плевать. Она спешила к сыну, к своему любимому сыну, с которым, очевидно, случилось что-то ужасное.       Первое, что он вспомнил — облегчение.       Олливер с трудом продрал глаза. Голова трещала от боли, казалось, что она сейчас развалится на тысячи кусочков. Всё тело ломило и горело, но тревоги больше не было. Не было вообще ничего. В глазах рябило, и плясали звёздочки, а уши глушило от абсолютной тишины. Вставать с пола совсем не хотелось, не было сил. Но парень всё же собрался, отставил подальше руку для опоры, но она тут же соскользнула на чём-то мокром и холодном. Олливер почувствовал, что и сам весь лежит в какой-то холодной луже. Он с трудом скоординировался и сел на колени, наконец-то прозрел. И горло сдавило паникой. Парень попытался вскочить с пола, но поскользнулся и с трудом отполз подальше. Он пытался закричать, но из горла вырвался только слабый хрип. Всё вокруг было залито кровью, бабка лежала бездыханной на полу с разорванной на шмотки шеей, вся она была запачкана, всё её тело было...раздавленным, как будто кто-то несколько раз прижал её прессом и переломал все кости. Дышать было трудно, парня затошнило, и он вывалил содержимое желудка прямо на алый пол. С трудом сдержавшись, чтобы снова не потерять сознание, он оторвал взгляд от кровавой лужи и посмотрел в зеркало. Парень не узнал себя. Весь рот был в кровавых пятнах, левый глаз сиял в мрачноте комнаты, а одежда...вся одежда была в буро-алых разводах. Олливер завыл от ужаса и громко заплакал, ему стало так страшно. — Нет, нет, нет, нет, нет, нет, это не я, это не мог быть я, это невозможно, нет, Господи, бабушка! — он сорвался с места и принялся её трясти, как будто это могло привести её в чувство. — Пожалуйста, просыпайся, назови меня выблядком, я тебя умоляю, бабушка! Он упал рядом с ней на пол и плакал, вытирал лицо кровавыми кулаками, его била истерика, он просто не мог поверить в происходящее. — Мне никогда не снятся сны, но, пожалуйста, пусть это будет сон, Господи, мне так страшно, я убил её, как я мог? — он то и дело переходил на крик, но в рыданиях сложно было разобрать хоть слово.       Тут раздался звонок телефона бабушки. Он мигал в кармане её халата, и этот шум ненадолго вернул Олливера в чувства. Парень посмотрел заплаканными глазами на её окровавленное тело и дрожащими руками взял аппарат. На экране большими буквами было написано "СЫН". Олли уронил телефон и закрыл рот руками, снова залившись слезами. Он боялся брать трубку. Он боялся. Телефон продолжал звонить ещё около минуты, и после на экране высветилось: "СЫН, 49 пропущенных". Олли запустил окровавленные руки в волосы и сжал голову так сильно, как мог. И закричал. Закричал протяжно, его крик больше походил на вой, этот вой был преисполнен боли и ужаса, он шёл как будто из самой глубины израненной души.       Тереза и Л'юк уже ехали по деревне, как до их ушей донёсся нечеловеческий крик. Мама Олливера с новой силой нажала на газ, отец уже бросил попытки дозвониться до своей матери, он просто вцепился рукой в дверную ручку. Они обменялись тревожными взглядами и поняли, что думают об одном и то же. Л'юк больше не мог сидеть в машине и начал ломиться через дверь, выпрыгнул прямо на ходу, когда они подъезжали к дому, вбежал в дом и в ужасе остановился на пороге.       Олливер заметил, как блеснули фары за окном. Его всего затрясло, это же мамина машина. Он услышал топот, и его сердце замерло, а в груди снова защемило.       Л'юк увидел тёмный силуэт, сидящий над бездыханным телом его матери. У мужчины сдавило лёгкие, он не смог издать и звука, у него отвисла челюсть и беспомощно сжались кулаки. Отец закричал и набросился на незнакомца, повалил на землю и принялся жестоко его избивать. Он не слышал ничего, только свой горестный крик. Олливер пытался укрыться от ударов увесистых отцовских кулаков, он закрывал лицо, плакал, звал его, но отец не слышал, он продолжал снова и снова наносить удары. Но в какой-то момент всё тело Олли пронзило странное тепло, и что-то сказало: "кусай!". Гонер поймал момент и вцепился отцу в предплечье, отчего тот завопил, попытался снова ударить, но острая боль не дала шанса рассчитать удар. Юноша вырвался из-под тяжёлого отца и принялся пятиться назад. — Папа, папа, я не хотел, я не знаю, мне страшно, папа, не надо, — умолял тот, снова заливаясь слезами и вытирая кровь с лица, потому что та заливала в глаза. Мужчина безвольно сидел на полу и смотрел на рваную рану у себя на руке. Человек не мог так кусаться, это были далеко не человеческие отметины. — Ты не мой сын, — прошептал тот. — Это не мой сын, ты не он! — рявкнул тот, вскакивая с пола, и полез в шкаф.       Олливер продолжал пятиться в сторону двери, а отец достал охотничье ружьё. Заправил патронами. Олли мотал головой, любые слова застрявали в горле и выходили невнятными звуками, он уже вышел за порог. Отец направил на него дуло. И выстрелил. Благо, Гонер-младший оступился на лестнице и упал, а пуля влетела в мокрую землю. Олливер отполз к стене, и его напуганный взгляд поймал взгляд матери, Гонер ощутил полнейшее оцепенение. И прочитал по губам: "Олли". Но шаги отца быстро встряхнули рассудок, что-то сказало ему: "беги!", и Олливер вскочил с земли и помчался, что есть мочи, он прыгнул раз, второй, бежал на всех четырёх конечностях. Отец вышел из-за дома и снова направил ружьё на бегущего. — Л'юк, нет! — закричала Тереза и начала цепляться за мужа, но он отталкивал её, а Олли продолжал бежать, он бежал в лес, там он спрячется. Пуля просвистела прямо возле уха, Гонер взвизгнул, но лишь от испуга. Пара выстрелов почти поймали его пятки, но Олливер двигался так ловко, как никогда раньше. Бежать на лапах было гораздо удобнее. В два скачка он добрался до опушки и скрылся в тени леса. Больше он сюда не вернётся. Дома больше нет. Больше нет ничего. Осталось только горе и чувство бесконечной утраты. Остались только он и Неизвестность.