Икебана

Во сне Уилла Эбигейл стоит на коленях на кухонном полу, руками зажимая рану на шее её отца. Ручка кухонного ножа в ладони чувствуется такой родной и знакомой. Металл ощущается подобно коже, естественной внешней оболочке. Отец Эбигейл превращается в темноволосую женщину, бьющуюся в её руках, делающую слабые попытки оттолкнуться ногами. — Ты видишь? — шепчет Эбигейл. Уилл прикрывает глаза, и нож с грохотом падает на линолеум. — Не заставляй меня смотреть! — шипит он, обнажая зубы. Просыпается он на кровати в мотеле, весь в поту и потерянный во времени. Телефон звонит практически сразу же, Уилл перекатывается по постели, стряхивая с себя влажную простынь и избавляясь от промокшей футболки. — Грэм. — Уилл, это Джек. Я нахожусь в местном отделении полиции, можешь подъехать? Уилл трёт переносицу: Джек похож на неминуемое стихийное бедствие. — Мне нужно около получаса. Когда Уилл прибывает на место, полицейский участок находится в странном состоянии беспокойства и фонового гудения. Джека он обнаруживает в небольшой конторке с двумя детективами и офицером, которого помнит ещё с места преступления. Тела Мичико с матерью лежат на прозекторском столе, словно на жертвенном алтаре, вокруг раскиданы фотографии с места преступления, являющие собой скорее кровавое месиво, чем отчет медэкспертов. Уилл присаживается прямо напротив Джека. — Рад, что ты смог приехать. Знакомься: детектив Чау, детектив Джонс. Он кивает в сторону детективов, которые всё ещё мнутся в стороне. — Надо же, ты запел иначе, — едко комментирует Уилл. — Не думал, что у меня есть опция «не приехать». Джек недовольно вздыхает. — Давайте уже приступать к делу. Детективы — мужчина и женщина — переглядываются между собой, но Уилл полностью их игнорирует. Они видят перед собой небритого и раздражительного парня, одетого в позавчерашнюю рубашку и не желающего встречаться взглядом ни с кем из присутствующих. Со стороны кажется, будто он боится заразиться от окружающих какой-то смертельной болезнью через единственный взгляд, но на деле всё обстоит с точностью наоборот — он боится заразить других тем, что пробудилось глубоко внутри его разума. — Мне не даёт покоя место преступления, — произносит Уилл наконец. — Мне также, — соглашается Джек. — И не по тем причинам, которые очевидны всем. — Зачем заморачиваться с расположением тела и остальной презентацией, если это просто разборки между кланами? — говорит одна из детективов, перемешивая фотографии на столе. — Убийца пытается передать сообщение, или он просто болен? — Это могло быть импульсивное желание, возникшее во время самого убийства, — предполагает второй. — И то, и другое, — отвечает Уилл. — Убийца хочет что-то сказать и выбирает убийство в качестве способа коммуникации. Он просто не может донести свои мысли иначе. Норико Куросава была уважаемым членом клана, и убийца не мог высказаться против неё. Зато таким образом он продемонстрировал всем, что убитая была свиньёй, или же повела себя по-свински. — И какая улика подтверждает ваше умозаключение? — Детектив Чау приподнимает бровь. — Гораздо больше шансов, что именно клан Куросава и убрал Норико, чтобы она не свидетельствовала против Абе. — Она была нафарширована, словно её запекли на рождественский ужин. Это едкий, саркастический жест: убийца был зол на неё. Кем бы он ни был, он был лично знаком с убитой, — хмурится Уилл. — Это, конечно же, не исключает семейной связи. Если на то пошло, то убийцей может быть кто угодно из семьи, кто изначально не одобрял их брак. — Круг поиска это особо не сужает. — Джек качает головой. — Никто из семьи Куросава не присутствовал на свадьбе. Похоже на то, что Норико не нравилась всем с самого начала. — Мы ищем кого-то с медицинским образованием. Швы были наложены со знанием дела. — Уилл смотрит на стол, на котором третья папка так и остаётся нетронутой. — Какая информация по суициду? — Один из офицеров допустил небрежность, — сообщает Джонс. — Будет проведено внутреннее расследование. Это трагедия для семьи — одна утрата вслед за другой. — Полагаешь, что два данных происшествия связаны? — спрашивает Джек. — Приблизительная разница во времени между смертями составляет около четверти часа. — В такой работе, как наша, простых совпадений не бывает, — аргументирует Уилл. — Как Куросава вообще достал нож? Кто-то должен был передать ему оружие. Почему мы не ищем этого кого-то? — Конечно же, этот человек был, — прерывает его детектив Чау. — Одежда и прочее имущество заключённого были изъяты в качестве улик. Одет в стандартный комбинезон и бельё. Значит, кто-то сумел пробраться к нему. — Такой вариант вполне возможен, — соглашается Уилл. — Присутствует видеонаблюдение? Журнал посещений? — Не припоминаю, чтобы его навещали, но мы просмотрим записи. Когда Уилл с детективом Чау спускаются в подвал, в журнале не зафиксировано ни единого посетителя для заключённого из пятой камеры. — Нам нужно просмотреть видеозаписи, — произносит Уилл. — Конечно же, — соглашается дежурный офицер. Он поднимается с места, уступая свой стул за компьютером, детектив Чау присаживается рядом. — Можете сделать нам кофе? — просит она у офицера. Офицер возвращается в кратчайшее время, но Уилл с Чау уже полностью поглощены записями. Уилл глотает кофе, не различая вкус. Проходит несколько часов, когда Чау наконец потирает глаза и откидывается на кресле, тяжело вздыхая. — Господи, как же я ненавижу эту часть рутины, — произносит она. — Как давно вы работаете на ФБР, агент Грэм? — Достаточно долго, чтобы проходить через это не раз и не два. К тому же, ранее я был полицейским. Голова раскалывается, пульс бьётся в висках. Кофе здесь сущее дерьмо, тем не менее Уилл возвращается сразу с тремя чашками — чтобы больше не иметь поводов отвлекаться от экрана. Сколько бы они ни смотрели, всех присутствующих на плёнке удаётся опознать как зафиксированных посетителей или же как сотрудников. Уилл уже готов сдаться и отправиться обедать, но тут на экране появляется пустота. Он даже выпрямляется на сидении. — Что это было? — Регламентированное резервное копирование. — Чау сворачивает чёрное окно. Экран мигает, и в правом верхнем углу появляется поток цифр и букв. — Смотрите: простое резервирование. Этот код соответствует расположенной в том же подвале базе данных. — Я уже ожидал замкнутый цикл, — признаётся Уилл. — Конечно же, там данные также содержатся на компьютерах, а не в виде кассет. Код означает конец записи, дежурный оцифровывает информацию каждый день незадолго до полуночи и обновляет запись на кассетах. Довольно старая схема, знаете ли. Уилл сразу же сверяет время, указанное на двух видеозаписях в левом верхнем углу. — По итогу каждую ночь мы имеем десять минут простоя? Его коллега пожимает плечами. — Вроде того. Никто не способен провести эту работу быстрее. — Куросава разве не находился в первой камере? Уилл быстро проматывает видеозапись вперёд, но до самого утра никто не входил и не выходил из зала. — Даже если так. Первую камеру отделяет от входа две закрытых на замок двери. — Она поднимается из-за стола и потягивается. — Пожалуй, я покину пост и пообедаю. Встречаемся здесь же через час. — Договорились. Уилл снова пробегает пустое место на записи и даже не обращает внимание, как Чау уходит. Обычно детективам не нравится вмешательство ФБР, поэтому и не стоит тратить время на налаживание приятельских отношений. Эти слова, как заевшую пластинку, Джек повторяет раз за разом, но Уилл и без того не слишком-то хорошо ладит с людьми. Уж точно не в обычном смысле этого слова. Где-то через час в двери появляется Джек. — Обед, — возвещает он, вручая Уиллу сэндвич. Затем занимает место, на котором сидела Чау, и выставляет дежурного офицера из комнаты. — Нам нужно побеседовать наедине. — Забежал посплетничать? — ехидничает Уилл. — Детектив Чау сообщила, что ты не покидал рабочее место. — Кассеты, знаешь ли, сами себя не посмотрят. — Уилл без удовольствия принимается жевать подмокший сэндвич. — Тебе что-то нужно? — Сидеть в подвале и просматривать видео вовсе не твой стиль, Уилл. Ты мог бы помочь с реальным убийством. — Пойми, Джек, я не похож на машину, где с одной стороны ты вставляешь файл с данными по убийству, а с другой получаешь список подозреваемых. — Сэндвич он жуёт автоматически и не отрывая взгляд от экрана. — Иногда мне нужно скрупулёзно выискивать улики… так это работает. — Забавная теория, Уилл, вот только кажется, достал ты её из собственной задницы, не желая заниматься текущим убийством, — наезжает Джек, но Уилл внезапно его прерывает. — Ты видел это? — Что я должен был видеть? — Смотри. — Он перематывает, и запись идёт в режиме привычного времени. Полпервого ночи это происходит снова — мерцание будто бы от помехи. Уилл подаётся вперёд и указывает пальцем на экран. — Кто-то подделал видео, оно зациклено с полуночи до полпервого. Полчаса предостаточно для убийства Абе Куросавы. Джек хмурится. — Ты серьёзно? Они просмотрели петлю не менее трёх раз, прежде чем Джек согласился: — Я вызову специалиста, который сможет разобраться, в чём дело. Дежурным офицером в ту ночь оказывается Райан Зингер — молодой, бессемейный и со взглядом провинившегося пса. Он потеет и заикается всё время часового допроса, но при этом слишком умён, чтобы Джек мог вытащить из него хоть что-нибудь. К Уиллу подходят и сообщают, что адвокат Зингера уже находится в пути и будет здесь с минуты на минуту. Уилл появляется в дверях допросной посигналить Джеку, чтобы тот на минуту вышел. — Он определённо нам привирает, — выдаёт Джек, разочарованный безуспешностью диалога. — Но у нас нет никаких оснований задерживать его. Стоит им только отойти от допросной, как навстречу летит детектив Чау с предвещающим бурю выражением лица. — Агент Кроуфорд, — выкрикивает она, даже не успев подойти. — Можно вас на пару слов? — Да, конечно, детектив. Дайте нам минуту. — Он оттягивает Уилла в сторону. — Сообщи офицеру Зингеру, что он свободен. Скажи Зеллеру, чтобы следил за ним. Нам важно, чтобы Зингер не упорхнул. И займись наконец делом Норико, мы не можем позволить себе остаться с пустыми руками. Бюро урезает бюджет направо и налево, так что нулевая результативность никак не поспособствует финансированию нашего отдела. — Зеллер, вообще-то, криминалист, — прерывает его Уилл, пытаясь высвободиться из мёртвой хватки. — Могу пойти я. — Не знаю, насколько ты наблюдателен по отношению к своим коллегам, но у нас критическая нехватка рабочих рук. Поэтому Зеллер будет заниматься тем делом, на которое я его направил, а ты — тем, на которое я направил тебя. — Господи, Джек, ладно, — вымученно вздыхает Уилл. К концу дня у Уилла на руках находится полный список членов семьи, о чьём местонахождении нет точных сведений, но никто из них не подходит под профиль хладнокровного убийцы. Чаще это какие-то мелкие бандиты, но у указанных бандитов хватает связей, чтобы сотни подобных убийств не доходили до суда. Убийца настоящий мастер своего дела: он не оставил им никаких улик, и вряд ли в лаборатории найдут хоть малейшую зацепку. Внутренне Уилл уже знает, что какую бы улику они не обнаружили, та будет косвенной: им никогда не получить ордер на чей-то арест. Мысли о будущей терапии с доктором Лектером пробуждают нетерпеливое томление и опасения одновременно. Во время работы в поведенческом отделе Уилл уже не раз проходил обширную терапию — сложно избежать психологических травм, когда выполняешь такую работу, как эта. У него была даже терапия после выхода из больницы, но всегда и со всеми Уилл вёл себя как достаточно скверный пациент. Ему не нравится обсуждать собственные неврозы, ещё менее он заинтересован в анализе своего поведения: этот метод Уилл рассматривает как хождение по кругу и путь к саморазрушению. Совет фокусироваться на собственных проблемах, а не рабочих делах он вообще считает никоим образом не подходящим к специфике его работы. Тем не менее ему интересно, каким путём терапии пойдёт доктор Лектер. К моменту, когда Уилл прибывает на место, небо уже темнеет. Дом Ганнибала величаво приподнимается из вечернего сумрака, прохладной тенью опускаясь на задний двор. Позвонив в дверной звонок, Уилл успевает усомниться в правильности принятого решения. — Уилл, — радушно приветствует его Ганнибал, отрезая пути к отступлению. — Пожалуйста, входите. Сбросив куртку и обувь, он следует за Ганнибалом в гостиную. — Обычно я никогда не провожу сессии у себя дома, — начинает тот. — Нейтральная локация всегда оптимальна для взаимодействия доктора и пациента. Но, к сожалению, у меня не было времени подыскать нам другое место. — В моей жизни случались сессии в куда более нетрадиционных условиях, — отвечает Уилл, присаживаясь на диван прямо напротив кресла с высокой спинкой, в котором расположился Ганнибал. — А сама ваша терапия… тоже была нетрадиционной? — Ну конечно, — фыркает Уилл. — Думаю, вы прекрасно осведомлены, доктор Лектер, что ФБР является отличной приманкой для охотников за разумами и различных психотерапевтов с инновационными методиками. Во время нашей работы возникают причудливые ментальные связи. Ганнибал выдаёт задумчивое протяжное хмыканье. — Ваш мозг ещё более причудлив, чем все остальные, не так ли? — Полагаю, мои причуды работают другим образом: они постоянно притягивают ко мне интереснейшую работу. — Умно. — Колкие слова сопровождаются одобряющей улыбкой. — Я должен признаться, что искал информацию о вас перед нашей встречей. Так понимаю, вы два года проходили терапию у моей коллеги — доктора Аланы Блум. Её методы вам подошли? — В чём-то всё пошло лучше, в чём-то хуже, чем мы оба представляли изначально, — натянуто отвечает Уилл. Желание Ганнибала разузнать побольше естественно, но при этом Уилл не может не обижаться на такое откровенное вмешательство в личную жизнь. И дело не в том, что Алана нарушила принципы профессиональной этики и вывалила на обозрение его грязное бельё — по крайней мере, Уилл надеется, не перед бывшим коллегой — а в том, что вылетевшие слова уже не вернуть обратно. Из множества опрометчивых поступков за последние годы о публичности этой вылезшей на всеобщее обозрение терапии Уилл жалеет сильнее всего, и ему остаётся либо проглотить своё горькое унижение ради спокойствия во время дальнейшей работы в Бюро, либо злиться и сатанеть при каждом упоминании о прошлом, но ни к чему хорошему такой подход не приведёт. Ганнибал склоняет голову так, словно ему всё известно об их с Аланой романе. — Давайте всё же вернёмся к самым ранним периодам вашей жизни, минуя недавние, — только и произносит он. Оставшаяся часть сессии проходит довольно стандартно, и по какой-то странной причине Уилл разочарован. Это полный абсурд: он просто нарисовал в своей голове образ Ганнибала, который не имеет ничего общего с действительностью. Традиционная терапия, убеждает Уилл себя, это именно то, что ему сейчас нужно.