Икебана

Это убийство отличается от двух предыдущих. Уилл ловит это по запаху, как только попадает на место преступления. Они находятся в поле на окраине тихого городка, который так подходяще назван Фениксовой Рощей. Какие демоны прошлого воскреснут вместе с Чесапикским Потрошителем, раздумывает Уилл. Сам процесс убийства оптимизирован до аккуратного минимума: пуля в голову. — Винтовка, — информирует Зеллер, вернувшийся на своё привычное место рядом с Прайсом и Катц. — Его убили с достаточно большого расстояния. Идеальный выстрел. — Каков же был его посыл, — шепчет про себя Уилл. Неясно, кто и на кого охотится в написанном убийцей сценарии. — Сейчас он играет с нами в игру. — Христос на кресте? — произносит Беверли Катц, упираясь руками в бока. — Это чересчур… заезжено, не считаете? — Должно быть, ты просто не христианка, — язвит в её сторону Зеллер. — На самом деле Бев права, — вставляет Прайс. — Я работал в команде Джека, когда этот маньячелла объявился впервые. Он напыщенный, мелодраматичный и считает себя человеком с изысканным вкусом. Очевидная отсылка к религиозному символу слишком простой трюк для него. — Что у него на голове? — внезапно спрашивает Уилл, делая шаг вперёд. — Забавно, что ты спросил… — Зеллер отступает в сторону. Верхушка черепа оказывается срезанной, а мозг — выскобленным, чтобы освободить место для нового содержимого. Сначала Уилл полагает, что эта странная масса находится на голове, но на самом деле она помещается внутри. — Солома, — идентифицирует он, прокручивая соломинки между пальцами. — Это чучело. — Чучело это лучше или хуже, чем распятие? — вопрошает Катц в образовавшейся тишине. — Лучше. — Джек будто бы из ниоткуда выныривает из-за их спин. — Более сложное послание означает, что он задумал сыграть в более сложную игру. А значит, готов подарить нам шанс поймать себя, прежде чем снова заляжет на дно. — Разве крест не означает нечто вроде финальной точки? — неуверенно произносит Бев. — Ровно до минуты воскрешения, — поправляет её Прайс. В своей голове Уилл выключает звук и больше не обращает внимания на их болтовню. В одном Джек действительно прав — Потрошитель жаждет продолжить игру, вот только вряд ли Уилл назвал бы этот вариант «лучшим». Он отступает назад через заросли высоких, жёстких трав. Поле пленили фотографы ФБР, а проходящие Фениксову Рощу местные жители выглядят озадаченными и сбитыми с толку. У команды не более пары часов, чтобы собрать всю информацию для расследования, дальше на них налетят местные копы, как стервятники на падаль. Это сравнение кажется Уиллу невероятно уместным в данной ситуации. Сейчас, когда поле истоптано сапогами, невозможно узнать, откуда именно пришёл убийца. Дорога на север более оживлённая, так что он мог предположить, что именно на этом участке следы будет тяжелее распознать среди всех остальных. Здесь, на обочине западной дороги, сквозь камыши, болото и звук квакающих лягушек, через высокие и спутавшиеся травы тело едва виднеется золотистой дымкой. Именно в этом месте Уилл способен окончательно избавиться от всех надоедливых звуков и просто смотреть. Солнце высоко, даже слишком, но лучше это делать в дневное время — так слаще. Он извлекает жертву из багажника и ставит на ноги, развязывает руки и снимает повязку с глаз. Уже нет смысла искусственно сдерживать добычу — мужчина и так сбит с толку и испуган до смерти. Дыхание превращается в короткие, острые вздохи, он пробует убежать, но ноги дрожат, как у новорождённого жеребёнка. Всё заканчивается быстро, по крайней мере для жертвы. С технической точки зрения, у мужчины есть фора, на самом же деле в этой охоте нет никакого вызова. Когда несчастный понимает, что никто не придёт его спасать, волнующее возбуждение пропадает, и он застывает на месте. Убийца выравнивает дыхание, прикладывает винтовку к плечу и выпускает пулю. У охотника полно времени, чтобы разделать и начинить тушу. Но когда он подходит к жертве, ею оказывается другой — мужчина постарше, у которого есть жена и подросток-дочь. Охотник слегка подталкивает лежащее тело носком ботинка. Глаза бледные, пустые и блестят на солнце. Дыхание всё ещё кряхтит у мужчины в груди. Лёгкие стремительно наполняются кровью из пулевого ранения, но он всё ещё жив. — Теперь ты видишь меня, — хрипит умирающий. Дрожащей рукой Уилл сжимает скальпель, в то время как другой задирает рубашку Хоббса, чтобы обнажить белый рыбий живот. Лезвие рассекает его с той же лёгкостью, с которой люди втягивают через ноздри свежий кислород. — Нет, я не вижу, — шепчет Уилл в ответ. Хоббс смеётся, а следом кашляет кровью, его кашель превращается в шум голосов вокруг Уилла, и он оглядывается. Он обнаруживает себя стоящим на коленях в пыльной земле у самых ног чучела. С ним рядом только Джек, в то время как Прайс с Зеллером уже свалили от греха подальше. Джек наблюдает за Уиллом на расстоянии, но тоже выглядит переполненным скептицизма. И пусть прежде Уилл сам говорил ему, что чужое мнение его мало волнует, но при этом лучше других понимает, какие слухи ходят по его вине вокруг поведенческого отдела. — Всё случилось средь бела дня. Никаких свидетелей? Уилл решает заговорить прежде, чем Джек его спросит о чём-либо. — Какие свидетели в таком захолустье? Разве что пара коров. До вчерашнего дня и фермер ничего не заметил. — С ним поработали? Конечно же. Направляющей оказывается единственная деталь — этот фермер занимается разведением свиней. Но на этот раз Потрошитель не планировал избавляться от тел бесследно. — Просто скажи мне, что ты видишь, — настаивает Джек. Уилл поднимается с места, избегая его испытующего взгляда. Спровоцированная убийством болезнь уже расползается, съедает его изнутри. — Боюсь, нам придётся следовать старым-добрым детективным путём. Джек в ответ чертыхается и натягивает плотнее шляпу на лоб. Уиллу остаётся только сжать зубы и последовать за своим начальником, мысленно готовясь к грядущему разносу. Джек останавливается на обочине у собственной припаркованной машины и только тогда обращается к Уиллу: — Ты умышленно разыгрываешь простофилю, или действительно у тебя на него ничего нет? Уилл воспринимает эти слова как предложение мира. Джек не склонен к соперничеству — он привык, что его сотрудники работают так, как им удобно, но сейчас он требует честности. — И то, и другое, — признаётся Уилл. — Ну, тогда попробуй направить свои мысли в нужную сторону. — Я и так сконцентрирован на пределе своих возможностей. Он пожимает плечами, и отчасти это выглядит чересчур фамильярно, отчасти — демонстрирует его собственную фрустрацию и неловкость. — Тем не менее ты утверждаешь, что у тебя нет необходимой информации. Джек складывает руки перед собой и облокачивается на машину: Уиллу всегда сложно давалось его разочарование. Всё же Джек является одновременно и его наставником, и его другом. Однако этими днями в каждое решение Уилла закрадывается сомнение. Он не желает сейчас объяснять перед Джеком свой конфликт интересов, особенно если учесть, что интересы Джека он никак удовлетворить не может — не может найти разгадку. Кем бы ни был кукольник, который дёргает за ниточки и вращает всю жизнь Уилла, чувства юмора тому не занимать. Вот только сам Уилл никак не может оценить этот странный юмор. — Я вроде бы объяснил тебе всё в Уиндхеме, но ты продолжаешь таскать меня по местам преступлений, — всё же выдаёт Уилл. — Ну ладно. — Джек тяжело вздыхает и сжимает переносицу. — Ладно, Уилл. Но, ради бога, не верю, что ты жаждешь заниматься канцелярской работой. Если это предел твоих мечтаний, можешь спокойно возвращаться к Андерсону. — Тут есть одно «но»… — Но только когда покончим с этим делом. — Наш разговор отдаёт противнейшим чувством, что даже по завершении дела этого не случится. Потом будет ещё одно и ещё одно, — произносит Уилл. — Когда ты попал в больницу, я потерял своего лучшего агента. Что мне предлагаешь делать? Позволить твоему разуму пылиться в архиве в прямом и переносном значении слова? — Джек открывает дверь машины. — Надеюсь, ты пораскинешь мозгами и поймёшь, что я стараюсь для тебя тоже. Накатывающая на него прохладная волна оказывается неожиданно нежной, словно он готовится к обряду крещения. Уиллу известно, что эта нежность обманчивая, и следующей же ночью волны выбросят его на скалы снов. Но это крушение не чувствуется неправильным. Проснувшись, он снимает промокшую майку и тянется за телефоном. Проверяет время. Три часа ночи — кому бы он ни позвонил, вряд ли хоть кто-то оценит его компанию. Тьма атакует Уилла, душит его, и кажется, что стены только раздвигаются в стороны, чтобы впустить внутрь ещё больше душного ночного воздуха. По привычке он трогает лоб, но горячки нет. Всё происходящее с ним просто очередной, рядовой кошмар. Промежутками ему удаётся доворочаться в постели до шести, просыпается он тоже внезапно от мощного удара живых эмоций, корни которых таятся внутри самого сна. Эта эмоция — примитивная, проедающая до костей, востребованная выше любого другого блага жажда убивать. Уилл скатывается с постели и спотыкаясь следует в ванную, хватается за раковину, пытаясь удержать равновесие. Это не желчь, скорее просто тошнота, подкашивающиеся коленки и головная боль. В Уиндхем Уилл возвращается в тот же день, чтобы проштудировать полицейские записи о происшествии. Он не ожидает увидеть в них ничего принципиально нового, и реальность полностью оправдывает ожидания. Всё же последовательность следственных действий нарушать не допускается. Прежде чем встретиться с Джеком на станции у Фениксовой Рощи, Уилл притормаживает у цветочного магазина Ганнибала. Здравый смысл подсказывает ему, что следует оставить их отношения ровно на той точке, на которой они завершились: их общение было профессиональным и достаточно кратким. Другое же, невыносимо странное чувство в груди вещает ему сделать прямо противоположное. Словно между ними осталось нечто неоконченное, незавершённое. В самом магазине пусто. Ганнибал составляет букет из тонкого, практически кружевного папоротника и белых цветов. Он поднимает взгляд, когда Уилл появляется на пороге. — Уилл! — Он откладывает цветы в сторону и вытирает руки о фартук, затем обходит прилавок. — Что заставило вас вернуться? Уилл колеблется перед тем, как ответить. — Ещё одно убийство. Теперь даже отдел внутренних расследований не собирается оспаривать нашу работу над этим случаем. — Новость плохая и хорошая одновременно, — задумчиво произносит Ганнибал. — Зато теперь у вас появилась возможность возобновить терапию. Понимаю, вы пришли именно за этим? — Точнее сказать, у меня появилась потребность в том, чтобы возобновить терапию, — поправляет его Уилл, и, к превеликому сожалению, его слова не просто красивый оборот речи, а истинная правда. В принципе, Ганнибал не выглядит раздосадованным этой информацией. Если бы Уилл научился честности с самим собой, а это даётся ему крайне сложно, он бы мог признаться, что ему абсолютно не противна идея проводить дальнейшее время в компании Ганнибала. Ему известно, что существует термин для людей, которых привлекают их собственные терапевты: Алана назвала таких эмоционально зависимыми. Для того, кто в повседневной жизни переживает трудности в налаживании связей с другими людьми, говорила она, вполне естественно и нормально испытывать чувство близости к единственному человеку, с которым можно поделиться своими чувствами и эмоциями. — Мои двери всегда открыты для вас. — На этих словах Ганнибал показательно раскрывает воображаемые объятья, а Уилл замечает, что его ногтевые пластины вымазаны ржаво-коричневым цветом. Должно быть, это естественный краситель, оставшийся от неведомого Уиллу растения, ведь сами ладони Ганнибала были по обыкновению чистыми. — Сегодня вечером, в то же время? — Договорились, — отвечает Уилл, самозабвенно рассматривая свадебный букет. — Спасибо вам. В Фениксовой Роще им готовы помочь с дополнительной информацией. Уилл с Джеком сидят над стопкой нераскрытых убийств каждый, и к вечеру они имеют около десятка нераскрытых дел, которые подходят по параметрам, шесть случаев можно сгруппировать в две временные группы, каждая на три убийства. — В Уиндхеме подобных дел должно быть гораздо больше, — произносит наконец Джек. — Я лично обнаружил только два нераскрытых случая, в которых у жертвы отсутствовали части тела. — Уилл со щелчком открывает следующий файл. Его голова словно бурным потоком воды переполнена снимками с мест преступлений. Уилл понимает, что кризис его мышления гораздо более свойственен новичку, который работает всего лишь месяц — возможно, это реакция просто пришла с запозданием. С первого дня работы в Балтиморском полицейском участке Уилл уже был профессионалом. Смерть никоим образом не трогала его; точнее сказать, не задевала за живое. Так продолжалось ровно до смерти отца Эбигейл. Сейчас же смерть позволяет себе запускать свои липкие пальцы в каждый укромный уголок его головы. И пусть физическая инфекция ушла после пребывания в клинике, инфицированный разум никак не желает излечиваться. — Что тогда с остальными делами? — спрашивает Джек. — Остальными? — Нерешёнными. Ты проверял закрытые дела? Уилл приподнимает брови, заглядывая в открытый файл. — Я не считаю это необходимостью, а ты? — Следует учитывать, что Зингеру было не так-то сложно подделать записи, — отмечает Джек. — Но с чего он вообще за это взялся? Приложить столько усилий и пойти на такой риск, только ради того, чтобы понравиться серийному убийце? — Психопаты могут быть невероятно обаятельными. Думаю, всё же стоит пробежаться по этим делам. Нам нужен малейший ключ, минимальная зацепка, чтобы продолжить работу. Раз ты привык быть дотошным, а именно таково большинство убийц, которым неведомы угрызения совести, нарушить закон даже с угрозой для собственной карьеры для тебя будет проще, чем это кажется со стороны простому цивилизованному человеку. Уиллу такие вещи известны наверняка. Копы и федералы одинаково ненавидят телевидение и средства массовой информации, потому что и те, и другие изображают процесс поимки серийного убийцы как умение обнаружить на месте преступления какую-нибудь малозначительную деталь, а сразу же после этого следует выписанный ордер на арест. Истина же гораздо более обыденная и неприглядная. Возможно, в каждом из убийств Потрошителя лежит целая серия потенциальных зацепок — проблема состоит исключительно в том, как именно их обнаружить. Чаще всего правильный ответ «никак». Следуем далее: не каждый серийный убийца придерживается строго определённых паттернов или же оставляет одни и те же зацепки. Так склонны поступать те убийцы, про которых позже напишут новостные ленты. Другие же отделы Бюро будут считать, что следователям просто повезло. После пятого безуспешного звонка свидетелю, который не особо горит желанием разговаривать, Уилл оставляет телефон в сторону и пьёт сразу две таблетки аспирина от головной боли. Он принимает решение пересмотреть свой собственный профиль и попробовать составить его заново. Профайлер по этому конкретному делу — внештатный агент — указывает на то, что подозреваемому около двадцати пяти, что это человек, жаждущий внимания, с нерешённым эдиповым комплексом. Уилл уверен, что такой профайлинг и гроша ломаного не стоит, но раз уж он сам читает эту хрень, значит они с Джеком готовы выискивать даже хлебные крошки на пустом месте. Уилл встряхивает головой, будто бы пытается вытряхнуть из неё собственную неуверенность. Когда он покидает крохотный кабинет, в котором они с Джеком провели целый день, то обнаруживает, что на улице уже смеркается, а ещё кто-то забыл кофейник прямо на столе в прихожей. Уилл наливает себе кофе в надежде, что напиток поможет прочистить голову. Вообще-то уже давно пора уходить. Уиллу не впервой задерживаться на работе, но сегодня у него намечена встреча, и это оправдание ничуть не хуже любого другого. — Жду тебя завтра с утра пораньше, — всё, что говорит ему Джек. — Разумеется, — подтверждает Уилл. Внутри участка Фениксовой Рощи сворачивается душный, горячий воздух, в то время как за окном настолько же неприятно от влаги. Неумолимое солнце бьёт лучами в заднюю часть шеи, и Уилл чувствует себя мокрым и липким. Едва минуя знак, указывающий, что до Уиндхема остаётся всего десять миль, Уилл уже мечтает о находящемся в доме Ганнибала кондиционере. На этот раз в связи с жарой Ганнибал решает отказаться от костюма-тройки, на нём кремового цвета хлопковая рубашка, как предполагает Уилл, тоже люксового сегмента — судя по удачному крою, плотности ткани и тому, что она не топорщится даже на закатанных рукавах. Уилл оставляет пиджак на вешалке и тоже закатывает рукава, отмечая, что Ганнибал смотрит на него взглядом голодной совы, которой внезапно попалась особо упитанная мышь. С такой же небрежностью Уилл расстёгивает две верхние пуговицы на рубашке. Прохладный воздух приятно ласкает освободившуюся от ткани кожу. Взгляд Ганнибала заостряется. — Вина? — предлагает он, и Уилл кивает, следуя за Ганнибалом внутрь помещения. — Почему не кофе? — Вино лучше помогает при бессоннице. — Ганнибал проводит его в гостиную. — Кофеин часто способствует поверхностному сну, а также ночным кошмарам. Возвращается Ганнибал с бутылкой вина, двумя бокалами и графином. Уилл нечасто пьёт вино и не особо в нём разбирается, но предложенное Ганнибалом обладает дорогим, сводящим с ума ароматом, в принципе, как и всё, что предлагает ему Ганнибал за время их кратковременной дружбы. — Какие чувства овладевают вами, когда вы думаете о собственном возвращении в Уиндхем? — спрашивает Ганнибал, когда тишина подзатягивается. Пусть Уиллу и нравится конечный результат терапии, но вот сам процесс он никогда не считал особо приятным. Так что сидеть в тишине и пить вино — вполне неплохое решение для этого вечера. Но такой вариант был бы бесполезной тратой времени каждого из них, и к тому же той непомерной платы, которую перечисляет Бюро за эти сеансы. — Внутренний конфликт, — отвечает Уилл. А разве существуют другие чувства? Он вздыхает. — Джек давит на меня слишком сильно. — И, естественно, вы не желаете его разочаровывать. — Алана сказала… — Он отставляет бокал с вином и потирает глаза изгибом запястья. Вино растекается по телу, расширяет капилляры, окрашивает щёки румянцем. — Сказала, что Джек загонит меня в могилу. Она уже говорила это раньше, и я не хотел ей верить. — Как вы считаете сейчас? — переспрашивает Ганнибал. — Сейчас я не уверен, — отвечает Уилл. — Требует ли он всё больше от меня, или это я хочу оставить себе как можно меньше себя? Ганнибал смотрит на Уилла внимательно, и Уилл беспокойно ёрзает под сосредоточенностью этого взгляда. — Прописная истина состоит в том, что любой человек сильнее всего чувствует себя живым именно перед прикосновением смерти. Последнее дело вошло с вами в резонанс: ваш взгляд более ясный, чем во время первого визита в наш город. — Мне следовало бы обидеться, — произносит Уилл. Работа в поле довольно своеобразный вид мотивации. Правда состоит в том, что последнее убийство не только даёт Уиллу цель, но и пробуждает, насыщает глубоко зарытую в нём самом жажду, и рано или поздно доктор Лектер обнаружит, выявит в нём это чувство, а потом вытянет его из глубин на свет. Уиллу некомфортно думать о том, что в ФБР тоже со временем всё поймут. — Расскажите мне про последнее убийство, — предлагает Ганнибал. — Говорите, что видите. — Вам и так уже известно чуть больше, чем рядовому обывателю, доктор. Не знаю, насколько благоразумно говорить о цепочке убийств, если вы косвенно причастны к нескольким жертвам. — Мои чувства или знания не играют роли. — Ганнибал водит рукой в воздухе в знак протеста. — Меня беспокоит лишь то, что знаете вы. Я хочу заглянуть в участок вашего мозга, зарезервированный под убийц и психопатов. — Вряд ли вам там понравится, — отвечает Уилл, слегка скривив губы. — Мне самому это место не по вкусу. Некоторое время он вращает ножку бокала между пальцев, а после минуты молчания произносит: — Я могу видеть убийцу, даже не желая этого сознательно. Если взглянуть под определённым углом, его очертания обретают ясность. Ганнибал подаётся вперёд. — И какова же его форма, Уилл? — Я не буду смотреть, доктор Лектер. — Он качает головой. — Полагаю, что ни вы, ни Джек не будете знать, что делать дальше с этой информацией. И зачем мне знать саму природу, суть человека, разве это обязательно для того, чтобы поймать его? Должны быть другие пути. Уилл допивает вино, и Ганнибал наполняет бокал снова. Некоторое время они сидят молча, Уилл обдумывает только что сказанные им слова, словно может найти в них решение, словно разгадка только что покинула его уста незамеченной. Если он узнает, какой именно костюм носит Потрошитель, эта информация, несомненно, поможет следствию. Если только получится разделить две составляющих. Должен быть способ увидеть человека без того, чтобы становиться им. На самом деле, именно в этом и лежит основная проблема всей карьеры Уилла. На секунду Уилл даже верит, что Ганнибал поможет ему решить конкретно эту задачу. — Джек полагает, что наш убийца — тот, на которого он уже охотился прежде, — признаётся наконец Уилл. — В СМИ его называли Чесапикским Потрошителем. Вероятно, вы слышали об этой истории. Мы возобновили расследование, потому что улики свидетельствуют, что версия Джека наиболее близка к истине. Ганнибал хмурится. — А вы согласны с Джеком? — Безоговорочно, — подтверждает Уилл. — Для убийств Потрошителя характерен определённый почерк. И я точно уверен, что это не подражатель. Проблема в том, чтобы словить его до момента, когда ему надоест играть с нами в игры. Самый простой способ — открыть базу данных и проверять всех, кто когда-либо наблюдался за диагнозом «личностное расстройство». Но на самом деле вряд ли этот метод сработает. Даже если мы обнаружим виновного, но не будем иметь на руках улик, это может быть ещё более безысходным вариантом. — Вы правда во всё это верите? Ваш метод — будь это исследование улик или интуиция — работает отлично, раз за вами числится самый высокий коэффициент раскрываемости в прошлом. — Это всё профайлинг, — поясняет Уилл. — Но я, пожалуй, соглашусь с теми, кто утверждает, что ваша работа нечто большее, чем профайлинг. — Ганнибал поднимается с места и следует к окну, раздвигая шторы. Солнце только сейчас садится. Ярко-красные полосы в небе похожи на подсыхающую в ранах кровь. — Я консультировал Джека во времена его прошлых попыток поймать Потрошителя: полагаю, что Джек скрыл от вас эту информацию. И я не смог довести это дело до завершения, потому что моему профилю не хватало полноты картины. Тогда у меня было внутреннее чувство, что Потрошитель ожидает кого-то… вроде вас. — Вы были консультантом? — Джек никогда не упоминал об этом, да и сам Ганнибал ни разу не заговаривал на эту тему. — Тем не менее он не пригласил вас сейчас? — Полагаю, он считает, что мнение даже уважаемого и дипломированного психотерапевта не так уж и ценно, раз у него есть вы. В его голосе намеренно звучит больше обиды, чем лести. Это новое знание представляет Ганнибала абсолютно в другом свете; почему-то Уиллу несложно вообразить картину, как его терапевт бесстрастно листает ужасные снимки с места преступления в офисе Куантико. — Поведайте мне, что вам известно о Потрошителе, доктор Лектер, — предлагает Уилл. Когда Ганнибал оборачивается к нему, то выглядит не более чем силуэтом на фоне окна, черты лица кажутся размытыми. — Вы верующий человек, Уилл? Он пожимает плечами. — Думаю, когда-то был таковым, — отвечает в итоге. Он не бывал в церкви с детского возраста. — Подумайте о том, чтобы посетить церковь в это воскресенье. Если Потрошитель продолжит убивать, вам очень понадобится, чтобы бог услышал ваши молитвы. К моменту, когда Уилл уже собирается уходить, Ганнибал вручает ему конверт с его именем. — Через несколько дней я устраиваю званый ужин, чтобы почтить Норико и её семью. Почту за честь, если вы придёте. — Понятно, — зависает в нерешительности Уилл. — Благодарю вас. Конечно же, он не думает приходить: Уилл и вечеринки вещи несовместимые. В любом случае, сев за руль, он открывает и читает содержимое приглашения. Достаточно толстый лист бумаги оказывается мягким на ощупь. Любопытно, насколько уверенно должна двигаться рука, чтобы вывести такие ровные буквы, да ещё и с завитушками. В воображении Уилла воспоминания об убийстве Норико выныривают на поверхность как обрюзгший труп утопленника в реке. Конечно же, в ближайшие дни Уилл не может найти подходящее время, чтобы отказать Ганнибалу, поэтому приглашение зависает над ним подобно призраку, пока они с Джеком роются в записях. В Уиндхеме и соседствующем с ним Финч Ривере обнаруживается полно убитых и пропавших без вести, которые могли бы быть потенциальными жертвами Потрошителя. Но кроме того, что эти люди были убиты, у них не обнаруживается ни одной общей черты, не прослеживается закономерности. — Ненавижу работать с висяками, — бурчит Джек. — Местная полиция очень часто упускает из виду или халатно записывает мелкие детали. Ну только посмотри сюда, пять страниц вскрытия и едва наскребли страницу с описанием места преступления. — А что по этому? — Уилл подаёт файл через стол. В деле присутствуют некоторые паттерны, общие с убийствами Потрошителя, а потом в какой-то точке части снежинки складываются, и от этого совпадения кружится голова. Именно в этом деле единственная мелочь, несостыковка цепляет взгляд. Закрытое дело, Уиндхем, десять лет назад. Одно из самых ранних среди отобранных ими убийств. Жертва — двадцатишестилетний мужчина, уроженец Балтимора, за которым тянется длинный список мелких правонарушений. Ничего по-настоящему тяжёлого, но все проступки связаны с проявлением агрессии: домашнее насилие, порча имущества, нападение с применением оружия. Ничем не примечательный бандит, кроме того, что в списке его подельников значится Ичиро Куросава. Джек хмуро смотрит на файл. — Это может ничего и не значить, — произносит он после коротких раздумий. — Простое совпадение. — Не отрицаю такой вариант, — соглашается Уилл. Тем не менее и он, и Джек уже нюхом чуют зацепку. — Хигото Куросава явно не оценит, если его вызовут на повторный допрос, особенно если дело не касается его старшего сына. — Визиты на дом никто не отменял, — произносит Уилл. — Пожалуй, — соглашается Джек. — Я позвоню ему. Нет смысла проделывать весь путь до Балтимора. Он выходит в вестибюль. Уилл листает файл, пробегая по одним и тем же деталям снова и снова. По всей вероятности, Куросава вряд ли добавит что-то новое к делу, учитывая, что это умный и, скорее всего, параноидальный тип, который может позволить себе хорошего адвоката. Никто не способен достичь такой позиции в скользком теневом бизнесе Балтимора, не обладай он здоровой дозой паранойи. Поэтому надеяться на успех звонка Джека не стоит. А ещё Уилл не верит в совпадения. Поэтому решает пойти по другому пути. Он находит детектива Чау, та выглядит достаточно угрюмой, но это её привычный внешний вид с первого же дня совместной работы. — Мне необходима вся доступная информация о Мамору Широ, — говорит он ей. — А ещё доступ к вашей компьютерной базе. — Естественно, — кивает Чау. — Можете использовать один из этих компьютеров, я предоставлю вам гостевой логин. — Как часто в участке появляются люди, которые используют гостевой логин? — задаёт вопрос Уилл, и Чау сводит брови настолько близко, словно всё её недовольство за период их пребывания концентрируется в одном этом движении. — Такие, как вы, бывают тут почаще, чем кажется на первый взгляд, — отвечает она. Детектив Чау помогает Уиллу залогиниться и дальше оставляет его наедине с базой. Конечно же, у Уилла есть ноутбук, но забытый в отеле, а ещё, безусловно, ему хочется осмотреться во внутреннем устройстве системы полицейского участка. Достаточно просто подделать физический файл — или же избавиться от него — а вот электронная информация оставляет за собой гораздо больше следов. И если Зингер подчищал что-либо для Потрошителя незадолго до того, как был убит, Уиллу необходимо это знать. Просматривая информацию по Широ, задним фоном он запускает восстанавливающую программу, использование которой могли бы счесть не совсем законным. Пока программа создаёт зеркало удалённых файлов, сам Уилл тем временем обнаруживает кое-что интересное. Первое, за что цепляется взгляд, это фамилия Норико. Точнее, её девичья фамилия, Ямачи, она содержится в запретительном судебном приказе против Широ более чем десятилетней давности. Незадолго перед непосредственной смертью Широ было нарушение запретительного приказа и связанное с ним судебное разбирательство, на которое не заявились ни ответчик, ни истец. — Итак, — шепчет про себя Уилл. Широ следует за Норико в Уиндхем, где обнаруживает, что та вышла замуж. И вскоре после этого его подвешивают на мясном крюке и потрошат как животное. Из этого следует, что Потрошитель, как минимум, был лично знаком с Норико, это же подтверждает и отсутствие следов борьбы перед её собственной смертью. На самом деле он знал её достаточно хорошо, чтобы убить за неё, размышляет Уилл. Подстрекала ли она его к убийству? Он представляет Норико десятью годами моложе, когда она выходила замуж за Абе Куросаву — мужчину, которого она едва знала, вспыльчивого и склонного к насилию. Разве в этот период ей бы не польстили ухаживания со стороны серийного убийцы? — Агент Грэм. — Над ним стоит шериф Андерс. Она опирается на рабочий стол, обеспокоенно хмурясь. — Только что звонили офицеры Джей и Риос: обнаружены два трупа в парке за городом. Агент Кроуфорд уже выехал. Ещё два. Уилл поднимается, сердце делает попытки выпрыгнуть из груди. В поимке Потрошителя они упускают драгоценное время. Но как только он пытается выйти из-за стола, шериф перекрывает ему дорогу: — Во что ещё вы не посвятили меня, агент? Что-то смотрю, вы двое аж летите на место преступления, абсолютно не связанное с вашим основным делом. Ну конечно же — Уилл понимает это только сейчас — Джек никого не посвящал в их планы. Он вообще из тех, кто предпочитает держать всё при себе, особенно, когда местная полиция и так взволнована. Уилл же, напротив, считает такой обман… опасным. Поведением гейткипера. А ещё он знает, что ложь становится правдой, если произносить её часто и с убеждением, но редко такие потоки можно предсказать или направить по собственному желанию. Уилл также опирается на стол. — Слышали ли вы когда-либо о Чесапикском Потрошителе, Андерс? — Слышала. — Она складывает руки на груди. — Убивал в ранних нулевых, ему приписывают девять убийств. Никого не поймали, верно? Я слышала, из-за этого прокола едва не выгнали кого-то из верхушки… ах, да. Это был Джек Кроуфорд. — Верно. Она выглядит разочарованной. — А как же семья Куросава? Зингер? — Тот же убийца. Отличная от Потрошителя методология, но… — Он барабанит пальцами по столу из стороны в сторону. — Тот же запах. Острые черты на лице Андерс лишь становятся грубее, когда она всё понимает. — Если уж я слышала о вашей репутации, то Потрошитель слышал и подавно. Так это вы охотитесь на него, или же он охотится на вас, мистер Грэм? Гибнут невинные люди. Думаю, разницу-то вы знаете. И прошу передать агенту Кроуфорду, что нам ещё предстоит личная беседа. Вместо того, чтобы ехать по окружной, Уилл колесит прямо через центр города, желая проехать магазин Ганнибала. Он пока сам не может разобраться до конца в собственных намерениях, но где-то внутри зреет смутная идея пригласить Ганнибала на место преступления, чтобы тот высказал своё мнение, а возможно, и поделился озарением. Уилл знает, что с этой мыслью он балансирует на лезвии ножа. Впрочем, желание заглянуть к Ганнибалу может перемениться под дуновением ветерка. Беда в том, решает Уилл, что он сам не знает, какой путь правильный. Цветочный магазин закрыт. На двери прикреплена записка с извинениями, и одного взгляда на неё хватает, чтобы вспомнить, что именно сегодня будет проходить званый ужин. Возвращается к машине Уилл с чувством разочарования на душе. Джек и криминалисты уже кружат на месте преступления подобно падальщикам, и при этом его начальник выглядит подавленным. — Какие новости? — спрашивает Уилл, надевая перчатки. — Никакой видимой причины смерти. Мужчина и женщина, оба в браке, но не друг с другом. Само место преступления в первозданном виде, — рапортует Джек. Уилл проходит вслед за ним по дорожке из гравия. Должно быть, это тот самый лес, который виден из окна дома доктора, отмечает про себя Уилл, и сама эта мысль вызывает внезапную вспышку беспокойства. Тела лежат лицами в ручей, бок о бок, головами вверх по течению. Они распростёрты на ложе из цветов и полностью обнажены, за исключением обручальных колец. Плоть кусками срезана с обоих тел. Вода омывает головы и обтекает тела, некоторые цветы выброшены волнами на низкий песчаный берег. Спускаясь по камням вниз, Уилл соскальзывает ногой в ручей и резко осыпает его проклятьями. — Этот чувак реально помешан на религиозном символизме, — говорит Катц, обращаясь к новоприбывшим. — Действительно так считаешь? — переспрашивает Джек, слегка сбитый с толку. — Обнажённые тела в воде в первую очередь ассоциируются с крещением, — соглашается Прайс. — Все эти белые цветы, — констатирует Уилл. — Такой сладкий запах. Густота аромата разбавлена водой, и всё же запах тяжёлый и тошнотворный. — Ты говорил, они были женаты? — Их узнал один из офицеров, — Поясняет Джек. — Ходили на боулинг вместе со своими парами. — И при этом они встречались друг с другом? — Уилл приседает, склоняясь над неглубоким потоком. — Пожалуй, начнём расследование из версии, в которой они просто посещают один клуб по боулингу. — Согласен, — резюмирует Джек. — Тебе необходимо время побыть одному? Уилл вздыхает. — Нет. — Ему вовсе не нужно время, чтобы прочесть картину, выложенную перед ним Потрошителем. — Белые цветы символизируют чистоту, вода — перерождение. Потрошитель разочарован их любовной связью и дарует им прощение через смерть. Учитывая всё, что мы знаем о Потрошителе, можно утверждать, что и саму картину, и убийство он совершал с уважением. У него нет проблем с тем, чтобы расчленять людей, как свиней на бойне, и всё же у этой пары мы не видим следов насильственной смерти, более того — он даровал им погребение, а значит для него это было важным и существенным. На этих словах Уилл выдаёт пространственный жест. — Отсюда смею предположить, что убийца был знаком с этими людьми и уважал их… ну, в той мере, в которой это может делать маньяк-психопат. — И всё это ты сообразил за минуту, а то и меньше? — Катц удивлённо приподнимает брови и слегка колеблется, прежде чем продолжить. — То ли ты обрёл суперспособности, то ли Потрошитель становится небрежным. — Второе, — отвечает Уилл. — Именно так, — медленно кивает Джек. — Абе, Норико и Зингер были первой троицей, следующие три убийства — вторая серия. А значит, Потрошитель вскоре планирует уйти в затишье. — У нас остаётся очень небольшой зазор времени, чтобы идентифицировать его по свежим следам. И любые обнаруженные нами улики будут косвенными, пока нам просто не повезёт. — Уилл поднимается. — Взгляни, Джек. Проколы на шее. Потрошитель имеет доступ к летальным препаратам. Джек склоняется и убирает волосы женщины с шеи. Когда он поднимается, его выражение лица не предвещает ничего хорошего. — Хочу знать, что именно он использовал, — обращается к Катц. — Уилл, нам нужен список постоянных посетителей боулинг-клуба. Увидимся в участке. Стоит Джеку уйти, как Уилл потирает фантомный прокол на шее. Дорогу к центру отдыха Уилл узнаёт у офицера Риоса. Но прежде чем вернуться в город, он делает петлю. Останавливается Уилл на широкой дорожке из гравия в тени роскошного дома. Он боится, что как только выйдет из машины — сладкий запах смерти последует за ним из лесов. На самом деле, поправляет он себя, это всего лишь запах ломоноса, вскарабкивающегося по изогнутой арочной решётке прямо рядом с машиной. В начале он замечает белые и пурпурные ирисы в аккуратных цветниках позади дома, а ещё вереск, растущий в тени краснолистного японского клёна. Дальше, по ту сторону строения, цветут запоздавшие рододендроны, сверкающие великолепием в лучах послеполуденного солнца. Он нажимает на кнопку дверного звонка вместо простого стука, и когда Ганнибал открывает дверь, он выглядит удивлённым визитом Уилла. На нём фартук, перепачканный запёкшейся кровью, он упирается локтем на дверную раму, и приветливая улыбка расползается по лицу. Настолько неожиданная перемена настроения вызывает у Уилла резкое облегчение, распространяющееся теплом по всему телу и, к превеликому ужасу Уилла, отражающееся румянцем на лице. — Боюсь, Уилл, ты приехал слишком рано. Взгляд Ганнибала чистый, светлый. На мгновение Уилл даже чувствует стыд, что мог счесть его зловещим или нечитаемым. Сейчас Ганнибал кажется живым, настоящим. — Я не смогу остаться, — отвечает Уилл, концентрируясь взглядом на пуговицах на рубашке собеседника. — Ох. Такое разочарование скользит в одном его вздохе. — Новые убийства, и я должен работать. Они произошли… практически рядом с твоим домом, — поясняет он собственное поведение. — Ох. — Пальцы на его подбородке. Ганнибал вторгается в личное пространство, и его руки такие крепкие. — Ты беспокоился за меня. Я тронут. И в самом деле он кажется польщённым. Уилл быстро перехватывает его взгляд, чтобы удостовериться в искренности слов. Ганнибал отпускает его лицо, но делает это медленным, протяжным движением, жар от прикосновения расползается по коже. — Доктор Лектер… — начинает он. — Дело ведь не только в дружбе? Уилл умеет читать между строк, просто предпочитает не делать этого. В целом гораздо удобнее, когда люди считают его непонятливым и чёрствым. Но сейчас было бы лицемерным притворяться, что он не видит, насколько старательно Ганнибал применяет своё очарование во вполне определённом направлении, или как его взгляд задерживается на обнажённых запястьях или слишком открытой шее. Глупо скрывать, что самого Уилла подобные взгляды заставляют млеть от ожидания и предчувствия. В других же случаях Уилл просто не считает разумным реагировать на каждый похотливый взгляд в свою сторону. — Нет, не только, — признаётся Ганнибал, и голос его звучит почти раскаивающимся. — Я отдаю должное твоей отзывчивости и восприимчивости, но этот комплимент звучал и ранее. Также вынужден признать, что со своей стороны действую не слишком тонко. Это доставляет тебе неудобства? — Слегка. Любой звук даётся тяжело, с силой, словно весь воздух выбили из лёгких. — Я не могу остановить своё влечение к тебе, Уилл. Тем не менее я могу перенаправить тебя к другому специалисту, быть может, и в Балтиморе. В принципе, именно так я и поступлю, неважно, как скоро ты покинешь этот город. С другой стороны… — Ганнибал приосанивается. — Я могу сохранить наши отношения в чисто профессиональных рамках, если предпочитаешь этот вариант. Уилл кивает. — Так будет лучше. У меня нет желания работать с другим психотерапевтом. — Договорились, — подытоживает Ганнибал. — Мне жаль, что тебе приходится пропустить вечер. Тогда до завтра? — До завтра, — ровным голосом подтверждает Уилл. До центра отдыха Уилл добирается за десять минут до закрытия, он даже немного краснеет, когда администратор требует ордер, отказываясь предоставить список участников боулинг-клуба. — Это конфиденциальная информация, — фыркает она, а Уилл слишком истощён, чтобы вступать в любые споры. В результате он так и уходит, несолоно хлебавши. В участке Джек заваливает его бумажной работой настолько, что в глазах рябит. Слова растворяются, превращаясь в смазанные чернильные пятна. Когда Уилл наконец передаёт Джеку доделанный отчёт, тот как раз общается по телефону с отделом внутренних расследований. Уилл перехватывает его взгляд и жестом спрашивает, можно ли уйти, но Джек качает головой и поднимает палец. Жди. Таким образом Уилл слушает все детали разговора, правда, исключительно с одной стороны. Джек неоднократно и безуспешно пытается завершить хотя бы одно целое предложение, но в результате вынужден отвечать односложно. — Да, конечно, — повторяет он. — Просто вышлите мне бумаги, и я… да, полагаю, такое решение будет правильным. Ради всего святого, Пурнелл, чего вы от меня хотите? Затем следует пауза. Уилл хмуро помешивает ложкой в уже четвёртой чашке кофе: сон кажется бесконечно далёкой субстанцией. — Ладно, — раздражённо выдавливает из себя Джек и вешает трубку. Затем отставляет телефон в сторону и обращается к Уиллу. — Руководство желает меня видеть завтра в Балтиморе. Значит, будем продолжать работу дистанционно. Не забудь отправить мне отчёт по вскрытию, как только получишь данные. — Значит, я остаюсь? — переспрашивает Уилл, не совсем довольный сделанными умозаключениями. Они работают в команде. И по вполне понятным причинам возглавляет следствие не Уилл. Это было неписанное правило, как только они начали работать вместе в поведенческом отделе, и Джек никогда к нему не возвращался. — Я прикрою тебя в любом случае, — заверяет его Джек. — Просто присылай мне всю полученную информацию, а я буду присылать тебе всё, что получится нарыть в головном офисе. — Мне это определённо не по вкусу, — произносит Уилл. — Сюда не направят никого, чтобы возглавить расследование? Джек со стоном откидывается на кресле и громко вздыхает. — Полагаю, они просто ожидают, что вопрос закроется сам собой, точнее зависнет по давности, ведь всё равно никого не поймать. Тем временем открывается сезон охоты от СМИ — Фредди Лаундс каким-то образом выведала, что именно ты работаешь над делом. И ни одна из этих новостей не выглядит окрыляющей. Мне приходится идти на компромиссы, сглаживать острые углы. — Следовало бы подать на неё иск за клевету, пока ещё не истёк срок давности. В горле поднимается такая знакомая желчь. Лаундс не публикуют значимые СМИ, ведь она привыкла держать свою марку. Именно благодаря ей Уилл стал притчей во языцех многих статей за несколько неосторожных комментариев в самом начале своей карьеры, которые он предпочёл бы забыть. — Мы были слегка заняты устранением последствий твоего выстрела в Гидеона, — сухо произносит Джек. — Сейчас уже приходится работать с тем, что имеем, и строго под руководством Бюро. — Тебя посадили на короткий поводок, но почему не меня? — удивляется услышанному Уилл. — Я уже принял ответственность за тебя, когда взял тебя в дело, — поясняет Джек. — И я не могу изменить своё решение. Наши совместные с тобой действия по-прежнему спасают жизни. Подумай, Уилл, вместе мы хорошая команда. И да, у нас остаётся шанс поймать Потрошителя. — Временами мне кажется, что Пурнелл права, — произносит Уилл, но Джек только хмурится. — Возьми себя в руки и не вешай нос, — только отвечает он.