Икебана

К полудню следующего дня Уилл всё ещё ожидает отчёт о вскрытии, и поэтому решает отправиться в центр отдыха. При должном напоре администратор всё-таки предоставляет ему список имён: она старательно переписывает их из толстой книги на одинарный листок. А ещё нервно посматривает в сторону самого Уилла. Должно быть, после бессонной ночи тот выглядит в достаточной мере угрожающим. В то время как на самом деле засыпает на ходу и валится с ног. Сквозь него прямо сейчас проплывают отрывки снов: сад прорастающих из трупов белых цветов, Эбигейл, наблюдающая за лисой через оптический прицел охотничьей винтовки, беседующая с Уиллом своим сладким молодым голосом, пока он держит её руки в своих. Когда администратор заканчивает список, она достаточно громко прочищает горло, и от этого звука Уилл резко выныривает из собственных грёз. — Благодарю вас, — произносит он запоздало, и уже в машине изучает список имён. Пять или шесть женатых пар, записанных под общей фамилией, дальше следует список одиночек, среди которых обнаруживается доктор Ганнибал Лектер. Его имя завершается завитушкой, администратор не оказала такой чести больше никому другому. Уилл думает, что может одним выстрелом убить сразу двух зайцев. Выехав на основную дорогу, он замедляется. Что-то идёт не по плану. Рядом с цветочным магазином стоит полицейская машина, и уже собралась небольшая толпа. У самого входа натянута сигнальная лента, которыми обычно ограждают места преступлений. Уилл ныряет под ленту и проходит в сам магазин. Внутри всё перевёрнуто вверх дном, цветы разбросаны под ногами, кругом треснувшие и разбившиеся горшки с вазонами. С другой стороны — надломленное стекло витрины и перекосившийся бачок с водой. Место активных действий орошают капли свежей крови. В желудке у Уилла всё переворачивается. — Ганнибал, — зовёт он, затем повышает голос. — Вы здесь? Доктор Лектер? На его зов в дверях подсобки появляется детектив Чау. — Простите, вам нельзя… ой. Агент Грэм. А что вы здесь делаете? — Был неподалёку. — Стекло трещит под его ботинком. — Что случилось? Где доктор Лектер? — Общается со скорой, с ним всё в порядке, — заверяет она. — Отделался лёгким испугом. На него напали. Взглядом она указывает на стену за прилавком, и Уилл смотрит в ту же сторону. Следы от трёх пробивших гипсокартон пуль выглядят словно зловещий знак препинания. — Кто-то пытался убить его. — И это явно был не ваш Потрошитель, — делает вывод Чау. — Вполне вероятно, нападение связано с семьёй Куросава. — С чего бы им нападать? За убийство Мичико никого не будут судить, потому что её отец мёртв, а значит Ганнибал больше не является свидетелем. Детектив хмурится. — Норико Куросава и доктор Лектер были весьма… близки. Кто угодно может обвинить его в распаде семьи и задаться вопросом мести. Конечно, никто из нас не предвидел такой вариант развития событий, хотя следовало бы. Она разворачивается и проходит в подсобку, которая оказывается неповреждённой. — А что напавший? — спрашивает Уилл. — Сбежал, — отвечает она кратко. — Не оставил никаких следов. Будем ориентироваться на универсальный портрет. В аллее сразу за магазином припаркована скорая, Ганнибал сидит рядом с врачами, его розовая рубашка перепачкана каплями крови. Плечо рубашки разорвано: там, где его по касательной задела пуля. Его мышцы напряжены, когда он поворачивается, чтобы промыть рану, работница скорой копошится рядом с упаковкой бинтов. Она бросает в сторону детектива виноватый взгляд. — Не разрешает мне даже прикасаться к нему, — произносит вполголоса. Ганнибал поднимает взгляд, и на его лице ни единой эмоции. — Здравствуй, Уилл, — говорит он наконец таким тоном, будто присутствие Уилла вполне ожидаемое событие. — Смотрю, доктор вы не только на словах, — комментирует Уилл. — Вам обязательно делать всё самому? — У меня многолетний опыт работы хирургом. — Слабая улыбка на лице. — Вам абсолютно не о чем беспокоиться. Он принимает бинты от стоящей рядом женщины. — Позволите нам минуту наедине? — спрашивает Уилл у детектива Чау, она удивлённо приподнимает брови. — Я никак не собираюсь вмешиваться в ваше расследование, просто хочу побеседовать с доктором о личном вопросе. Он знает, что ходит по острию ножа. Тем не менее детектив Чау кивает и жестом приглашает работницу скорой пройти вместе с ней. Ганнибал передаёт Уиллу бинты. — Итак, у тебя хорошая медицинская подготовка? — спрашивает он. — Базовые навыки первой помощи, — отвечает Уилл. Он разматывает белый свёрток, и руки невольно дрожат. — В ФБР такие умения не являются обязательными, но прежде я работал простым полицейским. Боюсь, всё же мой бэкграунд уступает твоему прошлому хирурга. — Тем не менее наше общее развитие и образ мышления довольно схожи, — отмечает Ганнибал. — Тебе придётся всё-таки снять рубашку. Ганнибал смотрит на него с таким выражением, словно гладит рукой. Рана не настолько уж плохая; в принципе, если смотреть с определённой точки зрения, любая ситуация может быть хуже. Ранение рваное, поверхностное, но кровоточит не сильно. Уилл быстро справляется с тем, чтобы обернуть пораненное место, но сердце от возбуждения бьётся о рёбра подобно кролику. Затем Ганнибал оборачивается к нему и произносит: — Что привело тебя? Не то чтобы твой тайминг не был идеальным… — Придержи здесь. — Уилл неловко возится с медицинской булавкой. По занятиям с первой медицинской помощи у него всегда были не лучшие оценки, да и в целом Уилл считает, что с врачебной точки зрения с него толку как с пятого колеса в телеге. — Я зашёл спросить тебя про цветы. Уилл чересчур взволнован, чтобы попробовать хоть как-нибудь отшутиться. Когда он всё-таки правильно закрепляет бандаж, Ганнибал крепко перехватывает его руку. — Со мной всё в порядке, Уилл, — произносит он. — Мне повезло. Как только я начал громко звать полицию, он смылся. Уилл качает головой и высвобождает руку. — Тебе следует снова воспользоваться опекой службы защиты свидетелей. До тех пор, пока его не поймают. — Я не собираюсь этого делать. Жить в постоянном страхе это всё равно что не жить вообще, — отвечает он полушутливым тоном. — Вполне разумная позиция, — резко обрывает его Уилл. Ганнибал надевает рубашку. На деле он оказывается гораздо более подтянутым, чем представлял себе Уилл; под бледным животом определённо скрывается мускулатура. Пальцы ловко и изящно застёгивают мелкие пуговицы. — У меня уже был телохранитель, — заговаривает Ганнибал, и Уиллу требуется время сообразить, что речь идёт именно о нём. — К сожалению, у ФБР для него нашлись более важные дела. Но не стоит беспокоиться… у меня есть пистолет. И мне не составит проблем носить его с собой. — Если заметишь что-либо подозрительное, сразу звони на мой мобильный, — инструктирует его Уилл. — Просто оставьте свой номер у моего секретаря. — Прекрати смеяться. Пуля с лёгкостью могла бы пройти футом правее, и, собственно, почему этого не произошло? Учитывая дальность прямого выстрела, Ганнибал был слишком лёгкой целью. Разум Уилла продолжает со всей присущей ему живостью воображения прорисовывать другой, более печальный вариант развития событий. Ганнибал поднимается и сжимает его локоть. — Извини. Я пытаюсь хоть как-то облегчить своё отношение к ситуации, которая могла бы иметь другой исход. — Они стоят чрезвычайно близко. Уилл рассматривает шею и воротник Ганнибала. — Давай поужинаем сегодня. Я приготовлю для тебя… обещаю, тебе понравится. Слова звучат в убаюкивающем ритме. Это ни что иное чем флирт. — Ты просто пытаешься загладить свою вину за то, что пропустил званый ужин. Тогда Уилл делает глубокий вдох. — Ну или так. Ладонь Ганнибала соскальзывает с плеча на поясницу, и этот жест ощущается настолько интимным, что Уилл пропускает вдох. Запах Ганнибала густой, маскулинный. От прикосновения ладони кожу обжигает жаром, и по ней пробегают мурашки. Уилл чувствует себя попавшим в ловушку воробьём, хоть эта метафора и не соответствует действительности. Он осознаёт опасность между ними, как обычно осознаёт вес лежащего в ладони пистолета, и тем не менее Ганнибал доверяет Уиллу, полагая, что тот не обратит оружие против него самого. Уиллу тошно от того, каким восторгом и возбуждением произрастает в нём осознание их близости. — Уилл, — практически шепчет Ганнибал. Зажатый между самим Ганнибалом и обвивающей его рукой, Уилл ощущает упирающуюся в бедро эрекцию. И тут его дыхание срывается лёгким, дрожащим вздохом. — Возбуждение является нормальной физиологической реакцией на стресс, доктор Лектер. — Тем не менее слова звучат скорее игриво, чем клинически бесстрастно. — Я не думаю, что… ах! Ганнибал сдвигает их тела таким образом, что бёдра располагаются друг напротив друга, а его возбуждённый член упирается в пах Уилла. Затем он едва потирается бедром, но этого движения оказывается достаточно. — Приходи сегодня пораньше, — произносит он. От его дыхания колыхаются бесформенные кудри, обрамляющие ушную раковину. — Я покажу тебе сад. И ты сможешь расспросить про цветы. — Да, конечно. — Уилл готов провалиться сквозь землю. На любые предложения Ганнибала просто физически не существует другого ответа, кроме «да». Внезапно Ганнибал отстраняется. Позади них слышны шаги по гравию. — Доктор Лектер, нужно поехать в участок, чтобы оформить заявление. Чау с напарником приближаются, когда Уилл уже стоит вполоборота. Он чувствует дискомфорт от того, что их оборвали на полуслове, ощущает себя обнажённым и выпотрошенным, словно рыба, которую он обычно разделывает голыми руками при помощи ножа. Возможно, его состояние чересчур очевидно остальным, потому что Чау хмурится и спрашивает: — С вами всё в порядке, агент Грэм? — Да, в порядке, — отвечает он. — Всё, пропадаю с вашего горизонта. — Хорошего дня. Он садится в машину, через окно наблюдая, как полицейские собираются в участок. Сначала отъезжает пустая скорая, за ней — машина детективов. Следует отправить имейл Джеку, просто чтобы держать его в курсе. Нужно рассказать про связь Норико, Мамору Широ и Потрошителя, а ещё про то, что он тонул во сне прошлой ночью, чего не случалось с ним с момента болезни. Что ещё следовало бы знать Джеку? Что они с Ганнибалом больше не коллеги и даже не друзья? Уилл разворачивает автомобиль и выезжает на дорогу. Через пятнадцать минут он покидает Уиндхем. Просёлочные дороги тут мощёные, но достаточно старые. Основные пейзажи составляют древние фермы и деревянные сараи, не более чем на полусотню голов скота. Солнце опускается, заглядывая через лобовое стекло и буквально вплавляя Уилла в сиденье, тем не менее окно он не открывает. Нагромождение бумаг на пассажирском сидении разлетается во время езды, и некоторые файлы падают под ноги. Это все копии закрытых дел по Фениксовой Роще. Отъехав тридцать миль от города, Уилл притормаживает на обочине у невспаханного поля и отдрачивает. Он делает всё быстро и даже немного воровато, заливая спермой левую ладонь и закусывая костяшки правой. Из горла сам собой вырывается низкий стон, и по всему телу пробегает дрожь. Как же отчаянно Уилл жаждет большего. Где-то неподалёку мычит корова, этот звук возвращает в реальность, и Уилл застёгивает молнию на джинсах. Рядом нет никого, кто стал бы свидетелем его грешного удовольствия: соседний сарай виднеется далёкой серой точкой, а дорога пуста. А ещё это место чем-то напоминает ему дом: такое же мелкое пятнышко в самой заднице мира. Когда идёт расследование, свободное время для Уилла роскошь, но если бы его было больше, он с удовольствием проехался бы околицами. Он открывает окно, на которое изнутри налип его собственный пот вперемешку с запахами возбуждения. Воздух снаружи оказывается ни капли не прохладнее, чем внутри, только ворвавшийся ветер задирает листы в стопке бумаг. Уилл удерживает самый верхний файл — это список участников боулинг-клуба из рекреационного центра. Он извлекает ноутбук из-под сиденья, чувствуя одновременно привычную ему настороженность, мутную расслабленность после угасающего возбуждения и желание покончить с некой частью работы. Работает он до тех пор, пока не садится батарея, а у забора не собирается местное стадо. Уилл потягивается, ощущая, как неприятно хрустят застоявшиеся суставы и как стягивает кожу подсохшая сперма. Нужно принять душ и переодеться. В эту минуту план кажется невыполнимым, но от этого не менее неизбежным. Уилл не может сказать, что его привлекает конкретно Ганнибал; он чересчур высокомерный, пугающий и к тому же носит слишком искусную маску. А ещё Уиллу хватает смелости, чтобы признаться самому себе, что он по-настоящему не испытывал влечения ни к одному из своих прошлых сексуальных партнёров. Даже к Алане, которая с объективной точки зрения довольно красива. Когда людей влечёт к нему, внимание льстит, и тогда Уилл может получать удовольствие от секса. Стоит сказать, что некоторые черты Ганнибала он всё-таки ценит. Его скрытую за вежливостью дерзость и самоуверенность. Когда Уилл возвращается в город, времени остаётся ровным счётом на то, чтобы помыться и найти какую-нибудь свежую одежду. Пока он гладит рубашку и приводит в порядок брюки, Уилл раздумывает над тем, стоит ли сегодняшнюю встречу расценивать как свидание. Вряд ли одно простое слово способно охватить всю запутанность чувств Уилла относительно происходящего. В отеле он оставляет всё: ноутбук, оружие, файлы по старым и новым делам, и — после минуты раздумий — даже свой телефон. Ганнибал встречает его одетым в нечто нарочито претенциозное, на вкус Уилла даже чересчур бесстыжее. На нём сильный запах духов, при этом аромат самого Ганнибала также можно почувствовать в доме, и Уилл старается не сравнивать два эти запаха. На самом деле его не особо волнует этот маскарад, ведь мир сшитых на заказ костюмов и дорогих духов ему полностью чужд. — Не разувайся, мы пройдём сразу в сад, — говорит Ганнибал, надевая собственные туфли. — Если не против, то сначала займёмся делом. По правде говоря, Уилл удивлён, что сегодня, после нападения, Ганнибал не против обсуждать детали убийств, но никак не комментирует это решение. — Твой сад впечатляет, — произносит он. Ганнибал и вправду обводит его вокруг дома к пышному и очень ухоженному участку земли, ограждённому изысканными решётками с расползающейся по ним живой изгородью. Фруктовые деревья, с которых уже слетел цвет, окружают низкий пруд, и Уилл думает, что наиболее прекрасным сад смотрится весной, при этом чистить водоём должно быть довольно проблематично. Ганнибал ведёт Уилла по устланной камнями дороге к стоящей у пруда лавке. Его рука уже уверенно лежит на пояснице Уилла со вполне конкретными намерениями. — Я потратил более семи лет на его благоустройство, — произносит Ганнибал, когда они наконец присаживаются. — Многие деревья ещё молоды, но их силуэты формируют обрамление водоёма. По этому месту я буду скучать сильнее всего, когда уеду. Водная поверхность пруда отражает мерцания вечернего света, и Уилл задумывается над тем, что тот может быть более глубоким, чем кажется на вид. — Почему уезжаешь? — Раздумываю над этим последние несколько месяцев, — признаётся Ганнибал. — Сейчас же, когда Норико не стало, меня больше ничего здесь не держит. В молодости я много путешествовал, и думаю возобновить это занятие. Но хватит обо мне, расскажи лучше, что именно хотел спросить. Уилл перекидывает ногу за ногу, чтобы найти корректный способ уйти от небрежного прикосновения Ганнибала. — Не было ли у тебя в последнее время крупных заказов на белые цветы? — Лето обычно пора свадеб, и я часто занимаюсь флористикой для новобрачных, — отвечает он. — Это каким-то образом связано с обнаруженными в лесу телами? — Откуда ты… — Ну, конечно же, сарафанное радио в небольших городках работает на отлично, да и, наверняка, новость всплыла в местных газетах. — Да, это так. — Могу поручиться за большую часть моих клиентов, которых знаю лично. — Он делает паузу. — Но там ведь были не свадебные букеты. — С мисс Лаундс я буду иметь отдельную беседу после возвращения в Балтимор, — комментирует Уилл. Он не удивлён, он разочарован. — Подобные фотографии не должны появляться в газетах. — На самом деле, их там и не было. Я просто копнул глубже, как обычно делаю в своём саду. Снимки располагались только на её вебсайте. — Ганнибал звучит так, словно одобряет такое решение. — Ещё с ранних дней её карьеры у неё остались связи в «Ведомостях Мэриленда». — Журналистика в наилучшем своём проявлении, — фыркает Уилл. — Да, она чрезвычайно хороша в своей работе. Вряд ли твоя предубеждённость позволит тебе признать этот факт. Думаю, когда оказываешься предметом её статей, перспектива зрения слегка меняется. — Только давай будем не обсуждать Фредди Лаундс, — вздыхает Уилл. Этот горький пузырёк лучше оставлять нетронутым на полке его тёмного шкафа с личными скелетами. При первой удобной возможности они с Фредди с удовольствием повыдирали бы друг другу глаза, и это желание — не то, которым Уилл мог бы гордиться. — Договорились. Пойдём? Ганнибал знакомит его с остальным двором, сад выглядит восхитительно, но кажется чересчур однородным для несведущего в ботанике Уилла. Из вежливости он пытается проявлять любознательность, но в конечном итоге Ганнибал всё же проводит его в сторону дома. — Мы слегка разнимся в интересах, — произносит он. — Осмелюсь предположить, что ты кошатник, — отвечает Уилл полушутливо. — Не испытываю любви к животным, кроме как в кулинарном плане, — возражает Ганнибал. — У тебя, по памяти, есть собаки? — Семь собак. — И ещё нескольких он подкармливает. Собаки простые, прямолинейные, и общаться с ними в разы легче, чем с такими людьми, как Ганнибал. В людях Уилл всегда обнаруживает ту же проблему: говорят они одно, а в то же время жаждут другого. Пёс же всегда знает, чего именно хочет. Собака может уйти в лес, если ей хочется умереть в одиночестве, она не будет потом обижаться на то, что ты позволил ей уйти. — Значит, они у тебя вместо друзей? Это зыбкая почва, и Уилл раздражён. — В отличие от людей, друзья из собак гораздо более верные. — Даже для таких одиноких волков, как ты, должны быть некоторые преимущества в глубине и сложности человеческих взаимоотношений. Ганнибал жестами приглашает Уилла пройти внутрь дома. — Неужели? — Уилл снимает туфли и вынужден держать их в руках, пока Ганнибал вешает его пиджак. В молчаливой близости прихожей в голову Уилла закрадывается дополнительный смысл произнесённых слов. — В любых отношениях должна присутствовать взаимность. Какая польза мне от какой бы то ни было связи, если у меня не получается искренне проявлять взаимные чувства? — Полагаешь себя непригодным для дружбы? Когда Ганнибал принимает у Уилла обувь, его глаза тёмные и нечитаемые. — Нет ни малейших доказательств обратного. Уилл предполагает, что Ганнибала могут обидеть или оттолкнуть такие слова. При одной мысли об этом возникает глубинное разочарование, вот только Уилл не способен сказать, является ли оно восприятием эмоций Ганнибала или же его собственным чувством. Ужин достаточно скромный, но при этом очень нежный, и пахнет замечательно: изысканно запечённое куриное филе с соусом из летних фруктов, ароматное красное вино, слишком изысканное для того, чтобы Уилл мог оценить все его достоинства. Другие блюда, которые подаёт Ганнибал, в такой же степени привлекательны. Ганнибал демонстрирует настоящие чудеса управления с кухонным резаком, а в салате оказывается гораздо больше съедобных цветов самой невообразимой окраски, чем, собственно, зелёных листьев салата. Уилл был — вполне ожидаемо — под впечатлением. — Почему ты всё-таки согласился на ужин? — спрашивает Ганнибал, убирая тарелки из-под десертов и наливая Уиллу уже третий бокал вина. Вино само по себе пряное и имеет медное послевкусие, так что Уилл испытывает неловкое чувство, что пьёт кровь. От мысли об этом нервные окончания становятся сверхчувствительными и ощущаются почти воспалёнными. Уилл делает ещё один глоток, от которого пьянеет сильнее, чем мог бы предположить. — Полагаю, дело в том, что мне по вкусу твоя компания, несмотря на все наши различия. Он крутит бокал в руках, не зная, куда подеваться, но в конечном итоге они присаживаются за низким столиком в гостиной Ганнибала, окна которой обрамлены полупрозрачными шторами. За окном темно, и Уилл слышит, как ударяются капли начинающегося дождя об оконное стекло. — Несмотря на то, кем я являюсь, я буду презирать себя, если упущу шанс наладить связь с приятным мне человеком. А почему ты пригласил меня? — Потому что нахожу тебя интересным и привлекательным. Ужин обычно следующий шаг — конечно, когда речь не идёт о пациенте. Тем не менее жизнь чересчур коротка, чтобы упускать возникающие возможности. И когда ты зашёл просто потому, что беспокоился обо мне… — Он неопределённо покачивает головой. — Я подумал, что судьба дарует мне возможность. — Но сейчас ты считаешь иначе, — резюмирует Уилл. — Сейчас я считаю, что принял желаемое за действительное, — признаётся Ганнибал. Уилл отставляет бокал. — Из-за моих слов об отсутствии взаимности, — произносит он. — Да, — подтверждает Ганнибал. — Это не было попыткой предостеречь тебя или оттолкнуть, — поясняет Уилл. — Знаю, — снова соглашается Ганнибал. — Но если ты не можешь видеть меня, откуда тебе знать, что я именно то, чего ты хочешь? — Как мой психотерапевт, ты вполне способен придумать подходящий ответ за меня, — отшучивается Уилл. Затем он делает ещё глоток вина, и вино растекается по телу волной. — Тебе не стоило бы так легко доверять мне. — Но в голосе не звучит ни полутона досады. — Тем не менее я доверяю тебе. — Уилл чувствует, как пол начинает медленно раскачиваться под ступнями. — Должно быть, поэтому я настолько перебрал с алкоголем. Ганнибал ведёт Уилла по коридору в ванную комнату, где он может воспользоваться санузлом и плеснуть в лицо холодной водой. Прохлада помогает взбодриться и успокоиться, тем не менее Уилл медлит, чересчур старательно вытирая руки и лицо. Сочетание того, как Ганнибал чередует еду, вино и слова, действительно способно опьянить любого. К моменту, когда Уилл возвращается, Ганнибал уже убирает выпивку и, кажется, пропадает сам. Как только глаза Уилла привыкают к тусклому свету, он видит, что Ганнибал стоит за рабочим столом и проворачивает что-то в ладони. Отблески искусственного света на тёмном металле чувствуется зловещими и такими знакомыми, что Уилл инстинктивно тянется к собственному — отсутствующему — оружию. Силой воли он подавляет вырвавшийся импульсивно жест. — Доктор Лектер, — обращается он. — Это ваша охрана, я полагаю? Ганнибал смотрит в его сторону, и руки подёргиваются, словно он делает попытку спрятать пистолет. Но вместо этого также делает над собой усилие и протягивает оружие Уиллу. — Это так прискорбно, — отвечает он. — Маленькие города привыкли считать в некотором роде невинными. Будто бы здесь тебя не настигнет опасность. — Покажи мне, — произносит Уилл, забирая пистолет и осматривая его. На взгляд определить сложно, но в руке чувствуется уверенно. — Достаточно надёжный. — Я никогда не тренировался профессионально, хоть и считаю благоразумным быть готовым ко всему. — Ганнибал пробегает пальцами вдоль металлических желобков. Уилл сглатывает, и во рту сразу же пересыхает. — Ты тренируешься? — Да. За домом в лесу. — Ганнибал поднимает внимательный взгляд. — Ты любишь оружие? — Мне нравится его механическая природа, — отвечает Уилл, хоть дело в гораздо большем. Жар от вина дополняется другим, внутренним и неописуемым жаром. Он пытается незаметно вытереть потеющие ладони об ткань брюк и старается при этом не смотреть на лежащее в руках Ганнибала оружие. — Мне пора уходить. — Уилл. — Ганнибал откладывает пистолет на деревянную поверхность и обходит разделяющий их стол. — Тебе не стоит сейчас садиться за руль. Оставайся. Уилл снова сглатывает. — Это предложение? А Ганнибал снова склоняет голову, будто бы раздумывая. Тени заостряют черты его лица, превращая Ганнибала в хищника. — Я не буду тебя ни к чему принуждать. Всегда можешь воспользоваться гостевой спальней. — Ещё один шаг навстречу. — Но я думаю, это не твой вариант. Ты ведь сам ждёшь от меня предложения, да, Уилл? — Да, — шепчет он в ответ. Его прошлые предосторожности и предупреждения теперь кажутся полностью бесполезными. Вне всяких сомнений, и Уилл, и Ганнибал оба прекрасно осведомлены, с кем они имеют дело. Уилл не успевает отреагировать, как быстро и в то же время мягко его прижимают к стоящей позади этажерке. — Вот и славно. По общей логике Уилл ожидает, что Ганнибал сейчас поцелует его, но тот только зарывается лицом в изгиб его шеи, в интимную складку между воротником и кожей. Он вздрагивает. Одной рукой Ганнибал проворно расстёгивает пуговицы на рубашке и оттягивает ворот майки, в то время как второй пробегает по животу и груди. — Какое прекрасное создание, — произносит Ганнибал, его дыхание влажное и обжигающее. — Я не животное, — отвечает Уилл, но слова — далёкая от реалий формальность, ведь то, с какой неистовой страстью Ганнибал прикусывает его челюсть, сложно назвать человеческим проявлением чувств. Как и издаваемые им при этом звуки. Нетвёрдой рукой Уилл тянется к ужасному цветастому галстуку, но Ганнибал перехватывает его запястье. — Не сейчас. Он раздевает Уилла почти по-будничному, прикосновения кажутся родными и знакомыми, как редко бывает между любовниками в первую ночь. Сам Уилл точно не знал бы, откуда начать их близость; и, вполне вероятно, Ганнибал это чувствует. К моменту, когда Ганнибал снимает с него штаны, Уилл уже полностью возбуждён, а всё его тело пылает румянцем. Дорогая костюмная ткань топорщится, когда Уилл сгребает её пальцами, но Ганнибал снова отстраняется. Тем не менее следующим он произносит: «Трахни меня, Уилл». И сам Уилл едва не скулит от неожиданности. Оттесняя Ганнибала назад, к письменному столу, он наслаждается прикосновением шерстяной и шёлковой ткани к обнажённой коже, наслаждается распространяющимся от тела Ганнибала жаром. Уилл притягивает Ганнибала к себе за пояс брюк, прижимаясь своей эрекцией к его паху. Ещё немного — и член Ганнибала сам выскользнет из брюк, но Ганнибал только стонет и склоняет голову Уиллу на плечо. Уилл расстёгивает удерживающую брюки пуговицу и скользит ладонью внутрь. Достаточно всего нескольких небрежных и резких движений, чтобы дыхание Ганнибала стало рваным. — Уилл, прошу тебя… — Смазка? — спрашивает Уилл на последнем дыхании. Костюмный пиджак Ганнибала всё ещё на нём, лишь только член непристойно выглядывает из брюк. — В верхнем ящике. — Он откидывается и делает попытки найти необходимый предмет на ощупь. — Вот, держи. — О боже… — Уилл вжимается лицом в лицо Ганнибала, челюстью в челюсть. При этом он не жаждет поцеловать его; именно так ощущается идеально. — Ты мастурбируешь здесь? — Случается. — Ганнибал издаёт сдавленный стон, когда палец проскальзывает внутрь, и член Уилла реагирует на этот звук жаждущим подёргиванием. Снова откинувшись назад, Ганнибал упирается обеими руками в край столешницы и начинает сам насаживаться на пальцы, когда Уилл добавляет второй. Уилл спускает резинку собственных трусов так, чтобы член и яйца были снаружи, и соединяет их члены вместе, пока другой рукой разрабатывает Ганнибала изнутри. При этом резко дышит прямо ему в ухо. — Чёрт, блять… Мне нужно… — Плотный жар вокруг пальцев это больше, чем Уилл способен вынести. Он разворачивает Ганнибала и стягивает с него брюки вместе с шёлковым бельём. Член уже упирается в готовое принять его отверстие, осталось нанести ещё немного смазки. — Блять, презервативы? Ганнибал чертыхается и снова пытается добраться до нужного ящика. Когда Уилл наконец разрывает фольгу, раскатывает резинку по члену и врывается внутрь, он едва не скрипит зубами от нахлынувших на него чувств. Ганнибал дышит резко, ожесточённо. Уилл побуждает его опуститься ниже, пока тот не оказывается лежащим на сложенных руках, при этом по всему его телу пробегает дрожь — медленная, но очень красивая. Левой ладонью Уилл до белых костяшек сжимает оттопырившуюся задницу, а правой пытается забраться под шерстяной костюм к нежной, уязвимой коже. Он держит Ганнибала раскрытым, находясь внутри всего лишь головкой члена, а сам Ганнибал едва уловимо трепещет, у Уилла больше не хватает сил сдерживаться, остаётся единственное желание — жёстко трахнуть его. И тогда Уилл толкается вперёд, выдавливая из Ганнибала проникновенный стон. Он ебёт Ганнибала жёстко, но тот терпеливо сносит всё, не издавая больше ни звука. Уилл работает с такой отдачей, что пот заливает брови и ладони. Он начинает задумываться, действительно ли Ганнибалу нравится быть снизу, но тут Ганнибал скользит рукой к собственному члену и резко себе отдрачивает, удерживая вес второй рукой. Кончает он быстро, заливая спермой собственную ладонь и поверхность стола. Внутри он сжимается вокруг Уилла, и тот сбивается с ритма. — Господи, я сейчас кончу, — выстанывает из последних сил. Он обрушивается вперёд, упираясь ладонями в кромку столешницы. Член мощно сокращается внутри Ганнибала, и Уилл не в состоянии сдержать рвущийся наружу крик удовольствия. Затем он замирает, прижавшись головой к спине Ганнибала. Когда же он поднимается, Ганнибал поднимается вслед за ним. Уилл медленно выходит, снимает с себя кондом и опускает его в мусорное ведро рядом с рабочим столом. Затем разворачивает Ганнибала, удивлённый его пластичностью. Дышит Ганнибал до сих пор тяжело, ухоженные волосы растрепались и спадают на лоб. Уилл склоняется для того, чтобы натянуть на него нижнее бельё, такой жест кажется проявлением учтивости, но Ганнибал останавливает его. — Оставь. — Он снимает бельё окончательно и вешает на стул. — Не хочешь принять душ? Следом Уилл избавляется и от собственного белья. — С удовольствием. Ганнибал освобождается от пиджака, жилетки и галстука, затем ведёт Уилла наверх, очевидно, ни капли не обеспокоенный своим внешним видом. — Можешь воспользоваться моей ванной комнатой, — предлагает учтиво. — Она определённо больше, чем в гостевой. Под душем он впечатывает Уилла в стенку и отдрачивает ему до момента, пока тот не готов кончить снова, а затем сам насаживается на член. Уилл разворачивает их, чтобы опереть Ганнибала о стенку и получить над ним власть хотя бы ненадолго. Пусть Ганнибал и постанывает на каждом толчке, но Уилл страстно желает, чтобы эта пытка продолжалась всю ночь. Он уже в процессе соображает, что на этот раз они не предохраняются, и решает спросить у Ганнибала, прижавшись головой к его плечу: — Господи боже, ты хоть чист? — А ты всегда так небрежно к этому относишься? — спрашивает Ганнибал в ответ, и ему едва хватает дыхания. — Если бы было иначе, я бы не позволил тебе трахать меня напрямую. Надеюсь, мне не следует задавать ответный вопрос? Уилл только толкается сильнее, сжимая челюсть от распирающих его чувств. — Со мной тоже всё в порядке. Верить кому-то на слово в таких случаях глупость, но Уилл сейчас просто не может заставить себя беспокоиться. Он кончает внутрь Ганнибала, содрогаясь всем телом. Когда же он тянется к члену Ганнибала, тот отстраняет его ладонь. Член встал только наполовину. — Чуть позже, — отвечает он. Затем выключает воду и вытирает мочалкой стекающую по ногам сперму. Невозможно, но даже кончив дважды, член Уилла подёргивается от этого зрелища. Ганнибал не побуждает его к третьему забегу, и Уилл прекрасно его понимает, поскольку в позиции снизу бывал чаще, чем наоборот. — Тебе нравится сверху? — спрашивает Уилл, когда они уже выпили кофе и лежат в перевязанных поясами домашних халатах — халатах Ганнибала — прямо в постели. Это так по-домашнему и совсем не отличается от того, каким представлял быт Ганнибала Уилл. — Смотря с кем. Ганнибал лежит так близко, небрежно перебирая его волосы внизу живота. Уилл ощущает неловкость от настолько интимного прикосновения и слегка извивается. — Тиш-ш-ше… — Ганнибал прижимает ладонью его живот. Он гладит Уилла медленно и нежно, но при этом сухо, а Уилл в ответ стонет, подгибает пальцы на ногах и прячет голову на плече Ганнибала, чтобы не скулить слишком громко. Ганнибал кажется довольным таким его поведением. Пальцы со спермой он вытирает об живот Уилла, а тот понимает, что едва в силах держать глаза открытыми. — Всё в порядке? — спрашивает он, едва потягиваясь в объятьях. — Всё в порядке, — отвечает Ганнибал. Он укладывается на бок и водит большим пальцем по брови Уилла, так что вскоре тот проваливается в сон без сновидений. Просыпается Уилл, когда ещё темно, преследуемый фантомами своих ночных кошмаров. Два трупа сидят, облокотившись на плиту, их пальцы соединены кровавой нитью. Они встают, они держатся за руки; Ганнибал открывает рот и давится букетом красных цветов, спускающихся по горлу вниз. Шипы разрывают его внутренности. — Тише, дорогой, — произносит Ганнибал, подавая ему кувшин с водой. Вода прохладная и такая приятная для ран, она наполняет лёгкие, а потом Уилл тонет. Задыхаясь, он осознаёт две вещи: первое — у него болит всё тело, второе — он обездвижен. Адреналин громом проходит сквозь тело. Он ничего не видит. Он пробует выбраться из своих уз, но те держат его крепко и не особо поддаются любому воздействию. Уилл стоит на коленях, руки связаны сверху, но это ещё не всё. Если несмотря на адреналин, он чувствует слабость во всём теле, значит, он накачан наркотиками. — Уилл. Ты очнулся. Знакомый голос находится позади и сверху. Ганнибал щёлкает выключатель лампы. Они по-прежнему в спальне Ганнибала, Уилл стоит на коленях напротив богато украшенного завитушками ростового зеркала, которое он не замечал накануне. А ещё он до сих пор обнажён. Запястья связаны верёвкой и прикреплены к металлическому крюку, цепь проходит через сделанное в потолке кольцо и крепится где-то за туалетным столиком. Ганнибал появляется позади. Он полностью одет, но на нём только рубашка с галстуком; никакой жилетки или пиджака. В правой руке он держит пистолет. Ганнибал склоняется, проводит ладонью вдоль линии челюсти и встречается со взглядом Уилла в отражении. — Твоё стоп-слово «азалия». — Что? Уилл пытается обернуться, но Ганнибал уже присаживается позади него. Он приподнимает его лодыжки и разводит колени в стороны, пока Уилл не опускается ниже к самой поверхности пола, натяжение на запястьях становится почти болезненным. В голове всё кружится. Ганнибал собирается выебать его, а вовсе не убить. Картинки с кровопролитием непрошено овладевают его разумом, и от них невозможно избавиться. Уилл уже думал, что попал в лапы к Потрошителю, уже думал, что вот-вот умрёт. Дыхание учащается. — Уилл. Уилл! — Голос Ганнибала прорезается, словно луч сквозь туман. Он резко хлопает Уилла по щеке, тот судорожно ловит воздух. — Повтори своё стоп-слово. — Азалия. Сил едва хватает на два выдоха. — Умничка, — поощряет его Ганнибал. Затем начинает привязывать его щиколотки к деревянной палке. С верёвками он работает со знанием дела. Уилл пытается выровнять собственное дыхание. — Ганнибал, ты что, накачал меня наркотиками? — Очень лёгкими, — отвечает тот. — Практически безопасными. Ты просто будешь чувствовать себя слегка дезориентированным. — Зачем? В таком состоянии сложно оформлять мысли в сколько-нибудь связные предложения. Чёртики прыгают перед глазами, и он концентрируется на уверенном прикосновении Ганнибала вокруг своей голени. — Предполагал, что тебе такое придётся по вкусу, — просто говорит Ганнибал. И проблема в том, что он не ошибается. Внутренний поток страха, имеющий одновременно два облика, будто обнажает все нервы, вызывая покалывание на коже. — А ещё у этого средства есть приятные побочные эффекты. На этот раз ладонь шлёпает его по задней части бедра, и по месту удара растекается жар. Уилл резко втягивает воздух. Ганнибал вдавливает большой палец в его кожу, и ощущения такие, будто он задевает свежий рубец. Уилл уже не в состоянии сдерживать собственные громкие вздохи на каждом подобном моменте. — Хмм… — Сейчас Ганнибал гладит нежно, почти ласкает. — Я очень хорош в считывании людей и их желаний. Тем не менее мне льстит, что я прочёл тебя верно. Полагаю, это понравится нам обоим. У Уилла не остаётся времени на раздумья относительно того, к чему именно относятся эти слова. Ганнибал поспешно вынимает ремень из шлёвок, и Уилл инстинктивно вздрагивает от звука. То есть пока Уилл был в наркотическом сне, Ганнибал сходил одеться и нацепил на себя этот ремень, зная, что вскоре будет его снимать с вполне определённой целью? Сама эта мысль чувствуется в высшей степени возбуждающей. — Что ещё дают наркотики? Он не видит Ганнибала, и такое положение вынуждает его слегка нервничать. — Всё остальное — только то, что и так находится внутри тебя. Ганнибал появляется прямо перед ним. Придерживая голову Уилла одной рукой, он прижимает его прямо к своему паху. Член уже полностью твёрдый. Уилл чувствует густой мускусный запах, и рот сам наполняется слюной, а губы расслабляются. — Я собираюсь использовать этот рот. А ты сам жаждешь этого, Уилл? — Да, — выстанывает в ответ. Как же дико он этого хочет. Ладони Ганнибала влажные, он смочил ремень проточной водой, чтобы придать ему тяжести. Нервы Уилла щёлкают в ожидании. — Ты будешь молить меня об этом? — Да. Язык во рту ощущается тяжёлым и бесполезным. Дыхание срывается на вздохи. Ганнибал начинает без лишних вступлений, в тот момент, когда внимание Уилла наиболее рассредоточено. Он чувствует кусачую кожу ремня прежде, чем вообще соображает, что происходит, удар застаёт его врасплох. Уилл вскрикивает, но на следующем ударе уже пытается сдерживать стоны. Он будто чувствует, что его крики должны казаться Ганнибалу признаком непослушания. Сначала боль острая, но он вполне способен с ней справляться. Вообще-то это не первый его раз, но обычно подобные вещи оговариваются заранее. Уилл пытается быть настолько молчаливым и терпеливым, насколько у него это получается. Ганнибал стегает его спину методично, искусно, а когда единственным ощущением остаётся тупая боль, переходит на ягодицы и бёдра. Скоро Уилл чувствует себя словно в горячке, липкий пот стекает по шее, капает с подбородка, собирается во впадине возле ключицы. Он опускает голову и старается меньше дёргаться в собственных узах, пока Ганнибал обрабатывает его ударами. Внезапно следует лёгкое прикосновение. Оно дарует ложное ощущение расслабленности и безопасности. Затем внезапно Ганнибал бьёт его настолько сильно по уже раскрасневшейся заднице, что Уилл не в силах сдержать крик. Перед этим нет никакого предупреждающего сигнала, ремень просто опускается на него со всей силы, в результате Уилл гораздо быстрее, чем обычно, переходит из состояния дискомфорта в мир неподдельной боли. Кожа пылает как будто огнём, когда край ремня врезается в её поверхность, оставляя за собой впадину. Потом Ганнибал прекращает удары и просто водит ремнём поверх израненной кожи, а Уилл практически подвывает. Ремень опускается снова, и опять изо всей силы, и Уилл дёргается вперёд с чересчур громким всхлипыванием. Потом всё повторяется. Он чувствует, как капли жидкости стекают по спине и предполагает, что это должна быть кровь. Зафиксированные предплечья и колени дико ноют, но это не идёт ни в какое сравнение с болью от ударов. Вскоре Уилл осознаёт, что в планы Ганнибала не входит давать ему передышку. — Прошу тебя, — с трудом выговаривает он. Щёки влажные от пота и непроизвольных слёз. — О чём именно просишь? — Ганнибал щёлкает его ремнём едва ли не с повседневной лёгкостью. Уилл поднимает голову, чтобы взглянуть на него через зеркало. — Пожалуйста, разреши мне отсосать тебе, — выдавливает он. Ганнибал останавливается в раздумьи, и вид у него вполне удовлетворённый. — Уилл, — обращается он практически ласково. Его лицо непроницаемо, хоть член едва не выпрыгивает из брюк. Он опускает ремень. — Нет. — Ах… — Уилл думает, как бы выкрутиться, но Ганнибал непреклонен. — Прошу тебя… я не могу… мне нужно... Он просто болтает невпопад, говорит что угодно, лишь бы пытка прекратилась. Уилл оборачивается, желая прочитать с лица Ганнибала, чего именно тот хочет, но свисающий ремень почти упирается ему в лицо. Ганнибал сразу же отступает. — Ты пока что не заслужил член между губ. — Он откладывает ремень на туалетный столик и берёт в руку пистолет. — Я не трахаю кого попало. Докажи мне, что ты стоишь моего времени. Ганнибал обходит Уилла и ступнёй скользит между его разведённых ног, одновременно склоняясь над ним. Пятернёй он сгребает волосы у корней и запрокидывает его голову, второй же рукой вводит между губ дуло пистолета. Уилл давится, когда прохладный металл наполняет его рот. Член подёргивается и наливается кровью. — Тише, — успокаивает его Ганнибал, поглаживая горло. Уилл рефлекторно сглатывает, когда пистолет вызывает у него рвотный рефлекс. — Всё в порядке. Да, Уилл, ты так хорош. Он не способен двинуть головой. Ганнибал просто зафиксировал его на месте. Паника поднимается бурным потоком, когда пистолет скользит вдоль языка, и Уилл изо всех сил пытается не закашляться. С трудом ему удаётся дышать через нос. Когда он закатывает глаза, то способен видеть лицо Ганнибала. Тот медленно приседает, ни на сантиметр не смещая оружие. Ладонь смачно пробегает по заднице, и Уилл чересчур резко отстраняется, металл с цокотом ударяется об зубы. Когда же внутрь него толкается палец, он вздрагивает и едва ли не кончает на месте от одной мысли о девятидюймовом стволе в собственном горле. Ганнибал скользит с опьяняющей лёгкостью. Он медленно трахает Уилла сначала одним пальцем, затем двумя; ткань рукава, задевающая израненную кожу, ощущается дополнительной аранжировкой к ритмичному движению ладони. Уилл начинает раскачиваться даже в настолько плотной хватке, несмотря на то что каждое прикосновение отзывается дополнительной, свежей волной боли. Он ощущает себя в прямом смысле слова насаженным на вертел. При этом он желает умолять Ганнибала выебать его, но способен только скользить языком по фигурным выбоинам на дуле. Ганнибал вынимает пистолет неспешно, наслаждаясь процессом, и только полностью освободившись, Уилл позволяет себе закашляться и опустить голову. Всё дуло влажное от слюны, слюна сочится с уголка его рта. Следующими Ганнибал извлекает пальцы, оставляя Уилла жаждущим и опустошённым. Он перекатывает пистолет из стороны в сторону. — Надеюсь, ты вычистил его в нужной мере. Горький, дымный вкус пороха пятнами оседает на языке. — Что ты собираешься делать? — хрипит вполголоса, не особо ожидая ответа. Горло уже чувствуется болезненным и оттраханным. Член полностью налит кровью и изогнут вверх, так что кажущаяся воспалённой красная головка касается живота, стоит Уиллу особенно громко втянуть воздух. Уилл почти благодарен за верёвки вокруг собственных запястий, потому что в ином случае вряд ли бы у него получилось соблюдать вертикальное положение тела. — Собираюсь трахнуть тебя им, — произносит Ганнибал. Уилл стонет и невольно сжимается. — Это ведь не первый твой раз, не так ли? Уилл кривится и качает головой. Сама мысль о том, что Ганнибал знает, с одной стороны, кажется пугающей, с другой — заставляет только сильнее жаждать проникновения. — Но это первый раз, когда кто-то другой делает с тобой нечто подобное. — Он поглаживает волосы Уилла, побуждая того взглянуть вверх. Оружие скользит между раскрытых ягодиц, задевает уже расслабленный анус, прижимается к ободку. Тело Уилла пронзает новая волна возбуждения, и он выдаёт тяжёлый стон. — Отвечай мне, Уилл. — Да, — произносит он, но смотрит вскользь Ганнибала. — Алана знакома с этой частью тебя? Тон Ганнибала отдаёт мягким любопытством, и от его интонаций волосы встают на затылке. — А ты сам собираешься рассказать Алане, что тебе нравится накачивать своих любовников наркотическими веществами и связывать, пока они находятся в бессознательном состоянии? Ганнибал отпускает волосы и отвешивает ему смачную пощёчину, достаточно сильную, чтобы остался след. — Отвечай на вопрос, — повторяет он, и его глаза мерцают тьмой. — Нет. — Уилл закашливается. — Она не знает… ни о чём подобном. Никто не знает. — Тебе не следует подавлять самого себя, — произносит Ганнибал. Затем он склоняется к израненной спине и пробегает большим пальцем по особенно болезненному следу; Уилл не удерживается от сдавленного стона, затем крепко сжимает зубы. — Специально для тебя я снял с предохранителя. Он вталкивает в него пистолет плавно и беспрепятственно, но Уилл вскрикивает, когда тот наполняет его изнутри. Ганнибал трахает его оружием один, второй раз, и всё, о чём способен думать Уилл — о боже! — исключительно о том, что пистолет заряжен, и так он кончает, сжимая дуло внутри. Несмотря на оргазм, Ганнибал продолжает движения, пока Уилл не начинает дёргаться в своих узах и молить о пощаде. — Это чересчур, — выстанывает он. — Прошу тебя… В ответ Ганнибал обвивает его рукой, нажимая на живот и таким образом удерживая его на месте, прикосновение ладони ощущается неимоверно властным. — Тише, ты справишься, — шепчет он, облокачиваясь на Уилла так, словно действительно трахает его, плечи прижимаются к раздражённой коже. Уилл прикрывает глаза и силой воли заставляет себя не двигаться. Он насквозь промок от пота. Без всякого предупреждения Ганнибал меняет угол наклона, и Уилл практически визжит, бёдрами пытаясь сбежать вперёд. Но хватка Ганнибала достаточно сильная, а ещё у него совершенный самоконтроль; он толкается в простату Уилла разгорячённым металлом до тех пор, пока у него снова не появляется эрекция. А затем он выскальзывает. Когда Уилл открывает глаза, Ганнибал уже освобождает его с крюка. Как только физическая поддержка пропадает, колени мгновенно расползаются в стороны, припечатывая его к полу. Связанные руки безвольно опускаются между ног. — Не смей трогать себя, — приказывает Ганнибал. Он откладывает пистолет на тумбочку и наконец освобождает собственный член. Уилл с лёгкостью принимает его в рот. Член горячий и скользкий от предэякулята, запах его опьяняющий, возбуждающий. Сосёт Уилл жадно, с нетерпением. Обеими руками Ганнибал плотно сгребает его волосы и толкается внутрь до тех пор, пока губы Уилла не растягиваются вокруг основания его члена, а головка проникает в горло. После неумолимого металлического оружия член Ганнибала кажется почти привычным, Уилл с самозабвением поглощает его ртом и горлом. Ганнибал смотрит на него сверху вниз, его губы приоткрыты от удовольствия. — У тебя такой сладкий рот, — комментирует он, голос тёмный, с надрывом. — Я не ошибся в своих предположениях. Придерживая голову Уилла у основания, Ганнибал принимается трахать его рот в полную силу, извлекая громкие влажные звуки. Уилл пытается не задохнуться от члена, но горло до сих пор саднит, слишком много всего после такого короткого перерыва, и он поднимает всё ещё связанные руки, чтобы оттолкнуть Ганнибала. Но Ганнибал определённо сильнее. Свободной рукой он зажимает Уиллу нос, чтобы тот полностью расслабил горло, а следом толкается внутрь и замирает там, так что Уилл не способен ни на что другое, кроме коротких отчаянных звуков. Его руки бесполезно цепляются за бедро Ганнибала, а затем Уилл ослабевает. Когда Ганнибал ослабляет хватку, Уилл даже не пытается сопротивляться, он только лихорадочно сглатывает вокруг его члена. — Как же хорошо, — тихо и почти мелодично нашёптывает Ганнибал. Он освобождает Уилла окончательно, и тот жадно заглатывает воздух. Уилл снова падает на колени и сгибается практически вдвое, грудь тяжело вздымается. Тем не менее член его болезненно твёрд, и ему даже не требуется время на восстановление, дарованное Ганнибалом. Уилл готов кончить прямо сейчас — просто от того, что отсасывает. Ганнибал нагибается и поднимает Уилла под руки. — Вставай, — приказывает он. Это сложно сделать, учитывая, что его лодыжки по-прежнему привязаны к палке, но Уилл справляется с задачей. Ноги дрожат, и Уилл упирается ими в прикроватную тумбу, а затем Ганнибал нагибает его прямо над ней. — Вполне вероятно, тебе будет больно, но ты заслужил. — Он располагает кожаный ремень прямо перед лицом Уилла. — Прикуси его, пожалуйста. Уилл слушается. Оба конца ремня Ганнибал натягивает рукой, удерживая за головой Уилла, другой рукой направляет свой член внутрь его тела. Уиллу не больно — он уже влажный и открытый, но всё равно извивается, ощутив отдачу. — Оттрахай меня, — выпрашивает он, вдавливаясь зубами в кожу ремня. Ганнибал налегает на него и трахает от души, каждый толчок отдаётся болезненным трением кожи о набухающие волдыри на спине, на бёдрах и заднице, от коктейля ощущений Уилл близок к тому, чтобы потерять сознание. Затем Ганнибал обвивает его рукой и обхватывает ладонью член, начиная надрачивать ему в такт собственным движениям, рот Уилла ослабевает, а бёдра импульсивно сокращаются. Отложив ремень в сторону, Ганнибал плотно зажимает Уиллу рот и нос ладонью, и в этот момент тот кончает долгим, тяжёлым оргазмом. Он всё ещё продолжает извиваться от оргазма, когда Ганнибал прикусывает его плечо и грубо входит. Уилл просто закрывает глаза и принимает это. Вскоре Ганнибал затихает и отстраняется. Уилл дышит короткими, поверхностными вздохами. Он едва держится на ногах, упираясь в тумбочку. Сперма стекает по внутренней стороне бедра, Ганнибал собирает её пальцем и даёт Уиллу облизать. Тот послушно сосёт пальцы, и Ганнибал выдаёт удовлетворённый вздох. — Ты так хорошо поработал для меня, Уилл, — произносит Ганнибал, с силой зажимая уголок рта, растёртый жёсткой кожей ремня. Уилл издаёт протестующий звук. Опустившись на колени, Ганнибал развязывает узлы на лодыжках. — Иди ко мне, — говорит он мягко, побуждая Уилла встать. С удивительной нежностью и сопутствующей ей силой Ганнибал переносит Уилла на кровать и укладывает на бок. Он развязывает запястья, и Уилл сгибает кисти, чтобы кровь растеклась по запястьям. Тело ощущается тяжёлым от эндорфинов — а мозг, напротив, чистый и острый, как стеклянный нож. Секс всегда срабатывает на нём отлично в этом плане. Рассеивающийся туман оргазма наливает Уилла свежей энергией, и после секса он всегда готов сражаться с проблемами с обновлённой силой. Большинство любовников такое поведение только отталкивает. Ганнибал стоит над ним, сматывая и искусно связывая верёвки. Он почти чистый и уже снова одет, но Уилл считает это типичной чертой доминантов — поддерживать видимость контроля подобным образом — так что происходящее его слабо беспокоит. — Я протру тебя полотенцем, — произносит Ганнибал, и Уилл кивает, слишком рассредоточенный, чтобы облекать любые ответы в слова. Вскоре Ганнибал возвращается с влажной тканью и стаканом воды. Он побуждает Уилла подняться и отпить немного жидкости. Сперма по-прежнему вытекает из него, но Уилл удивлён, что полотенце вовсе не для того, чтобы сохранить простыни Ганнибала чистыми; Ганнибал вытирает ему брови и убирает с лица влажные от пота волосы. — На твоих щеках румянец смотрится так красиво, — говорит он Уиллу. Его прикосновение такое мягкое. Ганнибал не предлагает ему мазь, которая, по всей вероятности, есть у него в аптечке, и это слегка раздражает, ведь Ганнибал берёт на себя больше контроля, чем Уилл готов ему отдать. Но Уилл всё равно чувствует смешанное с теплом удовлетворение, и поэтому решает промолчать и просто позволить Ганнибалу и эти слова, и эти действия. Надев на себя шёлковый халат, Уилл следует за Ганнибалом вниз по ступенькам. Ходить больно, а сидеть будет ещё больнее ближайшие несколько дней. Он усаживается на барный стул и уже жалеет о том, что оставил ноутбук в номере. — Завтрак? — предлагает Ганнибал, но Уилл только качает головой. — Только кофе, пожалуйста. — Тебе следует поесть, я сделаю тебе тосты. Если дело заходит о еде, Ганнибал не способен слышать «нет». Поэтому Уилл справляется с небольшим тостом и парой чашек кофе, пока Ганнибал готовит свой собственный завтрак. Запах непреодолимый: богатый, копчёный аромат бекона, сладкая булочка-бриош, благоухающая травами яичница. Уилл и сам удивляется тому, откуда у него пробуждается аппетит. В конечном итоге Ганнибал присаживается по ту сторону барной стойки и наливает свой собственный кофе. — Ты не против? — спрашивает он, доставая газету, Уилл без особого энтузиазма машет рукой. Он глазами пробегает обратную сторону газеты, а затем они пересекаются взглядами с Ганнибалом. — Ничего про два последних убийства, — произносит он. Это городская газета за сегодня, так что пару убийств, произошедших в соседнем городке несколько дней назад, уже должны были выветриться из памяти. Уилл не удивлён. Ганнибал хмурится и никак не комментирует. — Думаю, мне следует побыть у тебя ближайшие несколько дней, — неожиданно произносит Уилл. Ганнибал откладывает вилку в сторону. — Я чувствую, что должен быть польщён, но вместо этого обеспокоен. Всё дело во вчерашнем нападении? — Да. — Он тарабанит пальцами по стенке чашки с уже остывающим кофе. — У тебя может быть оружие, которым ты умеешь пользоваться, но это не значит, что ты в полной безопасности. Это большой дом, кто угодно может прокрасться внутрь и поджидать тебя. — У меня замечательная сигнализация, — говорит Ганнибал. — Тем не менее я принимаю твою позицию. Можешь занять гостевую комнату. — Ты согласен? Уилл определённо ожидает больше сопротивления. — Конечно. Я полагал, что нахожусь в безопасности в магазине, но это оказалось не так. Ещё одна ошибка может стоить мне жизни, и не важно, есть ли у меня пистолет. Полагаю, любой преступник подумает дважды, прежде чем устранять меня прямо под носом у ФБР. — Вчера ты казался гораздо более самоуверенным, — произносит Уилл. — У меня было время подумать. — Он приподнимает бровь. — Тем более мне понравилось ужинать с тобой, поэтому я не возражаю против компании. Уилл прячет улыбку за чашкой кофе. — Мне тоже понравился… наш ужин.