"Амицитас". Полёт 3. День миссии 422
"Арес III" Сол 415
– На пять килограмм, Марк. – Я не удивлён, – ответил Марк. – Большая часть, вероятно, ушла из моего скелета. Распространённое явление в условиях низкой гравитации. Правда, чуть больше, чем в других миссиях "Арес" на тот же момент. – Миссия "Арес" длится один год, да? – сказала Спитфайр, немного подумав. – На тот же момент в другой миссии ты был бы дома уже два месяца. – Ты знаешь, что я имею в виду, – сказал Марк. – Давай, твоя очередь на весы. Все остальные уже взвесились. – Артериальное давление, – сказала Спитфайр, тщательно выговаривая слова. – Температура. Рефлексы. Дыхание. Ты знаешь порядок, паши. Это последняя фраза звучала в каком-то телевизионном шоу, которые они смотрели, и Спитфайр она понравилась. Она понравилась ей ещё больше, когда ей объяснили, что в данном конкретном случае, это не относится к сельхозработам. Остальные четыре жертвы крушения корабля уже прошли процедуру. НАСА предложило им это сделать в утреннем чате – вскоре у них уже больше не будет доступа к весам для образцов (необязательное оборудование для предстоящей поездки по пересечённой местности). Казалось, что сейчас самое время провести очередной медосмотр и оценить состояние здоровья экипажа. Конечно, об анализе крови не могло быть и речи, но обычную неинвазивную диагностику всё же можно было сделать. Ни для кого не стало сюрпризом, что худшие результаты оказались у Драгонфлай: её вес снизился на целых десять килограммов относительно изначального измерения, сделанного 300 солов назад. Марк со своими пятью килограммами занял второе место, но у него была гораздо большая масса, чем у любого другого, включая Файрбола. Кстати, дракон даже набрал три килограмма. Последовало несколько шуток по поводу еды из камней, а затем они двинулись дальше. Спитфайр продолжала проводить остальные тесты. Лёгкие чистые, объём лёгких не уменьшен. (Драгонфлай была единственной, чье дыхание стало слабее.) Температура нормальная, пульс нормальный. Частота пульса замедлена, кровяное давление немного ниже нормы, обе величины в пределах погрешности, согласно базе данных на компьютерах Дома. Короче говоря, Марк был примерно настолько здоров, насколько можно было ожидать, не считая едва заметных шрамов от ожогов на его правой руке. Про себя Спитфайр радовалась одному факту: все болезни, что ей удалось обнаружить у обследованных, не считая различных уровней магического истощения, были вызваны только травмами. По-видимому, ни эквестрийцы, ни единственный человек не принесли с собой никаких инфекционных заболеваний, способных заразить всю команду. Или, если и принесли, то это были болезни, с которыми смог справиться их стандартный иммунитет. Если Спитфайр правильно понимала теорию параллельной вселенной, шансы того, что микробы Марка и микробы пони окажутся более или менее идентичны, были на самом деле не особо большими. Конечно, большая часть из того, что Старлайт Глиммер болтала, когда говорила о двух вселенных, влетало в одно ухо пегаски и почти сразу вылетало из другого, так что она могла и ошибаться. Но это не помогало с её главным поводом для беспокойства. Марк, по сознательному решению его боссов, находился в изоляции несколько недель перед запуском, чтобы удостовериться, что у него нет инфекционных болезней, которые могли бы передаться членам его команды. Пони были не столь предусмотрительны, но недели тренировок, которые они прошли перед стартом, были фактически равны изоляции и в конечном итоге сработали не хуже. Но на какую бы планету они теперь ни вернулись, инопланетянам придётся иметь дело со всем спектром болезней, обитающих на ней, и даже у того, для кого этот мир окажется родным, иммунная система всё равно будет ослаблена длительным пребыванием в космосе. Короче говоря, когда они вернутся, куда бы они там ни вернулись, все они будут очень сильно больны. – Так, Спитфайр, – сказал Марк. – Твоя очередь. – Ладно, – несмотря на отсутствие рук, пегаска до сих пор выполняла большую часть тестов сама. Но на самообследование ловкости копыт уже не хватало, поэтому Марку пришлось помочь. Спитфайр запрыгнула на рабочий стол и встала на весы, которые показали, что она похудела на полтора килограмма – весьма неплохой результат... а затем безропотно подчинилась заботливым и осторожным манипуляциям Марка. Когда Марк сунул ей в ухо термометр (гораздо более удобный инструмент, чем та старомодная модель из аптечки "Амицитас" – этот монстр оставался тут, вместе с весами), она не удержалась и дёрнула ухом. Марк вздрогнул, и уши Спитфайр виновато прижались к голове. – Говорю извини, что ударила тебя, – сказала пегаска раздражённо. – Думаю, мой пресс уже простил тебя, – ответил человек. Хоть синяки почти рассосались, их следы всё ещё были заметны, когда он снимал рубашку. – Но я все ещё немного побаиваюсь резких движений. – Не тяни резину, – это была ещё одна подходящая к случаю английская фраза, которую Спитфайр приняла всем сердцем, тем более что в ней было меньше слогов, чем в некоторых отдельных английских словах. Всё остальное оказалось в пределах нормы, пока дело не дошло до последнего теста – теста на дыхательную способность. – Сколько?! – спросила она, когда услышала результаты. – Упало на двадцать процентов, – сказал Марк. – Почти так же плохо, как у Драгонфлай. Спитфайр застонала и плюхнулась на стол. – Нет, – сказала она, – это хуже. – Хочешь рассказать мне об этом? – спросил Марк. Спитфайр фыркнула. – Чтобы ты мог… заканчивать предложения… за меня? Чтобы ты поправлял меня? Марк вздохнул. – Эй, все, можете поискать себе какое-нибудь дело в ровере или ещё что-то в этом роде? – спросил он. – Ты уверен в этом, Марк? – спросила Драгонфлай. – Думаю, мы все знаем, что Спитфайр может надрать тебе задницу, даже если у неё и осталось только восемьдесят процентов лёгких. – Все вон. Файрбол усмехнулся. – Жук права, – сказал он. – Вон, вон. – Идёмте, все, – сказала Черри Берри. – Я уверена, Драгонфлай сможет найти нам ещё пару кабельных жгутов для проверки. Скафандры надеть. Спустя пять минут Спитфайр и Марк сидели на койке, одни в Доме. – Хорошо, мы тут, – сказала она, не пытаясь скрыть горечь в голосе. – Что ты хочешь слышать от меня, а? – Ну… – Марк, по-видимому, подумал (для разнообразия), прежде чем ответить. – Для начала, как насчёт вот такого: ты говоришь всё что хочешь на эквестрийском, а я буду говорить по-английски. Это ставит нас в равные условия. – Что? – Спитфайр сразу же перешла на язык пони. – Но ты же не понимаешь эквестрийского! И уж точно двух слов на нём связать не можешь! Мы потому и учили английский! – Я понимаю больше, чем ты думаешь, – сказал Марк. – Правда, я успел уже кое-что подзабыть, так как вы теперь не так часто собираетесь на свои совещания, но у меня было много возможностей послушать вас. И кроме шуток, вы так ни разу и не сказали мне, что не так с тем, что я пытаюсь говорить. – Помнишь Грязного Фреда? – спросила Спитфайр. – Когда ты пытаешься говорить по-эквестрийски, у тебя получается так же почти всё время. Марк вздрогнул. – Настолько плохо? – спросил он. – Хуже. Это как пройти мимо пьяных жеребцов на авиашоу. – Хм… я понял что-то о прогулках и мужчинах, и что-то о полётах, – сказал Марк. – Как в твоём мире говорят жеребцы, когда привлекательные кобылки проходят мимо? – Что… оооо, – сказал Марк, понимая. – Кажется, я вижу, куда ты клонишь. Я говорю так же? Лучше бы сказали мне раньше. – Мы не хотели тебя позорить. – Это ты называешь позорить? – усмехнулся Марк. – Поверьте, этот корабль давно уплыл, – он немного собрался и произнёс: – Как думаешь, мы сможем продолжить? Почему бы тебе не рассказать мне, в чем твоя настоящая проблема? Я знаю, что это не из-за того, что я снисходительно с тобой говорю, потому что я не делал этого целую вечность. – Ты ведь не отвяжешься от меня с этим, верно? Ладно, – Спитфайр поникла. – Я не просто солдат, Марк. Я спортсменка. Я одна из двадцати четырёх лучших летунов во всей Эквестрии. Или была до того, как провела больше года в космосе, – она покачала головой. – Я прочитала те части ваших медицинских документов, которые могу понять. Все они говорят, что космос ослабляет тело. Когда ты возвращаешься, ты можешь вернуть себе большую часть со временем и терпением, но далеко не всё. А потом ты говоришь мне, что я потеряла двадцать процентов объёма легких? Я лётчик. Высотный лётчик. Мне нужна каждая функция легких, которую я могу получить в полном объёме. С таким же успехом ты мог бы сказать мне, что у меня вырезали половину легкого, – крикнула она, ткнув копытом в грудь. – Это будет то же самое! Я теперь никогда уже не смогу летать в полную силу, на грани, так же быстро, как раньше! – она резко сгорбилась и закончила: – Марк, ты только что сказал мне, что я потеряла Вондерболтов. Марк обнял пони за плечи. – Я думаю, что понял большую часть из этого, – сказал он. – И, во-первых, ты пока не знаешь, потеряла ли ты свои выдающиеся характеристики. Мы изучали людей, которые провели в космосе до двух лет. Людей, а не пони. Мы ничего не знаем о времени восстановления пони и их способностях. И вы отправитесь домой в мир, наполненный магией. Кто знает, что там возможно? – Я знаю, – пробормотала Спитфайр. – Как только ты теряешь преимущество, ты уже никогда не получишь его обратно. Я буду как Винд Райдер – старый лётчик, вышедший в тираж, отчаянно цепляющийся за былую славу, – она ударила копытом о каркас койки. – Я слишком молода, чтобы быть как Винд Райдер, разлягать его! У меня было ещё как минимум лет десять! Марк крепче обнял Спитфайр. – Плевать, я говорю тебе, всё будет хорошо. – А я говорю тебе, что это не так! Не утешай меня, Марк! Всё кончено! – Спитфайр, закаленный ветеран, офицер со стальной волей, более десяти лет прослужившая в рядах вооружённых сил, поймала себя на том, что хлюпает носом. Через мгновение она решила, что ей всё равно. – Всё кончено… – простонала она и уткнулась лицом в плечо Марка. И в этот момент, к её немалому потрясению, Марк оттолкнул её. Марк, самый мягкий, самый доставучий из всех, кого она знала, мистер Бодрость, мистер Добрые Чувства, оттолкнул её, когда она вот-вот готова была заплакать! – Я не приму этого, – тихо сказал он. – Это не конец. Ты выстоишь. Ты вернёшься домой и полетишь быстрее и выше, чем когда-либо прежде. Потому что, если нет, значит Марс победил, – он указал пальцем на стену Дома. – Эта ублюдочная планета пытается нас сломать уже четыре с половиной сотни солов. Через сто сорок солов мы, по пути домой, будем смеяться над этой чёртовой планетой, которая думала, что может нас сломать. Смеяться, слышишь? У Спитфайр пропало желание реветь. Впервые, насколько она могла припомнить, а скорее всего вообще впервые в жизни, она слышала в голосе Марка Уотни тот же тон, что и у Черри Берри, когда та была в полном режиме Пони-Со-Стальным-Взглядом. Нет… как в то время, когда она ещё только была курсантом в Академии Вандерболтов, и думала о том, чтобы бросить всё после особенно плохого дня. Она ничего не сказала, но голос тренинг-офицера звучал в точности так. – Посмотри, сколькими способами Марс пытался нас убить, – продолжил Марк. – Пронзание. Взрыв. Декомпрессия. Удушье. Отравление. Молнии. Голод. Травма из-за применения грубой силы. И мы побеждаем его, Спитфайр, мы побеждаем ублюдка. Все четыреста сол мы его побеждаем. Так что не смей отдавать ему победу сейчас! – он посмотрел ей в глаза, такие же большие, как и у всех пони, и сказал: – Ты позволишь этой чёртовой планете побить тебя, Спитфайр?! Ответ был настолько автоматическим, что вырвался почти непроизвольно. – Сэр, нет, сэр! Ответ на это, очевидно, был традиционен в обеих вселенных. – Не слышу! – СЭР, НЕТ, СЭР!!! – Ты собираешься вернуться домой, усердно работать, вернуться в форму и показать этой планете, куда она может засунуть свои двадцать процентов? – СЭР, ДА, СЭР! – Отлично! – в следующий момент наваждение как будто спало, и Марк стал прежним улыбчивым и ласковым собой, и снова обнял Спитфайр. – А теперь, давай закончим этот трогательный ремейк "Цельнометаллической оболочки" и пойдём к остальным, хорошо? – Хм… да, – сказала Спитфайр в полном замешательстве. Было ли то, что только что произошло, каким-то розыгрышем? Или она действительно затронула что-то в душе Марка? Она чувствовала себя лучше, так что, наверное, тут всё было по-настоящему. – Один момент, – спросил Марк, – что такого плохого в том, чтобы быть мной? И почему ты называешь меня Марком Винди? – Не Марк Винди, – сказала Спитфайр по-английски. – Пони. Винд Райдер. Когда-то он быть герой. Не больше, не сейчас. Старый. Сердитый. Выдохшийся, – ещё одна подходящая фраза, но не из тех, которые нравились Спитфайр. – Хорошо, – сказал Марк. – Я знаю такой тип людей. Но ты не такая. И никогда такой не будешь. И Спитфайр могла только надеяться, что он прав.