Снежный плен

      За окном темно, метет метель и завывает ветер. Тепло лишь в маленьком затерянном в эту бурю в горах деревянном домике. Там жарко горит огонь в камине, сухо и уютно.       Постукивая ложкой о стенки кружки, Чуя размешивает сливки в растворимом кофе. Молодой человек сидит напротив окна и смотрит на творящееся за ним безумие. Раньше его нисколько не напрягали затяжные метели, наоборот, в такие дни ничто не могло отвлечь молодого писателя от творческого процесса, в который он погружался с головой, теряя счёт времени. Весь его график сбивался, дни сливались с ночами, и так до тех пор, пока снова не выглядывало солнце. Сегодня все было иначе.       Проснулся Чуя от жары с чувством неясного удовольствия. Высунув одну ногу из-под одеяла, чтобы немного остыть, он пытался припомнить жуткий сон, который ему приснился. И всё бы ничего, если бы не что-то лежащее поперёк его груди и под боком. Молодой человек повернул голову, чтобы обнаружить главного героя своего кошмара лежащим рядом в одной с Чуей кровати, да ещё и закинувшего на него руку.       Выглядел пострадавший уже гораздо лучше. Он согрелся, на шелушащихся от обморожения щеках появился слабый румянец, тёмные волосы высохли и теперь спутанными сосульками лежали на подушке и лице незнакомца. Грудь его ровно вздымались, а дыхание скользило с приоткрытых порозовевших губ.       Взгляд и внимание Чуи, закусившего собственную губу, надолго задержался на чужих, а после скользнул к закрытым векам с пушистыми ресницами. Бесстыдно разглядывая его и думая о том, насколько же парень красив, Чуя ни на секунду не пожалел, что нашёл его и вытащил из-под лавины. Было бы крайне несправедливо, если бы мир потерял такое чудо.       А ещё Накахара почувствовал укол зависти к кому-то неизвестному, кто, наверняка, ищет сейчас этого горе-лыжника.       — Ты всё ещё спишь? — шёпотом спросил Чуя, едва не касаясь губами шершавой щеки незнакомца.       Ответом была тишина. Не дрогнули даже ресницы, отбрасывающие на высокие скулы тёмные тени в свете огня.       Чуя пытался сохранить в памяти эту безмятежную красоту спящего и тепло, что растекалось внутри него самого — от груди к животу — при нахождении в такой непосредственной близости к этому человеку. Пока не понял, что пробуждение рядом с незнакомцем вызвало неожиданную реакцию. Накахара ни с кем не встречался уже несколько месяцев, так что был немного удивлён тем, как воодушевлённо отреагировал его организм на близость чужого тела. Прикрыв глаза и сосчитав до десяти, Чуя осторожно выбрался из-под одеяла и, схватив по пути рулон бумажных полотенец, удалился в каморку, служившую туалетом.       Помешивая ложечкой кофе, он хотел бы не думать об этом, но мысли то и дело возвращались к спящему в его кровати шатену. Отчасти, Чуя прекрасно понимал почему. Не от себя таить, что Накахара всегда был слишком падок на красивых парней. Оно и понятно: перспектив на долгие отношения он не строил, да и не хотел этой мороки, а поебаться всегда приятнее с кем-то, кто тебе эстетически притягателен. Хотя, вспоминая покрытое увечьями тело незнакомца, Чуя резонно задавался вопросом: "А есть ли в нём что-то красивое, кроме лица?"       К собственному удивлению, и возможно даже разочарованию, что-то внутри него, как и утренний стояк, отвечали положительно. Незнакомец был худощав, но ладно сложен. Длинные ноги, красивые ладони с длинными пальцами, заманчивый...       Чуя закатил глаза и беззвучно взвыл, склонившись и стукнув лбом о столешницу. Надо будет по возвращении незамедлительно попросить Кимберли найти ему какого-нибудь парня, что не прочь будет поразвлечься с Накахарой пару-тройку раз. Агент являлась одной из немногих доверенных лиц, знающих об ориентации молодого писателя, и даже время от времени знакомила его с каким-нибудь симпатичным парнем, падким на внешность, но с ветром в голове. Чуе подобный расклад вещей всегда был только на руку.       Но до Кимберли и её друзей ещё два месяца закрытого перевала и невозможности добраться до аэропорта. В связи с этим остро вставал вопрос — что делать со спасённым лыжником? Перспектива каждое утро просыпаться возбуждённым и дрочить в туалете совершенно не радовала, а в том, что так и будет, продолжай они жить в одном доме и спать в одной кровати, Чуя не сомневался.       Накахара потёр ладонями лицо и удручённо склонил голову, зарывшись пальцами в волосы. Ему книгу писать надо, а не вот это вот всё. Да только, вместо Ненси и Дэниела с их проблемами, в голове у Чуи спящий незнакомец и собственный недотрах.       Писатель уже всерьёз стал обдумывать возможность по окончании бури взломать дверь самого дальнего от него домика и переселить туда свалившегося на его путь парня, либо ретироваться самому. Потом всё объяснит Уолмеру и оплатит ущерб.       Закусив губу, Чуя слегка повернул голову, чтобы через плечо посмотреть на своего подопечного, а затем резко, хоть и бесшумно, полностью обернулся. Незнакомец лежал в прежней позе, но веки его медленно опускались и поднимались, словно он пытался смахнуть с глаз пелену и сфокусировать зрение. Накахара быстро преодолел небольшое расстояние до кровати и присел на её край.       — Ты очнулся?       Это прозвучало более взволнованно, чем хотел бы Чуя. Но он ничего не мог поделать с чувством облегчения от пробуждения незнакомца и застрявшем в груди комом при виде мелькающих из-под тяжёлых век карих глаз.       — Как ты себя чувствуешь?       В комнате рассеянный свет от огня в камине, но парень всё равно щурится, поворачивая голову, чтобы посмотреть на Чую. Хмурит тонкие брови и изучает взглядом лицо. Накахара видит, как зрачок мельтешит и застывает на его рыжих волосах, рассыпанных по плечам. Это немного не уютно, хотя не далее как пару часов назад он сам беззастенчиво разглядывал спящего парня.       — Я умер? — неожиданно спрашивает очнувшийся абсолютно спокойным и немного хриплым голосом. Уголки его потрескавшихся губ чуть подёргиваются от сдерживаемой улыбки в ответ на широко распахнувшиеся удивлённые глаза Чуи.       — Видимо, нет, — выдохнул парень, прикрывая глаза. — И так понимаю, что благодарить я должен тебя?       — Наверное, — смог, наконец, подать голос Чуя, отчаянно борясь с внутренним желанием убрать с бледного лица каштановые пряди. — Ты помнишь, что случилось?       — Смотря, до какого момента, — усмехнулся парень, не открывая глаз. Его руки зашевелились под одеялом, ощупывая собственное тело. — Вот, как без трусов остался, точно не помню.       Внезапно он вздрогнул, скривился и зашипел от боли. Чуя дёрнулся к нему.       — Что с тобой?       Не смотря на то, что видимых повреждений на теле парня не было, когда Накахара раздел его и уложил в кровать, это ещё не означало, что нет и внутренних повреждений. В конце концов, Чуя даже не знал, с какой высоты тот упал и сколько его протащило лавиной.       Шатен откинул голову на подушку и, сжав зубы, пытался глубоко дышать, ожидая пока боль утихнет. На лбу выступала испарина, и Чуя, уже ничуть не стесняясь, положил на него ладонь, стирая капли. Задержав руку чуть дольше необходимого, Накахара с сожалением одёрнул её и повторил свой вопрос.       Вместо ответа парень вновь зашевелился и откинул дальний край одеяла, обнажая левую сторону тела. Чуя приподнялся, чтобы рассмотреть. Весь бок от рёбер до таза и по бедру до колена представлял из себя сплошную гематому в фиолетово-синих оттенках. Накахара готов был поклясться, что вчера их не было. Хотя парень был таким холодным, что, возможно, синяки появились лишь после того, как он согрелся.       — Погоди, — выпалил Чуя, вскакивая с кровати и бросаясь к одному из шкафчиков. — У меня в аптечке была мазь от ушибов. Не знаю, поможет ли... Ты вообще как? Ничего не сломано?       Парень осторожно поднял обе руки и согнул ноги в коленях.       — Фиг знает. Вроде бы — нет.       — Ты везучий, — протянул Чуя, вытряхивая прямо на пол содержимое аптечки. — Откуда ты сорвался?       — Не знаю, — откинулся обратно на подушку шатен. — Не помню. Там такой снег стал мести, что вообще ничего не видно было.       Чуя взял три тюбика и, быстро прочитав названия, выбрал из них один. Раскручивая крышечку, он вернулся к кровати.       — Это обезболивающая мазь, рассасывающая гематомы. Беру её каждый раз с собой на всякий случай. Тебе должно стать немного легче.       Молодой человек снова присел на край постели и протянул тюбик пострадавшему. Вместо того, чтобы принять его, тот просто откинул с себя одеяло, продолжая лежать с закрытыми глазами. Чуя сглотнул, вновь обозревая это покрытое увечьями тело, и придвинулся ближе.       — Если тебе тяжело двигаться, я мог бы... помочь тебе.       — Да, пожалуйста, — ответил парень так быстро, словно ждал этого предложения.       — Хорошо.       Чуя склонился над ним и осторожно выдавил полоску белой мази на темнеющий гематомой бок. Отложив тюбик в сторону, молодой человек практически невесомо коснулся пальцами чужой кожи. За синяком были почти не видны покрывающую её шрамы. Накахара принялся как можно аккуратнее втирать мазь, но всё равно почувствовал, как незнакомец дёрнулся и тихо шикнул сквозь зубы.       Внезапно, Чуя понял, что ни один из них ещё не озвучил самый очевидный вопрос. Перед писателем лежал полностью обнажённый парень, который всё ещё остаётся "красивым незнакомцем", для которого сам Чуя — "рыжий, что его спас".       — Как твоё имя?       Тонкие пальцы касались мягко, едва ли не любовно, стараясь причинять меньше боли.       — Осаму Дазай, — ответил слегка простуженный голос.       — Рад познакомиться, Осаму. Я — Чуя.       Имя его подопечного оказалось таким же красивым, как и он сам.       — И я рад, что ты нашёл меня, Чуя.       Осаму так странно протянул букву "у", будто их было две, а не одна. За двадцать шесть лет его жизни никто так не произносил его имя. Вроде, и насмешливо, а с другой стороны — с ноткой сладости. И от этой, вроде бы не значительной детали, у Накахары внутри словно оборвалось что-то. Он закусил губу и постарался сосредоточиться на своей задаче, а именно — обработать синяки парня.       — Почему ты на меня так смотришь? — поинтересовался Чуя, спустя несколько минут, не поворачивая головы и продолжая растирать мазь. Он буквально чувствовал на себе взгляд Осаму.       — Хочу рассмотреть того, кто меня спас.       — Понятно, — Чуя ласково огладил ладонью бедро, заканчивая растирать ушибы.       — Тебя это напрягает?       — Нет.       Накахара выпрямил спину, закрыв тюбик, положил его на тумбочку у кровати и рукой перекинул рассыпавшиеся по плечам волосы за спину. Ему нравилось, что Дазай смотрит на него, другое дело, что этот взгляд был совершенно не читаемый.       Чуя накрыл своего пациента одеялом.       — Отдыхай пока, а я сделаю что-нибудь поесть. Ты, наверное, голоден.       Дождавшись, пока Осаму кивнет, он поднялся и направился к столу, провожаемый пристальным взглядом карих глаз.       — Есть на что-нибудь аллергия? — парень хлебнул из кружки холодный кофе и поморщился, отставляя её в сторону. — Других претензий по меню не принимаю.       — К сожалению — нет.       — Почему "к сожалению"? — Накахара обернулся, опираясь бедром о стол, и сложил руки на груди.       Дазай, лёжа, пожал плечами. Его глаза при этом задорно блеснули.       — Это могло бы добавить мне шарма.       — Не знал, что пищевые аллергии добавляют людям шарм. Но я учту, — он склонился к ящику под столом и стал выкладывать на рабочую поверхность покрытые землёй картофелины. — Как насчёт жареной картошки с грибами?       — Звучит заманчиво. Кажется, в последний раз я ел вчера утром.       И, кивнув, Чуя принялся готовить нехитрый обед для двоих. Это было немного странно и неловко. Он привык готовить лишь для себя. Знал свою норму, необходимое количество соли, степень прожарки. А вдруг Осаму ест больше? Или не любит солёное?       — Чёрт!       Психанув на середине процесса, он взял бутылку вина и налил себе в бокал. Чуя не понимал, с чего его больше колбасит: от желания угодить Осаму или презрения к себе за это желание.       — Всё в порядке? — подал голос виновник его состояния.       — Да. Всё отлично, — не выпуская из руки бокал, свободной он закинул резаный ломтиками картофель в заранее разогретую сковородку, где уже жарились грибы.

***

      После обеда, который оба парня съели, сидя на кровати и стараясь смотреть лишь в свои тарелки, Чуя подкинул дров в камин, заварил чай для Дазая, налил себе вина и поставил на плитку ведро воды. Ветер за окном по-прежнему дико завывал, а снег и не думал прекращаться.       — Как ты здесь оказался? — спросил Осаму, принимая из рук Чуи кружку с горячим напитком. Поясняя свой вопрос, он взглядом обвёл небольшую комнатку.       — Приехал, — без подробностей ответил Накахара. — А ты?       — Ты меня подобрал, обогрел и накормил, — ухмыльнулся Осаму сквозь поднимающийся над кружкой пар. Он уже сидел на кровати, опираясь спиной, под которую Чуя заботливо положил подушку, о стену и завернувшись в одеяло, словно гусеница в кокон. Виднелись только исполосованные старыми шрамами руки, державшие чашку.       То ли от этой картины, то ли от слов Осаму, но уголки губ Чуи поползли вверх.       — Выходит, что я приютил дворняжку?       — Почему дворняжку? — Дазай отхлебнул немного горячего чая. — Может, я вполне породистый.       — Приличные питомцы в такую метель сидят дома, а не по горным склонам лазают.       Накахара поднял свой бокал на уровне глаз и посмотрел на Осаму сквозь стекло и остатки вина. Что же ему с ним делать? По-хорошему бы, надо отправить в больницу, но, даже если перевал не был ещё закрыт, то после царящей сейчас снаружи бури они точно отрезаны от мира.       Словно в подтверждение его слов лампочка на тумбе стала раздражающе мигать. Чуя и Осаму одновременно повернули к ней лица. Злополучная лампочка моргала с неприятным стрекочущим звуком. А они всё смотрели, как ожидающие приговора.       — Вот чёрт! — выругался Чуя, когда лампочка всё же погасла, оставив в напоминание о себе светлые пятна, пляшущие перед глазами. Плитка тоже погасла. В маленькой комнате сразу стало темнее, лишь огонь камина освещал её часть.       — Боишься темноты? — почему-то шёпотом спросил Осаму.       — Нет, — Чуя обречённо откинул голову назад и зарылся пальцами в волосы. — Генератор в трёх домах отсюда, но в такую погоду...       Он покачал головой.       — Как-то не продуманно ты устроил своё жилище.       Осаму продолжал говорить тихо, словно все громкие звуки пропали вместе с электричеством. Только ветер воет и бьётся в окно непроглядной снежной стеной.       — Я здесь всего на пару месяцев. Это съёмный дом отдалённого курорта.       — Не знал, что на моё счастье, здесь есть такой курорт. Есть, где затусить в метель?       — Нет. Я здесь один, — Чуя сделал глоток вина и добавил. — Был.       — Опять же, к моему счастью, — практически промурлыкал Осаму, чуть поёрзав и удобнее устроившись в одеяле. — Хотя я не понимаю, что ты забыл один в глуши.       — А что ты забыл в метель на необорудованном склоне? — парировал Накахара.       — Можно сказать, что это было своего рода пари, — покрутил в ладонях кружку Дазай.       — Пари? — Чуя удивлённо вскинул брови, а Осаму улыбнулся.       — В своё оправдание могу сказать, что я не знал, что начнётся метель!       — Да на любой трассе тебе бы об этом сказали!       — Но я-то был не на трассе!       Чуя ухмыльнулся:       — Пари хоть стоило этого риска? На что спорил?       — На свою жизнь.       Дазай довольно улыбнулся, словно сказал отличную шутку, но Накахара юмора не оценил. Вопреки ожиданиям спасённого парня, лицо Чуи стало серьёзным. Он резко встал с кровати, отставил уже пустой бокал на стол и, достав прихватки, снял с плитки слишком большое для него ведро горячей воды. Не проронив ни слова, он дотащил его до ванной, стоящей у камина, и вылил в неё. Всё это время глаза Дазая наблюдали за ним.       — Слушай, прости.       — За что? — немного резко отозвался Чуя, засучив рукав и перемешивая воду. — Не мне судить твои увлечения.       И всё же он судил. Накахаре было чертовски обидно, что он так надрывался, спасая этого придурка. А ещё, что этот придурок так легко говорит, что может поспорить на свою чёртову жизнь.       — Мы с тобой едва знакомы. Почему ты так реагируешь?       — Как?       Чуя поставил пустое ведро у двери, взял со стола пачку сигарет и, чиркнув зажигалкой, прикурил.       — Да как будто для тебя это что-то личное! — немного вспылил Дазай.       — Нихрена подобного, — огрызнулся Накахара, запрокидывая голову и выдыхая дым к потолку. — У тебя, кажется, мозги отмёрзли. Я просто презираю людей, относящихся к жизни так, словно это что-то несущественное. Что бы там не твердили религии, но здесь и сейчас жизнь всего одна.       Он глубоко затянулся и помотал головой.       — Слушай, забей, ладно? Не хочу поднимать эту тему. К тому же, ванная уже готова. Выползай из одеяла и вперёд, — Чуя кивком головы указал на ванную. — Пока вода горячая.       Осаму сместился к краю кровати, поставил кружку на тумбочку и в одеяле дошёл до медной ванной. Краем глаза Чуя наблюдал, как он скинул его с плеч.       — Возьми, пожалуйста, — Дазай протянул одеяло Накахаре.       В обманчивом свете камина шрамов на теле Осаму почти не было видно. Чуя отвернулся, чтобы не смотреть, как тот, кряхтя, забирается в воду. Уже усаживаясь на дно ёмкости, Дазай болезненно ахнул и обхватил одной рукой пострадавший бок.       Удостоверившись, что гость устроился в ванной, Чуя налил себе ещё вина и вместе с ноутбуком расположился на кровати. Хорошо, что у него с собой есть две портативные батареи, каждая из которых позволит компьютеру проработать ещё часа три. Да и на самом ноуте зарядки ещё на два часа. Открыв файл с романом, парень принялся писать, время от времени бросая взгляды из-под чёлки на отмокающего в ванной Осаму. Пару раз он быстро отводил глаза, сталкиваясь с внимательным взглядом карих.       — Дазай, — поняв, что негатив в нём улёгся, Чуя оторвался от текста, выключил ноутбук, отодвинул его в сторону и потёр подушечками пальцев переносицу. — Ты не подумай, я не собирался лезть в твою жизнь или голову, просто мне не понять все эти загоны с риском для жизни.       — Ты о чём?       Осаму, сидевший по нос в воде, вытянул шею, чтобы лучше видеть собеседника. Кончики его волос намокли и теперь забавно завивались.       — Я к тому, что нам ещё долго находиться в обществе друг друга, и я...       Чуя замялся, понимая, что сказанные слова будут звучать глупо, но всё же выдал их.       — Я пиздец как боюсь покойников. Вот.       Дазай прищурил глаза, а когда понял, к чему тот клонит, усмехнулся, вытаскивая обе руки из воды.       — Ты про это? — он развернул их шрамами к Чуе, и рыжий неуверенно кивнул. — Блин! Это вообще не то, о чём ты подумал!       Дазай мягко рассмеялся, роняя руки обратно в воду. Немного брызг вспыхнули в свете огня искрами.       — Чуя, я, правда, не знал, что будет буря. И я не пытался покончить с собой. Можешь не волноваться, я не залью этот домик своей кровью.       Чуя сконфуженно опустил глаза.       — Извини. Просто все эти увечья...       — Проехали. Лучше скажи, что ты имеешь в виду под словами, что мы здесь надолго? И дай полотенце.       Накахара потянулся, разминая мышцы, и поднялся с кровати.       — Видишь ли, ты свалился не в самое людное место, — писатель склонился, вытаскивая из тумбочки полотенце. Потом поставил рядом с ванной табурет и положил его сверху. — Скажем так, я сюда приезжаю на зимовку. В город ведёт лишь одна дорога, но на два месяца она становится непроходимой.       — Получается, что мы здесь как бы в ловушке?       Тихо плеская водой, Осаму встал на ноги, и Чуя поспешил отвернуться.       — Можно сказать и так.       И в следующий миг Накахара резко развернулся. Поскользнувшись, Дазай вскрикнул и, всплеснув руками, стал падать. Но тёплые руки тут же обхватили его за талию, хотя колени всё равно больно ударились о медный бортик. Лоб упёрся в плечо рыжего в мягком терракотовом свитере. Чуя казался таким хрупким, но его руки стиснули Осаму поистине стальной хваткой.       — Упс! — прошипел сквозь зубы от боли в травмированном боку шатен. — Я уже дважды обязан тебе жизнью!       Он поднял голову.       Чуе показалось, что у него под рёбрами заныло, а лицо обдало жаром. Влажные волосы с завившимися кончиками облепили порозовевшие от горячей воды лоб и щёки. Карие глаза смотрели немного растерянно. В них отражалось пламя камина. Осаму просто висел в руках Накахары и смотрел на него. Смотрел так, словно пытался заглянуть сквозь синие глаза в самую душу.       И в этой душе в смятении бились восторг и страх. На Чую никогда никто так не смотрел. От него в груди щемило, и Чуе это не нравилось. Не нравилось то чувство уязвимости, что дарил этот взгляд.       Он медленно сглотнул, помогая Осаму обрести опору под ногами, и чуть отстранился, скользнув кончиками пальцев по тёплой влажной коже.       — Ты обещал не заливать мой д... мой временный дом своей кровью.       Осаму с минуту промедлил, молча кивнул, соглашаясь, и обернул полотенце вокруг бёдер.       Повисло неловкое молчание, которое Чуя решил заполнить тем, что вылил остатки вина из бутылки в бокал. Пустую тару он положил в пакет у стола.       — Чай остыл, — уныло протянул Дазай, забираясь с ногами на кровать и забирая в руки кружку.       — Я сейчас, — откликнулся Чуя и потянулся к плитке. — О, чёрт! — дёрнулся он. — Электричество.       — Да, электричество, — шатен отпил холодный чай. — Ты часто здесь бываешь?       — В пятый раз приехал, — Накахара привалился задом к краю стола. — Мне здесь нравится.       — И часто ты сидишь без электричества?       Чуя пожал плечами.       — Раз на раз. Обычно буря не длится дольше двух-трёх дней, но бывала как-то и неделю. Я думал, что заметёт так, что я дверь не откопаю.       Чуя фыркнул. Осаму повернулся к нему. Он пытался сдержать улыбку, но не смог. Возможно, он представил, как Чуя, вооружившись лопаткой для чистки камина, пытается откопать себе путь на свободу. Сначала это были тихие смешки, но, увидев широкую улыбку своего нового друга, он рассмеялся в голос.       — И что ты обычно делаешь в такой ситуации?       — Дня на два дров ещё хватит, а потом придётся как-то добраться до склада. Если буря уляжется, включу генератор, если нет, притащу сюда резерв.       — Понятно. А чем ты занимаешься в такие дни?       — Сижу у камина, — Чуя встряхнул головой. — Или валяюсь на кровати. Пью вино и пишу, пока не кончится заряд батареи.       — Интересно. А что пишешь?       — Роман, — буднично бросил Накахара. — Здесь обычно тихо, и агент не может дозвониться, чтобы действовать мне на нервы.       — Агент? Ого! Да ты — знаменитость!       Чуя усмехнулся и спрятал улыбку за ободком бокала.       — На недостаток читателей не жалуюсь.       Осаму опустил голову, и взгляд его на миг стал печальным.       — У меня есть... был друг, который тоже мечтал издать свой роман. Но у него ничего не вышло.       — Мне жаль.       — Нет, — Осаму помотал головой. — Он даже не написал его. Мечтал, а ничего написать так и не смог. Я помню, как у него рождались идеи. Одна за другой. Но каждый раз, когда он садился за компьютер, не мог написать ни строчки. Он всегда говорил, что идея хороша, но его персонажам недостаёт...       — Мотивации, — закончил за него Чуя.       — Да, именно так, — встряхнув головой и отогнав грустные мысли, Дазай вновь посмотрел на Чую. — Можно почитать твой роман?       — Когда вернётся электричество. Не хочу, чтобы у меня сели все батареи, когда меня настигнет вдохновение.       — Ловлю на слове.       Заметив, что Осаму поёжился, Чуя быстро пересёк комнату и подкинул дров в камин. В шкафчике он нашёл объемный вязаный свитер и бросил его парню.       — Одевайся, а то опять замёрзнешь.       Светло-серый свитер смотрелся немного комично. Для Чуи он был объёмным, а вот Дазаю доходил ровно до талии, и рукава оказались коротки. Но зато он тёплый, с огромным воротом и не колючий.