Love is a mix tape

Надин сворачивает приложение вотсапа и заказывает ещё виски с колой. Лэйни, её идеалистическая и наивная подружка, сейчас на другой стороне земного шара, и если она ещё не переспала с Гарри Стайлсом, то это — её огромное упущение. Будь сама Надин на её месте, она бы не теряла времени даром, но Лэйни куда важнее собственные принципы. В редакции за спиной Джонс шептались — как же так, ей, обычной девушке-фотографу, удалось отхватить себе место в команде Стайлса! Большинство из них удавились бы за возможность три месяца мирового тура вилять перед ним задницами, но Лэйни — в этом Надин уверена — даже не старается ему понравиться. Таскается, как и таскалась, в простых джинсах и футболках из мерча групп, записи которых уже давно покрылись нафталином (Oasis не в счет). И думает, что сможет с его помощью изменить мир, хотя лучше бы изменила для начала себя и просто делала то, что ей хочется. В том, что Лэйни Джонс рано или поздно захочется, если уже не захотелось, очутиться в постели Стайлса, Надин тоже уверена. Не совсем же она слепая и фригидная. Надин вздыхает — если бы она поехала с Лэйни, она бы точно подсказала ей, что к чему, а то разговор в мессенджерах подруга ловко переводит на другие темы, — и делает очередной глоток виски. Очень удивляется, обнаружив, что стакан пустеет, и поворачивается к бармену, чтобы это исправить.  — Повторите леди напиток, я угощаю, — парень, моложе самой Надин года на три или четыре, падает на барный стул рядом. — Ты же не против? Надин окидывает его взглядом и качает головой: не против. Ей нравится то, что она видит. У парня короткие волосы, тёмные, с небрежно прокрашенными светлыми прядями, и пухлые губы. Тонкие черты лица, но слабостью и не пахнет. Она улыбается: кастинг прошел. Вообще-то, его лицо кажется знакомым, но она в упор не помнит, где могла его видеть.  — Спасибо. Приняв стакан с напитком, Надин делает долгий, медленный глоток и облизывает губы, замечая, как парень неосознанно повторяет её движение. Зацепила, значит. Отлично. Сегодня у неё будет секс. А то после расставания с Джеймсом у неё вагина небось пылью и паутиной покрылась.  — Робин, — парень склоняется к ней, чтобы перекричать басы, сотрясающие стены клуба.  — Надин, — она протягивает руку и ничуть не возражает, что её ладонь задерживается в пальцах парнишки дольше положенного. — А где же твой Бэтмен? Шутка из разряда «смешно было вчера», но Робин хохочет, запрокинув голову и сияя белыми зубами. Кажется, ему не больше двадцати трех, а то и вовсе едва исполнилось двадцать, а Надин — двадцать семь, но ей без разницы. Главное, что не шестнадцать, а в постели паспорт никто не проверяет.  — Ты ожидаешь Бэтмена? — отсмеявшись, он тянет свой напиток, и по цвету это весьма похоже на джин-тоник. Надин знает, что паспорта здесь проверяют даже у ВИП-гостей, значит, ему уже есть двадцать один. Вообще замечательно.  — Я предпочитаю людей, не скрывающих свою личность, — Надин снова подносит стакан к губам. Замечает взгляд парня, скользящий от её ключиц к груди в вырезе майки и, будто нечаянно, проливает на себя немного виски. Чувствует, как холодные капли сползают по коже, но даже не думает тянуться за салфеткой. Пусть смотрит. Через полчаса Надин обнаруживает себя в такси. Мальчишка по имени Робин — юный только с виду, но её бедра под кожаной тканью юбки он сжимает вполне уверенно. Играючи находит чувствительное место у неё на шее и прихватывает губами. Вжимает Надин в себя, и от ощущения его обтянутого джинсами члена, упирающегося ей в бедро, она громко и нагло стонет. Водитель кэба даже не реагирует: явно ко всякому привык. Робин смеется ей в шею. Надин видит, как консьерж провожает их взглядом, полным неодобрения. Ей наплевать: едва закрываются двери лифта, Робин прижимает её к стенке. Надин вздергивает брови:  — Поиграем? Робин закрывает ей рот поцелуем. Ткань его рубашки скользит под её пальцами, не давая сильнее уцепиться за его плечи. Тонкие трусики, надетые под юбку, прилипают к телу, и это доставляет Надин почти болезненное удовольствие. Её разбирает в объятиях этого парня, и она сама не может понять, почему. От его ли ладоней, ласкающих её спину под тканью майки, от его ли языка, жадно и бесстыдно вылизывающего её рот, или от его тела, вжимающего её в металл обшивки лифта. Будь Надин хорошей девочкой, она подумала бы о реакции людей, что могут увидеть их, когда лифт остановится. Надин хорошей девочкой никогда не была. Голова кружится, дыхание сбивается, а взведенный до предела мозг думает только, как же этот чертов Робин-без-Бэтмена будет делать это с ней в постели. И опыта у неё достаточно, чтобы представить, как. Робин отрывается от её губ, проводит кончиком языка тонкую линию по её щеке, к уху, прихватывает зубами мочку. Ладонью ведёт по её бедру и скользит пальцами в трусики. Надин ощущает, как обжигающая волна поднимается от низа живота, охватывая её… и толкает Робина в плечо, заставляя отстраниться. Усмехается.  — Всё будет, как хочу я. Робин качает головой и мурлычет:  — Разве? У Надин дыхание перехватывает от его наглости, но она любит таких мужчин, и Вселенная расщедрилась, послав ей Робина. Когда двери лифта распахиваются снова, она почти готова увидеть каких-нибудь ошарашенных соседей, но лестничная клетка пуста. Руки у Надин дрожат, пока она отпирает дверь своей квартиры: обычно она не приглашает парней к себе, но, кажется, сегодня у неё вечер исключений. Дверь оглушающее хлопает за их спинами. Робин толкает Надин к стене и жарко, взахлеб целует, запускает руку в её светлые волосы, пропускает пряди между пальцами. Тянет их, сначала легко, потом сильнее. Надин стонет ему в губы и смутно, на пределе сознания, думает, что Робин запросто угадал её предпочтения, хотя она об этом не говорила. Она цепляется за его футболку и тянет её вверх. Робин смеется, подхватывая её под ягодицы, заставляя вцепиться в него ногами, чтобы не упасть. Надин скрещивает лодыжки у него за спиной, снова глухо стонет, когда мальчишка властно наматывает часть её волос на кулак. Воздух царапает горло при вдохе-выдохе, перемежающихся поцелуями. Робина ничему не приходится учить. Надин едва помнит, как они добираются до кровати, зато в её память врезается, как ладонь мальчишки давит ей на поясницу, заставляя прогибаться в спине. И то, как он входит в неё, резко и сразу, как оставляет на её шее и плечах багровые цветы засосов, прикусывает шею, и Надин так хорошо с ним, что она впивается пальцами в простыню. Она знает, что если тебе хоть с кем-то так хорошо, что чудится, будто тебя вывернули наизнанку и обнажили нервы, то это опасно. И пусть будет опасно. На улицы Лондона обрушивается гроза, и молния сверкает за окном яркой вспышкой. Гром смешивается с низким вскриком, который срывается с губ Надин — Робин снова вплетается пальцами в её волосы и резко тянет, заставляя её запрокинуть голову почти до предела. Удовольствие и боль, соединить и не взбалтывать, и, Боже, Надин захлебывается очередным стоном. Оргазм накрывает её мощной волной, до звезд в глазах и искусанных губ. Надин обрушивается на подушку. Кожа головы отзывается тянущей болью. Робин падает рядом и сгребает Надин в охапку, притягивая к себе. Она даже не возражает. Дождь бьется в стекла с настойчивостью путника, умоляющего о приюте. И, быть может, если Робин интуитивно угадал, что ей нравится, то не стоит выгонять его утром? Надин зевает и сворачивается клубочком на влажных простынях, пропахших потом и сексом. Она подумает об этом позже.