Love is a mix tape

Месяц перед началом последнего учебного года Джеймс Томлинсон проводит с семьёй Джона в Пуэрто-Рико. Монтгомери приятные приличные люди, а Джеймс уже совершеннолетний, так что… Пуэрто-Рико. Одобрено родителями. Джеймс бунтарь. Иногда по причине. Почему-то в его семье это принимается, лишь бы он понимал, что делает. Выбрить висок? Покрасить волосы? Ради Бога, мама может записать к своему мастеру. Херачить по барабанам? Пожалуйста, только не сутки напролёт и не забывай поесть. Родителей рвёт только, когда Джеймс заявляет, что не хочет заканчивать школу. — Так нельзя! — возмущается мама. — Милый, ты не можешь остаться недоучкой! — Закончи ты её, бомжом стать успеешь, — говорит папа. И Джеймс, ладно, закончит хренову школу, которую ненавидит всеми фибрами души. Раз уж всем так упёрлось, он закончит. В Пуэрто-Рико можно пить до двадцати одного, и Джеймс с Джоном этим пользуются. В смысле, Джону пока восемнадцати нет, но в клубе он всё равно бухает, не в первый раз же. Томлинсон закидывает в себя шот, заказывает ещё и оглядывается. Широко улыбается обнаружившейся рядом девице. Она темноволосая, с огромными глазами неопределимого цвета, пухлыми губами – короче, классная. И ноги у неё в короткой юбке просто супер. — Привет, — Джеймс наклоняется ниже, чтобы слышно было, протягивает ладонь. — Я Джеймс. Можно Джей. Вообще-то он Джеймс даже Оливер Томлинсон, но у него есть братец, который сокращает всё, что видит, так что с детства он для общественности Джей. Девчонка оглядывает его сверху вниз и пожимает руку, оставшись, видимо, довольной увиденным. — Мартина. — Я зову его Джимбо, — ввинчивается внезапно Джон. Томлинсон закатывает глаза. — Он зовет меня Джимбо, потому что он сам Джон и боится, что нас можно перепутать, — Джон, толкает его в плечо, и Джеймс громко фыркает. — Но я тебе этого не говорил. — Интересно живёте, — фыркает Мартина. — Не жалуемся, — Джеймс получает свою выпивку и заказывает на троих текилу, демонстрируя ID. Бармен отмахивается, потому что уже видел, зато Мартина скользит по карточке взглядом. — Поддельная? — Я совершеннолетний, — Джеймс ехидно кивает на неё. — А у самой? — Иди ты, — фыркает Мартина. Понятно с ней всё. За последующие полчаса они выясняют, что Мартина местная, его ровесница, у неё громкий смех, ядовитый язык, красивые губы, и Джеймсу она нравится. В том самом смысле, что его к ней тянет, он двигается ближе, а Мартина совсем даже и не против. Она залпом закидывает в себя текилу и медленно, чертовски медленно, проводит по губам языком, а Джеймс пялится на это, как на чудо света, соскальзывает взглядом на её грудь в вырезе белой майки. По клубу скачет свет, и у Мартины кожа кажется белой и синей, а Джеймс смотрит на её грудь: округлую, он уверен, мягкую. Ну, короче, такую, какую нужно трогать. Лифчик у неё, кажется, чёрный. Джон ненавидит текилу и вообще деликатно отваливает, подбивая клинья к каким-то девчонкам, а Джеймс тащит Мартину на танцпол. Музыка бьёт по ушам, отдаётся в грудной клетке, а Мартина раскачивается в такт музыке, позволяет Джеймсу положить ладони ей на талию, прижимается ближе. Она невысокая, и Джеймс наклоняется, целует её. Губы у неё мягкие, тёплые, отдают текилой и лимоном; её руки оказываются в его волосах, безнадёжно путаются, а его ладони - у неё под майкой. — Ты похож на сынка богатеньких родителей, — говорит она ему в самое ухо. Джеймс, конечно, не говорит, что такой и есть. — А ты на ту, кого это ебёт, — смеётся Джеймс. Ладонью спускается ниже её поясницы на задницу, и вздох Мартины обжигает ему ухо. Определённо довольный вздох, от которого у Джеймса по всем внутренностям тащит острым горячим возбуждением. — Да не особо, я как-то больше по сексу с людьми. — Я точно человек. Можешь проверить. Он снова её целует, Мартина оказывается ближе, прижимается всем телом, скользит языком ему в рот. И, чёрт её дери, трётся о него, так, что у него в штанах тесно становится. А потом тащит его за собой. Пока добираются до её дома, Джеймс успевает охренеть от фразы «родителей нет дома, знакомить не буду» и послать Джону сообщение, чтобы не терял. А потом, едва ввалившись в чужую прихожую, прижимает Мартину к стенке, шарит ладонями под её майкой, и девушка тихонько стонет в поцелуй, выгибается в спине. Юбка у неё безбожно короткая, и Джеймс просто дёргает её вверх, проскальзывает ладонью Мартине между ног, касается её через ткань белья. Она в ответ крепче сжимает его плечи, откидывает голову назад, открывая шею для поцелуев. — Предпочитаешь коридор или всё-таки покажешь, где твоя спальня? — Не споткнись о коробки, мы переезжаем, — Мартина отталкивает его от себя и тут же перехватывает за руку, ведёт за собой, даже не включая свет, и Джеймс с трудом ориентируется между темнеющих повсюду коробок. Чуть не запинается о какую-то дрянь уже в комнате Мартины. — Осторожнее, это могли быть мои книги. — Как мило, что ты беспокоишься о том, что я сломаю ногу. — А, ты так это видишь. Джеймс притягивает её к себе, затыкает поцелуем. Пытается нащупать на её дурацкой юбке молнию, но Мартина справляется быстрее и тут же стаскивает с него футболку, скользит руками вверх и вниз, перебирает пальцами по дорожке волос внизу его живота, прежде чем расстёгивает джинсы, влезая внутрь. Пальцы у неё прохладные, отчётливо ощущаются на горячей коже когда она смыкает их на члене, и Джеймс низко стонет в ответ на её движения. Сваливает Мартину поперёк кровати, спускается поцелуями по шее, чуть прикусывает мочку уха. Ладонью забирается под лифчик, чертыхается, когда понимает, что придётся эту дрянь тесную всё-таки снимать. — Я кусаюсь, — хмыкает Джеймс. — Удиви меня, — шепчет девчонка. И так, Господи, дерзко! Он не так, чтобы маньяк, предупреждает на всякий случай, но она просто вдохновляет устроить этот случай как можно скорее. Джеймс языком ведёт линию от её уха к чувствительному местечку у основания шеи, прихватывает губами, определённо оставляя засос, и Мартина ахает, прижимает его голову ближе. Джеймс скользит дальше, вырисовывает по ключице влажный зигзаг, доходит до острого плеча, тянет линию обратно. Резко кусает - сильно, ощутимо, но не до крови, - так, что Мартина вскрикивает. Сжимает пальцы в его волосах, подаётся бёдрами вперёд, когда он скользит ладонью ей в трусики. Джеймс, не разжимая зубов, втягивает её кожу, накрывает губами, зализывает место укуса, быстро работает пальцами, и Мартина громко стонет. — Чёрт тебя дери, — выдыхает она. — Снимай штаны уже. Они вытряхивают друг друга из одежды, свозят покрывало, одеяло, что там ещё было. Джеймс выкидывает из джинсов упаковку презервативов, может наконец-то заценить грудь Мартины: круглую, мягкую, с острыми розовыми сосками, которые просто необходимо легонько прикусить. Мартина тихонько ойкает, выгибается, царапает ему спину, тихо матерится, когда он прикусывает грудь снизу. Крайне довольным голосом матерится. Джеймс знает, чего хочет, заталкивая Мартину под себя, коленом раздвигая её ноги. И Мартина, кажется, знает, чего хочет, натягивая на его член презерватив, направляя в себя, начиная двигаться, пытаясь контролировать темп. Они молча борются, пока их тела не договариваются, чего хотят они оба. Мартина царапается, выгибается, закидывает обе ноги ему на поясницу, и Джеймс сжимает её бёдра, приподнимает, пихая под неё одеяло, меняя угол. Покрывает поцелуями всё, до чего дотягивается, ловит её стоны, нашаривает этот женский стратегически объект, который клитор. По тому, как дёргается Мартина, понимает, что нашёл. Они двигаются вместе, быстрее, быстрее, и у Джеймса внизу живота заворачивается напряжение, которое взрывается просто оглушительно. Мартина вскрикивает, когда Джеймс её снова кусает - ну честно рефлекторно, - не отпускает, двигается ещё, сжимается вокруг него, утыкается лбом ему в плечо и… Она его укусила? Мартина откидывается, моргает, сглатывает и довольно-рассеяно улыбается. Касается ладонью его плеча, и Джеймс, отходя от белых вспышек в мозгу, поворачивает голову, тупо рассматривает алые следы на плече. Он улыбается, потому что эти следы исчезнут через считанные часы, но попытка засчитана. Ладно, будут квитами. Джеймс отваливается от Мартины, стаскивая презерватив и вытягивается на постели. Во всём теле приятная тяжёлое расслабление, и он бы закурил, но не в чужом же дома. — Мне придётся носить закрытую одежду, — выдаёт в пространство Мартина. — Ты засранец. — Ну, юбку можешь оставить, — хмыкает Джеймс. — И вообще-то я охренительный, хоть и засранец. Он вдруг понимает, что за окном светлеет, и значит рассвет где-то относительно близко. В комнате уже легко различить коробки, голые стены со следами того, что раньше тут что-то висело, голые полки, голый стол, здоровенные коробки с подписями «одежда», «книги» и «всякое». — Так вы реально переезжаете. — Ага. Я тут всю жизнь прожила, и это пиздец как странно, собирать всю жизнь в коробки. Джеймс наконец прочухивается достаточно, чтобы подняться и поднять Мартину, а потом опять лечь, но уже под одеяло. Мартина устраивается у него под боком, тёплая, с нежной кожей, и он перебирает её волосы, пока они болтают о какой-то фигне, молчат и подолгу целуются. Рассвет всё-таки случается, а на Джеймса начинает нападать сон, когда слышится звук шин по подъездной дорожке. Мартина сначала напрягается, прислушиваясь, а потом подрывается, буквально вываливаясь из-под одеяла и бросаясь в Джеймса одеждой. — Родители! Вали давай. И прямо сейчас, иначе мне конец. Тебе, кстати, тоже. — Ты сейчас не серьёзно. — Джеймс пару секунд тупо рассматривает свои джинсы, а потом начинает резво одеваться, вопреки собственным словам. — Окно там, — Мартина любезно тычет в сторону окна. — Окно?! Они выразительно друг на друга смотрят, и Джеймсу приходится признать, что в дверь он не выйдет. Машина её родителей уже припарковалась, вопрос пары минут, когда они окажутся в доме. Мартина ногой запихивает под кровать свои шмотки и все следы их развлечений, вытаскивает из коробки длинную футболку и успевает открыть окно. Она не смыла макияж, у неё опухшие от поцелуев губы, засосы на шее, и она пиздец какая трогательная. И сексуальная, чёрт, Джеймс отлично знает, какая она в постели. — Увидимся ещё, — фыркает он. — Да прям, — она закатывает глаза. — Поторопись. Он знает, что они не увидятся. Ну, то есть, он может попробовать найти её на фейсбуке или ещё чего, но по кой чёрт? В смысле, он очень за потрахаться с ней снова, но он сваливает домой через неделю. — Но я классный? — хмыкает Джеймс, застёгивая джинсы. Они опять выразительно смотрят друг на друга, и Мартина окидывает его оценивающим взглядом сверху вниз. И хотя она делает скептический вид, Джеймс идиотически горд, потому что всё равно у неё на лбу видит, ей понравилось. — Кусаться ты умеешь, — фыркает она, — а теперь брысь отсюда. В замке поворачивается ключ, и Джеймс валит к окну. Слава Богу, первый этаж, он хоть не сломается и не убьётся - и не заставит свою маму плакать по нему. Мартина неделикатно выталкивает его наружу, но Джеймс оборачивается, без объявления войны глубоко целует напоследок. — Пока, — шепчет он. А потом бодренько выскакивает из окна и из двора. Ребёнок Ромео и Казановы хренов. Если бы он тут ногу сломал, мама его бы, конечно, пожалела, но и дебилом назвала бы от всей души. Зато папа, возможно, понял бы. И тоже обозвал бы, сто процентов. В Калифорнию Джеймс возвращается за неделю до проклятущей школы. Нора виснет на нём, выспрашивая всё подряд про Пуэрто-Рико. Джеймс рассказывает почти всё, Норе можно. В первый учебный день Джеймс обещает сестрице любить её и съездить по лицу всем, на кого она покажет пальчиком, и отчаливает изображать учебную деятельность. Джеймс устраивается на своей парте, листает ленту твиттера, отрывается только, когда в классе появляется директор. А за ним очень симпатичная темноволосая девица. — Представляю вам нашу новую ученицу Мартину Гуссан. Мисс Гуссан без интереса скользит по классу взглядом, останавливается на Джеймсе, и, кажется, в голове у неё мысли стопорятся. Джеймс откидывается на стуле, рассматривает её сверху донизу. Твою мать. Она? Она. Мартина садится на свободное место, как раз рядом с партой Джеймса, и он следит за её движениями, за тем, как она закидывает ногу на ногу и игнорирует заинтересованные взгляды. Юбка, даже школьная и форменная, у неё короткая, демонстрирует загорелое бедро, и как-то сразу вспоминается, что за это бедро очень классно держаться. Интересно, юбку она укоротила или задрала выше талии? Джеймса непреодолимо тянет ткнуть пальцами в глаза всем, кто пялится на её ноги. — Привет, Пуэрто-Рико, — одними губами говорит он, когда Мартина ловит его взгляд. — Когда ты говорил «ещё увидимся», я думала, это хрень, — шепчет она. Джеймс картинно разводит руками. Он тоже думал, что хрень, но как-то вот. У него есть немного времени подумать, хорошо или плохо, что они теперь учатся в одном классе. И время на то, чтобы пялиться на её ноги. Мартина поправляет воротник рубашки, и Джеймс зацепляет взглядом синеватые разводы на её шее, не до конца скрытые косметикой. Девушка косится на него, и, кажется, это была адресная демонстрация. Глаза у Мартины серые, зелёные и коричневые одновременно, огромные и смотрят с вызовом. Джеймс вскидывает бровь и улыбается так же провокационно, облизывает пересохшие губы и выразительно смотрит на её шею. Решение приходит слишком быстро, это хорошо, что Мартина тут, он найдёт, что с этим сделать. Последний год в школе уже не кажется пиздецом.