Ретроспектива Апокалипсиса

Я проснулся в ее комнате. Вновь. Но на этот раз проснулся в объятиях. Златовласая голова тихо покоилась на моем плече, а ее ноги обвивали мою. От вчерашнего страха не осталось и следа – на ее лице сияла блаженная улыбка. Вряд ли я мог заставить себя выползти из-под одеяла в такой момент… Вскоре проснулась и Настя. Мы позавтракали кексами, которые откуда-то оказались на кухне и вчерашним остывшим, но все еще ароматным чаем. В компании с ней кексы казались слаще, а чай – ароматнее. Честно говоря, всегда, чувствуя это, я внутренне сжимался, но не от счастья, а от того, что приходилось контролировать себя и свои дурацкие эмоции – не позволял я себе быть вот таким размякшим, вялым и по-глупому счастливым из-за женщины. Но все же, это зачастую выше нас. И это не стало исключением – помня огромный багаж горького опыта, я с закушенной губой перерубал бритвой жестокости и грубости любой излишне большой росток эмоциональной привязанности к Насте. В квартире было прохладнее, чем обычно (за несколько дней легкий холод в отсутствии отопления быстро стал для меня нормой). Я выглянул в окно: город покрывался снегом. На этот раз – насовсем. - У тебя есть зимняя одежда? – спросил я у девушки, отпивая из кружки. - Вообще да, разве что новые сапоги хотела купить… - протянула она задумчиво. – А что? - А то, что эти сапоги тебе нужны уже сейчас… - невесело ответил я, ткнув пальцем в окно. Мне стало понятно – сейчас я пойду в город, искать себе зимнюю куртку… и сапоги для этой рассеянной девицы. - У тебя какой размер? – спросил я, убирая кружку в мойку. - О таком неприлично спрашивать девушек… - смутилась она. – Ну, четвертый… Я посмотрел на нее и постарался не прыснуть шуткой. - Размер ноги, глупенькая, - жалобно воскликнул я, улыбаясь от сложившейся ситуации. - А, ты про это… - смутившись, поняла она, потупив взгляд в кружку. – Тридцать восьмой. - Я пойду зимнюю одежду себе присматривать, - объяснил я свой план действий. – Если что, постараюсь захватить тебе сапоги, раз ты не успела с этим. Уже в коридоре, когда я собирался зайти в свою комнату, я обернулся и не сдержался: - Но если вдруг найду лифчики на твою прекрасную грудь – возьму два! Ее лицо покрылось стеснительным румянцем. Уверен, он еще долго не сходил с ее миленьких щек… (VNV Nation – All Our Sins) В автобусе я столкнулся с первым разложением экономического общества – гиперинфляцией. Вместо привычных двадцати шести рублей с меня истребовали целый полтос. - Какого черта? Еще вчера проезд стоил в два раза меньше! – возмущенно воскликнул я. - Теперь пятьдесят. Плати или проваливай! – грубо огрызнулась старая кондукторша. - Старая блядина, - процедил я сквозь зубы и протянул ей помятую бумажку. В салоне, несмотря на конский ценник, происходила давка, люди на остановках чуть ли не дрались за право войти в автобус. То и дело снующие люди норовили потеснить меня, вдавить в стенки ЛиАЗа, но я с упорной злостью отпихивал их от себя, каждый раз готовясь выхватить кинжал в случае нападения. В таком неприятном ощущении я вышел из автобуса. Он высадил меня совсем рядом с одним из, как говорила моя подруга, «магазином для нищуков». Торговый зал находился на втором этаже ТРЦ «Покровsky». Сеть этих магазинов, судя по всему, держала диаспора абреков – хер пойми, кто конкретно – и там работали, считай, исключительно «свои». У входа и в коридорах тусовались горцы, спустившиеся на равнину, одетые в костюмы, будто привратники в мечети нового бога – Потребляда. Там были неплохой шмот, если поискать, да и цены не отдавали скрипом в зубах. Правда, местные «церберы» вызывали неприятное ощущения, будто ты пришел с православным крестом в Мекку. Стоило ожидать огромного наплыва людей, но эта масса, признаюсь, меня все же поразила. Магазин был похож на труп лисицы, который кишел опарышами, готовый вот-вот лопнуть. Удивительно, но я довольно быстро подобрал себе отличную парку черного цвета с козырной меховой добавкой, по форме похожей на крестьянский каль – меховой капюшон, спускающийся вниз до пояса, набитый на внутреннюю сторону. Я не любитель щеголять мехом, но учитывая складывающуюся ситуацию, я отбросил предрассудки – парка была невероятно плотная и теплая, а мех закрывал внутренние полости и скрывал голову: по сути, можно было надевать капюшон без шапки. Люди сновали туда-сюда, а горная охрана была взбудоражена. Тогда я не сразу заметил, что горцев в костюмах было невероятно много в толпе. На ходу я присмотрел неплохие сапоги для Насти – не скажу, что они были очень красивы или изящны, но они были теплы и практичны, это точно. Подойдя на кассу, я крайне охуел от очереди. Точнее, нет, не от очереди, а то, какой пиздец в ней творился. Я в самом деле рисковал быть раздавлен в этой толпе, будто в слэме на рок-концерте. Уже не помню, как я оказался перед стойкой… - С вас пятнадцать тысяч, молодой человек, - небрежно бросила молодая ссученая кассирша, запаковывая шмот в пакет. - Не понял? На ценниках же другая сумма! – возмущенно воскликнул я от неправомерного слова, помахав бумажками с цифрами перед ее носом. - Пятнадцать тысяч! Покупайте или я вызову охрану! – воскликнула она и махнула головой в сторону входа. Со входа в мою сторону двинулся крепкий абрек. Я понял, что ситуация идет в полную жопу. - Да вы охуели! – только и смог воскликнуть я в толпу. От этих слов привратник ускорился. Уж не помню, почему я подействовал именно так. Но понимаю одно – это решение было самым лучшим в той ситуации и, по сути, оно не дало умереть морозной смертью. Левой рукой я схватил пакет со стойки, второй вынув из внутреннего кармана пневмат. Предохранитель щелкнул, как орех под молотком. Без дрожи в руках я высадил абреку в лицо четыре пули. Звук от стрельбы перекричал толпу, и она отошла от меня как волна от брошенного в реку камня. Понимая, что оглушил противника лишь временно, я тут же подскочил к нему и наотмашь всадил основанием магазина в висок чурчхеле. Из рассечённой вены на тыльную сторону ладонь прыснула кровь, мужик упал на пол ничком. Зудящийся от самого себя организм толпы и привратников, увидев это, хотел было двинуться на меня, но тут же уперся мордой в пластиковый ствол пневмата. Я прекрасно понимаю, что он бы меня не спас, ринувшись бы они на меня, но толпа, словно змея, повинующаяся флейте индийского беде, не смела двинуться дальше запрещенного. Задним ходом я вышел в коридор, не спуская прицел с организма, а затем стал спускаться по обесточенному эскалатору. Как только нога коснулась первого этажа, я тут же рванул на выход. Чуть не вышибив стеклянную дверь, я понесся прочь от этого места, крепко держа пакет в руках. Минув квартал, в переулке я наспех сменил паркой пальто, бросив последнее и сапоги в сумку – проще безопаснее. Немного отдышавшись, я прошел еще несколько кварталов. Я завернул в шаурмичку на углу. “Fire Food”, если не ошибаюсь. Панорама окон затягивала слабый солнечный свет, так что внутри было довольно светло. Поначалу показалось, что внутри никого нет, а жажда замучила так, что я первым делом открыл полупустой холодильник и достал оттуда прохладную минералку. - С вас тридцать рублей, - спокойным голосом протянула пожилая хакаска, вынырнувшая из-под стойки. От неожиданности я чуть не выронил бутылку, но силой воли заставил себя сжать пластик покрепче. Рука автоматически потянулась за пневматом, но и ее я подавил силой воли, стараясь не выкинуть чего травмоопасного. – Шавуху готовите? – подозрительно спросил я, сощурившись. - Гриль не работает, но собрать могу, - утвердительно сказала она. – Хорошо, сделайте среднюю классическую, - пожелал я, подойдя ближе к стойки. Она начала собирать шаву. Хакаска была одета в теплую куртку, а в помещении было чуть теплее, чем на улице. - Продукты не успели испортиться? – ехидно спросил я. - Тепло отключили, так что проблемы с холодильником исчезли, - вполне серьезно ответила она. – Так что в чем-то зима нам на руку. Когда она приготовила, я уже ожидал, что, как и везде, цена вскочит до предела. – С вас двести рублей, с минералкой. – Даже не заломите конскую цену? – удивился я. От ехидства не осталось и следа. – Мы же не какие-то звери, чтобы наживаться на этом - резонно заметила она. – Грядут плохие времена, молодой человек. Сейчас важно не опуститься до первобытных времен… - Вы правы, - согласился я. Четыре сотни легли на стойку. Я вышел прежде, чем она спросила, почему я дал больше… Наивным было думать, что в тот день стрельба в «Покровке» будет единственной. За полмесяца я выпустил около двух тысяч пулек и потратил около восьми баллонов со сжатой углекислотой. В тот день мне пришлось потренироваться в стрельбе по живым мишеням еще раз… Я был… на парковке около небольшого магазинчика, да. Где-то в Железнодорожном?.. Скорее всего. Там была семейная пара: муж и жена лет тридцати и дочка-дошкольница. Но на парковке были не только они – четверо отморозков, вооруженные какими-то дубинками и свинцовыми трубами, сжимали молодую семью в кольцо. Причина проста: тележка, наполненная продуктами. Я хотел пройти мимо. Хотел. Хотел не вмешиваться. Хотел не наносить насилия. Но я не мог – внутренний голос сказал четко и кратко: «Нейтрализовать». После этих слов что-то в голове щелкнуло, и я пошел в сторону начинающейся потасовки, на ходу обнажая клинок в левой и пистолет в правой. На мое приближение никто не обратил внимания, так что я не стал устраивать церемонии. Подойдя сзади к одному из ублюдков, я неглубоко вонзил кинжал ему в бок, чтобы он не мог сопротивляться, а затем приставил лезвие к животу, поддерживая его от падения и используя как «живой щит». - Живо собирайте вещи в багажник и уезжайте, - повелительно бросил я отцу семейства и продолжил свою расправу. Парень от боли выронил дубинку и немного склонился, а я выхватил пневмат у него над плечом и метким выстрелом размозжил глазное яблоко в глазнице. Мучительный рев заставил всех вздрогнуть. Выпустив еще пару-тройку пуль ему в лицо, на верочку, я навел мушку на третьего оппонента, который несся на меня. Выпустив оставшиеся пули в него, но не оглушив достаточным образом, я, понимая, что он не остановится, провел клинком от пояса «живого щита» до груди, обрекая его на смертельные муки. Плечом нападающий сбил меня с ног, в тонкий снег. Парка действительно была великолепна: учитывая, что я упал почти на голый асфальт, я не ушибся. Ублюдок выбил кинжал из рук и прижал трубу к моей шее, пытаясь задушить. Он был физически сильнее, рефлексы хотели было заставить выпустить пустой пистолет из рук и схватиться обеими руками за трубу, но трезвый рассудок жестоким узурпатором приказал оставить пневмат в руке. Левая рука уперлась в предмет, перекрывающий воздух, позволяя выиграть крупицы времени для правой. Сжатый воздух в свежем баллоне способен выплюнуть металлическую пульку из ствола пневматического пистолета на расстояние до пятидесяти метров. Давление там явно высокое… Знали ли об этом мой противник? Может, догадывался… но я точно знал. Раз в год и палка стреляет? Раз в год и пустой пистолет убивает! Сквозь нехватку воздуха я плотно приставил дуло пневмата к уху противника и нажал спусковой крючок. Истошный визг огласил весь двор. Газ под давлением разорвал барабанную перепонку и, вероятнее всего, повредил внутреннее ухо, что вызвало невероятную боль. Сучонок выпустил трубу из рук и отстранился, так что я высвободил ноги из-под него и с силой оттолкнул его в грудь. Клинок на месте, пневмат у сердца, труба в руках. Верещащий в унисон своему другу ублюдок в перманентном оглушении под ногами. Брошенная бита и удаляющиеся следы на снегу последнего сукиного сына, спасшегося бегством. Подошва берца твердо упирается в грудь жертвы повышенного давления. - Да заткнись ты навеки!.. – презрительно говорю я ему. Рука ловким движением отделяет нижнюю челюсть от тела пациента, как профессиональный гольфист пускает мячик в дальнее странствие. Труба падает рядом. Я развернулся и побрел прочь. Внезапно мое желание уйти перебивает шум двигателя и автомобиль, ставший у меня на пути. Дверь переднего пассажирского открывается и отец семейства просит сесть в автомобиль. Я не отказываюсь. Всю дорогу мужчина благодарит меня за спасение его семьи. Женщина, как только я сел, сразу подала влажные салфетки, чтобы я стер следы потасовки. Как мило… Девочка тихо сидит – понимает, что произошло – и удивленно разглядывает меня большими ясными глазами через зеркало заднего вида. Меня подвезли почти до дома, в паре кварталов от него. Поначалу я отказывался, но спасенная семья убедила меня взять их подношение – я загрузил сумку консервами, шоколадными батончиками и упаковками вяленого мяса под завязку, и только после этого семья успокоила жажду воздать мне за защиту. Мы попрощались, пожелали друг другу удачи и разошлись. Я вернулся домой, когда солнце скрылось за горизонтом. Настя приготовила оставшееся мясо и картоху на моем чудо-мангале, так что мы неплохо поужинали при свечах – еще пару недель я и мечтать о таком не мог! У меня осталась полбутылочки вина и мы распили его, предаваясь разговорам о чем-угодно. Как обычная… пара? От этих мыслей тогда у меня перехватывало дыхание. - Оставь на потом, - сказала мне Настя уже расплетенным вином голосом, когда мы закончили. Тарелки отправились в раковину. Я уже собирался выйти, как вдруг девушка перегородила мне путь. - Насть, я сегодня очень устал. Я спать пойду, ты не против? – наигранно жалостливым голосом сказал я, однако на выходе это прозвучало как намек на приглашение. - Я думала, ты возьмешь меня с собой, - манерно обиделась она. - Ах, так вот оно что! – воскликнул я. – Значит взять тебя с собой? Она игриво кивнула. Я не стал медлить. В два движения девушка отделилась от пола и оказалась на моих руках. Вино и, возможно, что-то еще, не позволили ей сопротивляться, так что она лишь удивленно ахнула. Она была довольно крепка, но взявшиеся из ниоткуда силы с лихвой покрыли ее тяжесть. В мою грудь уперлась ее грудь – ей повезло, что кое-что не уперлось в нее снизу в ответ. Мы вошли в ее комнату, я подошел к кровати, но не отпустил. - Ну, отпускай, - протяжно и страстно попросила она. - Я отпущу тебя, если поцелуешь, - вырвалось у меня из чревовещателя; такой мысли даже в голове не появлялось, организм сам озвучил свое пожелание. Она удивленно взглянула на меня, но не отпрянула. Я сжал ее крепче – пальцы утопали в ее мягких ногах и животе – и притянул к себе. Она обхватила мою голову рукой и забрались в волосы, а вторую приложила к щеке, чтобы затем прикоснуться своими пухлыми губками к моим губам. На вкус они были малиновыми – злаковый батончик с фруктами на десерт. Я приоткрыл рот пошире и забрался языком внутрь. Мягкий розовый змей стал оплетать меня. В сладострастной муке я вместе с Настей лег на кровать, она оказалась прямо на мне, но не растерялась, даже наоборот, проявила инициативу – обняла меня и прижалась сильнее. Так мы и лежали в обнимку, целуя друг друга, еще долгое время…

Марк. 5.11.