***
Ира, с ногами забравшись на широкий белый подоконник, держит в руках планшет, на экран которого выведена новая аватарка Шастуна. Она, проанализировав фон, на котором сделано фото, быстро пришла к выводу, что это либо кафе, либо кофейня, причем, судя по красивым декорациям и мягкому свету, не из дешевых. Она незаметно для себя начала стучать ноготками по дисплею, словно желая дотянуться ими до глупой улыбки одноклассника и стереть ее к черту. Нахмурив брови, Кузнецова открывает список лайкнувших запись, среди которых ожидаемо обнаруживает Арсения Сергеевича. Переборов в себе желание откинуть планшет в сторону, десятиклассница быстро заблокировала его и положила рядом, спасая от разрушений. Бессильная злоба вскипела в ней новой волной. Прикрыв глаза, она представляет себе учителя, который смотрит своими невозможно-голубыми глазами на нее, а не на него. Как хитро улыбается ей уголком губ и незаметно для всех подмигивает. Как нежно касается ее руки, когда она мимо него проходит к доске. Эти мысли успокаивают и расслабляют ее. Она чувствует, как сердце начинает биться чаще, но вместе с этим нарастает и болезненное давление внутри, словно неосязаемый ком сомнений и отрицания. Она всегда игралась с парнями, начиная с четырнадцати лет, когда осознала всю свою красоту и влияние на представителей мужского пола. Ей нравилось, когда ее любили, но сама она никогда раньше не знала этого чувства. Ира любила разве что глазами, поэтому выбирала себе парней, которые ей симпатичны. Но сейчас это было совсем по-другому, не так, как всегда. Чувства к учителю на этот раз особенные, несравнимые, яркие, колючие и вместе с тем притягательные, такие волнительные и предвкушающие… при мысли о нем она ощущает, словно замерла в ожидании чего-то, что вот-вот произойдет, из-за чего очень сильно переживает, но чего ждет… это как открывать большой новогодний подарок и думать — а что там на этот раз?.. Или стоять у перрона и ждать поезд, на котором к тебе приехал человек, которого ты ждала годами, и вот-вот его увидишь… Из коридора раздался звук шагов. Девушка тут же открыла глаза, прогоняя все навязчивые мысли прочь. Соскочив с подоконника, она села за рабочий стол и положила перед собой книгу по истории и тетрадь, для убедительности взяв в руку еще и ручку. Дверь в ее комнату без стука отворилась. Она знала, что сейчас на нее пристально смотрит отец, ей для этого даже не нужно оборачиваться — его тяжелый взгляд она чувствует почти физически. Ее спина напряжена, осанка прямая, перед лицом текст, в который она не вникает, а в голове что-то совсем постороннее, мыслями она не здесь — ни в этой комнате, ни в этом доме. Спустя десять секунд дверь громко захлопывается, сообщая о том, что визитер ушел. Ира уронила ручку на тетрадь. Она чувствовала себя пустой и ненужной, сидя перед дурацкой книгой и думая о том, как сильно нуждается в любви взрослого мужчины в лице ее учителя — такого красивого, умного, обаятельного, внушающего доверие… Её рука непроизвольно тянется к тумбочке, но стоит почувствовать холод металлической ручки под ладонью, она, словно отрезвев и скинув с себя минутное наваждение, прижимает руку к груди, будто коснулась раскалённого железа, запрещая себе вынимать то, что лежит внутри.***
Антон ходит по комнате вперед-назад, держа в одной руке «Гордость и предубеждение», которую он все никак не мог осилить, и наконец решил, что пришло время дочитать это произведение, а в другой он держал большое ароматное яблоко, которое поминутно кусал, отнимая от него по кусочку, ощущая, как на губах остается кисло-сладкий сок, который он слизывал кончиком языка. Заниматься дома одному было категорически нечем, кроме разве что чтения книг под музыку «Kaleo — Way Down We Go», стоящую у него сегодня на повторе. Парень даже успел сделать домашку, созвониться с мамой, которая вместе с тетей Ниной уже ехала в отель, где их поселят, и написать в чат класса, что они с Арсением Сергеевичем просто случайно пересеклись в кафешке после школы и решили сделать фотку на память об этом совпадении. Эту легенду класс в большинстве своем проглотил, разве что Кузнецова ничего не ответила, хотя Антон боялся ее реакции больше всего. Причем он был готов получить пару ласковых слов в свой адрес, зная о личной неприязни между ними, но ему не хотелось, чтоб она как-то задела учителя. В конечном итоге он просто забил на все и отпустил ситуацию. А в конце концов, Арсений что, не человек, что ли? Любой может с ним сфоткаться, в этом нет ничего такого. Тут же Антон, правда, подумал о том, что он не хотел бы, чтоб учитель фотографировался с кем-то еще, но решил не развивать эту мысль. Прочитав еще сотню страниц, он оставляет закладку на середине книжки и отправляется спать.***
Антон, сонно расхаживая по комнате, погруженной в полумрак, поскольку за окном еще не рассвело, шарил руками по шкафу и креслу, где можно было найти все свои вещи. — Мам! А где моя курт… Ах да, — оборвал он сам себя на полуслове, осознав, что родительница уже давно не дома, а в Сочи — наверняка отсыпается с дороги. Парень почесал затылок, включил наконец-то свет, еще раз проверил все полки и вешалки — и все равно не обнаружил нигде своей зимней куртки. Посмотрев на прогноз погоды, в котором четко значилось «-5, ощущается как -7», он на всякий случай приоткрыл окно, чтоб убедиться, что это не вселенский заговор и там не май месяц. Поймав в лицо порыв отрезвляющего морозного ветра и услышав, как хрустят лужи, покрытые льдом, под ногами пешеходов, он поспешил прикрыть окно и поскорее накинуть на себя теплую худи горчичного цвета с белыми шнурками под капюшоном. Ко всему прочему, на рукавах, по шву, были вышиты крупные черные кресты из плотных ниток для вязания, за что он особенно любил эту кофту. Категорически не желая будить маму, а он предполагал, что в половину восьмого она еще непременно спит, Антон, отчаявшись самостоятельно найти тот самый черный пуховик, в котором не страшны никакие морозы, накинул на себя межсезонную куртку, в которой обычно ходил всю осень, когда начинало холодать, но еще не катастрофически… по меркам Антона катастрофически как раз было сегодня. Надев черную шапку и даже надев шарф, парень обувает те самые утепленные ботинки цвета охры, которые уже давно помышлял начать носить, и выходит из дома. Парень быстрым шагом преодолевает пятиминутное расстояние от своего дома до ближайшей остановки, желая поскорее залезть в маршрутку, где не будет этого противного, пробирающего до костей ветра. Единственное удовольствие в такой холод — хрустеть льдом, наступая на уже испещренные трещинами лужи, слышать звук, с которым он ломается. С неба сыпалась мелкая морось, грозящая к вечеру перейти в настоящий снег. Как будто сверху их кто-то сейчас посыпает манкой, — с недовольством сравнил Шастун, стряхивая с одежды белый снежный налет. Проехав две остановки, Антон почти вприпрыжку бежит к школе, желая скорее вернуться в тепло. Губы дрожали и он с трудом контролировал, чтоб его зубы не отбивали чечетку. Руки покраснели от колючего мороза и напрочь не отогревались даже в карманах. Нос и щеки парень уже не чувствовал к моменту, пока шел те пятьсот метров от остановки до школьных дверей. Мимо него в открытые школьные ворота проехала большая белая машина, из которой наспех выскочила Кузнецова. Она так быстро захлопнула за собой дверь и почти побежала в школу, словно ужасно опаздывала на первый урок, но на деле же до начала занятий было еще пятнадцать минут. Шастун, глядя ей в спину, непонимающе повел бровью, наблюдая, как машина, на которой она приехала, тут же громко заскрипела шинами по асфальту, круто разворачиваясь и уезжая, словно и водитель и пассажир хотели поскорее распрощаться. Но тут же, забыв об этом, парень поспешил последовать примеру Иры и максимально ускорил шаг. Оба одноклассника стояли рядом в очереди к гардеробу. Антон почти перестал дрожать к моменту, когда пришла его очередь стянуть с себя осеннюю куртку, а Ира кажется и вовсе комфортно чувствовала себя в черном платье по колено и коротком пуховике, в котором пришла. Хотя, если бы Шастуна каждое утро привозили и забирали из школы, он бы тоже не сильно запаривался с тем, что надеть — в здании все равно тепло. Девушка, наконец, заметив его, когда обернулась, чтоб направиться в сторону класса, не сказала ни слова, что было непривычно для обоих. Парень уже успел попривыкнуть к ее не самому приятному вниманию в свой адрес. Видимо, Кузнецова сегодня совсем не в духе. Как обычно, в четверг не было особого завала на учебе. Первые три урока были простыми, на них можно было расслабиться. На физ-ре пришлось побегать и поиграть в волейбол, что, в принципе, тоже несложно. Геометрия — вот это уже неприятно, как и последовавшая за ней в расписании химия. Ближе к концу учебного дня стало ясно, что надеяться на потепление смысла нет. Небо окончательно заволокло облаками, а сквозь воздух просеивался мелкий снег, который из-за поднявшегося ветра хлестко бил по лицу и рукам, царапая кожу. Парень, долго размышляя, наконец решается открыть переписку с Арсением. Мужчина много раз говорил, что готов ему помочь, если понадобится, и Антон вдруг решил, что стоит сначала попросить его, а если учителю неудобно — то вызвать такси. Да и как-то Антон соскучился уже по старшему. «Здравствуйте. Вы в школе сегодня?» вж-ж Спустя несколько минут приходит ответное сообщение. «Привет. Да. Что такое?» Антон неловко мнется, сидя за последней партой, и несколько раз стирает и набирает сообщение. «Хотел спросить, могли бы вы сегодня подвезти меня домой, если, конечно, не сложно. Если не хотите или заняты — я такси вызову. Извините». вж-ж «Да, конечно отвезу, Антон. Только я освобожусь не раньше трех. Норм?» «У меня последний урок. Я в школе подожду». вж-ж «У меня седьмой еще. Можешь прийти, в классе посидеть». «Я приду». Антон удовлетворенно отложил телефон в сторону и бездумно уставился на доску, испещренную формулами. Учительница вышла на минуту, и в классе мгновенно поднялся гул. Только сейчас парень отметил, что Ира сидела не как всегда за первой партой, а за третьей, что было не так-то и далеко от него. Видимо, она слишком не в настроении, чтоб подвергаться вниманию учительницы, поэтому отсела подальше. Девушка устало уронила голову на сложенные перед собой руки, но вдруг вздернула подбородок, словно ее кто-то позвал. Посмотрев на свой телефон, она с явной неохотой ответила на вызов — теперь Антон сообразил, что ей позвонили. — Да?.. Не сможешь? Почему ты утром не предупредил? Я даже деньги на такси не взяла… Но там холодно, пап! Ладно, я поняла, — каждая фраза была произнесена с небольшим интервалом времени, которое требовалось собеседнику на ответ. Шастун чуть нахмурил брови, наблюдая, как девушка засуетилась, начав копаться в рюкзаке, но, видимо, так и не найдя искомого, обратилась к Саше, тронув ее, сидящую впереди, за плечо, и что-то зашептав. Получив отрицательный ответ, Кузнецова стала оборачиваться по сторонам, думая, к кому бы ей обратиться. Антон наблюдал неотрывно, с явным интересом. Он впервые видел девушку такой подавленной и растерянной, словно что-то плохое происходило в ее жизни в последнее время. — Ребят, — позвала она громче, привлекая внимание всего класса. — Может кто-то двести рублей до завтра одолжить? — кто-то покачал головой, кто-то виновато сказал, что у них самих с собой деньги только на проезд. — Че смотришь? — фыркнула она, поймав на себе взгляд Антона и привычно ощетинившись, как ежик. Парень отвернулся. Прозвенел звонок. Все стали выходить из класса. Ира замешкалась, как-то заторможенно сгребая со стола принадлежности. Наверняка она сейчас мысленно прикидывала, как ей поступить. Антон, поставив себя на ее место, даже посочувствовал девушке. Накинув рюкзак на плечи, Шастун достал из кармана пару купюр и, проходя мимо Кузнецовой, молча положил их перед ней на парту, идя дальше, не останавливаясь. Девушка, сообразив, что произошло, окликнула его. — Мне не нужна твоя помощь! — воскликнула она зло, обратив этим на себя внимание учительницы, которая еще собиралась. Парень, приложив указательный палец к губам, намекнул на то, чтоб она была потише. Кузнецова, сжав зубы, хватает с парты деньги и идет на выход, так же на ходу протягивая ему деньги обратно. — Не строй из себя дуру, — говорит Антон почти зло. — Ты заболеешь раньше, чем выйдешь из школы. Деньги завтра вернешь. Все, Ир, до завтра. — Думаешь, сделал доброе дело и я сразу стала к тебе лучше относиться? — говорит она ему вслед. — Да мне пофиг, Кузнецова, — не оборачиваясь, бросил Шаст, сворачивая к лестнице и поднимаясь наверх. Остановившись около окна, которое выходило на парковку, парень ради интереса постоял так пять минут. Белая машина с пометкой «такси» завернула во двор и женский силуэт быстро юркнул в салон. Парень улыбнулся уголком губ. Все-таки проглотила свою гордость. — Что высматриваешь? — Шастун испуганно дернулся, услышав над ухом чужой голос. — Que demonios! * — парень дернулся, оборачиваясь и хватаясь рукой за сердце. — А-арсений Сергеевич! Не смешно, — запнулся школьник, переводя дыхание. Он не слишком привык к тому, чтоб кто-то тихо подкрадывался к нему со спины. Мужчина старался скрыть свой смех, но то, что ему было весело, становилось очевидным при одном взгляде на его попытки скрыть улыбку. — Ты так внимательно смотрел, мне стало интересно. Следишь за кем-то? — состроив серьезное лицо, уточнил старший, заглядывая в окно, но не обнаруживая там ничего интересного. — Нет. Конечно нет, — отозвался ученик, прокашлявшись в кулак. Ему вдруг стало стыдно за то, что он действительно наблюдал за тем, как поступит Кузнецова. Это ведь совсем не его дело. — Сделаю вид, что поверил, — отозвался учитель, с беспечным видом переводя взгляд с вида за окном на Антона. — Пойду журнал отнесу в учительскую. Можешь пока в кабинет идти, — парень кивнул, перехватил лямку рюкзака, переброшенную через плечо, и зашагал по направлению к классу. Спустя несколько минут Арсений Сергеевич возвращается в класс. Первые ученики тоже стали подтягиваться к кабинету, бросали вещи и выходили в коридор. — У них сегодня контрольная, — сообщает Арсений, протягивая парню две стопки листов. — Раздашь по вариантам, когда урок начнется? Я проектор настрою пока, — Антон, кивнув, перенял распечатки и положил перед собой. — Как там мама? — поинтересовался мужчина, склонившись над столом и копаясь в ноутбуке в поиске нужного файла. — Хорошо, мы вчера вечером созвонились. У них там снег идет, все замело, — говорит парень с улыбкой, становясь напротив учителя. — Жаль, у нас еще нет… — вздохнул он, переведя взгляд на окно, словно чудесным образом метель могла начаться прямо сейчас. — По прогнозу вечером должен пойти и у нас, — с улыбкой оповестил его учитель. — Правда? — с восторгом в глазах переспросил мальчишка. — Если синоптики не врут, то да, — подтвердил учитель, запуская нужную презентацию, в которой содержалась дополнительная информация к заданиям и несколько формул, чтоб немного облегчить жизнь ученикам. Он не требовал от них выучить все и сразу. — Блин, скорее бы вечер, — шмыгнул носом парень, еще раз посмотрев в окно. — Ты не простыл? — чуть нахмурившись, уточнил Арсений, внимательно рассматривая его лицо на наличие повышенной температуры, но щеки его не горели болезненным румянцем, и выглядел мальчишка очень даже здоровым. — Надеюсь, нет, — пожал плечами ученик. — А я уж как надеюсь, — вздохнул учитель. Не успел он закончить фразу, как прозвенел звонок на урок. Дети быстро заполнили класс. Антон послушно раздал всем варианты контрольной, как только мужчина дал ему команду, а после сел в конце класса и затих, не мешая никому. Арсений даже мог бы забыть о присутствии десятиклассника, однако же понимал, что это невозможно по отношению к Антону. О парне он думал даже в те моменты, когда его и в помине не могло быть рядом, что уж говорить о том времени, когда они находились на расстоянии десяти метров. Учитель и ученик пару раз столкнулись взглядом, всякий раз Антон смущенно опускал глаза, стараясь сделать вид, что не пялил секунду назад на старшего, а Арсений пытался скрыть ухмылку, касающуюся его губ. Он пару раз подходил к ученикам, объяснял правильный путь решения и подсказывал, если видел, что школьник делает ошибку. Если честно, Шастун от этого просто ахуел — с таким учителем даже он смог бы выйти на нормальные оценки по математике. С Инной Васильевной, которая вела у них, было по-другому: не знаешь — два. Попытался задать вопрос на контрольной — «Раньше надо было учить! Пишите, как знаете». А здесь совсем по-другому. Антон сидел и тихо завидовал. Как только урок закончился и последняя тетрадь была сдана учителю, класс опустел. Арсений, подозвав к себе Антона, быстро убрал ноутбук в сумку, и они вместе направились на выход. — Почему все учителя остаются после уроков, а вы уходите домой? — озадаченно спросил Шастун. — Потому что мне комфортнее делать на дому то, чем они зачем-то занимаются в школе, — фыркнул старший, явно не разделяя их позиции. — Раз в месяц после уроков я остаюсь на общешкольное собрание, где мы обсуждаем успеваемость учеников и прочее. Журнал я заполняю в перерыве между уроками, а контрольные и домашние задания беру на дом. Мы обсуждали этот вопрос с Павлом Алексеевичем, его этот подход вполне устраивает, — подробно разъяснил Арсений Сергеевич, идя чуть впереди парня. — Понятно… — протянул мальчишка, одобрительно хмыкнув. Они забрали вещи из гардеробной. Даже учитель сегодня впервые на памяти Антона променял излюбленное пальто на практичную теплую куртку. — Ты в этом пришел? — словно бы это была какая-то шутка, уточнил старший, наблюдая как парень накидывает на себя тонкую осеннюю куртку, которая наверняка даже в безветренную погоду не спасла бы от холода. — Ага, — отозвался ученик, застегивая молнию. — Все время забываю, что ты подросток, — вздохнул мужчина, глядя на него с жалостью, с какой обычно смотрят на самого глупого ученика младших классов, понимая, что его вряд ли удастся чему-то научить. — Эй, — обидчиво шмыгнул носом Антон. — Звучало оскорбительно, — добавил он, убирая руки в карманы, приготовившись выходить на улицу. — Вы, подростки, такие подростки, — усмехнулся учитель, открывая дверь и пропуская вперед школьника. Парень тут же поежился от ветра, хлестнувшего его по лицу, и спешно укутался в капюшон, который норовил слететь с головы каждую, блин, секунду!.. — Пойдем. Быстрее, — уже серьезным голосом говорит Арсений, положив руку на плечо парня и подгоняя его. Они за две минуты оказываются на парковке. Парень, успев замерзнуть за столь короткое время, с нескрываемым удовольствием залез в салон машины, где было не намного теплее, но хотя бы безветренно. Учитель молча включил печку и подогрев сидения, хотя сам особо не замерз, даже скинул с себя куртку сразу, как сел в машину. Антон же расстегнулся только спустя пару минут, когда салон начал наполняться теплом. — Спасибо большое, — в конце поездки произносит Антон с широкой улыбкой. Учитель не стал отчитывать или упрекать его, а спокойно довез до самого дома — и Шастуну это очень-очень в нем нравилось. — Не за что, — ответил старший, повернувшись к парню. — Только завтра оденься по-человечески, ладно? — попросил он. — Ага, — отозвался мальчишка, застегиваясь обратно, приготовившись вылезать из теплого салона на холодный воздух. Мужчина улыбнулся, наблюдая, как десятиклассник посильнее натянул воротник куртки на нос. — Quieres un cafe? ** — Эм-м… — растерявшись, отозвался учитель, уже и не рассчитывая на приглашение. — Да, конечно, — все же произнес он спустя пару неловких секунд молчания. Парни поднялись в квартиру, Антон извинился за небольшой бардак и предложил Арсению пройти в кухню, пока он переоденется. К моменту, когда парень, променяв худи и джинсы на домашние спортивные штаны и белую футболку без узоров, вернулся на кухню, Арсений уже успел закипятить чайник и доставал кружки из навесного шкафчика. — Мне зеленый, — как-то привычно и особенно уютно произнес мальчишка, словно бы произнес эту просьбу по отношению к человеку, с которым давно живет вместе. Широко зевнув, парень присел на диван и взъерошил пшеничные волосы. — Как скажешь, — усмехнулся старший, вынимая из другого шкафчика чай и шоколадный кофе. — Ты точно не заболел? — еще раз уточнил Арсений, с подозрением глядя на такого сонного в столь ранний час мальчика. — Точно не заболел, — повторил за ним парень, улыбнувшись такой заботе. — Без сахара? — получив утвердительный кивок, Арсений поставил перед ним чашку. Они сидели друг напротив друга, пили свои напитки и вели какой-то будничный разговор, Арсений что-то рассказывал про своих самых отличившихся учеников, а Антон поделился с ним тем, что Ира сегодня показалась ему подавленной и грустной. Учитель, оттянув ворот вязаного черного свитера, покосился на горячую батарею под боком. — Жарко? Давай футболку принесу, — предложил Шастун, подскакивая с места. — Ну давай, — согласился старший, наблюдая, как парень умчался в комнату и вернулся спустя полминуты с большой темно-синей футболкой. Арсений, поблагодарив его, стянул через верх свой свитер, не вставая с места, и Антон даже забыл отвести взгляд от его тела, продолжая сжимать ткань в руке. Учитель, потянув ее на себя, легко вырвал одежду из рук ученика и спешно натянул на себя. Если на Шастуне эта футболка всю жизнь висела как на вешалке, то фигуру Арсения она выгодно обтягивала и подчеркивала все достоинства тела. Вернувшись на свое место и к своему чаю, парень ощущал толику стеснения за то, что так открыто пялился на процесс переодевания учителя. Он никак не мог выкинуть из головы, насколько упругая и наверняка бархатистая на ощупь его кожа, насколько она теплая… внезапно Шастун ощутил острое желание коснуться старшего. Иррациональное, странное, такое нетипичное для себя желание просто прикоснуться к человеку, почувствовать его тепло. Антон сглотнул, перевел полный смущения взгляд на лицо учителя, словил на себе его пристальный, заинтересованный взгляд, как в замедленной съемке увидел, как старший вздернул бровь, не понимая, чем обусловлено такое внимание. И внезапно понял. Понял, насколько остро желание постоянно находиться рядом с ним, общаться, касаться его тела. Насколько он привязался к своему учителю за то время, что они были знакомы. Понял, что, кажется, влюблен в этого человека. В его внешность, харизму, поддержку, его заботу и внимание, в его красивые голубые глаза, в н е г о. — Что-то не так? — осведомился Арсений, немного смутившись столь внимательного взгляда, направленного на него. Антон прокашлялся, отвернулся и севшим голосом ответил ему: — Нет, все в порядке, — юлит он, боясь, что учитель все поймет. Он вдруг сталкивается с этим лишающим слов фактом: он умеет любить. Он любит. Его. — Выглядишь растерянным, — с усмешкой сообщил ему Арсений, словно понимал, что говорит какую-то глупость. Ну какая к черту растерянность, откуда ей взяться, когда они просто сидят на кухне? — Антон? — добавляет он, добиваясь внимания мальчика, который вдруг засмущался и совсем перестал на него смотреть. — Мне надо маме позвонить, я обещал сразу после школы, — говорит он, вставая из-за стола. Арсений понимает, что его, кажется, хотят мягко выставить за дверь, и в общем-то не сопротивляется. Ему нужно обдумать эту резкую смену настроения Антона. Он сбит с толку. Он… сделал что-то не так? — Хорошо. Тогда до завтра? — парень сначала кивнул головой, а потом отрицательно замотал ей. — Завтра суббота, — напомнил он. — Да, я знаю, — согласился старший, взявшись за края футболки, намереваясь снять ее. — Оставьте себе! — резко обрывает его парень, нервно сглатывая. О нет, он не сможет не пялиться, а это сейчас категорически под запретом. — Окей, — неуверенно отзывается учитель, не споря и накидывая сверху свитер. Возможно, Антон брезгует и намекает на то, чтоб он постирал ее прежде, чем вернуть? Что же, ему не сложно. На этой неловкой ноте они расстаются. Стоит двери захлопнуться, Антон, прижав к лицу ладони, приложился затылком к двери, болезненно зашипев. Он медленно осел на пол, не находя в себе сил дойти даже до комнаты. В голове как будто туман. Он сильнее трет лицо, словно это поможет мыслям проясниться. Недаром мама раньше говорила ему, что у парня в голове вата. Хоть это и было в шестом классе, он согласен с этим сейчас, спустя четыре года, потому что единственное, на что его хватает, это беспрерывное: я люблю его, блять, я люблю его, блять… Арсений выходит на улицу. С неба медленно сыпется снег. Он улыбается, представив себе, как обрадуется Шастун, когда увидит это. Быстро написав ему сообщение, он садится в машину и уезжает. Он ведь с самого начала понимал, что ученику нужно немного больше личного пространства, поэтому не чувствовал себя обиженным, уезжая домой, хотя хотел бы еще немного провести время в компании Шастуна.***
вж-ж «Снег идет, я же говорил, что вечером он будет :)»