***
Шастун решает, что его симпатия — явление временное, хоть и внезапное. Наверняка этому есть объяснение. В его жизни по пальцам можно пересчитать людей, которые были к нему добры. Арсений просто появился в сложный период и заполнил собой пустоту в его жизни. Его внезапно стало много, вот он и зациклился на его образе. Какой смысл закрываться, уходить в себя, когда человек, с которым тебе приятно проводить время, полностью открыт для общения с тобой. Антон надеется, что его логика работает правильно, когда он предлагает провести субботу вместе. Он слишком впечатлен видом из окна, чтоб прозябать в квартире вместо того, чтоб наслаждаться первым снегом, а гулять в одиночестве было почему-то некомфортно. Учитель показал ему, каково это — дружить, иметь человека, которому можно позвонить, с кем можно уютно помолчать или поговорить на интересующие темы. Поэтому он считает, что этот первый снег он должен разделить именно с ним. Черная машина останавливается около дверей подъезда. Антон уже мнется на улице, рассматривая, как все вокруг поменялось под воздействием снега: грязь замело, вместо нее появился мягкий белый ковер, даже глаза резало от белизны; деревья словно покрылись мягкой белой ватой, заменяющей им опавшую листву; на площадке дети, весело переговариваясь, лепили первого в их дворе снеговика, а кто-то обкидывал сверстников снежками, из-за чего поднималась еще большая шумиха. Антон в восторге. Вот честно. Он это все просто обожает. И попробуйте теперь загоните его домой раньше, чем снег оттает! Антон, выдохнув сизый пар, образовывавшийся на каждом выдохе из-за низкой температуры на улице, невольно подумал о том, что он даже не хочет курить, к слову, уже второй день подряд, хотя раньше редко когда пропускал этот ежедневный ритуал и обычно по какой-нибудь веской причине. Он, вздохнув и мысленно сказав себе «ты накрутил себя, он твой друг, все как раньше», отворил переднюю дверь и занял привычное пассажирское место. Посмотрел на Арсения. Замер. Попытался взять себя в руки. Красивый. Его учитель очень красивый. Он почти не задумывался над этим раньше, но сейчас, глядя на него, не понимал, как можно было быть таким слепым все это время. Смолянистые волосы, зачесанные назад, черные ресницы, создающие завораживающий контраст со светло-голубыми глазами. Чуть обветренные бледно-розовые губы, растянутые в приветливой улыбке, обнажающей ровные белые зубы. Легкая трехдневная щетина, придающая ему еще более мужественный вид. Черная кофта с высоким воротником, выгодно оттеняющая светлый оттенок кожи. — Привет, — на выдохе проговаривает Антон, чувствуя, как краснеют его щеки. Он пялился на него. Он натурально пялился на своего учителя только что, о Боже. — Привет, — хрипло отвечает Арсений. От него пахнет кофе и приятным мужским запахом — что-то вроде смеси геля для душа и дезодоранта. Парень даже невольно задумывается, а пахнет ли он сейчас хорошо? Он слишком привык к своему запаху, чтоб различать его, но почти уверен, что пахнет печеньем, зубной пастой и яблочным кремом для рук (он не хочет, чтоб его кожа обветрилась и огрубела!). Какой-то детский наборчик выходит, — с сожалением думает он. — Как дела? — весело спрашивает учитель, наблюдая за бурной сменой эмоций на лице подростка. Интересно даже, что у него там сейчас в голове?.. — Хорошо? — почему-то вопросительно отвечает Антон. А действительно, хорошо ли? Арсений тихо рассмеялся. Он узнает прежнего Антона. Он все так же на своей собственной волне — и это, на самом деле, круто. Никогда не знаешь, что от него ждать, с ним просто априори не может быть скучно. Немного сумбурности — это именно то, в чем нуждался мужчина в последнее время. И что в таком случае может быть лучше, чем метр семьдесят сумбурности и непредсказуемости?.. — Как хочешь провести эту субботу? — интересуется учитель, мягко трогая машину с места и не разгоняясь выше двадцати километров в час, пока они едут дворами. Антон с интересом рассматривает, как преобразился каждый уголок его родной улицы. — Мне уже все нравится, — говорит он, отвлеченно глядя по сторонам. Арсений усмехнулся. Он такой милый в своей непомерной любви ко всему… снежному. — Можем просто погулять или типа того, я не знаю… — добавляет он, решив сделать свой ответ чуть более информативным. — Как насчет того, чтоб заехать сейчас в торговый центр? Мне нужно купить несколько сборников, думаю, в «Читай-городе» я быстро их найду, — Антон, повернув голову на Арсения, активно закивал, соглашаясь с таким предложением. — Я давно там не был, — говорит он, мысленно прикидывая, успеет ли он тоже приобрести какую-нибудь новую книгу, пока учитель будет искать необходимые ему пособия. «Гордость и предубеждение» он уже прочел. — Отлично, — выезжая на оживленную трассу, говорит Арсений, полностью переключая свое внимание на дорогу. У Антона целых сорок минут на то, чтоб смотреть на красивый заснеженный город под песню «Dance Monkey», зазвучавшую по радио.***
Они приезжают в большой торговый центр «Южная галерея», в котором так легко заблудиться, особенно, когда бывал внутри только три или четыре раза за всю жизнь. Антон жмется ближе к Арсению, боясь потерять учителя в толпе людей. Субботний ажиотаж. Антона всегда раздражали эти огромные скопления людей. Арсений, обернувшись на него, ободряюще улыбнулся, понимая, что ученику некомфортно находиться в такой толпе. Он взял его под локоть, скользнул рукой ниже и сжал в руке его пальцы. Антон замер, переводя взгляд на руку Арсения, обхватившую его ладонь. Странное щекотное ощущение в животе и прокатившиеся по шее и спине мурашки заставили поежиться, но учитель, идя впереди, уже тянул подростка за собой, уводя от людей. Они за полторы минуты добираются до эскалатора и оба облегченно выдыхают. Антон просто рад, что они оставили куртки в машине, потому что даже в красном худи было жарковато. Он поднимает взгляд на учителя, с которым они стояли на одной ступеньке, и мужчина тепло улыбается ему, ничего не говоря. Приятное тепло внутри опаляет его жаром, от которого краснеют щеки. В «Читай-городе» много пространства, книг, мягких кресел для уставших посетителей и, что самое главное, мало людей. Антон с блаженством думает о том, что сможет сейчас затеряться среди стеллажей с книгами и облегченно выдохнуть. — Осмотрись пока тут, может найдешь что-то интересное, — вслух говорит Арсений, взглядом ища необходимый ему раздел с книгами. — Если что, я буду там, — он кивком головы указал на левую часть просторного помещения. — Принял, — кивнул головой Антон, разворачиваясь и уходя в противоположный конец зала. Он зашел туда, где людей не было вообще. Посмотрев на табличку с названием раздела, он даже хмыкнул: «Русская классика». Н-да, не много осталось ценителей, раз он тут единственный потенциальный покупатель. Пожав плечами, Шастун стал с интересом читать заголовки на корешках, вынимая с полок заинтересовавшие его книги. Почему бы и не попробовать почитать что-то отечественное? Наверняка, ему даже понравится. Антон берет с полки увесистую «Анну Каренину» Л. Н. Толстого и, прижав ее к груди одной рукой, продолжает идти вдоль ряда, высматривая, что бы еще приобрести. Невозможно остановиться на одной книге — непременно хочется продолжить, когда входишь во вкус. Вдруг, он замечает, как сбоку появляется еще одна фигура. Какая-то любительница русской классики останавливается в паре метров от него, не обращая на парня внимание, и уверенно достает какую-то книгу, явно изначально желая взять именно ее. Обернувшись, девушка вздергивает бровь, ловя на себе удивленный взгляд одноклассника. — Антон? — почему от нее даже его собственное имя звучит, как оскорбление?.. Парень чуть нахмурился, наблюдая, как она растерялась, но быстро взяла себя в руки. — Отдел с детскими книгами напротив входа, если ты вдруг потерялся, — говорит она будничным тоном. Шастун отвернулся и закатил глаза. К черту ее. — Эй, подожди! — окликает его Кузнецова, потянувшись к своей сумке. — Вот, возьми. И спасибо, — вздохнув, искренне произносит она, собравшись с силами для того, чтоб произнести благодарность вслух. Она почти не смотрит на Антона, протягивая ему деньги. Парень быстро забирает две купюры, убирая их в карман джинс. — Забей, — отзывается он, мельком взглянув на книгу, за которой так уверенно пришла одноклассница. «Гроза» Островского была бережно прижата ею к груди. — Хорошая книга, — говорит она, так же рассматривая, что собирается приобрести Шастун. — Но трагическая, — добавляет она каким-то новым, не свойственным ей тоном. — Надеюсь, обойдется без самоубийств, — неловко попытался отшутиться Антон, не понимая, как ему реагировать на этот перетекший в дружеское русло разговор. Он Иру категорически не понимает. Девушка после произнесенной им фразы посмотрела на одноклассника как на последнего дурака на деревне. — Не буду спойлерить, — отзывается она, возвращая свое внимание к книгам. Шастун, пожав плечами, тоже продолжил изучать представленную на стеллажах литературу, в какой-то момент почти забывая об однокласснице. — Антон? — спустя несколько минут рядом оказывается Арсений. — Тебе еще нужно время? Я свои сборники уже нашел… — говорит он, глядя на мальчика и не замечая присутствия десятиклассницы. Ира замерла на месте, так и держа на весу томик Чехова, который просто не успела поставить на место, и медленно повернула голову в сторону учителя, словно ей это могло показаться. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — здоровается она первой, наконец, поймав на себе взгляд старшего. Ее сердце начинает биться чаще, и книга попросту выпадает из ослабевших пальцев. Антон, среагировав первым, наклоняется и подбирает ее, возвращая томик на место. — Ой… спасибо, — говорит она смущенно, обращаясь к Шастуну. — Здравствуй, Ира, — так же здоровается с ней учитель, вопросительно глядя на Антона, мол как ты умудрился тут ее встретить? — Так что, ты выбрал? — возвращает он свое внимание к парню. У Иры глаза начинают слезиться от бессилия, которое накатывает на нее с понимаем того, что он не случайно встретился здесь с Антоном, а вполне намеренно пришел сюда вместе с ним. Девушка отворачивается, развернувшись на сто восемьдесят градусов, и с силой прижимает к себе свою «Грозу», зажмурив глаза. Только не слезы, только не они. Девушка глубоко вдыхает, выдыхает и открывает веки, больше не жмурясь. Кажется, эмоции немного отступили. Тупое щемящее чувство свернулось клубком внутри нее, но это так — мелочи. — Да, смотри, как тебе? Мы еще по школьной программе не проходили… — Антон демонстрирует старшему свой выбор, позабыв об однокласснице, которая отошла от них на несколько метров. Девушка с трудом дышит, подавляя рвущиеся наружу скулящие звуки. Он говорит с ним на «ты», а Арсению реально интересно знать, что Антон выбрал для чтения. Она видит, как те вещи, о которых сама тайком мечтала, сбываются с человеком, которого почти ненавидит, сама не понимая, за что… Просто потому, что учитель выбрал его. И нет в этом вины Антона. Но она все равно злится: на себя, на него… Она быстро идет на кассу, чтоб оплатить свою книгу, и пытается не думать, что Арсений Сергеевич сейчас здесь, рядом. Ей почти физически больно видеть его. Внутри нее все кричит о том, чтоб она подошла к нему, поговорила — о чем угодно! — улыбнулась и получила улыбку в ответ… Но все, что она может — ответить «Да» на вопрос продавца о том, нужен ли ей пакет и приложить бесконтактную кредитную карту к терминалу. Она не успевает забрать покупку, когда рядом оказываются они — Антон и Арсений, о чем-то переговариваясь. — Давай сюда, я оплачу, — доносится до девушки фраза, сказанная старшим. Она хватает свой фирменный пакет салатового цвета с принтом магазина, желая поскорее уйти. Ей нужно побыть наедине. — Да зачем, я сам… Ну Арсений Сергеевич, — смеется парень, когда учитель просто отбирает у него книгу и кладет вместе со своими покупками. — Спасибо, — произносит он, смягчившись под взглядом мужчины, который удовлетворенно кивнул. — Так бы сразу, — нарочито-ворчливо произносит учитель. — Пока, — вдруг говорит Антон, обратившись к Ире, которая уже развернулась, чтоб уйти. Она на мгновение замерла, словно собираясь с мыслями и обернулась к парням, широко и неискренне улыбнувшись, однако выглядела при этом убедительно-радостной. — Пока… До свидания, — добавляет она, махнув ладошкой. — До свидания, — мягко улыбнулся ей учитель. Девушка разворачивается и быстрым шагом идет на выход. Она чувствует, что капелька влаги все же замирает на реснице и зло стирает ее ладонью, на секунду забывая о макияже, который теперь необходимо было срочно исправить. Она не думала, что когда-то в своей жизни ей придется завидовать интроверту и тихоне, о существовании которого забывали даже его собственные одноклассники. — Вы когда успели сдружиться? — провожая фигуру девушки взглядом, осведомляется Арсений, расплачиваясь за покупки и протягивая парню красный пакет под цвет его худи. — Мы не сдружились, — фыркнул парень. — Но она, вроде, стала не такой стервой, — пожал плечами подросток. — Спасибо еще раз, — добавил он, говоря о книге, которую непременно пообещал себе во что бы то ни стало прочитать от корки до корки, даже если она покажется ему скучной и неинтересной, потому что Арсений фактически подарил ему ее! — Не за что, — ответил ему учитель, забирая еще один пакет — уже синего цвета, с точно таким же принтом, как и на остальных, в котором лежали его пособия и задачники по ЕГЭ на 2020 год. — Ну что, может перекусим? — Я не хочу, — мотнул головой Антон. — Только недавно ел, — пояснил он. Арсений понимающе кивнул, вспоминая, сколько еды заботливая родительница наготовила своему сыну перед отъездом. — А что хочешь? — спросил мужчина, когда они шли вдоль небольших магазинов. — Там что-то новогоднее, — Шастун с горящими от восторга глазами показал на большой магазин, сплошь украшенный к празднику, до которого еще целый месяц и даже капельку больше! — Давай зайдем? — просит он, повернувшись к Арсению, глядя своими невероятными зелеными глазами и покусывая нижнюю губу в ожидании ответа. — Конечно, — кивнул учитель, понимая, что он не может отказать парню в его скромной просьбе, хотя и не особо любит всю эту новогоднюю мишуру — слишком он устал от этого праздника за свои двадцать семь лет. В детстве было интересно и весело, но с возрастом мужчина понял, что красная икра — это дорого и не так уж вкусно, куранты уже отзываются нервным тиком, речь президента почти не меняется из года в год, а чудеса всегда стоят денежных вложений. Дух нового года был напрочь отбит привитым самостоятельной жизнью реализмом. Антон же его мнения абсолютно точно не разделял. На его лице отразился детский восторг, стоило им оказаться среди цветных гирлянд, хрупких стеклянных и ярких пластиковых елочных игрушек, различной сувенирной продукции с изображением крыс, которым был посвящен 2020 год, ароматических свечей и симпатичных декоративных елочек. Тут же была полка со сладкими подарками: радужная карамель в пластиковых прозрачных баночках, сладкие драже, дорогой мармелад, фирменный шоколад, имбирное печенье с глазурью, огромные леденцы на палочках, как будто списанные с экранизации Гарри Поттера, где идентичные стояли на обеденном столе. — Раз уж мы здесь, грех не спросить, — обращаясь к Антону, говорит мужчина. Парень ответил ему невнятным «гхм?», полностью поглощенный рассматриванием новогодних сюрприз-боксов в различной ценовой категории. — Ты что на новый год хотел бы? Может сразу выберешь себе подарок, — предлагает он. Шастун, не сразу поняв суть сказанного, обернулся на учителя через плечо. — Что? — тупо переспросил он. — В смысле, эм, ты имеешь в виду, что… хочешь подарить мне что-то на новый год? — удивленно переспросил он. — Ну да, — подтвердил его слова учитель, не понимая, с чего взялась такая реакция. Антон закусил губу, отводя взгляд. Что же, давайте по пальцам пересчитаем, кто обычно дарил парню подарки на праздники: мама, мама, опять мама, снова мама и… мама. Один раз ее подруга — тетя Нина, когда пришла в гости на следующий день после дня рождения Антона. На этом, в общем-то, все. Он крайне щепетильно относился к этой теме и все еще был под впечатлением от того, что Арсений оплатил его книгу и несколько раз платил за него в кафе. Он чувствовал, словно обязан ему чем-то за такую доброту. — Ничего не надо, — наконец, говорит он. — Лучше сам приезжай, мама тоже будет рада, — говорит парень, улыбнувшись уголками губ. Учитель таким ответом был тронут. Главное для Антона — его, Арсения, внимание, просто его присутствие рядом. Это приятно осознавать. Это трогает его. — Хорошо, — улыбнулся ему учитель. — Сам придумаю, — уже шепотом добавил старший, глядя на смутившегося ученика. У Арсения невольно возникает улыбка на губах, когда он видит, как краснеет мальчишка. В нем слишком много искренности, в его словах, действиях, реакциях, эмоциях!.. Он кажется ему самым чистым из всех людей, с кем знаком. Он завораживает и притягивает к себе. И к тому же очаровательно краснеет, — про себя думает учитель. — Я хочу украсить комнату к новому году, — говорит парень, вновь возвращая свое внимания к мужчине. — Как думаешь, какая гирлянда лучше — со звездами или с сердечками? — спрашивает он, демонстрируя старшему оба варианта. Пластиковые объемные звезды горели белым цветом, к тому же внутри они были наполнены серебряными блестками, а сердца мягко переливались розово-красными оттенками. — Обе интересные, — пожал плечами учитель, не решившись влиять на выбор подростка. Он в этих украшениях ни черта не смыслит… — Согласен, — вздохнул парень, еще раз внимательно рассматривая каждую. — Ладно, возьму обе, — решил он. Оплатив гирлянды, Антон с улыбкой довольного жизнью ребенка убирает их в тот же пакет, где лежит книга. — Есть план на дальнейшее времяпровождение? — уточняет учитель, когда они покидают торговый центр и направляются к машине. — Времяпровождение? — повторяет Антон, с трудом выговорив слово. — А ты точно не граф? Какой-то витиеватый у тебя лексикон, — ребячески подхихикивает над ним подросток. Арсений тихо смеется. — И все-таки? — Мне нравится на улице, здесь много снега, — пожимает плечами младший, залезая в салон машины и убирая покупки на заднее сидение. — Тогда поехали в парк, — быстро находится учитель. — В какой? — тут же заинтересованно спрашивает младший, повернув голову в сторону Арсения и прикусив нижнюю губу в ожидании ответа. Учитель, не сдержавшись, совсем легонько, даже ласково щелкнул его по носу, вызывая смесь удивления и смущения на лице школьника. — Тебе все расскажи, — усмехнулся старший. Подросток хмыкнул, ничего не ответив. Спустя тридцать минут они оказываются вдалеке от центра города. Антону эти места даже не знакомы, что, в принципе, не удивительно, учитывая, как часто они с мамой переезжали из одного места в другое, никак не находя уютный уголок для своей небольшой семьи. Перед ними раскинулся огромный парк, отличающийся от всех тех, где бывал парень, потому что единственное, что говорило о том, что это парк — обыкновенная, без всякого пафоса, белая арка с краткой надписью «Парк им. Тренева». За ней раскинулась просторная земля, не огороженная забором ни с одной стороны, здесь не было ни лавок, ни тропинок, ни урн. И кругом — белым-бело… — Был здесь когда-то? — уточнил Арсений, поставив машину на сигнализацию. — Неа, — мотнул головой Шастун. — Выглядит как рай интроверта, — усмехнулся он, проходя под аркой. Под ногами хрустел снег, и этот звук казался Антону самым прекрасным на свете. Хотелось просто раствориться в этом месте и остаться навсегда, как эта бессмертная арка, стоящая тут многие десятилетия. Они медленно шли по снегу. Антон впервые за долгое время спрятался от всей этой надоевшей ему городской суеты: здесь не было слышно шума машин, не было скоплений людей, за несколько часов прогулки им на глаза попалось всего человека три-четыре. Арсений достал из кармана свою пачку Winston'а и с явным наслаждением закурил. Он тоже чувствовал себя умиротворенно и комфортно. Временами им встречались лавочки, полуразрушенные фонтаны, остатки тропинок, почти полностью заметенные снегом и даже старые качели — все в этом месте кричало о том, как много времени существует этот парк, какую историю он несет за собой через года. — Отдохнул от города? — прочитал по его уставшей, но довольной улыбке Арсений, закуривая вновь. Они наверняка прошли с десяток километров за последние несколько часов и, что удивительно, при этом почти все время молчали, однако не чувствовали неловкости. Было видно, что каждому из них есть, о чем подумать. — Да, спасибо большое, — произносит Антон, падая спиной прямо в снежный сугроб, расслабленно вытягивая гудящие ноги. Мягко, прохладно, одним словом — хорошо. Арсений, усмехнувшись, присел рядом с ним, продолжая сжимать между пальцами свою сигарету. — Знаешь, я тут в годы своей юности пары прогуливал, и тут было точно так же… а уже столько лет прошло, — с ноткой ностальгии произнес учитель, выбрасывая окурок в сторону и падая спиной в снег, рядом с учеником. Он закинул руки за голову, глядя на темнеющее над ними небо. — Сколько лет этому парку? — спросил парень, сложив руки на животе. — Я не знаю, — честно ответил старший. — Сколько себя помню — он был. Так что минимум двадцать семь, — Антон, для которого информация о возрасте была новой, вскинул брови в удивлении. Он-то думал, его учителю не больше двадцати четырех-пяти. — Когда я уехал в Испанию, я почему-то скучал именно по этому месту. В городе, где я жил, было сколько угодно старых развалин, заброшенных парков и всего, что угодно, а меня почему-то тянуло именно сюда — в Россию, в этот самый парк. Так глупо, — вдруг улыбнулся старший, словно переосмыслив этот факт. — По-моему, это классно, — пожал плечами Шастун, не соглашаясь с последней фразой. — Ну, может быть… — просто пожал плечами учитель. — Почему ты уехал из Испании? — спустя паузу, все же решается спросить Антон. — Без обид, но это слишком личная тема. Может быть вернемся к ней позже, но точно не сегодня, — туманно говорит старший, не решаясь рассказать Антону историю предательства, в центре которой оказался так недавно. Слишком свежие раны. Да и не хочется, чтоб Антон переживал из-за него или жалел, или в очередной раз получил доказательство жестокости этого мира. Он так мал для всего этого… — Извини, — стушевался парень, тут же почувствовав себя виноватым. — Все в порядке, — заверил его учитель. Он приподнялся, снова садясь, повернулся лицом к Шастуну и, протянув руку, накрыл ей сложенные вместе ладошки ученика. У Антона внутри все замирает от этого простого жеста. — Ты совсем замерз! — возмутился старший, поднимаясь на ноги и протягивая руку, помогая встать. — Нет, — только и протестует младший. — Ага, скажи мне это завтра, если голос не пропадет, — закатил глаза Арсений, направляясь к выходу и зовя за собой парня. — Идем, я отвезу тебя домой, — Антон вздыхает, жутко не желая сейчас оказаться дома. — Quisiera estar contigo siempre, y que esto dure una eternidad*, — тихо, почти шепотом, говорит он, понимая, что Арсений, идущий впереди на пару шагов, не услышит его. И все равно парень настороженно стал смотреть в спину учителю, вдруг побоявшись, что он что-то расслышал. Парень слишком неосмотрителен. Он забывает, что не один такой умный и знает испанский язык, а это в свою очередь может сдать его с потрохами. Это не очень хорошо. Точнее, очень-очень нехорошо. Стоит быть внимательнее. Когда машина подъезжает к нужному подъезду, небо уже заволокло тьмой и только редкие звезды прорезались сквозь густую ночь. Темнело уже намного раньше, чем еще месяц назад. Вокруг, по всему двору, зажглись особенно уютные рыжие фонари, бросающие оранжевые тени на снег, который искрился и красиво переливался в мягком свете. — Спасибо за этот день, — искренне произносит парень, стоя около своего подъезда и пряча нос в воротнике пуховика. К ночи похолодало. Арсений, вышедший скурить в его компании еще одну сигарету, ласково улыбается ему. — Спасибо, что дал повод выйти из дома, — говорит он с теплотой в голосе. — Шастун, пообещай, что не заболеешь, — нарочито-строго, включая на секунду образ учителя, произносит мужчина. — Обещаю, — смеется мальчишка, уверенный, что ради Арсения выполнит любую его просьбу. — Ну все, значит буду спать спокойно. Ладно, не хочу тебя тут больше держать на морозе, — обхватив края капюшона ученика, он набрасывает его ему на голову, полностью закрывая от ветра, хоть так он ничего и не видел. — Эй! — воскликнул он, неожиданно потеряв ориентир в пространстве: из-за упавшего на глаза капюшона не было видно ничего, кроме носков собственных ботинок. Арсений засмеялся где-то над ухом, притягивая парня ближе и обнимая его. Антон только и смог, что изображать пингвина, ощущая, как прижался щекой к груди учителя, а точнее к его холодной куртке. Резко захотелось обниматься с ним где-то в тепле. — Пока, Шастун, — говорит старший негромко, отстраняясь от него. Антон еле подавляет в себе желание снова примкнуть к нему всем телом и утонуть в этих прощальных объятиях. — Пока, Арс, — говорит он, не решаясь поднять капюшон, так и не видя, как мужчина уезжает. Он понимает это только по звуку заведенного двигателя и шуршанию колес по снегу и ледяной корке. В руке зажат пакет с гирляндами и книгой.