Siempre estoy solo

      Шастун, виновато пожав плечами, подходит к учителю, даже не желая представлять, как именно он сейчас выглядит. Наверное, похож на человека с неопределенным местом жительства в этой грязной и мокрой одежде, с застывшей коркой крови под носом и растрепанными волосами. Арсений тяжело вздохнул, окидывая его взглядом с ног до головы. — Этот день никогда не закончится, — говорит он негромко, положив руку на плечо Шастуна и толкая ученика на себя. Обхватив его лицо, он поворачивает парня на свет, внимательно осматривая травмированный нос и несильно касаясь его переносицы. — Кто? — спрашивает он, продолжая держать ладони на его скулах и вынуждая смотреть в свои глаза. Антон сглатывает вязкую слюну в горле и морщится, когда во рту появляется металлический привкус от натекшей в рот крови. — Да есть тут один дурачок местный, — говорит десятиклассник, положив ладошки поверх рук учителя и силясь убрать их от себя. Арсений Сергеевич, не поддавшись на эту попытку, сделал еще более строгое лицо и сощурил свои невозможные глаза цвета самого холодного в мире океана. У Антона от этого пристального взгляда, кажется, ноги подгибаются, но он держится. — Я хочу услышать имя, — хрипло произносит старший. — Антон, — растерянно отзывается мальчишка. — Какой Антон? — не понял его Арсений. — Шастун. Имя, — договаривает смущенно мальчик. Учитель силится продолжать изображать строгого вершителя справедливости, но одного взгляда на это невинное искренне-растерянное лицо и большие зеленые глаза, смотрящие недоуменно в ответ, хватает, чтоб улыбка дрогнула на губах и он тихо рассмеялся. — Recuerdo tu nombre perfectamente*, — отвечает ему старший с той же улыбкой. Он слишком очаровательный, чтоб злиться в его присутствии — это какая-то личная суперспособность Шастуна. — Ладно, вернемся к этому вопросу позже. Не думай, что я забуду. Надо тебя срочно раздеть, — Антон краснеет от этих слов и отводит взгляд в сторону, на что старший ухмыляется, наблюдая такую реакцию. — Eres encantador**, — не сдерживается старший, словно желая еще больше смутить своего ученика. Шастун на миг поднимает на него свои зеленые глаза, словно бы ему могло послышаться, и тут же, заметив эту хитрую усмешку, отвел взгляд, вновь уткнувшись им в сторону. Да он просто издевается над ним!       Учитель помогает парню расправиться с большим, тяжелым из-за влаги пуховиком, попутно ругает, что не позвонил ему сразу, чтоб он приехал побыстрее, и заставляет бегом залезть в машину, рявкнув на все его «Ну у меня же ботинки грязные, дайте хоть о снег вытру!» громким «Сейчас же, Антон!». — Аптечка дома есть? — уточняет Арсений, протягивая парню пачку влажных салфеток, чтоб он хотя бы вытер грязные руки и немного стер кровь, если получится. — Думаю, да, — кивнул Шастун. — У мамы точно должна быть. — Кстати, когда она возвращается? — уточняет учитель, бросая беглый взгляд на десятиклассника, который старательно трет кровь на верхней губе, чтоб корочка перестала ее стягивать. — Послезавтра, — отвечает мальчишка, пытаясь коснуться влажной салфеткой крови под носом, но, поморщившись от боли, передумал и убрал ее в пустой картонный стаканчик из-под кофе, стоящий в подставке между сидениями, где уже скопился другой мелкий мусор — фантики и пластиковая крышка от бутылки. — И ты такой красивый поедешь ее встречать? — хмыкнул Арсений, понимая, что парня надо срочно реабилитировать. — Она меня любым примет. Надеюсь, — повел плечами школьник, осматривая рубашку на наличие грязи или крови, но она, к счастью, была чиста, только немного промокла в нескольких местах (влага пропиталась сквозь куртку).

***

      Антон заходит в квартиру и первым делом идет в комнату — переодеть джинсы на сухие и чистые, как и носки, которые тоже промокли, пока он валялся в снежной жиже. Когда он возвращается к Арсению, мужчина уже снял с себя верхнюю одежду и стягивал ботинки. — Найди аптечку, — просит его учитель.       Шастун быстро выхватывает взглядом красную сумку на краю шкафа в маминой комнате. Он помнит, что именно в ней хранились лекарства, с которыми мама подходила к нему, когда он болел. Да, это явно то, что нужно. — Она здесь, но я не достану, — даже не решаясь представить, как больно сейчас будет вытягиваться в струну и вставать на носочки, учитывая, что ребра все еще отдавали тупой болью, громко говорит школьник, привлекая внимание учителя. Арсений, одетый в одну только серую футболку, проходит в комнату. — Мы почти одного роста, лентяй, — взъерошив волосы на голове ученика, произносит старший, подходя к углу шкафа и вытягиваясь, чтоб достать сумку. Он открывает ее, изучает беглым взглядом и удовлетворенно кивает. — Иди умойся теплой водой, — Антон послушно убегает в ванную, где аккуратно прижимает ладошки с зачерпнутой в них водичкой к носу. Не особо приятные ощущения, на самом-то деле. Учитель заходит следом и садится на бортик ванной, ожидая, пока десятиклассник закончит, после чего усаживает его на то место, где сам сидел минутой ранее, и вынимает баночку с перекисью. Щедро полив ею кусок ваты, он одной рукой запрокидывает голову ученика, а второй прижимает вату к носу, удаляя остатки крови. Антон время от времени шипит, но в принципе старший действует аккуратно и даже заботливо, о чем говорит тот же сосредоточенный, почти жалостливый взгляд. — Нормально себя чувствуешь? Голова не кружится, не тошнит? — у учителя реально возникает ощущение дежавю, ведь он абсолютно точно уже задавал сегодня эти вопросы. — Нормально, — пожимает плечами мальчишка, все еще запрокидывая голову. — Хорошо, — мужчина убирает остатки нехитрых медикаментов на место, а использованные выкидывает в мусорное ведро. — Нужно холодное приложить, — констатирует он. — Нижняя полка в морозилке, у меня там всегда наготове формы со льдом, — с видом знающего жизнь человека, говорит парень, поднимаясь с кафельного бортика. — Иди приляг пока, сейчас буду, — и учитель уходит на кухню. Возвращается он в комнату парня с чистым вафельным полотенцем, в которое завернуто около двадцати ледяных кубиков. Присев на край кровати, он сам прикладывает компресс к его лицу, и, не обращая внимание на то, что продолжает его так держать, начинает оглядываться по сторонам, замечая новогодние метаморфозы и те самые гирлянды, которые они вместе покупали. — Очень уютно, мне нравится, — делится он своим впечатлением с притихшим мальчиком, зачарованным этим изучающим взглядом Арсения. — Спасибо… — он касается рукой рядом с ладонью старшего, но тот все равно продолжает вместе с ним удерживать лед. — Тебе только в нос досталось, я надеюсь? — уточняет он, вдруг сощурив глаза и посмотрев в лицо десятиклассника. — Ну-у… — тянет парень, почему-то сильно не желая сознаваться, но и врать не хотелось. — No se algo? ***, — напряженно спрашивает он, неосознанно подаваясь чуть вперед. У Антона сердце сейчас выскочит из груди от этой близости! — Антон! — восклицает учитель на повышенных тонах, словно готовый разорвать его взглядом за это затянувшееся молчание. Арсений жутко переживал за этого маленького балбеса. — Ну… он… — смущенно лепечет парень. — Un par de veces me golpeo con los pies****, — на испанском говорить почему-то легче. Как будто так не поймут. Будто он один знает этот язык. — Pero estoy bien*****, — тут же добавляет он, словно это сглаживает предшествующие слова. — Какого черта ты сразу не сказал? — Арсений осторожно убирает лед от лица мальчишки и кладет его на прикроватную тумбочку. В его глазах океан. Антон тут же вспоминает знакомый мотив: «Я в глазах твоих видел снег в океане», и приходит к выводу, что Арсению эта песня подходит идеально. — Мне не сильно больно, это мелочь, — фыркнул десятиклассник. Учитель отмахнулся от этих слов, будто и не услышал их. Его руки легли на края рубашки с намерениями снять ее с тела подростка. — Аккуратно с пуговицами! Я не умею их пришивать, — фырчит он как ежик. Арсений закатывает глаза. В четыре руки они быстро расправляются со всеми застежками. — Hijo de mil putas! ******, — у Антона глаза на лоб лезут от такого ругательства. А что, оригинально! — Как его звали? Имя, фамилия, класс! — вспыхивает учитель, рассматривая уже начавшие проявляться синяки на бледной коже и припухлости в двух местах, где, видимо, носок ботинка особенно сильно впечатался в кожу. — Вы когда так говорите, мне аж страшно, — говорит Антон, несмело касаясь руки Арсения, которой мужчина водил по его ребрам, прощупывая — нет ли какой деформации. Мальчишка неосознанно прижимает эту самую руку к себе сильнее, так, что учитель наверняка может почувствовать его частое сердцебиение. Этим доверительным жестом он словно бы успокаивает старшего: «Все нормально, побереги нервы, я в порядке». — Из-за чего он это сделал? — уже спокойнее произносит Арсений Сергеевич, переворачивая ладонь внутренней стороной вверх, сжимая лежащую теперь в его ладошке тонкую руку ученика, поглаживая ее большим пальцем, глядя в глаза мальчишки, будто не замечая своего ласкового жеста. У Антона ком в горле от любви к этому невероятному человеку  — он так сильно хочет показать ему, как много тот для него значит, но не знает, как. И эта поглаживающая рука… по коже бегут мурашки. — Приревновал к Ире, — вдруг начинает смеяться десятиклассник. Сначала неуверенно и тихо, а потом смелее. — Прикинь, меня к Кузнецовой, — настолько абсурдно, что до коликов смешно. — Серьезно? — только и может переспросить учитель, растерянно глядя на подростка. Эти двое ведь друг друга почти на дух не переносят, хоть у них, вроде, и настало временное перемирие… — Это просто отвал всего, — хихикает мальчишка, приподнимаясь и садясь в кровати. — Значит, это был тот парень, с которым она обнималась, когда вы опоздали на дополнительные? — Шастун кивает, решив, что нет смысла скрывать. Почему он вообще играет в благородство и покрывает его? Он даже сдачи дать не сможет этому Денису никогда! Так что пусть у него будут проблемы в школе. — Его зовут Денис, он учится в одиннадцатом, и он навалял мне из-за Кузнецовой. Мир сошел с ума, — пожал плечами мальчишка. — Это точно… Так, ляг обратно вообще! На лед, прикладывай к ребрам, — сам же Арсений выпрямляется, покидая уютную кровать ученика. — Есть будешь? — спрашивает он. — Хотя чего я спрашиваю, тебя все равно надо накормить… — решает старший, стоя посреди комнаты. — Удачи. Вся готовая еда или закончилась или испортилась и я ее выкинул. Только если приготовить что-нибудь… Но говорю сразу, яичницей сыт по горло! — послушно прижимая к себе холодное вафельное полотенце, щебечет парень. — Я тебя услышал. Пойду хотя бы посмотрю, что у тебя есть, — Антон кивает, мол — удачного пути. Учитель бегло просматривает содержимое полок и удрученно качает головой из стороны в сторону. Десятиклассник что не съел — то понадкусывал. Парочку открытых сырков лежат почему-то на разных полках, остались кое-какие фрукты и овощи, пачка открытого молока сроком годности до 2021, с десяток яиц, шоколадка… из этого особых вкусностей не наготовишь — это уж точно.       Решив, что все равно придется идти в магазин, Арсений заодно решил сделать звонок, чтоб не откладывать это дело. Он набрал Павла Алексеевича — понимающего директора школы, с которым пару раз даже общался во внеучебное время и договорился сходить в бар на зимних каникулах. — Здравствуйте, Павел Алексеевич, — соблюдая субординацию, здоровается он. — Мог бы и не так официально, — в добром голосе слышится улыбка. — Привет, Арсений… ты по какому вопросу? — Такое дело: сегодня рядом со школой один одиннадцатиклассник избил десятиклассника, разбил нос и отбил пару ребер… — дальше были некоторые подробности и имена. Его внимательно выслушали. — Я понял тебя. Спасибо за информацию. Приму меры. Как там Антон, в порядке? — Да, ничего серьезного, сплошные ушибы. Но сам понимаешь — это не дело. — Конечно. С этим одиннадцатиклассником я обязательно поговорю. — Спасибо. До свидания, — отвечает Арсений, завершая разговор. Что же, если бы Денис уже закончил школу — разговор бы у них был коротким и с куда более отличительным исходом, но пока он школьник — у Арсения нет права разобраться с ним так, как он того заслужил своим поступком.       Мужчина возвращается в комнату. Антон, уже убрав лед, беззаботно сидел в телефоне, что-то листая в интернете. Когда Арсений вернулся, он заинтересованно повернул голову в его сторону. — Что по еде? — уточнил он, почувствовав, как проголодался. Арсений усмехнулся. — Знаешь, я ведь обещал тебе глинтвейн вечером. И подумал, что к нему прекрасно подошло бы традиционно испанское блюдо — паэлья. Ну, что скажешь? — Антон даже приподнялся на локтях, отложив свой телефон. — Ты реально сможешь ее приготовить? — восторженно произнес он. — Она очень простая в приготовлении, — фыркнул Арсений, сложив руки на груди. — Вижу, идея тебе нравится. Ты в магазин со мной или отлежишься еще? — Поехали, конечно! — вскочив с кровати, он на миг забывает о больных ребрах и тут же морщится, но делает вид, что все в порядке. Учитель закатывает глаза. Очаровательный балбес. Просто очаровательнейший. — Только ты надеваешь мою толстовку. Я хочу, — широко улыбнулся Антон, настойчиво впихивая в руки старшего свою вещь, которую секундой ранее схватил со стула. Та самая — черно-желтая. — Да зачем, не надо… а, черт с тобой, — Арсений расправляет ткань и натягивает на себя. Пахнет… Антоном. Его гелем для душа и каким-то особенным антоновским запахом. Ему нравится. И сидит приятно. — Спасибо, — улыбнулся старший. Парень же останавливает свой выбор на простой черной пайте с одним словом, вышитым белыми буквами поперек грудной клетки: «И н т е л л и г е н ц и я».       Через двадцать минут они уже ходят по хорошо освещенным рядам ближайшего супермаркета. — Ты хочешь паэлью с мясом или морепродуктами? — уточняет Арсений, кладя в корзину упаковку нужного риса. — Я… не знаю? Типа, мне не принципиально, как хочешь, — пожимает плечами Антон, внимательно наблюдая, как учитель кладет в корзинку продукт за продуктом. Шафран, томаты, оливковое масло… Вот сам Шастун так никогда бы не запаривался с готовкой, да и не получилось бы у него ничего. Поэтому на учителя он смотрит с увеличившейся дозой восхищения. Он еще и готовить умеет, ах… — Тебе надо больше кальция, поэтому лучше морепродукты, — Антон фыркнул на такой забавный аргумент. Арсений рассмеялся. — Да ладно-ладно, шутка… Просто с морепродуктами правда поинтереснее будет. — Как скажешь, я тебе доверяю, — просто отзывается десятиклассник. Учителю приятно слышать от него эти слова, в каком бы контексте они не звучали.       Мидии, креветки, гребешки и лимон так же отправляются в список продуктов, как и еще несколько видов овощей. Так же они заходят в винный отдел, и Арсений долго и тщательно выбирает «то самое» вино по его характеристикам. В итоге, ему приглянулось красное вино, которое стоило по меркам Антона дохрена дорого как для глинтвейна — восемьсот шестьдесят рублей. Слишком много по меркам школьника. На кассе чек наверняка получится впечатляющий. Как же дорого он обходится Арсению Сергеевичу. Также по пути они берут специи, необходимые для горячего винного напитка. — Что-нибудь еще хочешь? — уточняет учитель, посмотрев на десятиклассника. Его, такого побитого и милого, хотелось комфортить и угощать вкусным. — Сырочков, — тихо признается Антон. Арсений не может сдержать умилительной улыбки. — Сырочков? — переспрашивает он. — Глазированных, — кивает головой Шастун. — Tus deseos son mi flaqueza*******, — вздыхает старший, нежно ероша пшеничные волосы школьника. Антон отчаянно краснеет. Эта фраза вызывает у него мурашки и припадок внезапной любви, когда хочется обнять и не отпускать человека, но максимум, который он себе позволяет — просто идти чуть ближе к учителю. Оказавшись у отдела с сырками, где оказался огромный выбор, парень даже немного растерялся. От совсем дешевых до дорогих в индивидуальных картонных упаковках. От обычных ванильных до покрытых апельсиновым шоколадом. Парень берет пару с какао, один классический и один клубничный. — Не скромничай, бери еще, — говорит Арсений, что-то печатая в телефоне и время от времени поднимая взгляд на школьника. — Да мне хватит, — робко улыбается Шастун, бросая четыре сырка в корзину. Учитель, убрав телефон, подходит к сыркам, что подороже, и не глядя на вкусы просто берет по несколько штук каждого, добавляя к покупкам еще штук пятнадцать сырков. — Теперь хватит. Что-то еще или идем на кассу? — уточняет он. — На кассу, — жутко смущаясь, просит мальчишка.       Всю дорогу домой младший с наслаждением ест сырки один за другим — он их просто обожает! Арсений сделал его по-настоящему довольным.       Оказавшись дома, они быстро прибираются на кухне, на всякий случай протирают поверхность кухонных тумб чистым полотенцем. Арсений Сергеевич допускает его помогать в готовке только после того, как Антон дает ему еще раз осмотреть свои ребра и заверяет его, что уже совсем-совсем не больно и что раньше у него уже были подобные ушибы. — Ладно, поставь две кастрюли с водой на плиту, я пока разделаю креветок, — командует учитель, снимая с себя кофту, чтоб не запачкать, и вновь оставаясь в одной серой футболке. Вскоре на кухне становится жарко, так что Антон тоже переодевается: джинсы и толстовка сменились на спортивные штаны и простую белую футболку.       Проходит всего минут пятнадцать, а в умелых руках Арсения продукты в правильной последовательности уже выстраивались в самую настоящую паэлью. Антон читал об этом блюде, но ни разу не пробовал. Мужчина, заливая бульон в сковородку с рисом, попутно наблюдает за тем, как мальчик обжаривает креветок под его чутким контролем. — Знаешь, обычно паэлью называют визитной карточкой Испании, но если углубляться в историю, то она начинается в пятнадцатом веке в испанском регионе Валенсия, где в окрестностях озера Альбуфер с древнейших времен выращивали рис, — вдруг посвящает его в подробности Арсений, зачаровывая своим голосом. Антон хотел бы слушать его вечно. — Я что-то слышал об этом… — отвечает мальчик негромко. Поверх его руки ложатся пальцы Арсения, обхватившие его кисть. Он движет его рукой, будто своей, аккуратно переворачивая золотистых с одной стороны креветок. — Местные крестьяне в основном им и питались, добавляя к рису в процессе приготовления все, что находили в домашних запасах — мясо, рыбу, овощи, фасоль… — Антон зачарован, и даже не уверен, чем больше — этим проникновенным голосом, рассказывающем ему о чем-то новом, интересном, или тем, что рука Арсения все еще обхватывает его собственную, а свободной ладонью учитель подсыпает на горячую сковородку морских гребешков. — Собственно, на валенсийском диалекте словом paella называют сковороду или кастрюлю для приготовления пищи, но со временем так стали называть и блюда из риса, которые в них готовили, — добавляет Арсений, отходя на шаг от десятиклассника, чтоб вернуться к своему рису и помешать его. Мальчишка продолжает стоять какое-то время не двигаясь, пока не вспоминает, что уже пора выкладывать креветок на тарелку — их стоит обжаривать по минуте с каждой стороны, не доводя до полной готовности. — Ты, наверное, знаешь много всяких фактов про Испанию, — говорит ему школьник, переворачивая гребешки. — Да, у меня было время ознакомиться с местной культурой, — отзывается Арсений, проводя какие-то манипуляции со специями.       За пару минут до полной готовности, Арсений выкладывает на паэлью морепродукты, чтоб они «дошли» вместе с блюдом. — Почти готово, — уведомляет его старший. — Ты, кстати, любишь с кислинкой или без? Кто-то любит добавлять в это блюдо лимон, — объясняет учитель, потянувшись к фрукту и разрезая его на четыре дольки, чтоб ими было удобно сбрызнуть готовую порцию. — Фе, кто вообще ест лимон с рисом, — фырчит младший, с недовольством покосившись на кислятину. — Я, например, — усмехнулся Арсений, смачивая два пальца в лимонном соке, оставшемся на разделочной доске, и проводя ими след по щеке не ожидавшего такой подставы подростка. Парень сморщил лицо, тут же стирая лимонный сок ладонью. Немного попало на уголок губ, и кислый вкус заставил его скривиться. — Я это запомнил, — почти угрожающе произнес Антон, взмахнув указательным пальцем в воздухе. Учитель, все еще широко улыбаясь, подходит к нему с полотенцем, край которого намочен водой, и оттирает им остатки сока с щеки мальчика. — Лимон полезный вообще-то, — говорит он как бы между прочим. — Лимон кислый вообще-то, — фырчит в ответ Шастун.       Спустя две минуты блюдо готово. Арсений подает его как и заведено — прямо в сковородке с высокими бортиками, в которой блюдо и готовилось, предварительно положив на стол плотную деревянную доску. Антон приносит две тарелки и приборы. — Ну, давай, пробуй, — учителю даже интересно, придется ли ученику испанская еда по вкусу. Антон, придирчиво обнюхав морской гребешок, зачерпывает вместе с ним побольше риса и отправляет в рот. Затем пробует рис вместе с креветкой — судя по лицу, это сочетание понравилось ему больше. Пикантный вкус томатов оставлял приятное послевкусие во рту. — Мне нравится, — просиял Антон, набирая себе полноценную порцию. — Правда, очень вкусно, спасибо! — увидев недоверчивое лицо Арсения, добавляет он. Старший хмыкнул. Что же, подросток действительно целиком и полностью сердцем отдан Испании — это даже интересно. Надо будет как-нибудь накормить его хамоном…       Арсений выдавливает дольку лимона на морепродукты, немного перемешивает все с рисом и с удовольствием ест свою порцию, хотя Антон искренне не понимает, ну зачем портить такой вкус этой кислятиной!.. — Спасибо, что накормил, было офигенно, — улыбается десятиклассник, поднимаясь из-за стола и сгребая в одну стопку их тарелки. Арсений остается сидеть на краю кухонного дивана. Он сыт, а в комнате тепло — прекрасное сочетание. Хочется лениться и ничего не делать. — Обращайся… — просто отзывается он, наблюдая, как парень моет посуду. — Мы забыли про глинтвейн, — подметил младший, не особо переживая по этому поводу — даже хорошо, что ничего не отвлекало от основного вкуса еды. — Ах, да… Давай сварим, это дело пятнадцати минут, — пожимает плечами старший. — Да, отлично… — парень заканчивает с посудой и становится почти вплотную к учителю. В его руке, спрятанной за спиной, сжата долька лимона, о чем старший не догадывается. — Закрой глаза, — просит он самым милым тоном, на какой только способен. — Зачем? — недоуменно уточняет учитель. — Хочу отблагодарить тебя. Закрой, — настаивает Шастун. Мужчина, растерянно улыбнувшись, исполнил просьбу и чуть приподнял голову, ожидая, что произойдет дальше. Подросток, усмехнувшись, резко сжимает дольку прямо над лицом математика, и кислый сок тут же брызгает на его скулы, губы и нос. Арсений, по запаху поняв, что произошло, резко открывает глаза, глядя на задорно смеющегося подростка. Учитель и сам начинает посмеиваться, когда парень, сообразив, что ему может перепасть за такую ребяческую выходку, пытается дать деру. Тогда Арсений привстает, делает шаг вперед и хватает младшего за руку, дергая на себя. Из-за того, как резко мальчишка покачнулся на месте и, не удержавшись, сделал шаг назад, старший и сам чуть не потерял равновесие и по инерции шагнул назад — ноги запнулись о диван и он упал на него, едва не завалившись спиной назад, а школьник упал сверху, тем самым садясь ему на колени. Арсений инстинктивно обхватил его поперек живота, прижимая к себе. Они замерли на мгновение в такой позе. Учитель, уловив тот самый особенный антоновский запах, провел носом по его шее, чуть касаясь кожи, вдыхая его. Антон не двигается, сидя на коленях, и его дыхание учащается. — Так что, глинтвейн? — голос у Арсения хриплый, чуть рычащий, и рядом с ним так надежно… Антон просто уплывает и перестает чувствовать себя собой в его присутствии. — А?.. А, да, — ладони на его животе размыкаются, и он встает, неровной, как будто пьяной походкой направляясь к шкафчику, где хранятся кастрюли. Учитель влияет на него слишком сильно, а такая близость медленно лишает рассудка. Вот если бы математик чувствовал хотя бы капельку из того, что переживает Шастун в его присутствии!..       Антон оборачивается через плечо, глядя на все еще сидящего на месте Арсения, и мужчина смотрит ему прямо в глаза. Это был какой-то… необычный взгляд. Он не смотрел на него так раньше. Хищно, хитро, с интересом, читаемым во взгляде.       Математик оказывается рядом. Он берет бутылку вина, до этого отставленную на край кухонной тумбы, и вкручивает в нее штопор. Когда он тянет пробку на себя, вены на его руках становятся отчетливее, и Антон не может отвести взгляд от его предплечий. Звук хлопка — и пробка, нанизанная на штопор, уже лежит рядом.       Антон выпивает бокал вина еще до того, как красная жидкость попадает в кастрюлю, пока Арсений отвернулся, перебирая купленные им специи и перечитывая рецепт в интернете. Напиток они приготовили быстро. Может быть, десятикласснику так кажется, потому что его единственная роль в процессе приготовления — дегустировать?.. Да, время, в общем-то, пролетело быстро. — Ты — маленький алкоголик, — вздыхает учитель, в противовес своим словам подливая Антону еще. Он вечно казался ему немного зажатым, но сейчас, с раскрасневшимися щеками и самой искренней в мире улыбкой вызывал приступы умиления, от которых щемило в груди. — Я пью только с тобой, — возразил школьник, махнув своим бокалом в сторону математика, и снова припадая губами к стеклянному краю. — Класс, я еще и твой собутыльник, — почесал бровь мужчина, наполняя свой пузатый стакан для коньяка (второго такого, как у Антона, в доме не нашлось) горячим глинтвейном. Пряный вкус обволакивал, приятно грел изнутри и раскрепощал обоих. — Я никому не расскажу, — тихо смеется Антон.       Когда парни разлили остатки глинтвейна по своим бокалам, они перебрались в комнату подростка. Арсений лежал, запрокинув одну руку за голову и вытянувшись во весь рост на его кровати, отставив полупустой стакан на прикроватную тумбочку, а Антон, поначалу ютившийся в кресле, тоже перебрался поближе к учителю. Поначалу между ними было какое-то приличное расстояние, но в какой-то момент стало все равно на то, что ученик нагло лег на его плечо и положил ему на грудь гирлянду с розовыми сердцами. Свет был выключен и две гирлянды — одна над кроватью, вторая на Арсении, были единственными источниками света в помещении. Мальчишка, повернувшись набок, положил свою руку на живот учителя, кончиками пальцев касаясь розовых сердец. — Надо было поиграть в «Я никогда не…», пока у нас была выпивка, — произносит подросток, лениво поглаживая пальцами живот Арсения. У него немного кружится голова от выпитого и горят щеки. — Если ты хочешь что-то узнать обо мне — можешь просто спросить, — говорит учитель, поправляя рукой гирлянды, которые начали сползать на пол. Они действительно милые, он не хочет расставаться с ними так быстро. — Что произошло в Испании? — тут же озадачивает его вопросом ученик. — Правда хочешь знать? — усмехнулся старший. Что-то болезненное промелькнуло в этой усмешке. — Ладно, я расскажу… — Антон приподнимается, внимательно вглядываясь в лицо Арсения, словно ища в нем подвох, но мужчина доверительно улыбнулся ему. — Все началось пять лет назад, когда я…       Вдруг, раздалась мелодия звонка из скайпа. Антон поморщился, как от зубной боли. Арсений резко замолчал. — Это мама звонит, — пояснил парень, совсем не желая сейчас отвечать. — Обязательно ответь, — говорит ему учитель, приподнимаясь и садясь в кровати. Шастун, снова вздохнув, перебрался через старшего, вылезая из собственной кровати, и пошел на звук телефона. — Да, мам? — постаравшись натянуть на свое лицо убедительную улыбку, отвечает мальчишка, остановившись в коридоре, где был включен свет. — Привет, сынок! Ну как ты там, как твои дела? — сходу спрашивает она. — Я, м-м, я отлично, мам. У нас Арсений в гостях, — говорит Антон, направляясь к комнате. Он не успевает дойти до нее, как из-за двери появляется учитель. — Здравствуй, Наташа! Как отдых, как Сочи? — солнечно улыбается мужчина, влезая в видео-звонок. — Арсений! Привет-привет, рада тебя видеть! Все отлично, были в тех местах, что ты посоветовал, очень понравилось… — без умолку тарахтит мама, делясь своими позитивными впечатлениями от поездки. — Ладно, всем пока, мне пора домой, — машет ладонью в кадр учитель. Антону хочется отключиться, подбежать к нему, обнять и просить никуда-никуда-никуда не уезжать. — Антон, проведи гостя, потом перезвонишь мне, договорим, — весело щебечет родительница перед тем, как отключиться. Парень, грустно опуская телефон и откидывая его на диван в гостиной, плетется вслед за старшим. — Жаль, что не успели договорить… — намекая на то, что неплохо было бы продолжить, говорит Антон, хоть и понимает, что атмосфера уже разрушена. Пока не забыл, мальчишка бежит в комнату за желто-черной кофтой и впихивает ее в пакет, который берет с собой. — Ничего, в следующий раз, — заверяет его Арсений, обуваясь и накидывая на плечи куртку. Шастун одевается тоже, направляясь вслед за математиком до самой улицы. Они останавливаются под козырьком подъезда, чтоб распрощаться. То ли в нем взыгралась любовь, то ли глинтвейн все еще бурлил в крови, но резко захотелось сделать одну маленькую, но очень существенную вещь. — Арсений, ты можешь закрыть глаза? — просит его мальчик, глядя снизу вверх. — Ты снова принес с собой лимон? Или на этот раз кинешь в меня снег? — усмехнулся учитель. — Просто закрой, — просит парень, теряя свою уверенность. — Ладно… — мужчина исполняет просьбу. Антон, резко привстав на носочки, быстро, пока не передумал, касается губами щеки Арсения. Его щетина слегка колется, и он находит это чувство по-особенному приятным. — Спасибо за ужин, — краснеет Шастун. Он наконец протягивает учителю пакет, в котором лежит подарок. — Вот, это тоже тебе, — глядя в пол, говорит он, чувствуя, как Арсений забирает вещь. — Тебе спасибо. За все, — отвечает ему мужчина с теплой улыбкой. Подавшись вперед, он приобнимает парня на прощание.       Антон смотрит на то, как математик уезжает. С неба снова идет снег.