Знакомство мамы с Серёжей получается непринуждённым и лёгким. Матвиенко тут же с порога настаивает, что они прямо сейчас должны выпить за знакомство, на что родительница, пребывая в хорошем расположении духа, сразу же соглашается.
— Антош, четыре бокала принеси с кухни, — просит она, суетливо подавая на стол новые блюда. А Антон думал, что она наготовила слишком много и что-то пропадёт… Как же! Вчетвером они точно осилят.
— Пойдём, я помогу шампанское открыть, — улыбается Арсений, беря со стола бутылку алкоголя и следуя за учеником. Мама весело переговаривается с Серёжей, который уже полностью завладел её вниманием. Таков уж он, человек-праздник, вокруг которого всегда должна быть толпа, шум и положительные эмоции. Математик эту черту в нём не понимал, но принимал.
— Что вы устроили, — тихо смеётся Антон, проходя на кухню. Он уже было тянется к навесному шкафчику, когда математик сжимает его тонкую талию, настойчиво разворачивая к себе лицом и жарко выдыхая в губы.
— Как же я соскучился, — Шастун даже не успевает удивиться, а горячие губы учителя уже накрывают его собственные, мягко и глубоко целуя. Ладони Арсения оглаживают его бока и тощие бёдра, отчего подросток краснеет и смущается, но вопреки своей реакции тянется ближе к математику, приникая к его телу своим.
— Арс, — тихо смеётся он от того, как горячее дыхание математика щекочет его шею. — Шампанское, — напоминает он, слабо отталкивая от себя учителя. Всё-таки кухня — неподходящее место для ласк, с учётом того, что их могут спалить в любую секунду — и тогда всё пропало. Мужчина, шутливо закатив глаза, делает шаг назад и берёт с кухонной тумбочки бутылку, быстро и ловко справляясь с пробкой, которая с громким хлопком оказывается зажатой в его руке. Антон подставляет ему бокалы, которые тут же наполняются игристым. Парень идёт впереди, зажимая в каждой ладони по два бокала на высоких ножках, а математик чуть позади него, неся с собой наполовину опустевшую бутылку.
— Спасибо, милый, — сквозь смех, вызванный явно очередной шуткой Матвиенко, благодарит мама, помогая раздать каждому по бокалу.
— За знакомство, — звучит тост от Сергея, который первым же и опрокидывает в себя напиток до дна.
Звон приборов о посуду, смех и разговоры — давно этих звуков не было в полном объёме в доме Шастунов. Они привыкли к скромной компании друг друга, поэтому по-настоящему чувствовали себя счастливыми в этой атмосфере. Мама сполна наслушалась комплиментов о своём умении готовить, а Антон узнал несколько смешных историй из дружбы Матвиенко и Арсения Сергеевича. Шампанское быстро закончилось, и мама принесла бутылку вина.
Шастун-младший, всё ещё плохо перенося алкоголь после последней пьянки, ограничился лишь тем самым первым бокалом за знакомство, а на протяжении вечера пил только мультифруктовый сок.
Они даже, как и положено, смотрят обращение президента по телеку и под бой курантов в суматохе пишут свои мечты на варварски вырванных из блокнота Антона листах, тут же поджигая их над бокалами шампанского и выпивая вместе с пеплом, морщась от привкуса. Антону жутко интересно, что загадали остальные, но, к сожалению, этого он уже не узнает — пустые бокалы снова оказываются на столе. Сам десятиклассник написал: «Остаться здесь, с ним» — и ничего больше. Как же забавно… Ещё месяц назад он, как и последние два года, написал бы что-то про желание посетить Испанию, а сегодня просто хочет, чтоб всё оставалось, как есть. Шастун старается не думать о переезде, который ждёт его уже весной, но тревожные мысли не отпускают его почти ни на день.
— Салюты! — радостно восклицает Сергей, метнув взгляд к окну, за которым взрываются бесчисленные цветные огни. — Идёмте смотреть! — Арсений смеётся и только качает головой, явно не желая никуда выходить, а Антон, уже было надумавший пойти, с удивлением чувствует, как под столом его руку крепко сжимает ладонь Арсения Сергеевича. Учитель выглядит таким беспечным, непринуждённым и слегка подвыпившим со стороны, что даже и не подумаешь, что это именно он так настойчиво тянет руку десятиклассника на себя, не отпуская его никуда.
— Я лучше пока на столе приберу, — выдавливает из себя улыбку Антон. Ему непривычно импровизировать перед мамой.
— Да пойдём, Тош, — Антон ещё раз качает головой, мол, нет желания, и мама, наконец, пожимает плечами. Нет — так нет. Хмельной Матвиенко, обхватив её за руку, быстро уводит родительницу из комнаты. Хлопок двери — и учитель с учеником остаются в квартире наедине.
Мягкий синеватый свет от телевизора выхватывает их силуэты из полумрака. Арсений, до этого смотрящий куда-то в пол и в сторону, поднимает взгляд на Антона. Десятиклассник вздрагивает от того,
как он на него смотрит. Словно они не виделись несколько лет и каждый день мечтали об этой встрече.
Математик, поднявшись с места и всё ещё не размыкая их руки, тянет школьника за собой в его спальню. Антон, словно заворожённый, идёт следом и чувствует себя слегка опьянённым, понимая, что так на него действует присутствие любимого учителя рядом, а вовсе не безобидная порция выпитого шампанского.
Гирлянда бросает на одеяло мягкий розовый свет, и Арсений, обернувшись, улыбается Шастуну, который заинтересованно наблюдает за его действиями. Брюнет садится на кровать и тут же дёргает на себя руку ученика, которую так до сих пор и не отпустил, отчего Антон, тихо ойкнув от неожиданности, оказывается на коленях математика.
— Amo tus ojos*, — хрипло шепчет Арсений, с нежностью в голубых глазах рассматривая лицо юноши перед собой. От того, что он в меру пьян, его испанский звучит тягуче и сладко, как мёд, неторопливо стекающий с деревянной ложки. Шастун, честное слово, влюбился в эту манеру растягивать слова, потому что, вкупе с хрипловатым голосом математика, звучало это невероятно притягательно. — Tu cabello, tu rostro, — продолжает Арсений, ласково касаясь ладонью щеки парня и поглаживая её большим пальцем, — tus manos, — на выдохе произносит он, обхватив рукой тонкую бледную кисть мальчишки и с чувством целуя его пальцы. Антон слегка дрожит от удовольствия, а его щёки совершенно очевидно краснеют. Он не может сдержать робкую улыбку и отводит взгляд, но Арсений тут же торопливо возвращает ладонь на его скулу, вынуждая смотреть себе в глаза. — Не стесняйся, encantador**.
— Когда ты говоришь такие вещи — я не могу не стесняться, — словно в оправдание произносит парень, слегка поёрзав на коленях математика, устраиваясь чуть удобнее, что не так-то просто с его ростом. Мужчина, на секунду зажмурив глаза, тут же спешит взять себя в руки.
— Мне так нравится, что ты понимаешь всё, что я тебе говорю… Только мы с тобой понимаем. Это так интимно, согласись? — усмехается математик, облизывая нижнюю губу. Антон, смутившись ещё больше, задирает голову и смотрит в потолок, лишь бы не видеть перед собой лицо этого искусителя, который чуть ли не играется с ним!.. Подросток с трудом сдерживается, чтоб не начать творить глупости. Арсений, хрипло рассмеявшись от такой реакции, спустя пару мгновений приникает губами к словно нарочно подставленной шее школьника. Мягкая кожа не отдаёт ни горьким одеколоном, ни привкусом геля для душа, она на вкус — едва ли не сладкая, такая нежная и естественная, что учитель рычит от удовольствия, широко проведя по ней языком.
— Ох-х… — отзывается подросток, дёрнувшись от неожиданности, и крепкие мужские руки тут же смыкаются за его спиной, вжимая тощее тельце в грудь, обездвиживая. Антон задыхается от ощущений. Его шею вылизывают, целуют и прикусывают, и он уверен, что на ней проступят алые нежелательные следы, но его глаза под закрытыми веками буквально закатываются от получаемого удовольствия, а губы приоткрываются в немом стоне. Он жарко дышит и ёрзает на коленях, стоит Арсению Сергеевичу прикусить чуть сильнее или провести влажную дорожку от ключиц к кадыку.
— Малыш, я прошу тебя, сиди смирно, — хрипло просит математик, обхватив мальчишку за бедра и с силой дёрнув на себя, подтягивая ближе. Антон удивлённо распахивает глаза. Почувствовав, как он упёрся в твердую плоть мужчины, стоило тому прижать его ближе к себе, парень в изумлении приоткрывает свои поблёскивающие от слюны и слегка распухшие от поцелуев губы и рдеет краской, понимая, к чему прозвучала эта просьба. Арсений, не в силах смотреть на его очаровательное смущение, приникает к нежным губам с очередным сладким поцелуем, одной рукой сжимая пряди его коротких русых волос, второй поглаживая бедро школьника.
Он плавно укладывает подростка на спину и нависает сверху, перемещаясь с губ на уголок скулы, покусывая её зубами, отчего Антон сдавленно мычит от смеси боли и удовольствия. Учитель опускается чуть ниже, оттягивает воротник его футболки и впивается зубами в выступающую ключицу, оставляя алые укусы. Антон стонет в голос — громко, болезненно, но не просит прекращать.
— Ты чего? — удивляется Арсений, останавливая свои действия. Антон никогда раньше не был таким громким с ним.
— Продолжай, блять, — стонет мальчишка, выгибая спину. Его голова запрокинута, а рот приоткрыт. Антон жарко и громко дышит и весь изводится от возбуждения под своим математиком, ощущая себя самым развратным десятиклассником мира в этот момент. Арсений ухмыляется, отмечая, что ругающийся матом Антон — это вау как горячо в данной ситуации. Но он же учитель и не должен поощрять такое, поэтому в качестве наказания Арсений кусает его за ключицу ещё сильнее.
— Ау-ф-ф… — сдавленно шипит мальчик. Мужчина ведёт рукой вдоль его живота и останавливается на уровне ширинки. Оттянув край джинс, он поднимает взгляд на подростка, решив проследить за реакцией. Антон закусывает губу и смотрит в ответ так невинно, что хочется совратить его прямо в эту, чёрт возьми, секунду. Шастун вдруг кивает головой, молча одобряя действие, и математик, удивлённо вздёрнув бровь, всё же позволяет себе расстегнуть ширинку джинс школьника и коснуться рукой его возбуждённого члена через ткань серых трусов. Антон тут же сводит вместе ноги, словно испугавшись того, как далеко всё заходит, но тут же расслабляется, разводя ноги чуть шире.
— Хочешь, чтоб я подрочил тебе? — предлагает Арсений, пошло улыбаясь — Антон и не думал, что он так умеет. — Или лучше сделать тебе подарок к новому году и отсосать? — Антон буквально задыхается от всех этих новых ощущений — смеси стыда, ужаса и невероятного удовольствия, его тело сейчас словно натянутая струна, и подросток буквально балансирует на грани того, чтоб кончить от одной лишь мысли о минете от математика. Он, запрокинув голову, дышит так глубоко и часто, словно они занимаются сексом уже несколько часов подряд и он максимально на пределе.
— Бля-я-я-ять… — рычит парень, стоит руке учителя сжаться на его члене чуть сильнее. Арсений наклоняется, подхватывает резинку трусов своими зубами и начинает медленно тянуть вниз, оголяя бледную кожу. Антон закусывает свою ладонь, чтоб не быть таким громким. Ох, если бы они сейчас были в квартире Арсения, он бы мог позволить себе стонать, сколько угодно… И никто не мог бы прервать их…
В прихожей раздаётся шум и хлопок входной двери. Мужской и женский голоса сливаются в едином смехе. Арсений, замерев, быстро понимает, что к чему. Он разочарованно мычит что-то невнятное и мягко отпускает резинку. Антон от отчаянья ситуации бьёт сжатым кулаком по стене.
— Тш-ш, ну ты чего, — мальчишка зло пыхтит, резко садясь на кровати и застёгивая на себе ширинку. — Вся ночь впереди, — шепчет ему на ухо математик, оставляя ласковый поцелуй на хрящике. — Боже, утром я буду чувствовать себя ужасно за все те вещи, что делаю с тобой…
— Угу… — сдавленно отзывается подросток, ни капли не сочувствуя положению учителя. Арсений, тихо рассмеявшись такой реакции, хлопает его по колену, улыбается и выходит из комнаты, поскольку было бы странно, если бы мама парня узнала, что они вместе находились в комнате подростка…
Шастун выходит минутой позже, переодевшись в другую толстовку, которая полностью закрывает бедра и, что самое главное, паховую область. Он выслушивает что-то про красивые салюты в этом году, выпивает со всеми ещё немного шампанского и отлучается в туалет на несколько минут, а возвращается с покрасневшими щеками и немного растрепанным. Никто, кроме Арсения, не замечает этого, и математик бесстыдно улыбается и даже подмигивает, пока никто не видит, мол, знаю я, Шастун, чем ты там занимался и на кого дрочил.
— Ну мы, наверное, пойдём? — осведомляется Арсений, заметив, что Наташа уже начала зевать, и можно было понять, что она устала и хочет спать. Прошло около получаса с наступления нового года, они выпили чай с тортом, и математик решил, что самое время поехать развеяться.
— Да, мам, мы гулять, — тут же поддакнул Антон, которому становилось всё труднее не задерживать взгляд на любимом человеке.
— Ну давайте, мальчики, хорошего вам вечера. Арсений, Серёжа, спасибо за компанию, — мужчины благодарят в ответ за тёплый приём, обнимают женщину на прощание и помогают отнести всю посуду на кухню, чтоб не оставлять за собой бардак, хотя она и говорит, что это совсем не обязательно.
— Мам, я утром встану, помою, не беспокойся, — говорит Антон на прощание, целуя её в щеку.
— Ну хорошо, малыш, как скажешь, — улыбается она сыну. — Свой подарок утром заберёшь под ёлочкой, — тихо смеётся она, когда парень закатывает глаза и тянет «ну ма-а-ам, я же уже не маленький… спасибо». В свою очередь, Антон оставил в маминой комнате подарок-сюрприз, который она обязательно обнаружит немного позже. Красивое серебряное кольцо на его усмотрение наверняка должно прийтись ей по вкусу. Ему было как-то неловко поздравлять её при всех… Тяжеловато ему даётся нахождение в социуме, но он, честное слово, старается.
Серёжа опережает их на один лестничный пролёт, пока парни плетутся позади. Арсений, в воздухе поймав руку мальчишки, плавно обхватывает её и съезжает вниз по запястью, мягко проводя по пальцам и переплетая их со своими. Антон, улыбаясь в шарф, намотанный на его шее в несколько слоёв, чуть усиливает хватку, давая понять, что ему это нравится. Так они доходят до первого этажа, где, к сожалению, нежности приходится прервать.
Арсений уже кладёт руку на дверь, чтоб толкнуть её и выйти на улицу, когда школьник останавливает его, положив ладонь на плечо.
— Я… — соскальзывает с его губ неловкий шёпот. — Короче, с новым годом, — завершает подросток, при этом жутко смущаясь и краснея. Он не умеет, совершенно не умеет дарить подарки! И принимать их не умеет! И вообще все эти попытки в социализацию — какой-то сплошной нервный срыв. Антон протягивает вперёд вынутую из кармана куртки деревянную коробку, которая идеально помещается в ладони, а сам в этот момент упорно смотрит куда-то в сторону и в пол, стараясь никаким образом не пересечься глазами с удивлённым учителем.
— Ого, — впечатлённо произносит в ответ математик, аккуратно беря с раскрытой ладони подарок. Антон осторожненько поднимает взгляд, наблюдая за тем, как мужчина открывает шкатулку. На мягкой подушке лежит массивный серебряный браслет, представляющий собой конструкцию из двух цепей, состоящих из крупных звеньев и соприкасающихся в середине с прямоугольной пластиной, на которой аккуратным шрифтом выгравировано «Sueña sin miedo»***. — Мне очень нравится, — заверяет его мужчина с широкой улыбкой, проступившей на лице совсем неумышленно, а искренне, по-настоящему. Он мягко проводит подушечками пальцев по чистому серебру, ощущая его приятный холод. — Спасибо, — старший наклоняется, чтоб коснуться губ подростка, запечатлев на них поцелуй. — Поможешь надеть? — Шастун тут же ловко защёлкивает на протянутом запястье замок. — Малыш, я очень хотел бы ответить взаимным жестом, но боюсь, что оставил твой подарок дома. Не думал, что мы останемся у вас… — виноватым голосом негромко произносит Арсений, переходя на почти интимный шёпот.
— Звучит как повод лишний раз прийти к тебе в гости, — щебечет Антон, положив голову на подставленное плечо учителя, наслаждаясь своим положением. Он бы стоял с ним здесь вечность, в этом подъезде, где даже освещения толкового нет, что впервые было к лучшему.
— А ты умеешь мыслить позитивно, — смеётся математик, прижимая к себе школьника и целуя его в русую макушку. — Пойдём, Серёжа нас заждался, — Антон кивает, и оба выходят на улицу.
Серёжа о чём-то громко спорит с таксистом, а Арсений смеётся, попутно открывая перед Антоном дверь.
— Он не меняется, — закатывает глаза старший, не переставая посмеиваться над лучшим другом, который в ответ недовольно фыркает на такую шпильку в свою сторону. — Серж, поехали, — не вникая в суть спора, просит математик, садясь рядом с учеником. Антон заворожённо рассматривает браслет на его запястье и думает о том, будет ли старший надевать его в школу? Это так… интимно.
— Короче, пацаны, — уже сидя на переднем сидении и забывая про недавнюю перепалку с таксистом, говорит Матвиенко, оборачиваясь к ним. — Я предлагаю сейчас съездить и забрать из дома Иру, — Арсений тут же хмурится, явно воспринимая идею без восторга, а Антон лишь робко пожимает плечами, не имея возражений на этот счёт. Ему… всё равно.
— Серж, мне кажется, это лишнее, — отрицательно качает головой учитель, поджимая губы.
— Тебе легко говорить, вы-то вместе весь вечер протусуетесь! А она там одна! Одна в новый год, понимаешь? — взывает он к совести друга, активно жестикулируя. Его голос звучит даже слегка надрывно на последней фразе, и даже Антону вдруг становится совестно, будто это он виноват, что его одноклассница в одиночестве. — Никто не должен встречать новый год один, — подытоживает Сергей уже тише, и что-то в его интонации заставляет Арсения Сергеевича недовольно зарычать и сквозь зубы выдавить «Ладно, уговорил».
Матвиенко тут же набирает несколько сообщений подряд в чат и тихо смеётся с ответов собеседницы, которая, скорее всего, вообще была поставлена в известность только сейчас, когда машина за ней уже выехала.
Антон осторожно касается раскрытой ладони Арсения, лежащей на его коленях, посчитав, что в салоне такси достаточно темно и это нехитрое действие останется без внимания. Математик, улыбнувшись, обхватывает ладонь школьника, сплетая их пальцы вместе.
Спустя двадцать минут езды по ночному городу такси тормозит напротив большого особняка, и Антон даже слегка удивлён такой роскоши, хотя и так всегда догадывался, что Ира — пташка из золотой
клетки. Кузнецова собственной персоной уже стоит перед воротами, ожидая машину, и радостно улыбается, когда Сергей покидает салон, чтоб лично сказать ей «Привет», обнять и открыть перед девушкой дверь. Антону с Арсением приходится немного потесниться, но они лишь рады этой возможности — теперь их ноги соприкасаются.
— Привет, Антон, — приветливо улыбается парню одноклассница. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — добавляет она, смущённая тем, как близко она сидит с учителем, от одной лишь мысли о котором её сердце бьётся чаще. — С новым годом, — добавляет девушка спешно.
— Привет, спасибо, и тебя тоже, — отвечает за них обоих Арсений, обаятельно улыбаясь ученице. У Иры от этой улыбки становится щекотно в животе и царапины на руках как будто начинают гореть огнём, напоминая истинную причину их возникновения. Математик так близко, и от этого бросает в жар. Запах его одеколона щекочет обоняние, и девушке с трудом удаётся не уткнуться носом в его воротник и не дышать им.
— Привет, — так же здоровается Шастун. — Шикарно выглядишь, — говорит он, чуть подавшись корпусом вперёд, чтоб рассмотреть крупные локоны, в которые закручены каштановые волосы, и жёлтые блёстки на веках в сочетании с чёрными стрелками.
— Малой дело говорит! — поддакивает с переднего сидения Матвиенко.
— Спасибо, — смущённо отзывается девушка.
***
— Я не умею кататься! — весёлым голосом кричит Ира, уже стоя на коньках на большом катке и стараясь хотя бы просто поймать равновесие. Она успела выпить дома около четырёх бокалов шампанского перед тем, как оказаться здесь, и это играло против неё в данный момент, однако же этот фактор явно смог поднять ей настроение, так что нет худа без добра.
— Только без паники, — так же посмеивается в ответ Серёжа, протягивая ей обе руки и позволяя сделать себя опорой. Ира слегка подаётся корпусом вперёд и наконец ощущает в ногах хоть какую-то уверенность — хотя бы коленки не дрожат!
Тем временем Арсений всё пытается отклеить Антона от бортика, в который тот буквально вцепился, как утопающий в соломинку. Юношу всего трясёт от каждого движения, и что ни шаг — он готов упасть и в идеале никогда больше не вставать.
— Ну Антон, Господи, иди сюда уже, — смеётся Арсений Сергеевич, обхватывая тонкую талию парнишки и дёргая его на себя, вынуждая расцепить пальцы и оторваться от бортика.
— Не-е-ет! — тянет пацан, всё ещё пытаясь вытянутыми вперёд руками зацепиться за спасительный заборчик.
— Да-а-а! — издевательски хохочет над ухом учитель, разворачивая юношу к себе лицом и нежно придерживая его за талию. — Ты не получишь кайф, пока не научишься, — заверяет его старший.
— Я знаю много других способов получить кайф, — скептично фыркает Антон и тут же, осознав двойственный смысл фразы, краснеет и отворачивает в сторону лицо. Арсений выгибает бровь, рассматривая его со смесью удивления и веселья.
— Например? — хриплым шёпотом уточняет он.
— Например, выпить карамельный латте, — отмахивается от него Антон, недовольно отступая в сторону. Опять, опять этот голубоглазый дьявол издевается над ним!.. Но как только опора в виде сильных рук учителя исчезает, Шастун феерично падает на задницу.
— Это талант, Антош, — стебёт его математик, беря подмышки и помогая подняться.
— Да ну тебя, — шмыгает носом подросток.
— Солнце, всё получится, нужно только чуть-чуть попрактиковаться, — заверяет его мужчина. А Антон после этого «солнце» дальше уже и не вникает. Тут же тает любая обида и просыпается желание неудержимо улыбаться.
Пока Шастун только учится делать первые неуверенные шаги, Кузнецова, быстро освоив механику, подтверждая свой статус отменной отличницы во всём, самостоятельно скользит по льду. Единственное, что мешает ей концентрироваться — это Арсений Сергеевич, который так заботливо и аккуратно обучает её одноклассника кататься. Если бы он так занимался с ней — она училась бы ещё не один час, только бы продлить это удовольствие… Однако ей пора бы прекратить думать о математике, ведь понятно как дважды два — им вместе не быть. И эта мысль раз за разом разбивает ей сердце, но всё, что Кузнецова делает — незаметно стирает капельки влаги с глаз, если они всё же набегают, и отгоняет от себя тоскливые мысли. Нарочно радостным голосом она общается с Матвиенко — единственным человеком, которому она искренне небезразлична как человек. Шампанское, выпитое накануне, обостряет все её эмоции, но девушка правда старается быть сдержаннее.
— Ты уже катаешься не хуже меня, — подбадривает её Серёжа, широко улыбаясь, и девушка игриво подмигивает, мол, да, я такая.
— Давай тогда наперегонки? Кто быстрее сделает круг? — подбивает его Кузнецова, желая отвлечься от всех этих мыслей о своей неразделённой любви. Что же, она сильная — она справится со всеми своими внутренними демонами.
— Так, значит, любишь азарт? — подмечает мужчина, одобрительно хмыкая. — Ну давай. На три, два…
— Один! — восклицает девушка, тут же вырываясь вперёд, правда, ненадолго. Матвиенко почти сразу обгоняет её и едет едва ли не в два раза быстрее, отчего она досадливо поджимает губы и старается ехать быстрее, но её коньки скользят, и девушка постоянно замедляется, возвращая себе равновесие.
А в один момент вдруг останавливается полностью. Не просто останавливается, а с размаху падает на твёрдый лёд, почувствовав, как в неё кто-то влетел на полной скорости. Незнакомый парень, видимо, желая обогнать девушку, не рассчитывает свои силы и толкает её, задев плечом.
Ира, не сразу понимая, что произошло, болезненно морщится. Висок, которым она приложилась об лёд, простреливает болью, и она боится увидеть на пальцах кровь, когда касается его, но, к счастью, открытых ран на ней нет. Когда она более-менее приходит в себя, перед ней на коленях уже сидит Арсений Сергеевич, встревоженно обхватывая руками её лицо и осматривая.
— Ты как? — слышит она его напряжённый голос и улыбается, как дурочка. Какой же он, чёрт возьми, какой же он…
— Нормально, — отвечает она, стараясь сесть. Математик тут же крепко обнимает её, прижимая к себе лёгкое тело, и помогает подняться на ноги.
— Голова кружится? — уточняет он, держа ученицу под руки.
— Всё нормально, Арсений Сергеевич, — с лёгкой улыбкой заверяет его школьница, думая о том, что она уже слышала подобный вопрос от математика, а в следующую секунду испуганно оборачивается, когда слышит за спиной чей-то рассерженный голос.
— Тебе глаза нахера нужны? — грубым голосом произносит Матвиенко, хватая за воротник куртки парня, который по неосторожности толкнул Иру, вздёргивая его. Незнакомец выглядит не старше двадцати лет и, кажется, сильно перепуган сложившейся ситуацией.
— Я н-н-не специально, я не заметил! — пытается оправдаться он, на что Серёжа ужесточает хватку.
— Серж, Серж, успокойся, — Арсений одной рукой продолжает придерживать Кузнецову за талию, чтоб она наверняка удержалась на ногах, а вторую ладонь вытягивает вперёд в успокаивающем жесте.
— Сейчас немного погашу его пыл и успокоюсь, — рычит сердито Матвиенко, толкая пацана, отчего тот, подскользнувшись на льду, плюхается на задницу и испуганно выставляет руки пред собой. Серёжа выглядит действительно злым.
— Не надо, — подаёт голос Кузнецова. — Серёж, всё нормально, — добавляет она тише, когда кареглазый оборачивается на неё через плечо. Он поджимает губы, хмурится недовольно, но кивает головой, мол — как скажешь.
— Извини, я правда случайно, — напоследок с виноватым видом произносит парень, спеша скрыться с места разборки, а то вдруг этот не самый дружелюбный парень по имени Серёжа передумает и всё-таки врежет ему.
Антон, всё это время спешащий к месту конфликта вдоль бортика, лишь сейчас оказывается рядом, и при этом его щёки красные, а во рту у него сухо от стараний, но он всё равно делал всё слишком медленно, чтоб успеть!..
— Что тут произошло? — Арсений умилённо улыбается, глядя на такого растрёпанного мальчика. Своего мальчика.
— Ты опоздал на разборки, Антош, — по-доброму усмехается учитель.
— Вот же блять, — натурально расстраивается парень. Математик щурится, окидывая его взглядом.
— Я скоро начну штрафовать тебя за маты, — предупреждает он несколько строго, поведя бровью. Антон улыбается, словно услышал комплимент.
— Я буду ахуительно послушным учеником, — широко улыбается проказник, отчего Арсений, хоть и старался держать лицо всё это время, искренне смеётся.
— Может быть, пойдём отсюда? — предлагает Кузнецова, прерывая идиллию между учителем и учеником. Серёжа, всё это время находящийся подле неё, кивает головой, подтверждая, что это отличная идея.
— Все кафе и рестораны сейчас заняты, — задумчиво произносит Арсений.
— Зато хата у тебя свободна, так что я вызываю такси, — тут же находится Матвиенко.
— Отлично, давай, продолжай превращать мой дом в притон для несовершеннолетних, — закатывает глаза математик, но Матвиенко тем временем уже достаёт телефон из кармана и игнорирует его.
— Я могу не ехать… — смущается Ира, почувствовав себя лишней в компании.
— Нет-нет, Ир, всё хорошо, я просто пошутил, — тут же отмахивается Арсений, в общем-то ничего против этой затеи не имея.
***
Текила. Опять Серёжа за своё. Прозрачная жидкость течёт рекой по рюмкам, кухонной тумбе, полу…
— Матвиенко, ты хотя бы в рюмки попадай, — закатывает глаза Арсений, наблюдая, как алкоголь тонким ручейком пробегает рядом с его рукой.
— Ой, да ладно тебе, — фыркает друг, слегка переливая алкоголь за бортики рюмок, чтоб они были заполнены на 101 из 100 возможных процентов. Ира, всё ещё ощущающая себя несколько скованно в квартире своего учителя, в основном поглядывает то в пол, то незаметно пытается бросать взгляды на Арсения — она находит его невероятно красивым. Смолянистые волосы, небрежно зачёсанные назад, голубые глаза, красивая улыбка, лёгкая щетина, россыпь родинок на щеке и шее… Сложно не влюбиться в его внешность. — Ира, нарежешь пока лайм? — Кузнецова тут же с готовностью кивает головой и принимается за дело, орудуя острым ножом так, словно совсем не боится порезаться. Что же, она неиронично хорошо справляется с лезвиями в своих руках, — эта мысль заставляет её усмехнуться.
Первым делом, как только они зашли в квартиру, десять минут назад, Антон отлучился в уборную, чтоб немного освежиться, а Арсений пошёл в комнату, чтоб найти и выделить парню одну из своих чистых футболок. Серёжа первым делом помог Ире снять верхнюю одежду и усадил на диван, после чего принялся тщательно осматривать её голову, всерьёз беспокоясь о том, что она могла удариться сильнее, чем ей показалось. Он так же расспросил её, ничего ли не болит, чтоб убедиться, что младшая точно в порядке, после чего дал одну из своих рубашек, чтоб девушка могла переодеться в удобную одежду и чувствовать себя как дома. А Арсений Сергеевич выделил ей синие пушистые тапочки. В общем, девушку комфортили как только могли, и от этого внутри неё что-то словно плавилось, как мороженое на солнце.
— Ну, за что выпьем? — Матвиенко поднимает свою рюмку, как только Кузнецова ставит перед парнями тарелку с дольками лайма и соль. Арсений пожимает плечами, а трезвый Антон в жизни не произнесёт вслух тост, потому что это как-то слишком для такого интроверта, как он.
— Предлагаю за дружбу, — тут же нашлась Кузнецова, улыбнувшись, отчего ямочки проступили на её щеках. Серёжа, переведя взгляд на девушку, ещё долгое время не мог оторвать его. — Я впервые праздную Новый год в такой комфортной обстановке со своими друзьями. Это лучшее, что могло произойти… Спасибо, — Арсений удивлённо вздёрнул бровь, но решил не встревать в тост со своими уточнениями на тему «Впервые с друзьями?», а лишь поднял рюмку вместе с остальными.
Антон отсеивается первым. Его хватает ненадолго, всё же с алкоголем у него не самые простые отношения. Арсений выпивает ещё три или четыре рюмки и так же, по примеру Антона, выходит из этой алкогольной гонки, заваливаясь на диван к младшему. Ира с Серёжей же остаются до последнего. Стрелка на часах уже шагает за три, когда учитель и его ученик мирно спят в комнате старшего, а десятиклассница все так же сидит на кухне в компании Матвиенко и говорит с ним, говорит, говорит… обо всём. Свет мягко приглушён и не бьёт по глазам.
— Знаешь, я… я ужасно устала от всего этого. Отец постоянно давит на меня, — она впервые решается заговорить на эту тему, когда они начинают уже вторую бутылку. Серёжа, минуту назад травивший смешные байки о своей жизни в Испании, тут же обращается во внимание, не перебивая и чуть хмурясь. — Отличница, активистка, Ира то, Ира это… достали, все достали, — говорит она уставшим голосом, подпирая голову одной рукой, а вторую кладя на стол. Они сидят на барных стульях друг рядом с другом и время от времени поднимают новые рюмки. — Иногда я думаю, что пора прекратить всё это, а потом ничего, беру себя в руки и начинаю новый день. Но, блин, Серёжа, я даже думать боюсь о том, что будет после выпускного… Не хочу продолжать бизнес отца, мне это всё вообще не интересно, а он не понимает… — и её голос — это голос действительно уставшего человека. Не столько физически, сколько морально.
— Прекратить всё это? — пронзительный взгляд карих глаз останавливается на девушке, которая, игнорируя это, рассматривает свою руку.
— Не смотри на меня так, я прямо кожей чувствую это, — ёжится Кузнецова, вздёргивая голову и всё же смотря в глаза старшему. Её каштановые локоны потеряли свою идеальную стойкую форму, макияж чуть размазался, щёки покраснели от тепла и алкоголя, а рубашка на плече чуть сползла вниз и из-за неё выглядывала кружевная лямка. Ира сейчас не та идеальная кукла, какой её привыкли видеть все, сейчас она по-особенному уютная, женственная, очаровательная настолько, что глаз не оторвать, а её глаза ужасно печальны, отчего сердце в груди Матвиенко тоскливо сжимается.
— Ира, — говорит он хрипловато и тихо. — Можно я проверю одну свою теорию? — девушка улыбается, словно он предложил какое-то дурачество, залпом выпивает ещё одну рюмку и призывно кивает головой.
— Только чур не целоваться, — ставит она единственное условие. Матвиенко усмехается, и весёлость тут же исчезает с её лица. Он протягивает руку, накрывает ей маленькую ладонь Кузнецовой, которая тут же тонет в его ладони, и, развернув запястье вверх, медленно поднимает рукав рубашки. Девушка дёргается скорее по инерции, и мужчина, усилив хватку, не даёт ей убрать руку. Миллиметр за миллиметром он оголяет белоснежную кожу и вскоре видит то, что так не хотел бы узреть: свежие красные и бледные зажившие рубцы переплетаются между собой на женском запястье. Ира покрывается мурашками и стыдливо смотрит в пол, но ведь сама виновата — согласилась же, чтоб Матвиенко проверил свою теорию. Она осторожно смотрит на него из-под ресниц и видит на его лице тихую ярость, словно в карих глазах вспыхивают язычки пламени. Он ведёт подушечкой большого пальца вдоль рубцов и болезненно морщится, словно ощущая эту боль.
— Из-за отца? — только и выдавливает он из себя. Ира неожиданно для себя ощущает, как мокрый след от слезы пролегает через её щеку, и тут же стыдливо утирает влагу свободной рукой.
— Я хочу ещё выпить, — вместо ответа просит она, дёрнув на себя запястье, но Серёжа всё ещё держит достаточно крепко, чтоб так запросто нельзя было высвободиться. Он смотрит на неё до тех пор, пока она, сдавшись, не поднимает голову и не смотрит в ответ. — Да, я слабая, я режу руки, и ты считаешь, что так проявляется мой юношеский максимализм и что я просто дурочка, которая пытается привлечь к себе внимание, и я ещё просто глупый ребёнок, который не видел настоящих бед в жизни, и… — она обрывает свою речь на полуслове, когда Серёжа вместо того, чтоб согласиться или отрицать, медленно подносит её запястье к лицу и, всё так же глядя прямо в глаза, не отводя и не опуская взгляд, касается губами шрамов в нежном поцелуе. Это действие заставляет её резко замолчать и подавиться собственным вдохом. Она смотрит на него как зачарованная, ощущая это ласковое прикосновение к ранам.
— Ты самая сильная девочка из всех, кого я знаю, — говорит он вместо нотаций или осуждений. И Ира, честное слово, сама не может объяснить, почему начинает плакать после этих слов. Слёзы сами капают из глаз, и она просто старается сдерживать рыдания в себе, плакать тихо, беззвучно… и при этом продолжает зачарованно смотреть в карие глаза напротив, в которых плещутся эмоции, разгадать которые она не в силах. — Чш-ш, иди сюда, — он ласково обхватывает её руку и слабо тянет на себя. Уже через минуту девушка сидит у него на коленях, уткнувшись носом в шею, и тихо плачет, больше не в силах держать в себе всё то, что гложет её многие годы, а он гладит её по спине и по-отечески целует в висок. — Солнце, ну ты что… — нежный голос Матвиенко звучит как колыбельная. — Мы решим это, слышишь? Я тебе обещаю, всё будет хорошо, я помогу…
Они сидят так ещё с полчаса, пока Ира, наконец, не приходит в себя.
— Прости… — Серёжа лишь качает головой, чуть хмуря брови на её извинение.
— Не извиняйся, — тут же просит он. Она неловко мнётся, вставая с его коленей и чувствуя себя смущённой. Благо алкоголь помогает сгладить ситуацию.
— Я умоюсь и приведу себя в порядок…
— Да, хорошо. Я постелю тебе на диване, — кивает Серёжа.
— Нет, не нужно, спасибо, — вымученно улыбается она, больше всего желая остаться в этом доме до утра. — Я вызову себе такси и поеду домой…
— Что? В четыре утра, ты серьёзно? Нет уж, ты останешься, а утром я отвезу тебя, — девушка тут же улыбается, представляя себе такую альтернативу, но поскорее избавляется от этих мыслей.
— Я очень хочу остаться, Серёжа, очень, но мой отец вернётся домой не позже пяти утра, и, если он заметит, что меня нет, то лучше даже не представлять, что будет. А если ещё и узнает, что я была у Арсения Сергеевича, у-у-х… — она запрокидывает голову, неестественно улыбаясь, стараясь сдержать непрошеные слёзы. Хватит на сегодня, выплакала своё. Дурочка эмоциональная, — корит она себя мысленно. Сергей ужасно злится от одного лишь упоминания этого тирана, но ничего не может предпринять. Он бессилен в этой ситуации.
Ира уезжает через десять минут. Сергей пьёт на кухне до пяти и уходит спать лишь после того, как Кузнецова сообщает ему, что удачно добралась домой и опередила родителей, которые уже вернулись с корпоратива, всего на десять минут.
