Тени грядущего

Мысли Серсеи, как и всегда за последние дни, возвращались к Дейенерис Таргариен, которую этот Марвин мог привезти с собой, если не погибнет в руинах Валирии. Серсея же искренне надеялась, что красные огни заберут его к себе, и он станет лишь одним из призраков, что скитаются в тумане среди мёртвых островов. В бесконечном океане тьмы. «Надеюсь, ты и в самом деле окажешь мне такую услугу и подохнешь», — подумала Серсея, и рука её легла на кубок с вином. За все эти дни она почти не вспоминала, впрочем, и о другом человеке, которого пыталась уничтожить с самого его появления на свет — о Тирионе, своём младшем брате-уродце, который убил её мать, убил её отца, убил Джоффри. В смерти Мирцеллы тоже была его вина: если бы он, желая сделать больно ей, Серсее, не отправил её в Дорн, она, возможно, до сих пор была бы жива. — Золотыми будут их короны и золотыми будут их саваны, — она вновь услышала надтреснутый голос Мэгги Лягушки, старой колдуньи, что изрекла слова пророчества, печать которого она, возможно, сама того не понимая, несла всю свою жизнь. — Три у тебя и шестнадцать — у него. Рука Серсеи сжалась так, что если бы не железная оправа, кубок бы точно треснул. Только она сама этого даже не заметила. — Это был не Тирион, Серсея, это была Оленна Тирелл, она сама призналась в этом, — это был голос Джейме, сейчас казавшийся далёким, призрачным и нереальным. Словно Джейме никогда и не существовало, и он был лишь частью её воображения. Что ж, возможно, но так или иначе — он был частью её самой. — Она сказала тебе это до или после того, как выпила яд? Ты всегда оправдывал его, Джейме, и я никогда не понимала, почему ты защищаешь человека, убившего нашу мать и нашего отца. Сейчас Серсея повторила это вслух, не просто прокрутила в голове, как прежде. Звук собственного голоса вызвал у неё необъяснимый и безотчётный ужас. — Ты сходишь с ума, Серсея, — раздался, словно не в её воображении, а в этой самой комнате, холодный голос Тайвина Ланнистера, — сходишь с ума. Как ты могла позволить себе докатиться до подобного? Теперь сидишь и ведёшь доверительные беседы с призраками прошлого. Перед взглядом Серсеи предстал образ отца, въезжающего в вечность со спущенными портками и окутанного зловонием отхожего места. Впрочем, сейчас он был прав, как и всегда. Она просто сходила с ума, разговаривая с теми, кто давным-давно покинул этот мир. Пусть уверенности в том, что Джейме погиб, в ней не было до сих пор. Но какая теперь разница? Он оставил её, бросил одну, выбрав сторону её врагов — сторону той, что, в конце концов, пришла за жизнью их ребёнка. Серсея даже не могла представить, как бы поступила и что бы подумала, предстань Джейме перед ней сию минуту, живой и невредимый. Что бы она сказала ему? Велела бы она ему убираться или бросилась бы в его объятия? Последняя мысль вызвала в ней очередную вспышку гнева. Она не какая-нибудь жалкая безмозглая овца, дура, которой можно запудрить мозги красивыми словами и любовными признаниями. И почему она должна прощать человека, как бы ни была привязана к нему прежде, который предал её и оставил умирать? Она сделала несколько глубоких глотков кисловатого вина, уже по привычке разбавленного водой, желая отбить мерзкий привкус горечи, появившийся на языке, и тут же ощутила знакомое мерзкое чувство подступившей тошноты, желудок показался каким-то уж слишком лёгким, подкатил к горлу. Не было смысла больше мучить себя, решила Серсея. «Если, конечно, ты не желаешь окончательно лишиться разума, дорогуша». Ночь, как и все предыдущие, была тёмной, душной — и бесконечно одинокой. Серсее подчас казалось, что она заживо погребена в огромном, пропахшем затхлой сыростью и пылью склепе. Она плыла в этой бескрайней пустоте, теряя ощущение собственного тела, лишаясь даже самой своей сути. Уже привычным, почти неосознанным движением рука Серсеи нырнула под продавленную подушку, и неверные пальцы вцепились в небольшой амулет, который, как это ни смешно, спасал её от ночных кошмаров. Серсея не могла решить до конца, правда ли ей помогает некая неведомая сила или она внушила это себе, но это было не столь важно: главное, что душа её в такие минуты ненадолго обретала подобие покоя. Но на сей раз всё получилось иначе. Вместо блаженного ничто она словно вознеслась куда-то ввысь, над необъятными просторами земли. Она видела звёздную ночь, неспешно плывущую над Эссосом, и звёзды были так близко, что она, казалось, могла коснуться их рукой. Тёплый весенний ветер дохнул ей в лицо, растрепал сильно отросшие волосы, заполз под ночное платье, нежно лаская её кожу, подобно любовнику. И она отправилась дальше — к знакомым с рождения берегам, что лежали во мраке ночи. Они дрейфовали в спокойствии окружающих их морей, похожие на осколки прошлого — или огромных мёртвых левиафанов, тела которых всплыли из самых глубин. Серсея издали увидела зарево догорающих пожаров, отбрасывающее отблески в Черноводный залив. Пахло здесь почти так же, как тогда, когда она бежала в Эссос: горелым человеческим мясом, древесиной и смолой. «Они сжигают мёртвых», — поняла она, ничуть этому не удивившись. Ведь это был всего лишь сон. Она оказалась ещё ближе и смогла разглядеть разрушенный Красный замок, что печальным напоминанием случившегося возвышался на склоне холма Эйгона. Серсея стремительно пронеслась над турнирным полем через Королевские ворота и вскоре оказалась во внутреннем дворе замка. В этой части мира уже занимался рассвет, и первые алые лучи солнца показались над горизонтом, позволяя Серсее увидеть больше: три из семи башен Красного замка были почти восстановлены, и её удивило, как быстро, по всей видимости, здесь шла работа, несмотря на бушевавшую в городе чуму. А на тех стенах замка, которые остались стоять либо были отстроены заново, вилось знамя дома, которого она никогда не видела. Она ожидала, что это будут знамёна Старков, однако от них остались лишь цвета, а на месте привычного лютоволка красовался трёхглазый ворон. Серсея оказалась там, где некогда возвышалась Навесная башня, однако теперь от бронзовых навесных ворот не осталось и следа. Некая невидимая сила толкнула её в сторону бывшей Башни Белого Меча — одного из немногих уцелевших строений. И то — точнее, тот — кого она увидела там, заставил её сердце забиться часто и болезненно. — Джейме… — она произнесла это одними губами, не в силах выдавить из себя ни звука. Да слова и не были ей нужны. Она заметила, что его левую щёку изувечил шрам — очевидно, от ожога. — Джейме… Джейме поднялся со стула, направляясь в сторону распахнутых настежь больших резных ставен. От лёгкого ветра то и дело вздымались белые ажурные занавески. — Окна выходят на залив, — осознала Серсея. Её взору вновь открылась Черноводная, чьи воды тоже алели в свете поднимающегося солнца. Едва уловимый запах гари вновь коснулся её носа, хотя Серсея теперь его почти не ощущала. Королевскую Гавань окутывал, словно похоронный саван, дым горящих и догорающих кое-где костров. Видимо, сегодня всю ночь погребали мертвецов, всех тех, кто стал жертвами серой чумы. Джейме едва заметно прихрамывал — очевидно, не так давно он получил серьёзное ранение, которое всё ещё давало о себе знать. Об этом также говорил и тот факт, что его рука — его искусственная золотая правая рука — в какой-то момент метнулась к левому боку, однако он усилием воли отвёл её в сторону. «Твоё лицо… — неожиданно подумала Серсея, и в ней боролись странные чувства: горечь, боль, тоска, ярость, негодование и даже странное злорадство, — теперь ты уже не так похож на меня, Джейме…». Она бы, наверное, даже рассмеялась, зло и невесело, если бы у неё хватило на это сил, но этот странный сон полностью лишил её их. И Серсее лишь оставалось просто наблюдать за происходящим. Разумеется, всё это было всего-навсего странным ночным видением, но, по крайней мере, это пока что не походило и на очередной омерзительный кошмар, которые успели её порядком измучить. «Но лучше бы это был кошмар», — решила Серсея. От вида Джейме она то и дело ощущала, как острые иглы вонзаются не только в её сердце, но и в саму её душу, тревожа старые раны, словно ржавый тупой нож. — Джейме… Серсея судорожно выдохнула, и Джейме вдруг резко обернулся в угол комнаты, из которого она наблюдала за происходящим. Глаза его неожиданно расширились, а лицо исказило странное горестное выражение. На мгновение Серсее показалось, что он тоже увидел её или, по крайней мере, почувствовал её присутствие. Услышал её голос, зовущий его. Ей стало не по себе от этой, пусть и такой нелепой мысли. — Сир Джейме, — ведущая в покои дверь распахнулась, и Серсея с Джейме, похоже, вздрогнули одновременно. Низкий, немного хрипловатый, но, безусловно, женский голос. Эта нескладная мощная фигура, облачённая в доспехи Лорда-командующего. Белый плащ, что развевается за спиной. Бриенна Тарт! Проклятая мужеподобная кобыла, что всё время пялилась на Джейме коровьими глазами! Та, к которой он в итоге и сбежал, оставив Серсею одну. У неё же самой не хватило сил приказать сиру Григору убить его — вероятно, это бы значило убить и саму себя. У Серсеи перехватило дыхание, она на мгновение даже позабыла, что это всего лишь сон, отвратительный, мерзкий сон, не имеющий ничего общего с реальностью. Ей очень хотелось проснуться, вернуться в Квохор — впервые за всё это время — но она не могла. Только сейчас она осознала, что всё происходит на четвёртом этаже Башни Белого Меча, а это значило лишь то, что они все — Джейме, Бриенна и невидимая ими Серсея — находились в покоях Лорда-командующего. «Я не хочу на это смотреть, я не хочу!» Но она, тем не менее, смотрела, завороженная нереальностью представшей перед ней картины, которая, как она хотела верить, является ни чем иным, как результатом её мыслей об отношениях Джейме с этой уродливой коровой. С удивлением Серсея осознала, что чувствует боль после того, как ногти едва не до крови впились в ладони. Обычно ей никогда не было больно во сне — или она сразу же пробуждалась. Но этот совершенно нелепый сон, тем не менее, продолжался. — Сир Джейме, — продолжила Бриенна, слегка поклонившись, — Его величество хотел бы с вами поговорить… Джейме посмотрел на Бриенну, изображая кривую улыбку. Наверное, иначе он теперь и не мог улыбаться. Жизнь изменила его так же, как изменила Серсею, пусть изменения эти и касались совершенно иных вещей. — Сир Бриенна, — голос его казался теперь Серсее совсем чужим, словно голос незнакомца, — вы же знаете, я больше не рыцарь. И эти покои… они ваши, не мои. На лице Бриенны появилась досада и горечь, но она, похоже, смогла всё-таки совладать с собой и вернуться к прежнему, почти нейтральному тону. Серсея не без удовольствия осознала, что Бриенна всё ещё злится, буквально ощутила это, хотя и не могла до конца понять причину этой злости. — Вы придёте, сир Джейме? — Ты, как и прежде, такая упрямая! — усмехнулся Джейме, но после на его прежде такое прекрасное лицо снова набежала тень. — Мой брат, — короткая, едва заметная пауза, — лорд-десница будет присутствовать при этом разговоре? Бриенна покачала головой. — Его величество хотел бы поговорить с вами наедине. Он говорил лишь о том, что сказанное им может серьёзно повлиять на ваше прежнее решение вернуться в Утёс Кастерли и резко изменить ваши дальнейшие планы. — Простите мне эти слова, Лорд-командующий, но Его величество, вероятно, всё же несколько наивен, — заметил Джейме тихим, полным затаённой скорби голосом. Его взгляд вновь обратился к окнам, выходящим на залив. Окутанное дымкой чумных костров солнце вставало над Королевской Гаванью. — Утёс Кастерли — теперь единственное место, куда я мог бы направиться… если отбросить в сторону идею с Ночным Дозором, — чуть тише добавил он. — Вы не должны… — Бриенна наконец сбросила с себя напускную вежливость и шагнула к Джейме, сжимая пальцы на запястье его левой руки. — Не должны исполнять чужую волю! Вы давали клятву… вы… — Чужая воля, — хмыкнул Джейме. — Последнее, чего бы я хотел сейчас — это исполнять волю своего отца, однако, я думаю, того бы хотела Серсея, — голос его окончательно сел, понизившись до низкого хриплого шёпота, когда он произнёс её имя, — хотела бы, чтобы я вернулся в дом, где мы росли и провели свои лучшие годы. Вернулся туда, где она… — Джейме покачал головой, бросил короткий взгляд в угол комнаты, где, как ему прежде почудилось, прозвучал её призрачный голос, и, наконец, посмотрел на Бриенну. Глаза его были полны тоски, от которой та едва не отшатнулась, словно увидела призрака. — Я давал клятву, ты права, но все мои клятвы давно потеряли своё значение и не стоят более и ломаного гроша. Я должен покинуть Королевскую Гавань, Бриенна, это место опротивело мне. Прежде я полагал, что могу просто отвернуться и всё забыть, начать всё заново, но… — он беспомощно пожал плечами и неожиданно коротко рассмеялся, болезненно и с надрывом. Это был смех, который с лёгкостью мог превратиться в скорбный вой. — Как вы не понимаете, — с жаром и гневом проговорила Бриенна, — Серсея сбежала, никто не видел её тела, её так и не нашли, а это значит… — Возможно, но разве можно быть уверенным в этом после того, что тут произошло? — И её нет в Утёсе Кастерли! Там вы её точно не отыщете! — Я знаю, это-то я знаю точно, — брови Джейме чуть взметнулись вверх, изображая лёгкое недоумение, — но причина в другом. Мне здесь больше не место. Может быть, мне не место даже в Вестеросе. Но куда бы я не пошёл, я… — Вы никогда… никогда не сможете… забыть о ней, — с горечью прошептала Бриенна, качая головой, словно не веря услышанному. В уголках голубых глаз заблестели слёзы. — В этом мире есть множество вещей, достойных твоих слёз куда больше, чем я, — повторил он и вновь посмотрел на залив. — И это уж точно не потерявший даже самого себя однорукий калека. Бриенна одёрнула его, схватив за плечо, она что-то говорила, едва не срываясь на крик, но Серсея уже не слышала её слов, да и толком не видела происходящего: некая сила словно выталкивала её обратно, возвращая в Квохор, вырывая из цепких и липких объятий этого муторного сна, после которого во рту она всё так же ощущала знакомый горький привкус собственных непролитых слёз. Серсея внезапно словно ощутила чьё-то жуткое присутствие, чей-то жаждущий ищущий взгляд, как в своём недавнем сне о детстве, в котором вороны выклёвывали Джейме глаза. То самое чувство… «Ты видишь меня, Серсея?» Он словно был растерян, пусть и говорил это столь насмешливо, он как-будто прекрасно видел её, но не мог понять, откуда именно она за ним наблюдает. Не мог её найти, словно нечто не позволяло ему дотянуться до неё. Нащупать, схватить, грубым рывком вытащить в реальный мир и увидеть всё сокрытое от него красновато-чёрной завесой чужой силы. «Я-иду-искать! Где же ты, Серсея? Тебе страшно? Долго ты будешь прятаться?» И это смутное осознание, вызвавшее самый настоящий ужас, этот жуткий зов заставили Серсею окончательно вынырнуть из липкой паутины грёз. Она резко распахнула глаза, глядя на тёмный потолок, по которому ползли алые отблески поднимающегося над чёрной линией горизонта: непроглядная темень квохорской ночи казалась в такие минуты столь непобедимой, что даже солнечные лучи были не способны разорвать душный сумрак. Небо на востоке вновь напомнило о свежих синяках. Горящая на прикроватном столе свеча успела погаснуть, оставив Серсею в полной темноте. В руках она по-прежнему сжимала тот странный амулет, ставший нестерпимо горячим, едва не обжигающим. Серсея разжала ладонь, всё ещё не в силах осознать всего значения того, что увидела, не понимая, имеет ли это хоть какое-то отношение к реальности. Однако, как бы там ни было, сон оставил после себя горькое послевкусие, виски болезненно пульсировали, глаза лихорадочно пылали. Серсея, чувствуя слабость во всём теле, с трудом перевернулась на бок и, едва не до крови закусывая губу, горестно завыла.

***

— Лично у меня на этот счёт никаких сомнений: у вас будет двойня, Ваше величество, — заключил Квиберн после очередного осмотра. — Неужели об этом можно судить уже сейчас? — несколько удивилась Серсея. Пусть её живот уже давно и не был плоским, но всё же вердикт о количестве детей мейстер Пицель мог вынести лишь ближе к дате родов. В голосе же Квиберна не звучало и тени сомнений. — Безусловно. Хотя, конечно, моя уверенность на данный момент ближе к предчувствиям, основанным на личном опыте, и вы можете считать иначе, однако… — он слегка пожал плечами и его губ внезапно коснулась мягкая улыбка. Серсея сжала руку Квиберна. — У меня будет двойня? — спросила она, словно не расслышала его. — Вы и в самом деле в этом уверены? Квиберн улыбнулся, слегка сжимая её руку в ответ. — Абсолютно. Серсея неожиданно почувствовала, как горло сжал странный спазм, и на глаза навернулись непрошенные слёзы, с которыми она вступила в борьбу — и на сей раз сумела одержать победу. И всё же то были слёзы не горя, а давно забытого счастья. На мгновение она даже выкинула из головы мысли о том странном сне, в котором увидела Джейме. Она думала лишь о том, как станет сама купать их, не пропуская ни одной нежной складки на коже, как будет держать их за пухлые ручки, когда они будут делать свои первые шаги. Как, в конце концов, они скажут свои первые слова. «Мама». Это было странное счастье, которое отдавало горечью, ибо в тот момент Серсея вспомнила о тех своих детях, что давно покинули этот мир. Вспомнила о том, как сжимала их руки, как сидела у их колыбели, как радовалась их первым словам и первым шагам. «Мама». Серсея положила обе руки на округлившийся живот, и ей на мгновение показалось, что она теперь услышала биение двух сердец рядом со своим собственным. — Я должна защитить их, — в который раз повторила она, глядя на Квиберна. Её взгляд был немного испуганным. — Во что бы то ни стало, я должна защитить их. Пророчество Мэгги Лягушки… — …не имеет более над вами власти, Ваше величество, — закончил за неё Квиберн. — Об этих детях старая ведьма ничего не говорила, и её самой давно нет в живых. Я не хочу, чтобы вы по-прежнему думали, что носите на себе какое-то проклятие. — Я помню про валонкара, — медленно проговорила Серсея. — Что, если он всё же придёт за мной? Придёт, невзирая на то расстояние, что теперь нас разделяет? Найдёт нас, вычислит… Если… — Тирион? Младший брат? — не дал ей закончить мысль Квиберн и коротко покачал головой. — Сильно в этом сомневаюсь. «Джейме тоже младший брат, — подумала Серсея. — Он пришёл в этот мир вместе со мной, я крепко сжимала его за пятку…». И тут внезапно её мысли вновь обратились к нему и увиденному ею сну. Разумеется, где бы ни был сейчас Джейме на самом деле, он бы никогда не стал причинять вред их детям — по крайней мере, ей бы искренне хотелось в это верить. — Я видела сон, — внезапно призналась она Квиберну, не понимая даже, что сказанное может выглядеть так, словно она резко изменила тему беседы, — видела сон о Джейме. Наверное, это звучало глупо. С чего бы вообще ей понадобилось говорить об этом? Но это не давало Серсее покоя, нечто внутри неё словно молило её о том, чтобы Квиберн узнал об увиденном. Вряд ли это и в самом деле что-то значило, и всё же… — В самом деле? И что же вы увидели? — поинтересовался Квиберн, чуть наклоняясь вперёд. — Можете мне рассказать? — Это… сложно объяснить, — Серсея едва не почувствовала себя смущённой. Она прекрасно помнила о привидевшемся ей, но подобрать слова оказалось куда сложнее, — всё выглядело так, словно я на какое-то время вернулась в Королевскую Гавань. И Серсея рассказала Квиберну всё, что произошло в том странном сне, и разговор Бриенны с Джейме — так, как его запомнила. На лицо Квиберна после сказанного ею легла едва заметная тень, и глаза, прежде казавшиеся синими, потемнели. — Что-то не так? — с беспокойством спросила она, не понимая, что послужило тому причиной. В конце концов, это же всего лишь ночной кошмар. — Ведь это просто сон, не так ли? Что вас напугало? — Простите, Ваша милость, — Квиберн встряхнул головой, словно отгоняя от себя дурные мысли, и на его лицо вернулась прежняя доброжелательная улыбка. Впрочем, Серсея не могла не видеть той тени беспокойства, что появилась там прежде, это же проглядывалось в самой глубине его глаз. — Разумеется, это всего лишь сон, вам не стоит переживать. — Я в опасности? — прямо спросила она, не желая больше никаких недомолвок. — Это как-то связано с тем странным амулетом, что вы мне дали? Говорите, как есть, милорд-десница, я приказываю вам как ваша королева. Квиберн поднялся с места и прошёлся по комнате, как нередко делал, стараясь скрыть обеспокоенность или напряжение. Она услышала, как он коротко вздохнул. — Помните, я уже прежде рассказывал вам о свече Марвина? О том, что увидел в ней. — Да, но ведь это… — начала было Серсея, но Квиберн продолжил: — Вы задали вопрос, позвольте мне на него ответить как можно подробнее, чтобы вы поняли… — Квиберн слегка прокашлялся в сжатый кулак и вновь заговорил: — Прежде у нас не было возможности поговорить об этом. Может быть, именно сейчас — самый подходящий момент. Порой мне кажется, что человеческая вера в некую предопределённость не лишена определённого смысла, — Квиберн покачал головой, словно сейчас вёл беседу сам с собой. Он вернулся на своё место, вновь садясь напротив Серсеи и пристально глядя ей в глаза. — Вы говорили о том, что не верите в это и никогда не поверите, и это понятно, учитывая, как сильно всё похоже на какую-то небылицу. Я бы, пожалуй, и сам над этим посмеялся в своё время… — Квиберн вновь коротко выдохнул. Он, очевидно, собирался с мыслями. — На самом деле, всё предельно просто: ранее валирийские свечи использовались в Древней Валирии как средство связи, куда более быстрое и эффективное, чем вороны или гонцы. Они позволяли в мгновение ока пересекать огромные расстояния и беседовать с нужным человеком. Благодаря им можно было не только услышать голос собеседника, но и увидеть его самого. Также они подчас способны были открыть своему владельцу прошлое или будущее. Для этого, конечно, необходимо длительное обучение и определённый талант, но… — Квиберн сглотнул. — Сделанный Марвином кристалл на основе крови мейстера Эймона, которая является, как вы знаете, валирийской кровью, имеет схожую природу. Он должен был по большей части оградить нас от посторонних глаз, но почему бы ему и не иметь обратной силы? Для вас он безвреден, это точно, но… — Что вы хотите этим сказать? — нетерпеливо оборвала его Серсея. Она уже поняла, к чему он клонит, но никак не могла взять в толк, как такое возможно. — Это значит, что Джейме… — Я не могу утверждать точно, — Квиберн задумчиво потёр подбородок, — однако я не стал бы исключать и того, что всё могло оказаться не самым обычным сном. Возможно, это было некое реальное видение. — Прошлого или будущего? — Серсея не могла в это поверить, но вопрос сорвался с её губ сам собой. — Или настоящего. Это даже вероятнее… То есть, вы имели все шансы наблюдать за тем, что и в самом деле происходило в ту минуту в Королевской Гавани. Серсея почувствовала, как из её горла рвётся короткий вскрик, однако вовремя его подавила, прижав ладонь ко рту. Не от того, что случившееся с ней могло быть свидетельством реально существующей магии подобного рода, не от того, что она сама загадочным образом прикоснулась к этой тайне… Просто в её сердце забилась нелепая, совершенно глупая надежда. Однако в самом деле ли существовал шанс, что увиденный ею Джейме был реальным и настоящим? В тот момент она не думала о Бриенне и о предмете их разговора. Ведь если Джейме действительно был жив, то… «То что? — одёрнула она саму себя. — Где был Джейме, когда безумная сука решила убить тебя и твоих детей?» Эта мысль обязана была, как Серсея полагала, слегка охладить её, вернуть к реальности, однако сердце всё равно пульсировало горячо и болезненно, несмотря на всю ту обиду, которую она ощущала на брата. В конечном итоге, он выбрал другую, так почему она должна вообще вспоминать о его существовании? И, тем не менее, она даже не забывала о нём, чтобы иметь необходимость вспоминать. Несмотря на то, что Джейме уже не впервые покинул её, отказался, отвернулся, в её сердце всё ещё было для него место. Возможно, от того, что он никогда не переставал быть её частью. — Более меня беспокоит не столько увиденное вами, сколько услышанное, — продолжил Квиберн, словно не замечая смятения Серсеи, — что хотел сказать сиру Джейме мальчишка-калека? Мысль о Брандоне Старке заставила Серсею вернуться к реальности, отвлекая от мыслей о Джейме, пусть и на короткое мгновение. — Вы полагаете, он мог сказать нечто такое, что может представлять для нас интерес? Разумеется, если вся эта… — «чепуха», хотела сказать Серсея, но предпочла выбрать иное слово, — …история имеет отношение к действительности. — Если верить Марвину — а в этом у меня нет сомнений, пока не доказано обратное — этот Брандон Старк может и безо всяких свечей и кристаллов видеть через огромные расстояния. Поэтому нам и понадобилась защита — чтобы он не отыскал нас с вами. Серсее вновь стало не по себе, кончики пальцев от этой безумной мысли, высказанной Квиберном вслух, похолодели. Она искренне надеялась, что её страх не был заметен со стороны. — Вы хотите сказать, он мог рассказать Джейме, что я жива? — Пока никто и не может точно утверждать, что вы мертвы — ведь наших с вами тел никто не видел. Но мальчишка может заставить сира Джейме поверить в это, и, что тоже вероятно, убедить его отправиться на ваши поиски. Серсея молчала несколько тяжёлых мгновений. — Джейме не причинит мне вреда, даже если отыщет, — сказала она, как ей показалось, уверенно, хотя сейчас не могла быть уверена ни в чём. — Ни мне, ни моим детям. — Что ж… — Квиберн, похоже, не горел желанием сейчас рассуждать на эту тему. Возможно, потому что сам до конца не знал, имело ли случившееся отношение к настоящему. Так, по крайней мере, показалось Серсее. — Пока что, Ваше величество, нам рано беспокоиться, — подытожил Квиберн. — Я не собираюсь покидать вас. — Пока что, — ответила Серсея. — Пока не вернётся мейстер Марвин. За прошедшее время его образ сделался туманным в голове Серсеи, как и его намерение, однако это не означало, что она обо всём забыла и перестала беспокоиться на сей счёт. Она посмотрела Квиберну в глаза и заметила, как в уголках его губ вновь начала зарождаться улыбка. — Если кто-то пожелает причинить вред мне или вам, то Орхан не оставит этого без внимания. Уверяю, ныне он готов отдать нам своих лучших Безупречных по моей просьбе. Он высоко ценит моё мастерство. Что же до меня, то я уже дал вам понять, что не намерен покидать вас, что бы ни случилось в дальнейшем. «Если останетесь в живых», — с невольной дрожью подумала Серсея. — И раз уж об этом зашла речь, то я бы хотел поговорить с вами ещё кое о чём, — продолжил Квиберн. — Как вы смотрите на личное знакомство с Орханом? Брови Серсеи удивлённо взметнулись вверх, а после она нахмурилась: идея ей не пришлась по нраву. — В этом есть необходимость? Я прекрасно понимаю, что моё желание здесь может, к сожалению, не играть никакой роли. Равно как и ваше собственное. Квиберн сцепил пальцы в замок вокруг колена и вновь принял задумчивый вид. — Во-первых, решительно нет никакой возможности держать вас взаперти всё время, вам придётся выйти в свет рано или поздно. Чем дольше я вас прячу здесь, тем больше будет вокруг этого слухов. Это первая проблема, которую нам необходимо решить… — А вторая? — хмыкнула Серсея, хотя под ложечкой у неё неприятно засосало от одной только мысли, что она вынуждена будет делить общество с этими дикарями, и уж тем более с недалёкими курицами, являющимися жёнами местных толстосумов. «Остаётся только надеяться, что ни одна из них не владеет Общим языком, и я не буду вынуждена выслушивать их бессмысленный трёп о трахающих шлюх мужьях и непокорных детях», — с тоской подумалось ей. — Вторая: так или иначе, большинство из тех, кто близок к Орхану, могут знать, кто мы такие. Скрыть подобное было бы затруднительно, однако стоит узнать, как они настроены. Сам Орхан пока что в целом не вызывает беспокойства, я ему нужен и мои услуги кажутся ему неоценимыми, а вот его ближайшие помощники… — Квиберн повёл плечами, — мне хотелось бы лично оценить обстановку. На сей раз Серсее окончательно стало не по себе. Она даже и думать не хотела о том, что случится, если их подлинные имена станут известны всем остальным — это означало бы, что все торговцы Квохора узнают о том, с кем имеют дело. Лишь в лучшем случае их могут продать кому-то живыми, в худшем же предметом торговли могут стать их головы. Она очередной раз невольно обхватила руками живот. «Жестокие боги, что вам стоит! Пожалуйста», — мысли лихорадочно заметались в голове. Заметивший её беспокойство Квиберн протянул руку и привычным мягким жестом опустил её на слегка подрагивающую ладонь Серсеи. — Не бойтесь, — успокоил он, — Орхан готов защищать вас и меня, по первому зову явятся его Безупречные, но… мы всё же должны быть в курсе настроений. Не хотелось бы проснуться однажды утром и узнать, что ночью кто-то перерезал ему глотку или добавил слёзы Лисса в его кубок с вином по той простой причине, что усмотрел выгоду для собственного кошелька. — Но зачем вам я? — едва ли не с отчаянием спросила Серсея, высвобождая руку. — К чему? — О, Орхан лишь просил об удовольствии лицезреть прекрасную женщину, которая, по слухам, прибыла вместе со мной и Марвином. Хотел наконец лично выказать гостье Квохора своё уважение и проявить себя гостеприимным хозяином, — хмыкнул Квиберн, однако, заметив тень отвращения на лице Серсеи, поспешил добавить: — Не стоит думать дурно о его намерениях, Ваше величество! Это всего лишь манера изъяснения... разумеется, если вы сами того не захотите, — уже тише, едва слышно добавил он. Подобная фраза оскорбила Серсею куда больше всего остального, и она готова была уже отвесить Квиберну пощёчину. «За кого он меня принимает? За продажную девку?!» — Что вы себе позволяете?! — зло выдохнула она. — Никогда я не лягу под этого дикаря! Как только ваш язык повернулся… — Ваше величество, — примирительно заговорил Квиберн, — прошу прощения, я лишь имел в виду, что никто не станет вас ни к чему принуждать, Орхан обещал быть учтивым и исполнить любое ваше пожелание, если вы ответите согласием на это приглашение. Гнев всё ещё клокотал в горле, от него дыхание Серсеи участилось и зрачки расширились, однако она в очередной раз попыталась взять себя в руки, с силой сжав кулаки. — Когда мы должны будем явиться в этот вертеп? — холодно спросила она, глядя на Квиберна жёстким и жестоким взглядом. — Через три дня на закате. Готовы ли вы? — Я столько лет жила при дворе и вынуждена была улыбаться и быть добра к ублюдкам всех мастей, ублажала пьяного Роберта и терпела сальные взгляды Пицеля… Полагаете, я не перенесу одного вечера в кругу восточных дикарей? Квиберну ничего не оставалось, кроме как кивнуть. Но стоило ему удалиться, как Серсея яростно выдохнула, сгорая от желания запустить в стену каким-нибудь тяжёлым предметом. Разумеется, она была уверена — по крайней мере, хотела в это верить — что Квиберн далеко не из тех, кто станет подкладывать её под вонючих диких ослов с намерением извлечь из этого какую-то выгоду. Квиберн, в конце концов, не был Тайвином Ланнистером. И сама Серсея ни за что бы не согласилась на нечто подобное. «Если от этого не будет зависеть твоя жизнь, а значит и жизнь твоих детей, — насмешливо и едко подсказал внутренний голос. — Тогда ты мигом раздвинешь ноги хоть перед самим Чёрным Козлом, ты согласишься на что угодно, лишь бы спасти их». С неё было довольно. Кем бы ни считали её теперь, она, тем не менее, оставалась королевой Семи Королевств, и никто не был вправе отнять это у неё. «Что ж, если Орхан хочет видеть красивую женщину, пускай смотрит, он должен увидеть настоящую королеву», — со смесью презрения и злорадства подумала Серсея, глядя на своё отражение в зеркале: лихорадочно горящие глаза, красные пятна гнева на щеках, растрёпанные волосы. «Если Квиберн забыл о том, кто я такая, ему также стоит об этом напомнить», — мелькнула следующая мысль, от которой Серсея — неожиданно для самой себя — ощутила странное томление, от чего застыла словно в неверии. Она обернулась, несколько растерянно оглядывая опустевшую комнату. Разумеется, у неё были определённые планы на этот счёт, однако она быстро от них отказалась, сообразив, что Квиберн, очевидно, не из тех, кого так просто склонить к подобному. В этом он в определённом роде был похож на Станниса Баратеона. «Я скорее соблазню коня Станниса, чем его самого», — вспомнила она о словах, сказанных Сансе, этой прикидывавшейся дурочкой суке, во время штурма Королевской Гавани. Возможно, причиной тому было то, что Серсея всё чаще начинала испытывать потребность в мужчине, греющем ей постель, и порой никуда не могла деться от горячего чувства, разливавшегося внизу живота. Тем более, с Квиберном они уже перешли определённую грань, и Серсея об этом нисколько не жалела. Она пыталась размышлять об этом с отвращением, но тут же понимала — отвращения она не испытывала. Даже напротив, эта мысль порой будоражила её. Ей было интересно. «Перестань рассуждать как шлюха из Дома удовольствий», — одёрнула она саму себя. От этих мыслей ей стало тошно, по счастью, не физически. Слишком много всего произошло за последнее время, и она успела порядком утомиться. И всё же у неё оставалось три дня, чтобы решить, как именно себя вести и какой из нарядов выбрать, чтобы произвести на Орхана и весь его сброд должное впечатление.

***

Крытый паланкин в окружении Безупречных, присланных Орханом в качестве охраны, неспешно двигался в сторону набережной — оттуда дорога вела прямиком к небольшому дворцу, в котором Серсею и Квиберна ожидали наиболее влиятельные люди Квохора. Те, кто уже долгое время держался у власти в городе, что преклонялся перед демоном. Серсея прекрасно помнила о том, с каким презрением относился её отец к магнатам Вольных городов, именуя их не иначе как лордами сыров и солдатами пряностей. Однако, вне зависимости от того, как относился к ним Тайвин Ланнистер или она сама, на сегодня ей стоило забыть об этом. Или хотя бы сделать вид. Серсея слегка приподняла занавеску из тёмного бархата, которым были завешены небольшие окна паланкина. Половину ночи её, в предчувствии предстоящей встречи, донимали странные сны. Смутные видения почти выветрились из памяти, однако оставили после себя неприятное послевкусие, словно она выпила вина, сделанного не просто из прокисшего винограда, но из давно мёртвого. Да, это было ни что иное, как привкус мертвечины. — Схонтаро и Бантхиз, — продолжал Квиберн. Последние несколько минут он называл имена приближённых Орхана, коротко повторяя сказанное ранее. — Одни из самых влиятельных торговцев в городе, дома их стоят недалеко от дома Орхана и мало чем ему уступают. В основном именно под их контролем находится торговля древесиной. Это, как вы знаете, одна из главных статей прибыли для Квохора. Серсея коротко кивнула, хотя этот рассказ ей порядком наскучил. Но она понимала: подобные вещи нужно запомнить хорошенько, в этом Квиберн был прав. — Хунгар, торгует пряностями и гобеленами, говорят, сам он родом из Миэрина, где до сих пор идёт война с наместником Дейенерис Таргариен, и отличается крутым нравом, потому что кровью прокладывал дорогу наверх из бойцовых ям… Пока Квиберн говорил, паланкин уже оказался на мощёной набережной, залитой предвечерним светом, вдалеке виднелся дом, в который им вскоре предстояло прибыть. Серсея вновь посмотрела в окно, продолжая вполуха слушать напоминания Квиберна. На мощёных камнях недалеко от воды лежал моллюск, которого с упоением пожирала большая жирная чайка. Серсея на какое-то мгновение встретилась с птицей взглядом — чёрный, кажущийся мёртвым глаз словно заглянул в самое сердце — и её внезапно передёрнуло. Она словно услышала тихий вкрадчивый голос, заманчиво шепчущий ей в самое ухо: — Хочешь присоединиться, Серсея? Хочешь попробовать? Это мясо настолько живое и трепещущее, что, вероятно, и не понимает, что мертво… Хочешь кусочек, а? Чайка оторвала от моллюска очередной кусок и с жадностью его проглотила. Серсее в тот миг показалось, что живая плоть содрогается в её собственном горле. Её слегка замутило, и она неожиданно вспомнила Тириона. Вспомнила, как увидела его лицо сегодня ночью. Вот о чём ей напомнила эта жирная чайка на берегу… Лицо Тириона было лицом мертвеца, что не один день провёл в воде: оно успело распухнуть и начать разлагаться, однако она всё же узнала этого проклятого карлика, своего брата. — Серсея, хочешь присоединиться ко мне? Сестрёнка, как тебе такое? Глаз вытек на разлагающуюся посеревшую кожу щеки, что медленно сползла, обнажая кости. Между костями проглядывал распухший зеленовато-синий язык, которым Тирион даже не шевелил: звуки вырывались откуда-то из глубины его мёртвой глотки. — Присоединяйся, Серсея. На огромной тарелке перед Тирионом лежали два младенца, однако оба они были живы. Они заходились плачем и громкими воплями, то и дело дрыгая ногами. Тирион занёс над тарелкой огромный нож, и Серсея неожиданно заметила брошь десницы, сверкнувшую на перемазанной гнилью и протухшими водорослями одежде. В следующий миг её рука вцепилась в лежащий подле неё амулет. — Ваша милость… — Серсея слышала голос Квиберна словно из-под толщи воды, и когда он осторожно коснулся её руки, она вздрогнула всем телом, устремив на него перепуганный взгляд. — Ваша милость? — Квиберн выглядел обеспокоенным. — Что-то не так? — Простите, я… Просто задумалась, не обращайте внимания, — Серсея махнула рукой, надеясь, что Квиберн не заметил охватившую её мерзкую дрожь страха. Она с трудом удержалась от того, чтобы коснуться амулета и сейчас. Некая интуиция подсказала ей, что сегодня он должен быть с ней. И теперь кристалл оказался спрятан под её платьем, покоясь в ложбинке между грудей. Даже Квиберну Серсея не сказала о том, что взяла амулет с собой. — Не стоит беспокоиться, — мягко проговорил Квиберн, по-своему поняв причину её бледности и испуга, написанного на лице, — Орхан не позволит никому причинить вам вред. Всё, что требуется от вас, улыбаться ему, тем более, что говорить они будут преимущественно на валирийском. «Просто вести себя как дурочка. Великолепно», — со злым весельем подумала Серсея. Впрочем, ей даже нравилось, что не было нужды в том, чтобы постоянно поддерживать беседу с этими торговцами пряностями и древесиной. А подарить пару улыбок Орхану… что ж, в своей жизни ей, пожалуй, доводилось улыбаться людям и похуже. Она услышала, как Квиберн обращается к одному из Безупречных, открывших дверцу паланкина, на валирийском. После короткой паузы она услышала безэмоциональный высокий голос евнуха: — Кесса, — и это было одно из немногих слов на валирийском, которое она знала. Оно значило «Да». «Кесса — да, Даор — нет».</i>

***

В доме, который на самом деле являлся ни чем иным, как небольшим дворцом, стены были увешаны гобеленами весьма искусной ручной работы, что, по всей видимости, изображали великие, значимые для местных людей события. Серсея невольно замерла у одного из них, не сразу осознав, что именно разглядывает. И лишь после к ней пришло осознание — это было ни что иное, как жертвоприношение в честь Чёрного Козла. Его статуя возвышалась на жутковатом алтаре, пылали костры, и стоящие полукругом люди воздевали руки к затянутым густым дымом небесам. Тканная картина на гобелене казалась настолько живой и настоящей, что Серсее даже почудилось, что она слышит кошмарное монотонное пение. Она едва не вздрогнула, услышав незнакомый громогласный мужской голос. Как оказалось, это был сам Орхан, который решил встретить уважаемых гостей лично, не доверив такое ответственное дело слугам. — Леди Белла! Леди Белла! — он обратился к Серсее, одарив её улыбкой, которая, по всей видимости, должна была считаться дружелюбной и лучезарной. Серсея заметила сверкнувшие золотом верхние резцы. Квиберн был прав, описывая Орхана: тот по размерам и мощи вполне мог соперничать с Горой. Однако того, к сожалению Серсеи, никак нельзя было взять с собой, чтобы не оскорбить хозяина дома своим недоверием. Невероятных размеров мускулы перекатывались под смуглой кожей, покрытой влажной испариной. Сейчас Серсея вполне могла поверить в то, что этот Орхан с не меньшей, чем Гора, лёгкостью сможет разорвать и её, и Квиберна пополам голыми руками, если на то будет его воля. Белла — именно так Квиберн представил её, такое имя он избрал ей для выхода в свет. Разумеется, это было имя не женщины из Эссоса, но мало бы кто и поверил в то, что она родом из этих мест. Однако Белла… Белла. «Почти как колокол…». Что ж, она надеялась, что это лишь случайность, а не выказанная Квиберном таким странным способом ирония по отношению к случившемуся в Королевской Гавани. — Леди Белла, — продолжил Орхан, когда она протянула ему руку, а он прижался к ней губами. Его смуглая кожа поблёскивала от пота. Серсея милостиво улыбнулась хозяину дома. Тот говорил на Общем языке с акцентом, однако разборчиво. — Халлен весьма скуп на слова, поскольку я даже представления не имел о том, как вы красивы. Халлен было новым именем Квиберна здесь, и Серсея в последние пару дней часто напоминала себе об этом, чтобы ненароком не оговориться. Пусть Орхан и знал о них если не всё, то многое, однако… «Это новые правила давно знакомой всем игры, и я должна принять их, чтобы выжить». Серсея вновь улыбнулась — ей столько сотен раз приходилось выслушивать замечания о своей красоте, что реакция на них была отработана до мелочей, не приходилось даже напоминать себе о том, что делать. Орхан неприкрыто разглядывал её заметно увеличившуюся грудь, практически полностью скрытую лёгким шёлковым платьем, которое считалось скромным даже по меркам самой Серсеи. Она выбрала белый, чёрный и тёмно-красный цвет, то были цвета дома Престеров — её бабушки по материнской линии, одного из знаменосцев Ланнистеров. Красный бык на горностаевом фоне. Она не могла облачиться в привычные красный с золотым, посчитав это слишком рискованным, однако полностью отказаться от памяти о том, откуда она родом, всё же оказалось не в её силах. Орхан провёл их в просторный, украшенный золотом и драгоценными камнями зал. Некоторые из гостей — Схонтаро и Бантхиз, как представил их Орхан — уже присутствовали. По всей видимости, отнюдь не всегда здесь было принято приходить ко времени. Схонтаро и Бантхиз, облачённые в яркие тряпки уличных торговок, поприветствовали её, и Серсея милостиво улыбнулась им после того, как Квиберн перевёл ей их слова, которыми они славили её невероятную красоту. Сами торговцы, не являясь братьями, походили друг на друга словно разлучённые в детстве близнецы-уродцы. Фигуры обоих напоминали Серсее огромные деревянные бочки, их толстые щёки мерзко подрагивали, когда они принимались говорить или смеяться. «Если мне весь вечер придётся отвечать на подобные высокопарные речи, то я, пожалуй, имею все шансы умереть от скуки», — подумала она, присаживаясь за выделенное ей Орханом почётное место. Хунгар явился значительно позже, когда к столу подали свежих моллюсков, а Орхан коротко успел поинтересоваться, как идут дела в Юнкае, где обстановка оставалась столь же напряжённой, как и во всех городах залива Работорговцев. Точнее, залива Драконов, как его велели называть сторонники Дейенерис Таргариен. По всему выходило, что Юнкай хотел приобрести большое количество древесины для постройки боевых кораблей. По крайней мере, именно так перевёл этот разговор на Общий язык Квиберн, слегка склонившись к Серсее. От его шёпота и дыхания волосы Серсеи слегка шевелились, и она некстати ощутила знакомую дрожь, неторопливо скользнувшую между лопаток. Вновь пришедший Хунгар был облачён в ярко-синий полотняный токар с бахромой из жемчужин, и всё его тело усеивали шрамы — они покрывали лицо, шею, руки и грудь, большие и маленькие. Шрамы от ножей, кинжалов, мечей, копий и боги ведают чего ещё. По всей видимости, слухи о том, что он некогда поднялся из глубин бойцовых ям Миэрина не являлись ложью. Однако Хунгар за много лет до прихода Дейенерис Таргариен по понятным лишь ему одному причинам предпочёл уехать в Квохор. У него было в достатке и денег и связей, чтобы устроиться и здесь со всеми удобствами. — Вероятно, потому что Великие Господа всё равно относились к нему снисходительно, как к бывшему рабу, — предположил во время своего рассказа о нём Квиберн. — Впрочем, я предположу, что он может оказаться опаснее Орхана и двух других его приближённых: просто так, даже заработав деньги в бойцовых ямах, не стать влиятельным человеком. Взгляд Хунгара, брошенный в её сторону, Серсее не понравился. Он был излишне пристальным и внимательным, и в глубине этих глаз она отлично разглядела огонь хорошо скрываемого безумия. Длилось это всего мгновение: вскоре до одури благоухающий духами и позвякивающий золотыми украшениями Хунгар бросился рассыпаться в словах восхищения, выражая леди Белле своё почтение и принося весьма формальные извинения Орхану за вынужденное опоздание. Серсея поняла: от Квиберна не ускользнуло то, как он посмотрел на неё в первое мгновение. По всей видимости, в будущем это могло возыметь определённые последствия, и Серсея уставилась в тарелку, на которой лежали свежие моллюски, стараясь ничем не выказывать охватившего её в тот же миг страха. Ей вновь вспомнилась большая чайка, которую она увидела на набережной, вспомнился её чёрный жутковатый глаз и то, как она жадно глотала ещё трепещущую плоть. Серсея услышала, как засмеялся какой-то шутке Схонтаро, его жирные потные щёки вновь затряслись, словно желе, смех же был хриплым и каким-то мокрым, словно в его горле застряло нечто влажное. От этого Серсею замутило, и она поняла, что ещё немного — и её вывернет прямо в тарелку на глазах у всех этих надушенных, разрисованных сурьмой и разодетых в яркие тряпки мужчин. — Мне необходимо выйти, — тихо сообщила она Квиберну, сидевшему рядом, — совсем ненадолго. — Вас сопроводить? — обеспокоенным шёпотом спросил он. — Нет нужды, — покачала головой побледневшая Серсея. — Мне нужен лишь глоток свежего воздуха. К тому же, не следует оскорблять гостеприимного хозяина отсутствием нас обоих, — последнее она добавила, зная, что Орхан может прекрасно слышать их и понимать почти всё. «Вы должны слушать их беседу, я справлюсь и одна», — мысленно добавила она, словно Квиберн мог услышать это, пока тот на валирийском спрашивал у хозяина и уважаемых гостей для Серсеи дозволения ненадолго их покинуть. — Я прикажу слугам вас сопроводить, вы можете заблудиться, — обратился к ней Орхан тоном, не терпящим возражений. Молчаливая служанка, лицо которой было почти полностью скрыто лёгкой полупрозрачной тканью, сопроводила Серсею через малоприметную дверь в дальнем конце обеденного зала на просторный балкон, с которого открывался прекрасный вид на город, и вопросительно посмотрела на Серсею, очевидно ожидая дальнейших указаний. — Ты можешь уйти, — сказала Серсея на Общем языке, однако служанка и не шелохнулась, встав неподалёку неподвижная, словно статуя. Серсея ощутила волну раздражения, что позволила ей забыть о недавно подкатывавшей к горлу дурноте, и после добавила уже громче, слегка махнув рукой в сторону слегка приоткрытой двери, чтобы эта дурочка поняла: — Я велела тебе уходить! Девчонка коротко поклонилась и отступила на несколько шагов, отойдя в тень, отбрасываемую одной из резных колонн из белой слоновой кости, что подпирала высокий мраморный потолок. Серсея, чувствуя, как привычная ярость клокочет внутри, отвернулась и вцепилась руками в широкий каменный подоконник. Здесь и в самом деле было куда больше воздуха. Серсея наконец осознала, что ей и в самом деле было душно. Она вдохнула полной грудью, чувствуя, как лёгкий ветер холодит пылающее лицо, и на короткое мгновение закрыла глаза: сейчас ей было вовсе не до того, чтобы наслаждаться местными красотами. — Скоросо джемеле броза? — услышала она голос, от которого её сердце похолодело и пропустило удар. То был голос Хунгара, который за прошедшее время не сказал ей практически ни слова. Похоже, он, помимо прочего, обладал умением двигаться совершенно бесшумно. Серсея обернулась в его сторону, стараясь не терять достоинства. Она удивлённо вскинула брови, не понимая его вопроса, и тот, улыбаясь, добавил на Общем языке: — Имя. Настоящее имя. — Разве нас не представили? Не могу поверить, чтобы у вас могли быть проблемы с памятью, — спокойно произнесла она. — Белла. — Белла… — повторил на свой манер Хунгар. — Йидра джи валире? — Даор, — покачала головой Серсея, — полагаю, это вам также хорошо известно. Хунгар неожиданно улыбнулся ещё шире, хотя его глаза оставались пустыми и тёмными. Безумными. — Язык андалов… Я не столь силён, — сказал он, протягивая Серсее один из позолоченных кубков, которые принёс с собой. — Кастамиро Даомиор, — тут же перешёл он к делу, стоило Серсее принять кубок из его рук. Плавающие в лёгком вине кубики льда тихо звякнули после того, как её пальцы дрогнули. Она поняла, на что намекает этот надушенный безумный торгаш — Кастамере. Уж это-то слово она могла опознать и безо всякого перевода. — Не понимаю, о чём вы, — соврала она, не моргнув и глазом. Сделала вид, что пьёт, прижимаясь губами к кубку, хотя у неё и в мыслях не было глотать то, что принёс ей этот человек. Хунгар криво ухмыльнулся. — Здесь эта песня знают тоже, — произнёс он, покачал кубком и приложился к нему. Серсея увидела, как быстро заходил под кожей его кадык. Она следила за ним предельно внимательно, стараясь не упустить ни малейшей детали, пусть ноги и едва держали её после сказанного им. «Квиберн, — в ужасе подумала она, мысленно призывая его, словно единственную надежду на спасение, и амулет, по-прежнему спрятанный между её грудей, заметно потеплел, — Квиберн!» — Приятно знать, — тщательно подбирая слова, заговорила она ровным тоном, — что песни Вестероса добрались и сюда. — Кесса… Серсея хен Лентрот Ланнистер, — жутковато скалясь, продолжил Хунгар. Серсея невольно оглянулась. Служанка, стоявшая в тени колонны, куда-то подевалась. Хунгар верно истолковал её взгляд. — Никто не слышать. Но я знать. Бантхиз и Схонтаро — дураки. Мои люди сказать мне про вас. Не Орхан. Серсея внимательно смотрела на него, покачивая золочёный кубок. Она холодно улыбнулась в ответ и, слегка склонив голову к плечу и чуть откинув её назад, наконец произнесла: — Вы мне угрожаете, господин? — Даор, — ответил он, слегка расширив глаза от наигранного удивления. — Но я знать — и молчать. Ответите благодарностью? — Вы хотите денег? — не вполне понимая, о чём идёт речь, уточнила Серсея. — Что вам нужно? — Денег! — громко захохотал Хунгар, откинув голову. Несколько капель упало на пол, так сильно затрясся в его руках кубок. — У вас нет столько. Я не беден. Могу продать вас тем, кто… — он задумался, словно вспоминая слово, — тем, кто платить больше. Есть другое предложение. Ланнистер ва мариот зиха джелини аддеммис, кесса? Его рука потянулась к ней и коснулась обтянутого тканью плеча, заскользила вниз, явно намереваясь обхватить грудь. Страх мгновенно сменила ярость — и Серсея не успела остановить собственную руку, отвешивая этому безумцу звонкую пощёчину. Однако тот вновь лишь рассмеялся, когда на его коже появился красный след от удара. Даже не вздрогнул. — Что вы себе позволяете? — яростно зашипела Серсея, глядя на него с неприкрытой ненавистью. — Я вам не какая-то шлюха! Сходите в бордель — и попытайте счастья с местными девками. — Шлюха? Даор! — несколько сардонически, как показалось Серсее, улыбнулся Хунгар. — Я вами восхищаться. Быть мне как жена. Джемот кивио ньухе тепан. Вы думать — и я тоже, — он одним махом опрокинул в себя оставшееся в кубке вино и вытер пухлые губы тыльной стороной ладони. — Три дня, Серсея Ланнистер. Сказав это, он повернулся к ней спиной и неспешно отравился обратно. Серсея быстрым движением выплеснула вино, к которому и не притронулась, за окно, после чего отшвырнула прочь опустевший кубок и с новой силой вцепилась в подоконник. Её глаза застилали слёзы, но в большей степени то были слёзы ярости, а не страха.

***

Они вернулись в дом, который после произошедшего казался Серсее почти уютным и безопасным. От одной только мысли о дворце Орхана её бросало в мерзкую дрожь. Квиберн проводил её до самой комнаты и хотел было уже уйти прочь из-за позднего времени, однако Серсея бросила ему через плечо: — Прошу, заприте дверь и останьтесь хотя бы ненадолго. Квиберн повиновался и замер рядом со входом, ожидая того, что хотела сказать Серсея. Так и не дождавшись её слов, он заговорил сам, медленно и осторожно: — Ваша милость, чем вызвано ваше беспокойство? Вы не пожелали говорить об этом на обратном пути, и я полагал, что причиной тому ваша усталость… Что именно сказал Хунгар? Серсея неторопливо снимала с пальцев золотые кольца, которые надела на этот странный «званый ужин». Она коснулась цепочки, на которой по-прежнему висел амулет — и её мысли вновь вернулись к Марвину. Только теперь она думала ещё и о том, успеет ли он вернуться до того, как в Квохоре произойдёт нечто серьёзное. А в том, что оно произойдёт, Серсея не сомневалась. И она задала вопрос, который, по всей видимости, ввёл Квиберна в замешательство — очевидно, он ожидал услышать вовсе не это: — Марвин так и не написал вам ни слова? — Как только это произойдёт, я тот час же скажу вам об этом, — в голосе Квиберна Серсея слышала одновременно тревогу и сомнение. Несмотря ни на что, она не оставляла надежды на то, что этот мопс сгинет по пути. Может быть, его уже пожирают дикие твари где-нибудь на Дороге Демонов. Но амулет, что она теперь всегда носила при себе, словно давал знать: это не так. Её надежда на это не оправдается. «А, возможно, это даже и к лучшему», — пронзила её странная, совершенно неожиданная мысль. Однако она тут же отмахнулась от неё: это вовсе не то, на чём она должна прямо сейчас сосредотачиваться. Серсея провела обеими руками по спинке кресла, а после опёрлась на него и устало посмотрела на Квиберна: — Хунгар всё знает, — тихо сказала она. — Он знает, что я — Серсея Ланнистер. Квиберн нахмурился ещё сильнее и подошёл ближе. — Разумеется, я догадывался о чём-то подобном… Орхан не из тех, кто станет нас продавать, пусть ему и нельзя полностью доверять, но он хотя бы человек слова — и лучшего варианта у нас пока что нет. А вот Хунгар… Что ещё он сказал вам? — Предложил мне разделить с ним постель в обмен на своё молчание, — на этот раз Серсея не смогла сдержать гнева, который отчётливо сквозил в её голосе. Руки сами собой сжали спинку кресла, щёки вновь раскраснелись, глаза сверкнули. — Он сказал, насколько я могла понять, что у нас с вами недостаточно денег, чтобы купить его молчание, он может найти и более выгодных покупателей, которым сможет продать… и меня, и вас. Однако я могла бы оказать ему услугу… Серсея замолчала, потому что от злости у неё перехватило дыхание. Она в два шага оказалась около стола и рваным движением вцепилась в штоф с вином. Как ни странно, руки у неё не дрожали, и она не пролила ни капли, наполняя кубок вином почти до самых краёв. Она не смотрела на Квиберна в ту минуту, но чувствовала его взгляд. — Я не хочу, чтобы вы сочли мои слова оскорбительными, Ваше величество, — наконец, проговорил он, — но, вполне возможно, он просто таким образом хочет вынудить нас всё же отыскать достаточно золота, чтобы купить его молчание. Как бы там ни было, — добавил он чуть более торопливо, встретившись взглядом с Серсеей, — это мало что меняет. Разумеется, я вам крайне не рекомендую идти на подобный шаг… — Я и не думала! — возмущённо выдохнула Серсея. — …ещё и потому что он на подобном вряд ли остановится. Нам нужно заставить его молчать иным способом. — Каким? — голос Серсеи звучал почти беспомощно, бесцветно и почти обречённо. Она рухнула в кресло, продолжая сжимать кубок с вином. — Всё, что у меня есть, это вы и сир Григор, и более… — Этого достаточно, — с неожиданной улыбкой проговорил Квиберн, опускаясь на плетёный стул, — поверьте, Ваше величество. Пока что — вполне достаточно. Потому что, во-первых, к нам расположен Орхан, и он, очевидно, не вполне сам доверяет Хунгару, и уж тем более не пойдёт на такую сделку, во-вторых, у меня есть кое-какие мысли насчёт этого Хунгара. Осталось только решить, как застать врасплох кого-нибудь, имеющего к нему прямой доступ. — Чтобы нас сразу же заподозрили? — фыркнула Серсея и сделала очередной глубокий глоток. — Нас не заподозрят, — с уверенностью, которая передалась даже Серсее, сказал Квиберн, — я не настолько глуп. Тем более, как вы знаете, в Вольных городах нередко погибают богатые торговцы. Хунгар не стал бы рисковать, рассказывая о вашей с ним беседе прямо сейчас, так что связывать его смерть станут скорее с происками завистников и конкурентов. Впрочем, всё это мне следует ещё обдумать как следует… — Три дня, — сухо напомнила Серсея, делая очередной глоток. — Три дня, милорд. — Этого мне будет вполне достаточно, — заверил Квиберн. После он слегка потёр виски так, словно у него резко разболелась голова. Хотя это и могло оказаться правдой — вечер и в самом деле получился утомительным, а время было уже позднее. Серсея смогла слегка выдохнуть, и сердце уже не билось так отчаянно и болезненно. Она отпила ещё вина и почувствовала, как внутри разливается тепло. Рука её опустилась на амулет, тот стал почти нестерпимо горячим, но при этом не обжигал кожу. Это было удивительное и одновременно странное и непривычное чувство. Она вспомнила, как в тот миг, когда не на шутку испугалась Хунгара, когда ей стало дурно от его слов и прикосновений, она позвала на помощь именно Квиберна, подумала о нём. Не о Джейме, не о ком-то ещё, а именно о Квиберне. Разумеется, это было разумно и логично, учитывая, что подле неё более не осталось никого, кто мог бы ей помочь, однако тогда действовали не столько её разум, сколько душа и сердце. Нечто глубинное, что говорило ей: в этом мире нет ничего важнее, чем… Серсея глубоко вдохнула и выдохнула. Квиберн заметил это и вновь обеспокоенно посмотрел на неё. — Вы в порядке, Ваше величество? — Разумеется. Словно мне впервые довелось столкнуться с желающим пробраться мне под платье мужланом, — пренебрежительно ответила она. В самом деле — она испугалась вовсе не этого, не его руки, пытавшейся коснуться её груди. Серсея успела прекрасно осознать, что Квиберн никогда не требовал — и не будет требовать от неё — чего-то подобного, и рядом с ней он по другим причинам. Она не знала до конца, преданность то была, благодарность или… «Глупости», — сказала она самой себе. Но со смесью смутной тоски и боли она осознала, что Квиберн — второй мужчина после Джейме — возможно ли такое? — рядом с которым она чувствовала себя в безопасности, который оставался с ней не из-за выгоды или просто из желания пробраться в её постель. Он был рядом просто потому что она нужна была ему сама по себе. От этой мысли слюна в горле стала солёной и вязкой. До конца она не могла в это поверить, но — хотела. Хотела, чтобы это оказалось правдой. Если бы Квиберн когда-нибудь пришёл и попросил у неё чего-то такого — она бы ему не отказала, но он не приходил и не просил, даже сторонился её, когда она сама делала робкие попытки склонить его к чему-то подобному. Квиберн не мог сравниться с Джейме, и в то же время он оказался к ней куда ближе, чем он. Она вспомнила, что испытывала во время близости с Эуроном Грейджоем, и о чём думала после, и поняла, что предпочла бы, пожалуй, чтобы на его месте был Квиберн, а не этот похотливый, провонявший потом и солью пират. Серсею передёрнуло, и она вновь поднялась со своего места, оставив опустевший кубок на столе. Она не желала, чтобы Квиберн увидел ту внутреннюю борьбу, которая происходила сейчас в её душе. — Помогите мне сменить платье, — велела она Квиберну. Тот поднялся с места. — Я разбужу служанку, Ваше величество, одну минуту… — Нет, — оборвала его Серсея. — Я хочу, чтобы вы остались, — резче, чем следовало, добавила она, — я хочу, чтобы вы сами помогли мне. Серсея говорила так, словно хотела во всём поставить точку. При этом она не собиралась упрашивать Квиберна — она хотела, чтобы он сам возжелал этого. Всё прочее она сочла бы для себя унизительным. Любил ли он её не как королеву, а как женщину всё это время? Причина была ещё в одном: Серсея не хотела оставаться одна этой ночью, не хотела вновь мучиться мыслями о прошлом, о Джейме, о том, что ждёт впереди её и её детей. Она верила в то, что Квиберн одним своим присутствием способен помочь ей забыться хотя бы ненадолго. — Ваше величество, это… — начал было Квиберн, явно растерянный и смущённый. — Просто помогите мне, — Серсея надеялась, что её голос уже не звучит так резко, потому что не желала его отпугнуть. Она на мгновение обернулась. Глаза Квиберна вновь привычно потемнели, стали карими, однако он сам этого, похоже, не осознавал. От него исходил едва заметный запах зелий и снадобий, который, вероятно, давно въелся в его кожу. И даже этот запах казался Серсее приятным. Лучше самых изысканных и дорогих духов. Она вновь повернулась к нему спиной, ведя разговор всё больше с его длинной тенью, что подрагивала на ближайшей стене. — Неужели это невыполнимо после всего того, через что вы прошли вместе со мной? — Нет, Ваша милость, — неопределённо ответил Квиберн и выдохнул, оказываясь рядом, за её спиной. И Серсея почувствовала, как его ловкие и умелые пальцы коснулись шнуровки — и ту самую дрожь, прошившую её от шеи до копчика. Серсея вновь ощущала в нём доселе невиданную силу. И сила эта была не физической, а иной. Она почти осязала её, та струилась по её собственным нервам, по её телу, текла в крови. Сила, которой можно было победить даже смерть. Знал ли Квиберн об этом? Или это лишь иллюзия, созданная висящим на её шее кристаллом? Но ведь именно это чувство, эта сила всегда и притягивали её, задолго до того, как она повесила на шею этот странный защитный амулет. Квиберн не мог заменить ей Джейме, но ей и не нужна была замена. Во всяком случае, теперь. Она нуждалась в человеке, который не бросит её на произвол судьбы, не отвернётся и никуда не уйдёт. Тот, с кем можно не бояться. Он был тем, с кем было не страшно вместе преодолевать простиравшийся вокруг океан темноты. Рука Квиберна была твёрдой, а шаг — уверенным, он не нуждался в маяках и сигнальных огнях, потому что был частью этой первозданной тьмы. Он не боялся её — и, будучи рядом, невольно делился своей уверенностью с Серсеей. «Протяни мне руку, — мысленно попросила она, — протяни руку и проведи меня сквозь эту тьму, Квиберн. Я готова. Возможно, я ждала этого всю жизнь». Это было словно некое таинство, через которое ей предстояло пройти — и которого она сама хотела. Она хотела почувствовать его именно так. Шёлковое платье мягко скользнуло по узким покатым плечам, обнажая бледную кожу, и с тихим, но волнительным шорохом упало на пол. Серсея резко повернулась к нему, и едва слышно прошептала: — Задуйте свечи.