***
— Ним, можешь называть меня просто Ним, — она рассмеялась, закидывая ногу на ногу. Её облачение оставляло мало пространство для воображения, и не знай Квиберн, кто она такая, то с лёгкостью принял бы за продажную девку. Но она ею на самом деле не являлась, и настоящего имени у неё также не было. Она назвалась в честь одного из колоколов Норвоса, чтобы напомнить Квиберну: «Наши глаза повсюду». Хотя он и не нуждался в подобных напоминаниях. — Рилона предоставит тебе помощь. — Удивительно, как быстро она получила послание, — голос Квиберна звучал спокойно, почти равнодушно. Он занимался тем, что расставлял колбы со снадобьями по полкам. День выдался на удивление долгим и напряжённым. Он хотел даже сказать ей: «Вероятно, ты и есть Рилона, а Ним — лишь твоё очередное лицо», но предпочёл этого не делать. К чему? — О, она весьма расторопна, несмотря на свои немалые габариты. Внешность часто бывает обманчива, — Ним рассмеялась, пусть в её смехе и не было ни капли веселья. Она повертела в руках сочное красное яблоко. После её зубы с хрустом впились в сочную мякоть. Кисло-сладкий сок брызнул в разные стороны, орошая её лицо и руку. — Но ты хотел справиться не о здравии доброй толстушки-домовладелицы, не так ли? — заговорила она с набитым ртом. Квиберн видел как её зубы быстро превращают яблочную мякоть в кашицу. — Ты сказал, что тебе нужна помощь. Хочу узнать, какая именно? Квиберн хмыкнул и скрестил руки на груди. Его сухих тонких губ коснулась почти ироничная усмешка. И эта усмешка говорила: «Тебе это и так прекрасно известно». Ним — Рилона? — поймала его взгляд и весело подмигнула, почти озорно улыбаясь в ответ. Она повела плечами, позволяя тонкой накидке скользнуть вниз ещё сильнее, обнажая полные груди. Она ждала. — А разве просьбы о помощи, обращённые к людям вроде тебя, не всегда означают только одно: желание лишить кого-то жизни в кратчайшие сроки? — всё тем же ровным тоном откликнулся Квиберн. Ещё несколько громких укусов — и Ним швырнула яблоко в подобие мусорной корзины, стоящей в дальнем углу, которая и без того была забита отрезами перепачканных тряпок, источавшими густой травянистый запах зелий. Бросок оказался очень метким. После этого она наставила на Квиберна указательный палец. — Я хочу знать, что ты готов за это отдать. Многоликий бог требует своей платы. — Рилона помогала мне за оказанные в прошлом услуги, и сказала, что я в любой момент могу обратиться к ней, верно? — Квиберн почувствовал как по коже побежал неприятный холодок. Может быть, всё от того, что он видел ледяные и почти безжизненные глаза Ним, из глубин которых на него, казалось, и в самом деле смотрел сам Многоликий. Бог Смерти. Ним отрицательно покачала указательным пальцем, словно что-то запрещая маленькому ребёнку и объясняя, что так делать никак нельзя. — Ты неверно понял, Квиберн, — она звонко цокнула языком. — Оказать помощь вовсе не значит отнять чью-то жизнь. Смерть всегда требует своей платы, тебе о том известно не меньше моего. Я ведь права? — И что же… я должен отдать на этот раз? — осторожно произнёс Квиберн, мысленно готовясь к тому, что с проблемой в виде Хунгара придётся разбираться своими силами. На этот раз улыбка Ним явственно говорила: вот теперь мы поговорим более предметно. — Я, как и обещала, помогу тебе, однако кое-что ты всё-таки должен будешь сделать сам. Квиберн сделал короткий жест рукой, говоря ей тем самым: «Продолжай». — Для начала: ты должен узнать устройство дома. Нужен будет его план. Со всеми тайными ходами. Ты можешь обратиться к Тонну. «Ты уже знаешь его имя. Знала, кого я хотел убить, ещё до того, как произнёс это вслух». Мысль эта могла бы напугать Квиберна, имей он чуть меньше выдержки. — Разве это тебе не под силу? — Достаточно того, что я помогу выполнить самую важную часть работы. Конечно, я могу сделать всё сама, но в таком случае это никакая не помощь. На этот раз ты должен поработать вместе со мной. Квиберн никак не мог взять в толк, что за игру с ним затеяла одна из Безликих, и зачем ей ставить настолько нелепые условия, если она всё равно согласилась убить Хунгара. Однако предпочёл не спорить. По крайней мере, пока что. — Я должен запугать Тонна, — сказал Квиберн. — Но в этом мне тоже, возможно, нужна будет твоя помощь. План медленно складывался в его голове, а Ним рассмеялась, жеманно прикрывая рот рукой, её глаза сверкнули. — Ничего ты не можешь сделать сам, — проворковала она. — Но не бойся, кое-что я всё же могу. Твоя задача — узнать как можно больше информации о Тонне и от него самого, чтобы за мной осталась лишь наиболее важная часть из задуманного тобой. — Но к чему? Чего ты хочешь на самом деле? Мы оба знаем, что без моей помощи ты бы и сама справилась куда быстрее. Тем более, я готов щедро заплатить за твои услуги, — недоумение всё-таки сквозило в голосе Квиберна. — Важно не то, чего хочу я, у меня давно нет своих желаний, — Ним встала со своего места и бесшумно направилась к Квиберну. У того возникла стойкая ассоциация с крадущейся к нему ядовитой змеёй. Кобра раздувала капюшон и злобно шипела. Ним, впрочем, просто продолжала улыбаться. — Важно то, чего хочет Многоликий, — её рука легла на его плечо, сжимая ткань мантии. Ним наклонилась так близко, что Квиберн слышал горячее дыхание на коже, её влажные губы почти касались его уха, — а Многоликий хочет, чтобы на этот раз ты помог ему. Это и будет твоей платой за мои услуги, Квиберн. Рискни своей жизнью, посмотри в глаза Многоликому богу… вновь. Квиберна охватила дрожь — на сей раз уже не столь мимолётная и иллюзорная, ему и в самом деле стало почти жутко от сказанных Ним слов. Словно она видела все его помыслы, его душу и воспоминания. И не только она, но и сам Бог Смерти. — Валар моргулис, — одними губами, почти беззвучно произнёс Квиберн, но Ним его услышала. Она отстранилась и внимательно посмотрела в его глаза, больше не улыбаясь. — Валар дохаэрис, — откликнулась она. «Змея, — вновь подумал Квиберн. Короткая, но яркая мысль. Образ. — Змея».***
Квиберн некоторое время размышлял, стоит ли ему посвящать в происходящее Орхана, можно ли ему доверять. С одной стороны, это был наипростейший путь выяснить всю необходимую для него информацию, с другой — мог ли он быть вполне уверен, что Орхан одобрит этот план? «Хотя Орхан сам, вероятно, знает, что Хунгар хочет выдвинуть свою кандидатуру в следующий раз, не такой уж он глупец», — заключил Квиберн. Орхан бы, безусловно, хотел избавиться от безумца Хунгара, но вряд ли желал, чтобы его имя связывали с его смертью. Это могло плохо сказаться на его репутации. Квиберн покачал головой. Перед ним лежал листок пергамента, он то и дело опускал перо в чернильницу, записывая имена и прочерчивая искривлённые линии. «Орхан» — зачеркнуть. Чем меньше подобных людей будет посвящено в происходящее, тем лучше. Это означало лишь одно — доверить всё детям, «пташкам», как любил называть их Варис, которые порой узнавали для него некоторую информацию. К тем, кто уже узнал про прошлое Хунгара. Квиберн загодя велел одному из них явиться к нему — их помощь никогда не будет лишней в таком деле. Другое дело, что времени оставалось немного — нужно было закончить с этим делом как можно скорее, чтобы иметь возможность хотя бы ненадолго спокойно выдохнуть. Знать, что Серсея в относительной безопасности. «Серсея», — подумал он. Он вспомнил, как покинул её перед рассветом, пока она спала, сжав в руке амулет. Вспомнил, как засыпая она вновь потянулась к нему, прижалась губами к его щеке, сделала глубокий вдох и прошептала уже на выдохе: — Вы пахнете домом… Квиберн покачал головой, понимая, что сейчас не время размышлять о чём-то подобном. Сейчас он должен думать лишь о том, как защитить её. — Вы меня звали? — прозвучал голос ребёнка за его спиной. Квиберн едва не вздрогнул от неожиданности. — Да, — ответил он, неспешно поворачиваясь и привычно изображая улыбку доброго дедушки. — За то, что пришёл так скоро, получишь дополнительную плату. Смуглый чумазый мальчишка, которому на вид никак нельзя было дать больше десяти лет, безучастно кивнул, словно это его никак не беспокоило. — Ты должен разузнать про Тонна, — принялся разъяснять Квиберн, — прозвище у него Рябой, потому что лицо изукрашено шрамами от оспин, он работает начальником охраны у Хунгара. Главное, что меня беспокоит — где его можно отыскать по вечерам, где он любит проводить свободное время. Можешь позвать на помощь остальных. Чем быстрее вы справитесь с этим, тем больше будет плата. Если управитесь к завтрашнему утру — получите вдвое больше. Мальчик внимательно посмотрел на Квиберна, тот кинул ему онер, который тут же исчез в детской руке. Так же бесшумно мальчик исчез. У самого же Квиберна было дело к одному из торговцев на рынке, который прежде снабжал его некоторыми ингредиентами для зелий. Он не сомневался: его просьба вряд ли покажется необычной.***
Все называли это заведение «Милости просим», одно из самых дорогих мест в Квохоре. Двери выходили прямо на набережную. Квиберн действительно помнил таверну, которая на самом деле не имела никакого названия, но куда любили захаживать те, у кого золота в карманах было побольше — для всевозможного отребья, чернорабочих и воняющих рыбой и водорослями рыбаков существовали в городе места и попроще. И у них обычно всё же были названия. «Милости просим» — не более, чем ирония, потому что «Катись отсюда, шлюхин сын» подошло бы куда больше. Квиберн ещё на входе бросил хозяину две серебряных марки с отчеканенными на них козлами. За это он получил возможность занять один из свободных столов, ещё за четыре марки перед ним водрузили кружку эля, которую он вовсе не собирался пить, и полную тарелку хорошо прожаренного мяса, сдобренного большой порцией густой сливовой подливы. С места, занятого Квиберном, открывался отличный обзор на весь зал и можно было разглядеть каждого из посетителей. — Тонн имеет привычку водить с собой охрану? — уточнил он у мальчишки, который искал для него информацию. — Об этом я ничего не слышал, — мальчишка пожал плечами. — Говорят, он довольно самоуверен. — Полагаю, домой он возвращается в одиночестве? — Обычно его ждёт возница, который и отвозит его, куда велят. Иногда домой, иногда… — на губах мальчишки появилась совсем недетская улыбка. Квиберн тут же понял, о чём идёт речь. «Если этот Тонн прихватит с собой парочку крепких ребят, мне придётся придумать что-то ещё», — обеспокоенно подумал он, однако тут же одёрнул себя: рано было беспокоиться, не оценив происходящее собственными глазами. Всё, чего он боялся — это вовсе не смерть и даже не возможные пытки, а то, что Серсея останется одна. Страшно было представить, что произойдёт в этом случае, и станет ли Орхан вступаться за неё просто так? Это вряд ли. «Именно поэтому, — напомнил он себе, — я должен быть предельно внимателен и осторожен». Впрочем, он почему-то подозревал, что так или иначе Ним не позволит случиться чему-то подобному. Она испытывала его, не так ли? Хотела посмотреть, как далеко он способен зайти. Квиберн невольно огляделся, словно надеясь поймать насмешливый взгляд бездонных чёрных глаз, хотя и знал, что сегодня у Ним будет своя работа. Его окружали громкие разговоры, стук посуды, мужской смех, скрежет столов и стульев, из-за соседнего стола послышался возмущённый, полный негодования возглас, когда кто-то из порядком набравшихся опрокинул на товарища кружку с каким-то пойлом. Но всё это было малоинтересно, потому что Квиберн внимательно наблюдал за Тонном, сидевшим в толпе гуляк и сорившим золотом. Иногда тот вставал, слегка пошатываясь, словно матрос в сильную качку, и пол под ним и в самом деле скрипел как истерзанная морем палуба исхудавшего корабля. Людей, как обычно, было предостаточно, и не нужно было быть обладателем могучего разума, чтобы по лицам большинства из них понять очевидное: это мужчины, которые видели смерть, они умеют и любят убивать. По слухам, сам Тонн был не особенно отважен, хотя его объёмы и внушали уважение. «Начальник охраны, — мысленно усмехнулся Квиберн, — надо полагать, Хунгар и в самом деле не в своём уме». Однако, слава любым из богов, если они существуют, до сидящего в углу Квиберна никому не было никакого дела. Все были порядком пьяны, слишком увлечены беседой, а кое-кто уже принялся откровенно лапать за задницу девиц, что разносили еду и выпивку. Одна из них возмущённо ударила по руке какого-то из дружков Тонна, но было заметно, что возмущение наиграно: девица, очевидно, не отказалась бы заработать несколько серебряных марок. За большими, покрытыми копотью окнами успело стемнеть, а Тонн, похоже, и не думал уходить. Хотя Квиберна в большей степени беспокоило не это, а поедет ли кто-нибудь из его друзей вместе с ним? Квиберн уже знал, что Тонн верен своим привычкам, однако нельзя всегда быть уверенным в людях и их пристрастиях. Ему предстояло выйти из этого душного, пропахшего потом и элем зала, чтобы впоследствии остаться незамеченным. Квиберн знал: Ним отвлечёт внимание возницы, а ему нужно было всего несколько секунд, чтобы оказаться внутри самой повозки. Квиберн скользил между криво расставленных столов, поймав на себе несколько ленивых, почти отсутствующих взглядов. Он старался держаться подальше от коптящих на стенах факелов, чтобы кто-нибудь не принялся внимательно разглядывать его лицо и не сболтнул лишнего. Хотя и здесь ему повезло: он никогда не обладал запоминающейся внешностью. Он всегда был тенью. Воздух вне таверны показался Квиберну особенно сладким: в нём смешались аромат травы, леса и моря. Густые, почти пьянящие ноты запаха свободы, знакомые с детства. Чёрный купол неба покрывали звёзды, чей далёкий свет растекался подобно молочной реке. Совсем другое небо, совсем другие звёзды. Всю жизнь проведя в Вестеросе, Квиберн всё ещё не мог до конца к этому привыкнуть. Он неожиданно вспомнил о Марвине, успевшем порядком попутешествовать и которому подобное было явно не в новинку. «Ну и где ты сейчас? Жив? Видны ли тебе красные огни?» Квиберн скользнул за угол — там его ждал небольшой, плотно завязанный мешок, который легко можно было спрятать под одеждой. Едва взяв его в руки, он ощутил внутри шевеление: значит, пока всё шло по плану. Он повернул голову на звук, идущий от большой крытой повозки, стоящей неподалёку. Квиберн улыбнулся. Возница, как и следовало ожидать, вовсю шарил руками по гибкому телу Ним. Та довольно улыбалась, подбадривая его, призывно тёрлась бёдрами о его пах. Возница порывисто прижал её к одной из дверей повозки, что-то страстно бормоча ей на ухо, пока она, хихикая, возилась с завязками на его штанах. Квиберн отступил в тень, стараясь оставаться незамеченным, и обогнул богато украшенную повозку с другой стороны. Он оглянулся ещё раз: вокруг не было ни души, а вознице очевидно было совсем не до того. Дверь открылась тихо и бесшумно, пуская Квиберна в душный сумрак, насквозь пропахший сладковатым запахом цветочных духов, каковыми обычно пользовались женщины. Нога Квиберна погрузилась в мягкую подушку, которыми был устлан пол. Ткань была шёлковой и приятной на ощупь, прохладной. Снаружи он слышал рычание возницы и прерывистое, шумное дыхание Ним, которую он трахал, прислонив к двери. Повозка покачивалась от резких толчков. Лошади громко фыркали, то ли выражая обеспокоенность, то ли, напротив, насмехаясь над человеком, который регулярно стегал их кнутом. Квиберна это нисколько не волновало: они лишь надеялся, что они успеют закончить до того, как из таверны выйдет Тонн и отделает юношу как следует. Он обернулся, ища место, в котором бы Тонн заметил его не сразу, и для этих целей отлично подошёл окутанный темнотой угол позади обитого мягкой тканью сиденья. Ним коротко вскрикнула, и возница гортанно зарычал, повозку основательно качнуло вместе с сидящим внутри Квиберном. Тот ухмыльнулся: что ж, похоже, Ним хорошо знала своё дело. И ему осталось лишь одно — дождаться, пока из таверны выберется Тонн, и надеяться, что тот и в самом деле будет один. Квиберну показалось, что прошло приличное количество времени прежде, чем он услышал хрипловатый, слегка надтреснутый голос Тонна, обращавшегося, по всей видимости, к вознице. Пришлось отодвинуться подальше в темноту, чтобы не быть обнаруженным сразу. Однако Тонн оказался изрядно пьян, поэтому даже не глянул туда, где, сокрытый тенями, сидел человек. Тонн уже принял удобную позу, стараясь не упасть, повозка двинулась и только тогда он ощутил холодные и цепкие пальцы, сжавшие его горло. Однако прежде, чем он успел как-то отреагировать или издать хоть звук, Квиберн предупредил, переходя на валирийский: — Моя рука лежит на сонной артерии и ярёмной вене, — тихо и вкрадчиво проговорил он на валирийском. Его пальцы, в которых ощущалась неожиданная для человека его лет сила, слегка сжались, — один лишний звук, — ласковый, почти по-отечески заботливый шёпот, — и я превращу тебя в живой труп, не прилагая к тому особых усилий. Всё, на что ты будешь после этого способен, так это моргать глазами. Ты понял? Если понял, кивни. Медленно и осторожно, помни о моей руке на твоём горле. Квиберн заметил короткое движение в полумраке, ощутил чужую дрожь. Тонн боялся, жутко боялся. И он был достаточно пьян, чтобы в случае чего быть не в состоянии быстро напасть на Квиберна. — Ты призрак? — сдавленным хриплым шёпотом произнёс он, на мгновение забыв о предупреждении. Вместо ответа Квиберн почти бесшумно рассмеялся. — Слушай дальше — и слушай внимательно. Тебе хорошо знакомы все входы и выходы, тайные лазы и прочие секреты дома Хунгара, я прав? Кивни, — Квиберн вновь слегка сжал пальцы и услышал тихий жалобный скулёж. Его издавал мужчина, который мог бы в иной ситуации убить его одним ударом. Тонн медленно кивнул и тихо всхлипнул, словно огромный младенец. — Хорошо, — вновь почти ласково заговорил Квиберн, хотя в его голосе всё равно слышался металл и присущая ему жёсткость, — это значит, что ты мог бы показать мне его план. Кажется, до Тонна начало доходить, к чему клонит Квиберн и он, похоже, начал немного соображать, из-за чего затряс головой, опомнившись только после того, как короткая вспышка боли пронзила его затылок. — Я сказал: никаких лишних звуков и движений. Я не прошу тебя убивать его… — добавил Квиберн чуть тише. — Мне нужно, чтобы ты просто отдал одному человеку детально нарисованную схему здания, — он осторожно поставил рядом с Тонном небольшой мешок и пояснил тем же притворно-заботливым голосом: — Это королевская кобра. Квиберн потряс мешок свободной рукой, внутри послышалось знакомое копошение и тихое шипение. Осознав, рядом с чем находится рядом, Тонн попытался мгновенно отпрянуть, но вовремя передумал. Квиберн слышал, как участилось его дыхание, ощутил как по руке текут капли чужого пота, а после в ноздри ударил резкий запах — Тонн обмочился. Квиберн едва не рассмеялся, но всё-таки смог сдержаться. — Сейчас она безопасна, однако, полагаю, тебе прекрасно известно, на что способны подобные создания. — Он узнает… он… — зашептал, шмыгая носом и невольно стараясь держаться подальше от мешка, Тонн. — Никто ничего не узнает, — фыркнул Квиберн. — Но я показал тебе эту змею вот зачем: их существует достаточно, и одну из них может обнаружить у себя в комнате одна из твоих жён или любой из твоих детей… Или ты сам, — после короткой паузы добавил Квиберн. — Если, конечно, посланный мной человек не получит от тебя плана дома Хунгара. — Призрак, призрак… — тонким, кастрированным страхом голосом заговорил Тонн. — Тише, — на этот раз чуть более разражённо произнёс Квиберн. Сам он был абсолютно спокоен, не испытывая ни волнения, ни страха, вообще практически никаких эмоций, однако будет лучше, чтобы Тонн посчитал, будто он теряет терпение. — Просто пораскинь мозгами, хоть их у тебя и немного. Тонн молчал, продолжая тяжело и судорожно дышать. — Завтра, Тонн. Завтра вечером в той же таверне ты выйдешь на задний двор и отдашь то, о чём я тебя попросил. Обдумай всё — и обдумай хорошенько. И не пытайся позвать на помощь своих головорезов. Помни о своей жизни, помни о жизни своих детей. И помни о змее, — короткая пауза, — а теперь окликни возницу и вели ему остановиться. Тонн, шумно сглотнув, так и поступил. Он не успел ничего сказать и даже сделать, когда Квиберн ударил его ребром ладони, заставив отключиться. Ему вовсе не хотелось, чтобы Тонн, охваченный ужасом и гневом, устроил погоню. Пускай немного отдохнёт. Он был достаточно пьян, чтобы возница подумал: его господин просто отключился. Скрипнула маленькая дверца, через которую Квиберн и выскользнул в темноту, прихватив с собой тот самый мешок, чтобы не оставлять после себя никаких следов. Разумеется, он мог и не брать его с собой, однако достаточно хорошо знал людей и понимал — те лучше всего осознают реальность угрозы только в тот момент, когда видят её своими собственными глазами. В конце концов, слова — лишь ветер. Квиберн нырнул в один из узких переулков. Он некоторое время петлял по узким улицам, пытаясь запутать следы. Он мог бы выкинуть змею в ближайшем тёмном месте или и вовсе бросить в воду, но, будучи человеком практичным, он посчитал, что та вполне может пригодиться для дальнейшей работы. Сам Квиберн сделал всё, что просила от него Ним, остальное оставалось на её совести. Впрочем, не приходилось сомневаться, что жить Хунгару оставалось недолго. Тонну, надо полагать, тоже.***
Когда Квиберн рассказал Серсее о том, каким образом он видит нормальные роды, она несколько удивилась, но всё равно внимательно выслушала его. — Большинство… нет, все женщины, — исправил самого себя Квиберн, — кричат во время родов. Безусловно, в этом нет ничего странного. И я даже согласен с тем, что крики облегчают боль, но причина лишь в одном: в наши лёгкие, — он коснулся рукой своей груди, — поступает излишнее количество воздуха, вызывающее в итоге… перенасыщение, пожалуй, что так. Квиберн смотрел Серсее в глаза, желая знать, понимает ли она то, о чём он говорит. — Продолжайте, — велела Серсея. — Вопреки некоторым убеждениям, это не так полезно, как кажется, потому что по этой причине учащается сердцебиение и дыхание, к тому же вы будете расходовать лишнюю энергию, которую можно направить в нужное русло — на выталкивание детей из вашего лона. К тому же, у вас появится возможность самостоятельно контролировать процесс. — Это звучит… весьма необычно, я бы сказала, — откликнулась Серсея, явно задумавшись, — однако ход ваших мыслей мне нравится. Мейстер Пицель никогда не говорил мне подобного, хотя он помог появиться на свет каждому из моих детей. Квиберн слегка поморщился от упоминания этого глупого, трусливого ничтожества. — Лишь поэтому я вам и рассказал об этом, — наконец признался он. — Большинство женщин, разумеется, теряют самообладание, когда доходит до дела, но я прекрасно понимаю, что вы — не большинство. Серсея милостиво улыбнулась. Из уст кого-то другого это прозвучало бы как незатейливая лесть, однако она, видимо, нисколько не сомневалась в том, что Квиберн именно так и думает. — У меня есть вопрос, — произнесла Серсея чуть тише. — У меня есть шанс пережить эти роды? Квиберн удивился сказанному. Он посмотрел на Серсею с недоумением, а затем заверил её тем заботливым тоном, который был ему свойственен, отличие заключалось лишь в том, что в отношении Серсеи забота его была совершенно искренней: — Нисколько не сомневаюсь в этом. Безусловно, риски при родах всегда есть, этого нельзя отрицать, но рядом с вами буду я. Конечно, я принял немного родов за всю свою жизнь, однако, могу заверить, имею довольно широкие познания в медицине, чтобы справиться с любыми возникшими сложностями. Серсея покачала головой. — Вы пытаетесь успокоить меня, но прекрасно понимаете, о чём я говорю. Вам известно, что я уже не молодая девица. — О, поверьте, иной раз рожать доводится и старухам. И выживать после этого. А вы далеко не старуха, Ваша милость, — усмехнулся он. — Доверьтесь мне, и мы с вами пройдём этот путь до самого конца. Квиберн увидел сомнение во взгляде Серсеи, но она ничего не произнесла вслух. Впрочем, сомнение — это нормально, посчитал он, на её месте и в её возрасте могла бы переживать любая женщина, когда речь шла о том, чтобы произвести на свет сразу двоих детей. Но Квиберн и в самом деле верил в то, что его королева способна ещё и не на такое.***
Ним с той самой ночи Квиберн больше не видел, хотя порой ему казалось, что он ловит чей-то насмешливый, тёмный взгляд в толпе. Он не испытывал страха тогда, как не испытывал его и теперь, но порой ему казалось, что воздух вокруг словно становится гуще и плотнее — так, как это подчас бывает перед приближающейся грозой. Он не знал, подозревал ли Орхан Квиберна в причастности к смерти Хунгара, но он в любом случае промолчал. Хотя с чего ему было возмущаться? Хунгар был безумцем, и был его противником — теперь, когда он умер во сне, ничто не помешает Орхану одержать победу в выборах, которые тянулись уже месяц. — Вы убили его? — об этом спросила только Серсея, внимательно глядя Квиберну в глаза, в уголках её губ тогда теплилась улыбка. — Я бы сказал, это сделала сама судьба, — несколько уклончиво ответил Квиберн, хотя в его словах и не было лжи. В конце концов, он и в самом деле не убивал Хунгара лично, пусть и сделал бы это, возникни такая необходимость. — Судьба, Ваша милость, иногда способна преподносить приятные сюрпризы. Серсея хмыкнула, скользнула пальцами по кромке кубка в некоторой задумчивости, после сделала долгий глоток. — И этот… Тонн, — она припомнила имя после короткой паузы, — говорят, он сломал себе шею. — Он был пьян, — Квиберн лишь развёл руками в стороны. — Вышел облегчиться на задний двор таверны — и… — В любом случае, я хотела сказать, что рада этому. И… спасибо вам, — Серсея протянула ему руку. Квиберн моментально отреагировал, обхватив пальцами её ладонь, а после прижался к ней губами. Жест выглядел почти привычным. Серсея слегка пожала его пальцы в ответ. «Авюи джоррааелан», — неожиданно захотелось сказать Квиберну. Сказать именно так. Может быть, от того, что это всегда было правдой, и он сделал всё ради своей королевы. Он не был наивным или безумным, прекрасно понимая, что Серсея отнюдь не влюблена в него, да и с чего бы? Однако ему хватало и того, что он имел теперь. Квиберн всегда умел довольствоваться малым. Вскоре Квиберн озаботился тем, чтобы нанять ещё пару служанок, дабы те занимались порядком, а также помогали Серсее. Кроме того, он посчитал нужным отыскать человека, который будет пробовать всю еду перед тем, как она попадёт к ней. Квиберн не думал, конечно, что здесь её могут отравить — особенно сейчас, после смерти Хунгара — но он предпочитал предотвратить даже малейшую опасность, чем потом иметь дело с последствиями. Серсея, как ему порой казалось, забыла и о Дейенерис, и о Марвине. По крайней мере, она перестала задавать ему вопросы ещё три месяца назад. Но Квиберн прекрасно понимал: не всегда можно избавиться от проблемы, просто выкинув ту из своей головы. «Возможно, он сгинул где-то на подступах к Валирии. В этом бы не было ничего удивительного», — размышлял он, боясь признаться самому себе, что на самом деле не хочет его смерти. Он хотел, чтобы Марвин вернулся — с Дейенерис или без неё. Квиберн посмотрел на пробирку с кровью Эймона, которую хранил в подобии лаборатории, которую некогда выделил ему для работы Орхан. Здесь же он обычно принимал больных. Он подумал, что ничего не потеряет, если завтра же испробует её на одном из своих пациентов, что умирал от того, что обычно именовали «чёрной болезнью». Кожа его становилась тонкой как пергамент, он неуклонно терял вес, испытывал кошмарные боли и его постоянно тошнило. И Квиберн знал, что увидит в его внутренностях, когда тот умрёт — чёрные опухоли, пожиравшие его заживо. Именно поэтому в Цитадели эта болезнь и получила такое название. Так чем рискует тот самый мужчина, если Квиберн попробует испытать на нём новое зелье, основанное на крови Эймона Таргариена? Звук скрипнувшей двери заставил Квиберна обернуться так резко, что голова пошла кругом, а перед глазами заплясали чёрные точки. На пороге лаборатории стоял темнокожий мужчина, и Квиберн поначалу принял его за очередного пациента. Прежде, чем он успел открыть рот, мужчина хмуро поинтересовался: — Вы мейстер Квиберн? — по выговору и цвету кожи стало очевидно, что для гонца Общий язык не являлся родным. Произнесена эта фраза была тем тоном, которым обычно кредитор испрашивает с должника денег, но Квиберн не стал обращать на это внимания. — Да. Чем могу вам помочь? Мужчина протянул плотно свёрнутый пергамент. — Меня отправил ваш друг. Мейстер Марвин, не желая доверять послание воронам. — Далёкий, должно быть, путь. Я вам что-то должен? — поинтересовался Квиберн, принимая письмо. — Нет, — гонец покачал головой. — Он щедро мне заплатил за услуги. Во славу Владыки Света! Квиберн осмотрел письмо. Печать была не сломана, это точно. Хотя Квиберна и несколько позабавил тот факт, что Марвин поставил печать Цитадели на своё письмо. Конечно, он по-прежнему являлся архимейстером, однако сейчас его действия имели мало отношения к тому, что мог бы одобрить Конклав. Скорее даже наоборот. «Если их всех не выкосила чума», — сказал самому себе Квиберн. Но судя по доходившим до него из Вестероса слухам, эпидемия серой чумы отступала, пусть и продолжала пожинать свою страшную жатву. — Я вам ещё понадоблюсь? — гонец вырвал Квиберна из размышлений. Тот вновь задумался на мгновение. — У вас есть возможность отправить мейстеру Марвину мой ответ? Квиберн хотел написать ему небольшое письмо о том, как обстоят дела в Квохоре, и о том, что подарок Марвина работает. Может быть, сказать пару слов о запланированном эксперименте с кровью мейстера Эймона, о котором он размышлял — страшно подумать! — несколько месяцев. Прежде он действовал более решительно. — Сожалею, — развёл руками гонец, обрывая надежду Квиберна отправить ответное послание, — в данный момент никто не знает, где точно находится мейстер и жрица Кинвара. Они не оставили нам координат. «Кинвара… Значит, он совершенно точно добрался до Волантиса», — понял Квиберн. — Что ж, значит, вы свободны, — коротко сказал он вслух. Вероятно, с Марвином они смогут связаться только в случае успеха затеянного мероприятия. Или если он, по меньшей мере, выберется из Валирии живым. Когда гонец покинул помещение, Квиберн запер главный вход и вышел на задний двор, упиравшийся в глухой тупик. Здесь смешивались запахи нечистот и сладковатого смолянистого аромата сосен. До леса было рукой подать, если, конечно, перебраться через оборонительную стену. Квиберн сломал печать и торопливо развернул пергамент. Глаза его расширились от удивления.***
— Письмо? О, я уж думала, что ваш друг погиб, — заметила Серсея, когда Квиберн рассказал ей о том, что получил вести от Марвина. Сейчас её живот был таким, что становилось очевидным: до родов осталось, вероятно, не так много времени, пусть срок ещё и не подошёл. — Могу я почитать то, что там написано? — спросила она. Но, конечно, это был не вопрос, а приказ. Квиберн прекрасно это понимал. Он протянул Серсее свёрнутый пергамент. «Дорогой друг! Полагаю, ты уже успел похоронить меня? Не знаю, обрадует ли тебя известие о том, что я жив, но, тем не менее, считаю должным сообщить тебе об этом. Похоже, путешествие затянется чуть дольше, чем я планировал, но это и к лучшему. Иногда мне кажется, что меня ведут сами боги, уж не знаю, какие. Я помню, ты не любишь полагаться на судьбу и высшие силы, однако… Впрочем, к чему тебе мои рассуждения? Спешу сказать, что до Волантиса я добрался пусть и не без некоторых сложностей, но в целости и сохранности, чего не скажешь о нанятых мною в Квохоре людях. Но одна цель мною уже достигнута, пусть это заняло и немало времени. Кинвара милостиво оказала мне помощь, и теперь у нас хотя бы есть корабль, который доставит нас туда, где всё должно начаться по-настоящему. Впрочем, мне придётся задержаться на континенте по ряду причин. Дело в том, что я имел интереснейший разговор с некоторыми из Красных жрецов (они сопротивлялись даже решению Верховной жрицы отправиться со мной). Поначалу они яростно отговаривали меня от, по их мнению, губительной мысли отправиться в руины Валирии. Уж они-то не дураки и знают, какие опасности можно встретить в Дымном море. И разговор этот стал причиной, по которой я решил несколько изменить некоторые детали в своём плане. Надеюсь, что не совершил ошибки. Думаю, ты помнишь о таком человеке как Герион Ланнистер. Тот, что отправился в Валирию на поиски Светлого Рёва, родового меча дома Ланнистеров. Валирийского меча. Не буду вдаваться в детали известной тебе истории, однако скажу кое-что интересное: долгое время считалось, что след его обрывается как раз в Волантисе. Не знаю, насколько тщательно лорд Тайвин занимался поисками младшего брата, однако сейчас, когда его следы, казалось бы, уже остыли, мне удалось найти возможную нить, которая сможет привести к нему. Думаю, он всё ещё жив, и, кажется, просто не пожелал, чтобы его отыскали. Однако это собираюсь сделать я. Я заглядывал в свечу, и она подсказывает мне, что Герион Ланнистер ещё может нам пригодиться, если годы жизни в добровольном изгнании не ожесточили его. Когда я закончу это письмо, то отправлю с гонцом, которому доверяю. Он служитель Владыки Света. Я не хочу отправлять послание с вороном. Завтра же на рассвете я отправляюсь по следу лорда Гериона с Кинварой, которая обещала помочь его найти. Скорее всего, он не так далеко, как все думали (впрочем, так можно сказать о каждом, кто находится в мире живых, а не за порогом смерти), и осел где-то в Землях Долгого Лета. Когда ты получишь это письмо, то я уже наверняка либо погибну, либо буду на пути к Валирии — вместе с Герионом Ланнистером или без оного. Как бы там ни было, береги себя. И Серсею, раз на то есть твоё желание. Марвин». — Как долго шло это письмо? — Серсея настолько растерялась, прочитав о своём дяде, которого и сама, по всей видимости, долгое время считала мёртвым. Квиберн пожал плечами. — Сложно сказать. По всей видимости, не один месяц. На лицо Серсеи набежала тень. — Дядя Гери… — проговорила она и замолчала на короткое мгновение, всё ещё осмысливая прочитанное. — Все мы полагали, что он сгинул там. Мой отец искал его, и искал всеми доступными средствами, однако в Волантисе его следы действительно терялись, как и написано в этом письме. — Я знаю. Однако, как видите, возможно, есть надежда. Вы рады? — поинтересовался Квиберн. — Сложно сказать, — честно призналась Серсея. — Хотя я до сих пор помню его лицо. И его подарок Роберту, сделанный им в день свадьбы… Его улыбку, которая была так похожа на улыбку Джейме. Серсея вцепилась пальцами в подлокотники кресла, словно желая унять непрошеную дрожь. — Зачем он понадобился Марвину? Что ему нужно от него? — недоумевала она, посмотрев на письмо, что теперь лежало на столе. — Этого мы не узнаем, пока Марвин нам об этом не расскажет. Либо сам лорд Герион. В любом случае, если он встанет на нашу сторону, это будет очень даже хорошо. Вы так не считаете? — Согласна. Однако он всегда благоволил к Тириону… — Но это было до всего, что Тирион сделал, — резонно напомнил Квиберн. — Уверен, младший брат вашего отца, пусть и добрый человек, но всё-таки разумный. Квиберну показалось, что это несколько успокоило Серсею, но расслабляться по этому поводу было рано. В конце концов, если это письмо шло так долго, то, возможно, Марвин уже отправился в обратный путь. И с ним мог быть не только Герион, но и Дейенерис. Они оба прекрасно это понимали, и пока им оставалось только ждать.***
Из дрёмы Квиберна вырвал вскрик, который показался ему особенно громким в темноте наступающей ночи. Он подскочил на постели, отбрасывая одеяло в сторону. Его сердце колотилось, потому что тот крик был полон боли. Когда он принялся одеваться, в дверь комнаты отчаянно забарабанили. — Мейстер! Мейстер! — это был голос одной из служанок, которые помогали Серсее. — Отворите, мейстер, кажется, миледи готова произвести дитя! Ещё один крик сверху. «Слишком рано, срок ещё не подошёл», — размышлял Квиберн, отворяя дверь. Ему и самому неожиданно стало страшно, хотя он и понимал, что сейчас совсем не время для этого. Служанка замерла с поднятой рукой и повторила: — Прошу вас, поторопитесь! — Ступай обратно, передай госпоже, что я скоро явлюсь, — спокойно ответил он, несмотря на охватившее его волнение, едва ли не дрожь. — Согрей воды и принеси чистых полотенец! — бросил он ей уже вслед. Нет, он нужен был Серсее, нужен был её детям, потому что сейчас от него зависели их жизни, поэтому он не имел никакого права на то, чтобы испытывать ужас и волнение. Квиберн собирал инструменты, которые с некоторых пор хранил в своих покоях, зная, что скоро подойдёт срок родов. И всё же он не ожидал, что всё случится так скоро. «Ещё две луны, — вновь подумал он, торопливо поднимаясь по лестнице в покои Серсеи, — я ждал их через две луны». — Прошу прощения, Ваше величество, — сказал он, заходя в полумрак комнаты. — Я счёл нужным взять с собой всё, что может нам сейчас пригодиться. Он посмотрел на бледное, покрытое испариной лицо Серсеи. В её глазах были боль и отчаяние. Квиберну вновь стало жутко. — Будь вы прокляты! — зло задыхаясь, выкрикнула он. — Почему вас не было так долго? Она словно не услышала, что именно говорил ей Квиберн. — Дышите глубоко, как я вас учил. Так вам будет легче. Квиберн порадовался, что его голос по-прежнему звучал заботливо и спокойно. Всё, о чём он мог думать сейчас — это жизнь, её жизнь, которую он не отдаст никакому богу. Чего бы это не стоило, Квиберн не позволит ей умереть. Он велел ей слегка приподнять таз, подкладывая под неё дополнительную простыню, и Серсея покорно выполнила его просьбу. Казалось, время от времени она отключалась от происходящего, не воспринимала его. Однако пугало Квиберна вовсе не это. «Она не должна истечь кровью», — сказал он самому себе. И тут на простыню выплеснулись, забрызгав бёдра Серсеи, отходящие воды. — Кровь! — в панике вскрикнула она, не имея возможности что-либо рассмотреть, и тут же возвращаясь в реальный мир. — Воды, — спокойно поправил её Квиберн. — Не стоит переживать, пока всё идёт нормально. Служанка принесла стопку полотенец и таз с тёплой водой, как и просил Квиберн. Он сам принялся раскладывать всё необходимое на ближайшем столе. — Не переживать! Чтобы вы понимали, — на этот раз Серсея не закричала, а зарычала, как самая настоящая львица. Квиберн перехватил её руку, и она оставила на его коже красные полосы от ногтей. Но Квиберн даже не вздрогнул — просто не почувствовал боли. — Я буду с вами до конца, Ваше величество. Обещаю, я сделаю всё для вас и ваших детей. Возможное и невозможное тоже, — заверил он. Вместо ответа Серсея сделала вдох-выдох снова, так, как учил её Квиберн. — Ради богов, выполните своё обещание, — спустя несколько минут прошептала она, закрывая глаза. — Не ради богов, — откликнулся Квиберн. Он надеялся, что его голос всё так же мягок и спокоен. — Ради вас, моя королева. Из-под закрытых век Серсеи потекли слёзы. Её пальцы вцепились в простынь так, что послышался треск ткани. Квиберн коротко вдохнул и выдохнул, собираясь с мыслями и силами — и его собственное волнение, которое ему редко доводилось испытывать, все его опасения резко отступили, словно тёмная глубина моря разом поглотила все его переживания. — Вы слышите это, Квиберн? — едва слышно прошептала Серсея. Квиберну пришлось наклониться, чтобы услышать, о чём она говорит. — О чём вы, Ваша милость? — Песня… Звук… Его издаёт кристалл… Взгляд Квиберна упал на тот самый амулет, который висел на шее Серсеи — теперь она редко снимала его, не сняла и сейчас. Он хотел было сказать, что ничего не слышит, однако спустя мгновение глаза его расширились: Серсея была права — кристалл и в самом деле пел. Мягко, спокойно, то был голос матери. Матери Квиберна, матери Серсеи, всех матерей, сколько их не есть на этом свете. Матери самого мира. И эта мать пела им колыбельную, желая успокоить всех своих детей. Тихая песня уносилась вверх, разливалась по комнате, и Квиберн впервые ощутил невероятную силу, что исходила от этого кристалла, от Серсеи… и даже от него самого. Вот-вот должно было свершиться нечто невероятное, что навсегда изменит их жизни. И на крыльях удивительной песни, на крыльях силы, движущей вселенную, дети Серсеи устремились в этот исстрадавшийся мир.