Охота на Бражника

      Прежде чем кто-нибудь успел пошевелиться, вокруг запястья Черного Кота обвилось йо-йо, леска натянулась, и Ледибаг с силой дернула, убирая напарника с траектории выстрела. Потеряв равновесие, Джоконда с Черным Котом качнулась вбок, и выпущенная кентавром стрела прошла в метре от них, просвистела в воздухе и, завибрировав, вонзилась в опустевшую картину. Черный Кот врезал ногой Джоконде в челюсть и, окончательно освободившись, прыжком присоединился к Ледибаг.       — Спасибо, моя Леди, — выдохнул он, приземляясь рядом.       — Не за что, — ответила она и сосредоточенно нахмурилась, быстро пробегая взглядом по залу. — Котенок, — взмахом руки она нарисовала между ними невидимую черту, — ты мог бы использовать Катаклизм на полу? По всей комнате?       Черный Кот сразу понял, что она задумала, и согласно кивнул со сверкающим озорством взглядом.       — Считай, сделано, — ответил он, тут же устремившись к одной из стен.       Он мчался через толпу пытавшихся перегородить ему дорогу врагов, прыгая, уклоняясь, изворачиваясь, задержавшись только, чтобы ловко отнять щит у доспехов.       — Я позаимствую это, — бросил он, дерзко усмехнувшись, и закричал: — Катаклизм!       Добравшись до края зала, Черный Кот бросил щит на землю, встав на него, словно на сани, и проворно достал оружие. Уперев конец раздвижного жезла в стену, он удлинил его и пронесся через зал на своей импровизированной лодке, ведя по полу рукой, вокруг которой плясали темные частицы.       Мраморные плитки окрасились под его пальцами противным коричневатым цветом, с глухим треском распадаясь и разрушаясь. Черный Кот с такой скоростью пронесся меж ног противников, что всего за пару секунд добрался до противоположной стены. Там он спрыгнул со щита и скользнул обратно к напарнице.       Теперь пол пересекал, словно грубый шрам, идущий полосой по плиткам, длинный пролом, цвет которого колебался между ржавым и коричневым. Ледибаг и Черный Кот осмотрительно отступили от гигантской трещины, расширившейся, когда вес произведений искусства, которым не посчастливилось оказаться рядом, заставил обрушиться несколько дополнительных метров ставшего хрупким пола. Ледибаг невольно поморщилась, услышав глухой грохот от падения врагов на нижний этаж, горячо надеясь, что ее сила сможет без повреждений восстановить бесценные шедевры, которые они с Черным Котом только что уничтожили.       Однако таким образом половина армии исчезла, а остальная часть оказалась изолированной на другой стороне разлома, который теперь был шириной в несколько метров. Герои предусмотрительно остались на одной стороне со злодеем, но тот, хотя и лишенный возможности сбежать, всё еще находился под защитой более десятка живых произведений искусства.       Сражение далеко еще не было закончено.       Черный Кот быстро переглянулся с Ледибаг и встал, закрывая ее собой от врага, чтобы дать ей время призвать свою силу. Пока он раздавал удары жезлом, ногами и плечами, держа противников на расстоянии, она забросила йо-йо в воздух, крикнув:       — Талисман удачи!       Над ней закружилось облако искр и исчезло, уступив место красному огнетушителю с черными пятнами, который так тяжело упал ей в руки, что она едва не качнулась вперед. Быстро восстановив равновесие, Ледибаг сорвала предохранительную чеку и встала перед Черным Котом. Пока шедевры Лувра приближались к ней, она изо всех сил нажала на ручку, направляя на противников ослепляющую пенистую струю, заставившую их одного за другим отступить. По мере решительного продвижения Ледибаг вперед в воздух поднималось белое облако, а вокруг, словно бледная скатерть, растекался искусственный туман. И если он не был достаточно плотным, чтобы ухудшить видимость, то придавал полю битвы странно зимний вид. Разбрызгиваемая Ледибаг белая пена, будто снежным ковром, покрывала и пол, и врагов.       Она создала в защите злодея широкую брешь, мощным гейзером из огнетушителя отталкивая последние оставшиеся произведения искусства. Не теряя ни секунды, Черный Кот со всех ног бросился к жертве Бражника. Всего за несколько прыжков он оказался рядом и протянул руку к металлическому пруту, который злодей яростно прижал к себе. Тот пытался сопротивляться, так ожесточенно вцепившись в драгоценный предмет, что у него побелели костяшки пальцев, но Черный Кот был сильнее. Он вырвал тонкий прут из рук противника, поспешно разломив его пополам, и из горла злодея вырвался вопль ярости.       — Моя Леди! — крикнул Черный Кот, когда акума взлетела в воздух.       Ледибаг бросила йо-йо в темную бабочку, отработанным движением захватив ее, чтобы очистить и вернуть свободу. Проследив взглядом за теперь белоснежным насекомым, она повесила оружие на бедро и повернулась к напарнику. Триумфальная улыбка озарила лицо Черного Кота, когда он, вздохнув с облегчением, протянул ей руку.       — Отличная работа! — воскликнули герои, ударившись кулачками.       Когда тяжелое сражение закончилось, Ледибаг подошла к бывшему врагу. Дезориентированный мужчина сидел прямо на полу. Он встревоженно обводил комнату растерянным взглядом, явно пытаясь понять, что с ним произошло.       — Всё в порядке? — мягко спросила Ледибаг, вставая рядом на колени.       Служащий музея осторожно повернулся к ней, медленно моргая, пытаясь прийти в себя. Слегка пожав плечами, он защитным жестом сложил руки на груди, нервно прочистив горло.       — Я не… Я… Что я здесь делаю? — с беспокойством начал он, подняв на героев вопрошающий взгляд.       Сочувствующе улыбнувшись, Ледибаг коротко изложила ему события. Она постаралась как можно дипломатичнее сообщить собеседнику, что он пытался разрушить Лувр с помощью находившихся здесь бесценных шедевров. На лице экскурсовода появилось выражение недоверчивого ужаса, когда Ледибаг деликатно объяснила ему, что он стал жертвой акуманизации, и ей понадобилась вся убедительность мира, чтобы заверить его, что ответственность за эту катастрофу полностью лежит на Бражнике. Черный Кот утешающе положил ладонь на плечо бедняги, пока Ледибаг пыталась его успокоить.       — Всё хорошо, не беспокойтесь, — повторяла она. — Всё закончилось.       — Но это не… это не… Это невозможно, я бы запомнил… — ответил служащий музея, помотав головой. — Абсолютно ничего не случилось, я просто был в крыле Древней Греции и там…       Экскурсовод вдруг замолчал, его глаза слегка расширились от изумления, когда он что-то вспомнил.       — Там?.. — подтолкнула его Ледибаг, а Черный Кот слегка наклонился вперед.       Его камень чудес только что пропищал в первый раз, предупреждая, что начался обратный отсчет оставшихся до снятия трансформации минут, но любопытство было сильнее, и у него было еще достаточно времени, прежде чем придется уйти.       — И там была эта ужасная женщина со своими мерзкими детьми, — глухо продолжил мужчина. — Невежественные, вульгарные, без малейшего уважения к окружающим нас шедеврам и… и я… Никогда я еще так не злился и… Было… Столько ярости, столько ненависти… И не знаю — я вдруг оказался здесь.       Подняв на героев потерянный взгляд, служащий Лувра провел дрожащей рукой по побледневшему лицу.       — Не знаю… Я не… Я ничего не помню… Но я не хочу это чувствовать — больше никогда… Что… Что со мной произошло? Что я сделал? — в отчаянии простонал он.       — Теперь всё хорошо, — снова повторила Ледибаг, неловко похлопав беднягу по плечу, и переглянулась с Черным Котом, даже не пытаясь скрыть разочарование.       Вдруг в зале раздался звук шагов подоспевших служащих Лувра. Горячо поблагодарив героев за вмешательство, они в свою очередь встали на колени рядом с несчастным коллегой, беспокоясь о его состоянии, а потом увели его в медпункт.       Только один человек задержался — проводил коллег взглядом и снова посмотрел на героев. Он был темноволосым и усатым, а его лицо, на котором красовались круглые очки, показалось Ледибаг странно знакомым. Несколько секунд спустя она поняла, что это отец ее одноклассницы Аликс.       — Месье Кюбдэль, — тепло улыбнувшись, представился он, подтвердив ее подозрения. — Я директор этого музея.       Он подошел к ним и твердо пожал руку Черному Коту.       — Не могу выразить, до какой степени я благодарен вам, — продолжил он. — Вы снова спасли нас сегодня. От моего имени и от имени всех моих коллег, я искренне благодарю вас за всё, что вы сделали.       Приятно удивленный этой речью, Черный Кот с удовольствием вернул рукопожатие отцу Аликс, и его зеленые глаза радостно сверкнули, а лицо осветила искренняя улыбка. Пока Ледибаг вставала, чтобы в свою очередь поприветствовать директора, ее взгляд привлекла фреска на соседней стене. Она не замечала ее в царившей до сих пор неразберихе, но сейчас прекрасно узнала.       Это была фреска, которую она уже видела более двух лет назад, и которая полностью вылетела из памяти.       Она изображала богиню Коксинеллу(1).       Героиня, которая тысячелетия назад владела теми же волшебными серьгами, которые сегодня делали ее Ледибаг.       Прежняя владелица ее камня чудес.       Ледибаг пожала ладонь месье Кюбдэля под заинтригованным взглядом Черного Кота, заметившего ее рассеянность. Пока директор Лувра в очередной раз рассыпался в благодарностях, уверяя героев, что, если однажды им что-нибудь понадобится, он к их услугам, мозг Ледибаг лихорадочно работал.       В поисках загадочного врага они сосредоточились на чувствах недавних жертв Бражника, но, возможно, существовал и другой способ.       Возможно, они могли поискать следы прежних владельцев камней чудес где-нибудь в музее. Если это и не поможет им раскрыть личность супер-злодея, вполне вероятно, они смогут узнать больше о его способностях, и кто знает, возможно, им повезет напасть на значимую информацию, которая позволила бы продвинуть расследование.       Камень чудес Черного Кота снова запищал, резко вырвав Ледибаг из размышлений, а пару секунд спустя запищали и ее серьги. Герои извинились перед месье Кюбдэлем и быстро ускользнули через открытое окно.       Они сняли трансформацию несколькими улицами дальше, предварительно убедившись, что их никто не увидит. Пока они шли к лицею, Маринетт по-прежнему была погружена в размышления и, когда Адриан слегка коснулся ее руки, подпрыгнула.       — Замечталась, моя Леди? — спросил он — веселье в его голосе смешивалось с легким беспокойством.       — А? Что? Нет, я просто думала о фреске… — пробормотала Маринетт.       — О фреске? — с нескрываемым любопытством повторил Адриан.       — Да. Помнишь, как мы сражались со злодеем, который считал себя фараоном? Который чуть не принес в жертву Алью, чтобы вернуть к жизни свою принцессу?       Адриан на мгновение нахмурился, роясь в воспоминаниях, а потом его лицо просветлело, когда он вспомнил то сражение. Утвердительно кивнув, он сделал ей знак продолжать.       — Я тогда заметила в музее один папирус, — произнесла Маринетт. — Он изображает богиню Коксинеллу, прежнюю Ледибаг, которая жила в Древнем Египте. Я совершенно забыла о нем, пока не увидела сегодня снова, и я подумала, что если существуют следы предыдущих Ледибаг, возможно, то же самое справедливо для владельца камня чудес Мотылька, — она на мгновение прервалась, тихонько вздохнув. — Не знаю… Может, стоит поискать здесь? Не уверена, что знания о Бражниках прошлого действительно могут нам помочь с тем, кто создает проблемы сегодня, но мы ведь совсем ничего о нем не знаем…       Слегка поморщившись, она повернулась к Адриану и со вздохом заключила:       — Наверное, это глупо, да?       Но Адриан не согласился. На его лице читался живой интерес, и он схватил ладонь Маринетт, чтобы поцеловать ее пальцы.       — Напротив, моя Леди, мне очень нравится идея, — на его губах появилась лукавая улыбка. — Можно привлечь Алью и Нино — в любом случае, мы ничего не теряем, если копнем немного в этом направлении. В лучшем случае они что-нибудь найдут, в худшем — мы повысим наш общий кругозор, плюс получим для Альи прекрасную статью.       Улыбнувшись в ответ, Маринетт кивнула.       — Тогда я поговорю с Альей, — она засмеялась, представив выражение лица подруги на подобное предложение. — Уверена, одна только мысль о том, чтобы порыться в ледибаговской мифологии, заставит ее прыгать от радости.       — Да, я тоже так думаю, — в свою очередь рассмеялся Адриан.       Придя в лицей, они забрали свои вещи и отправились на поиски места, чтобы поработать: они хотели возобновить повторение с того места, на котором их прервали, во избежание упреков в недостаточно старательной учебе. Обнаружив, что дежурный класс битком забит другими учениками, а библиотека закрыта из-за технических работ, они решили спрятаться в пустом классе.       Устроившись бок-о-бок, они разложили на столе книги и тетради по физике и добросовестно принялись за сложную программу повторения. Они работали около двух часов, перемежая изучение пройденных уроков с решением упражнений.       День подходил к концу, солнце медленно садилось, и лицей понемногу пустел. Работоспособность Адриана начала давать сбой, и, хотя физика была его любимым предметом, он с трудом сосредотачивался на учебе. День вышел крайне изнурительным, и силы Адриана иссякли. Сознание всё больше уплывало, неспособное сфокусироваться на физических формулах дольше нескольких минут.       В который раз за короткий промежуток времени Адриан поднял голову от тетради, и его мысли снова улетели вдаль. Он рассеянно обвел взглядом комнату, в итоге, естественно, остановившись на Маринетт. Сосредоточенно нахмурившись, она билась над сложным упражнением, так усиленно размышляя, что Адриан весело заинтересовался, не пойдет ли у нее из ушей пар от кипения мозга. Он не в первый раз подумал: настоящее чудо, что с таким выразительным лицом Маринетт сумела сохранить свой секрет. Казалось, каждая мысль немедленно отражается на ее лице, которое по мере размышлений освещалось тысячью выражений. Серьезность, досада, озадаченность, триумф сменялись одно за другим, пока она билась над текстом, чтобы, наконец, понять и начать следующую главу.       Не обращая внимания на пристальный взгляд Адриана, Маринетт подняла руку, автоматически заправив прядь волос за ухо, и еще ниже склонилась над столом, когда особенно сложное упражнение заставило ее попотеть. Ее обычно живой взгляд сейчас был странно застывшим, а длинные ресницы отбрасывали на щеки мягкие тени. Взгляд Адриана проследовал по округлой линии скул Маринетт, чтобы в итоге остановиться на губах.       Розовых, слегка влажных губах идеального рисунка.       Губах, которые едва заметно шевелились в ритме неразличимого бормотания, которого она в своей сосредоточенности даже не замечала.       Абсолютно пленительные губы, которые так и просились, чтобы их поцеловали.       Нет.       Нет, нет, нет.       Спокойно, Адриан, спокойно.       Он здесь не для этого. Они серьезно договорились заняться уроками перед предстоящей контрольной.       Ему следовало сосредоточиться на упражнениях.       Думать о физике.       О диаграммах и уравнениях.       Не о сияющих голубых глазах или поразительно длинных ресницах.       И не о изящном рисунке губ.       Внутренне застонав, Адриан схватился руками за голову, склонился над книгой и уставился в первый попавшийся параграф так напряженно, будто хотел, чтобы тот отпечатался у него на сетчатке.       Но Маринетт по-прежнему была здесь, сидела в нескольких сантиметрах от него, и он прекрасно видел ее боковым зрением.       Всего несколько минут спустя взгляд Адриана невольно обратился на тонкие пальцы Маринетт, сжимавшие карандаш, которым она с мягким скрипом водила по бумаге. Потом его взгляд поднялся по руке Маринетт, остановившись сначала на изящном запястье, потом на локте, прошел по изгибу плеча и с величайшим интересом сосредоточился на тоненькой полоске, которая пересекала по белой коже ключицу. Мысли Адриана понеслись еще больше, когда его взгляд упал на горло Маринетт. Он представлял, как покрывает его поцелуями, пока внимание снова целиком не захватили ее губы.       Ему понадобилась вся сила воли мира, чтобы тут же не отвлечь Маринетт от повторения, поцеловав ее. Но она высказала твердое намерение получить почетный средний балл по физике, так что он должен был взять себя в руки.       Проявить самоконтроль.       Быть настоящим джентльменом.       Ну хотя бы настолько настоящим, насколько возможно, учитывая, что Адриан окончательно махнул рукой на работу, и то немногое время, что оставалось до приезда шофера, без малейшего стыда собирался посвятить любованию завораживающим лицом Маринетт.       Адриан по-прежнему был целиком поглощен созерцанием губ Маринетт, когда их уголки вдруг слегка приподнялись, потом еще, выдавая с трудом сдерживаемую улыбку. А потом его сердце внезапно пропустило удар, когда между белых зубов Маринетт появился кончик языка, с расчетливой медлительностью пройдясь по соблазнительным губам.       Адриан так резко вскинул голову, что вполне мог бы защемить позвонок, и тут же попал в плен голубых глаз — сверкающих и гипнотизирующих, будто пара драгоценных камней.       — Забавные у тебя способы учиться, Котенок, — лукаво заметила Маринетт.       — Я нашел себе гораздо более интересное занятие, моя Леди, — без малейшего смущения ответил Адриан, с замечательной скоростью вернув самообладание, и дерзко улыбнулся.       — И что же это? — прошептала она, слегка наклонившись к нему — в ее глазах сверкало лукавство.       — Целовать тебя.