Охота на Бражника

      Маринетт всегда была убеждена, что никто и никогда не будет раздражать ее так, как Хлоя.       Но это было до того, как она познакомилась с Лилой.       По иронии судьбы, они с Хлоей оказалась на одной волне, поскольку обе искренне ненавидели новенькую, хотя причины этой ненависти были различными.       К явному раздражению Хлои, Лиле понадобилось лишь несколько часов, чтобы привлечь всеобщее внимание. Ее имя было у всех на устах, каждый либо что-нибудь рассказывал о новенькой, либо старался что-нибудь узнать о ней, и вскоре весь лицей говорил лишь о темноволосой итальянке. Для Хлои, считавшей себя школьной знаменитостью, наблюдать, как кто-то оказывается в центре всеобщего внимания, было невыносимо, тем более Лила с поразительной легкостью управляла этим молниеносным признанием. Словно этого мало, ее популярность возрастала с каждой секундой, достигнув вершин, с которыми Хлоя не могла и надеяться соперничать.       На самом деле, никто, за исключением Черного Кота и Ледибаг, не был в состоянии составить конкуренцию славе Лилы.       Кроме того, что она обладала неоспоримой харизмой и ее окружала аура таинственности новенькой иностранки, она вела насыщенную жизнь, с блеском которой никак не могла сравниться дочь мэра. Высокомерная Хлоя очень гордилась тем, что принадлежит к одной из самых влиятельных семей Парижа, но к ее величайшему смятению, вынуждена была признать, что этот факт бледнел по сравнению с невероятными откровениями новой одноклассницы.       Лила рассказывала всем желающим, насколько необычной была ее повседневная жизнь. К примеру, она встречалась с знаменитым Джаггедом Стоуном, с которым так хорошо нашла общий язык, что он предложил сочинить песню в ее честь. Эта песня еще не записана на студии, но Лила утверждала, что он уже спел для нее и это несомненно одна из самых прекрасных вещей, что она когда-либо слышала. Когда Роза однажды призналась новенькой в своем безграничном восхищении принцем Али, Лила объявила, что ей уже случалось путешествовать с ним. Она обещала притаптывавшей от возбуждения Розе сделать всё возможное, чтобы познакомить ее со своим царственным другом, получив в ответ благодарность и восхищение одноклассницы.       К великому горю Хлои, которая была весьма высокого мнения о своем социальном положении, Лила утверждала, что принадлежит к итальянской аристократии. Частые путешествия по миру, как и многочисленные связи родителей, позволяли ей встречаться с самыми знаменитыми актерами и певцами, а также с людьми столь же благородного происхождения, как она. Лила была в таких невероятных местах, что никакие слова не могли воздать им должное; присутствовала на бесчисленных балах и приемах, и даже великие продюсеры предлагали ей роли в фильмах, от которых она отказалась, чтобы сосредоточиться на учебе.       Совершенно очевидно Хлоя не могла соперничать с Лилой.       Одно только существование новенькой затмевало ее: с пожирающей завистью она слушала, как Лила рассказывает о потрясающих приключениях, и горечь Хлои возрастала с каждым днем.       Однако Лила нисколько не огорчалась тем, какую внушает ей антипатию. Казалось даже, это почти забавляет ее — каждый раз, когда она встречалась с ненавидящим взглядом Хлои, на ее лице появлялась снисходительная улыбка.       Если большинство ни на секунду не усомнилось в словах Лилы, Маринетт сильно сомневалась в правдивости ее рассказов. Конечно, она не могла утверждать, что абсолютно всё, что рассказывала одноклассница, было неправдой. Однако существовала одна вещь, в которой она была уверена: Лила во всеуслышание заявила, что Ледибаг спасла ее и с тех пор поддерживала с ней контакт — одна гигантская ложь.       Маринетт жутко раздражало, как Лила несет чушь про выдуманную связь с героиней, но не могла публично опровергнуть ее слова, не рискуя выдать свой секрет. Она утешалась только тем, что по крайней мере самые близкие знают правду. Адриан, Нино и Алья прекрасно знали, что Ледибаг вовсе не дружила с новенькой, и это было громадным облегчением.       Но больше всего Маринетт злила не ложь.       Нет, худшее состояло в том, что внимание Лилы привлек Адриан.       И той было абсолютно наплевать, что он занят.       Лила не упускала ни единой возможности, чтобы приблизиться к Адриану, открыто флиртовала с ним, даже не заботясь, видит это Маринетт или нет. К великой растерянности Маринетт, Лиле удалось устроить, чтобы учитель поручил Адриану познакомить ее с лицеем и помочь ей освоиться. Так что у него не оставалось выбора, кроме как сопровождать Лилу, когда появлялась необходимость, или поддерживать ее в хлопотах перед администрацией. И она с удовольствием пользовалась малейшим предлогом, чтобы оказаться с ним наедине.       — Я сойду с ума, — глухо проворчала Маринетт, издалека наблюдая за Лилой и Адрианом, которые ждали перед дверью кабинета одного из учителей.       Лила жеманничала, наклонившись к Адриану и положив тонкие пальцы на его руку. Хотя Адриан, явно испытывая неловкость, отодвигался и отступал всё дальше и дальше, поднимая руки в знак того, что не желает контакта, негодования Маринетт это не уменьшало. Они не один раз напоминали Лиле, что встречаются и ее поведение более чем неприятно для них, но та невинно отвечала, что не понимает, о чем они, ее отношение исключительно дружеское, просто она всегда неосознанно прикасается к собеседнику и не надо видеть в этом дурное.       Однако с точки зрения Маринетт, Лила весьма недвусмысленно заигрывала с Адрианом — снова.       — Понимаю, — посочувствовала Алья, похлопав ее по руке. — Меня бы на твоем месте это тоже нервировало.       — Исключительно дружеское — ну, конечно! — продолжила Маринетт, не переставая злиться. — Она считает меня идиоткой. Посмотри на это! — она показала на Адриана и Лилу, которые, наконец входили в кабинет учителя, при этом Лила бросила очередной горячий взгляд на Адриана, неловкость которого ощущалась даже с такого расстояния. — Она такой же друг с Адрианом, как я, только вот я с ним встречаюсь.       Щеки Маринетт покрылись румянцем, и она в ярости сжала кулаки, впившись ногтями в ладонь. Редко она ненавидела кого-то до такой степени, но у Лилы определенно был дар выводить ее из себя.       — Но это не значит, что тебе есть о чем беспокоиться, — с подбадривающей улыбкой ответила Алья. — Адриан по уши влюблен в тебя, и даже тысячи Лил не изменят этого.       — Знаю, но… — начала Маринетт, но прервалась.       Откинув назад распущенные сегодня волосы, она тяжело вздохнула.       — Я знаю, что у Лилы нет шансов, но она такая… — Маринетт снова замолчала, проглотив просившееся на язык оскорбление, и резко взмахнула рукой. — Не выношу ее. Адриан просит ее вести себя менее дружелюбно, — Маринетт иронично выделила последнее слово. — К тому же она прекрасно знает, что мы встречаемся, но ей наплевать. Честное слово, мои запасы терпения подходят к концу.       — Эй, держись, в конце концов ей надоест, — ответила Алья. — Смотри, Хлоя пыталась отбить Адриана и не достигла успеха. Помнишь, насколько она была невыносимой?       Маринетт скривилась с отвращением, вспомнив о мерзком поведении Хлои в течении нескольких месяцев после того, как они с Адрианом начали встречаться. Алья наклонилась, мягко положив ладонь ей на плечо.       — Ну и здесь будет то же самое, — уверенно продолжила она. — Ничто и никто не может противостоять тебе и Адриану.       — Но от Хлои я, по крайней мере, знала, чего ждать, — проворчала Маринетт, однако сжала пальцы подруги, выражая благодарность за ее поддержку. — Все знали, чего ждать. Тогда как с Лилой скорее… не знаю. Коварно. Хлоя не смогла бы казаться приятной, даже если бы от этого зависела ее жизнь, тогда как Лила подружилась почти со всеми в школе так быстро, что мы и моргнуть не успели.       — Да, знаю, — согласилась Алья и состроила абсолютно невозмутимое лицо. — Я это сказала, только чтобы остаться политкорректной. Если тебе понадобиться похитить Лилу и спрятать ее труп в лесу, ты можешь рассчитывать на меня.       Мгновение Маринетт смотрела на нее, онемев от удивления, а потом искренне рассмеялась. Конечно, она не рассчитывала доходить до таких крайностей, но это было приятно слышать, и безусловная поддержка лучшей подруги согревала сердце.       — Ох, Алья, что бы я без тебя делала? — фыркнула Маринетт, горячо сжав ее в объятиях.       — Тебе бы некому было поручить зарывать трупы твоих соперниц в лесу, — весело ответила Алья, охотно обнимая ее в ответ.       — Долг платежом красен, — подмигнув, продолжила Маринетт. — Не стесняйся обращаться ко мне, если понадобится.       — Благодарю, — с широкой улыбкой ответила Алья. — Но не будет ли это несовместимо с твоей… деятельностью?       — Не более, чем зарывание трупов в лесу, — смеясь, ответила Маринетт. — Тем не менее должны существовать другие решения — не столь компрометирующие. Например, запереть Лилу на двойной замок в каком-нибудь классе и выбросить ключ… Или попросить принца Али отправить ее домой на его самолете. Или даже подождать, пока Хлоя устанет и возьмется за нее…       — Устроить так, чтобы у нее оказались плохие реактивы на химии и всё взорвалось… — с сияющими глазами добавила Алья, когда ее воображение заработало следом за Маринетт.       — При условии, что мы прогуляем урок, — вставила та. — Мне не хочется стать частью сопутствующего ущерба. Заставить ее съесть блюдо, приготовленное Нино?       — Жестоко. Но я одобряю. Заставить ее прыгнуть на банджи без банджи?       Маринетт одобрительно кивнула, и они с Альей по очереди предложили запереть Лилу на несколько часов с учителем философии, чтобы она умерла от скуки; устроить ей пробежку на роликах с Аликс, испортив ее снаряжение; или же случайно закрыть ее в чемодане, направляющемся в Тмутаракань.       Подруги весело болтали остаток перемены, продолжая придумывать тысячу и один способ заставить Лилу исчезнуть из лицея. Эти фантазии были, конечно, неконструктивными, но по крайней мере смягчили воинственное настроение Маринетт. Размышление над самыми абсурдными способами уничтожить соперницу странным образом успокоило нервы, и, когда прозвучал звонок, она с сожалением вернулась к урокам.       Однако вопреки успокаивающим словам Альи и собственному глубокому убеждению, что заигрывания Лилы с Адрианом бесплодны, Маринетт с трудом сдерживала постоянное раздражение, которое постепенно окрашивалось беспокойством. Конечно, она абсолютно доверяла Адриану, но невозможно было отрицать, что Лила обладала шармом и прекрасно умела им пользоваться. Кроме того, хотя Лила и делала вид, будто стремится только к дружбе, Маринетт ясно видела, что она с непоколебимым упорством пытается соблазнить Адриана.       Гнев и тревога по очереди терзали Маринетт, стоило Лиле приблизиться к Адриану, хлопая ресницами, будто она пыталась околдовать его своими темно-зелеными глазами. Маринетт вмешивалась, когда только могла, но если учитель просил Адриана проводить Лилу куда-нибудь, ей оставалось лишь с бессильной яростью наблюдать, сжимая кулаки с такой силой, что у нее белели костяшки пальцев.       В мрачные моменты беспокойство возвращалось, ядовитые мысли появлялись в голове Маринетт, нашептывая, что, возможно, существует крошечный шанс, чтобы однажды Лила добилась своего. В конце концов, она была красивой, яркой и умной. И брюнеткой. А вдруг брюнетки — тип Адриана? Тогда Маринетт отчаянно пыталась сосредоточиться на чем-нибудь другом, внимая словам преподавателя или яростно черкая наброски в тетради, чтобы занять мозг. Но крошечный клубок тревоги по-прежнему сворачивался в животе, давя, будто свинец.       И в довершение к плохому самочувствию Маринетт было стыдно.       Стыдно быть такой собственницей.       Стыдно чувствовать себя такой уязвимой.       Она изо всех сил старалась скрыть ревность от Адриана, огорченная тем, что испытывает подобные чувства, и главное не желая, чтобы он подумал, будто она ему не доверяет.       Но вопреки всем ее стараниям, Адриан слишком хорошо знал Маринетт, чтобы не заметить ее тревогу.       Он сам испытывал огромные трудности с поведением Лилы, напоминавшим о тех временах, когда Хлоя под малейшим предлогом вешалась ему на шею, ни капли не заботясь о его собственном мнении. Адриану никогда не нравилось, когда с ним обращались, будто с бездушной куклой, у которой важна только внешность и чье мнение никого не волнует. Он много раз вежливо, но твердо говорил Лиле, что не хочет, чтобы она прикасалась к нему, и та каждый раз извинялась, заверяя, что даже не отдает себе в этом отчета, что для нее это вторая натура — быть физически близкой с людьми, и что не следует считать это чем-либо, кроме теплой дружбы.       А потом начинала снова.       За неимением доказательств противного Адриан пока еще верил в дружеское отношение Лилы. Если намерения Хлои никогда не вызывали у него ни малейших сомнений, новую одноклассницу он знал пока недостаточно хорошо, чтобы делать выводы о ее поступках. Кроме того, как Хлоя уже не раз замечала ему, Адриан был слишком милым для своего собственного блага, и ему была неприятна мысль грубо оттолкнуть человека, который только что появился в лицее и у которого в новом окружении не было ни одного друга. Он сам так часто бывал один, что ему казалось жестоким устроить Лиле сцену, если та в самом деле лишь неловко пытается влиться в коллектив. Однако ее манеры были настолько ему тягостны, что не однажды лишь строгое воспитание, заставлявшее его сохранять достоинство в любых обстоятельствах, мешало окончательно сбежать или завопить, чтобы она оставила его в покое раз и навсегда.       Это и то, что Лила постоянно умудрялась попросить его помощи так, чтобы услышал кто-нибудь из учителей, делало для Адриана невозможным отказать ей в чем бы то ни было.       Независимо от того, до какой степени назойливое поведение Лилы было неприятно само по себе, становилось еще хуже из-за его чувств к Маринетт. Каждый раз, когда Лила просила его помощи, означал, что Адриан меньше времени проведет с обожаемой напарницей.       Меньше времени будет чувствовать тепло ее ладони в своей, слышать мелодичный звук ее голоса и хрустального смеха.       Меньше времени на попытки придумать каламбуры, один абсурднее другого, ради одного удовольствия видеть, как ее лицо освещается сияющей улыбкой перед тем, как она ласково взъерошит ему волосы, называя его своим Котенком.       Даже если они продолжали встречаться вне школы и когда Адриану удавалось сбежать от Лилы, ему не хватало Маринетт с того самого мгновения, когда очередной учитель заставлял его служить гидом для новенькой.       Сложившаяся ситуация раздражала Маринетт не меньше, чем его. Адриан видел, как ее голубые глаза сверкали яростью, стоило Лиле приблизиться к нему, или как на ее лице появлялась едва заметная печаль, когда за ним приходил один из преподавателей. Это всегда было почти неуловимо — Маринетт изо всех сил старалась рядом с ним казаться веселой, но он слишком хорошо ее знал, чтобы пропустить признаки глухого гнева.       Однако самоконтроль Маринетт был поразительным. Если бы какой-нибудь парень имел несчастье крутиться вокруг Маринетт так, как вокруг него порхала Лила, Адриан не сомневался, что давно уже взорвался бы — и плевать на последствия. Эта уверенность только обостряла чувство вины за то, что из-за него Маринетт переживала подобное, и он страстно желал, чтобы это поскорее закончилось.       В следующий перерыв на обед Адриана снова задержала Лила, но он сумел ловко отодвинуть ее и присоединиться к Маринетт за пределами лицея — на маленькой площади неподалеку, где они могли спокойно провести время.       — Сожалею, — выдохнул Адриан, когда Маринетт встала со скамейки, на которой ждала его. — Лила — настоящая прилипала.       — Я заметила, — ответила Маринетт, сверкнув глазами. — Поверить не могу, что она сумела убедить учителя, будто после обеда ты должен показать ей очередную часть лицея. Что на этот раз? Спортзал?       — Именно, — вздохнул Адриан и обнял Маринетт за талию, притягивая ее к себе, и продолжил, задорно подмигнув: — Но у нее начинают заканчиваться предлоги. Она не сможет долго пользоваться статусом новенькой и просить учителей, чтобы я повсюду сопровождал ее. Думаю, еще пара дней, и всё закончится. А как только месье Менделеев перестанет испепелять меня взглядом при малейшей попытке бегства, станет гораздо проще ускользать.       Маринетт состроила скептичную мину, и Адриан наклонился, чтобы оставить легкий поцелуй на ее губах, а потом прижаться своим лбом к ее.       — Ты знаешь, что у тебя нет никаких причин для беспокойства, моя Леди, — прошептал он, глядя ей прямо в глаза.       — Знаю, Котенок… — проворчала Маринетт, ласково проведя ладонью по его челюсти, форма которой стала более резкой по сравнению с тем временем, когда они начали встречаться.       Лицо Адриана с годами понемногу теряло детскую округлость, делаясь красивее, чем прежде. Черты становились всё более выраженными, предсказывая, что взрослым он станет еще обворожительнее, чем сейчас, и Маринетт не сомневалась, что ей следует научиться держать ревность в узде, поскольку обаяние ее парня будет продолжать покорять сердца.       — Я знаю, — продолжила она, сжав зубы, — но она меня раздражает.       — Уверяю тебя, меня тоже, — с виноватой улыбкой ответил Адриан. — Но пока учителя вынуждают меня играть роль гида…       Маринетт подняла глаза к нему и прикусила щеку. Лила и так уже достаточно портила ей жизнь, не хватало еще, чтобы она испортила ей обед. Она глубоко вдохнула, а потом, поднявшись на цыпочки, снова поцеловала Адриана.       Он крепче сжал талию Маринетт, с нескрываемым удовольствием отвечая на поцелуй, и тревоги насчет Лилы немедленно покинули его сознание. Его пальцы лениво проходились вверх-вниз по спине Маринетт, поднимаясь до лопаток, чтобы снова спуститься к талии, временами переходя на бока, чтобы потом вернуться к спине. Язык Маринетт томно танцевал вокруг его языка, а пальцы сжали затылок так, словно не собирались никогда отпускать.       И если бы это зависело от него, Адриан оставался бы так часами, покрывая лицо Маринетт жаркими поцелуями.       — Ммм, Принцесса… — хрипло прошептал он, с сожалением отрываясь от губ Маринетт. — У меня сегодня днем не слишком много времени…       Она легонько вздохнула, с досадой покачав головой. Она была так близко, что от этого жеста до Адриана донесся легкий ягодный аромат ее волос. Наверняка, шампунь. Словно живущие собственной жизнью, его пальцы зарылись в темные пряди Маринетт, бессознательно играя с ними.       — Если мы купим сэндвичей, — неуверенно начала она, — мы съедим их минут за десять. И тогда у нас еще останется свободное время, — ее щеки покрылись восхитительным румянцем.       Адриан расплылся в сияющей улыбке и снова наклонился к Маринетт, чтобы поцеловать ее.       — Всегда обожал сэндвичи, — ответил он со смехом.       Маринетт искренне решила взять себя в руки и игнорировать отвратительное поведение Лилы.       Очень искренне.       Тем более Адриан использовал все возможные предлоги, чтобы отклонить любую просьбу Лилы. Он оставался с ней предельно вежливым, но если его не заставляли учителя, Адриан старательно избегал проводить с ней даже секунду.       Однажды утром, когда Адриан спокойно болтал с Альей, Нино и Маринетт, внезапно появилась Лила.       — Адриан, — вмешалась она, коротко поприветствовав компанию, — можешь пойти со мной? Месье Менделеев хотел нас видеть.       Адриан с сожалением посмотрел на Маринетт, взгляд которой сделался твердым, как алмаз, и взял ее руку, оставив на ней нежный поцелуй. Хотя на ее лице по-прежнему читалось легкое раздражение, от этого нежного жеста она смягчилась. Сжав его пальцы, Маринетт встала на цыпочки, коротко поцеловав его в щеку, а потом с сожалением отпустила его ладонь.       Адриан следовал за Лилой по коридорам лицея, по-прежнему думая про вспышку холодного гнева, которую видел в глазах Маринетт.       — Чего от нас хочет месье Менделеев? — вежливо осведомился Адриан.       — О, не знаю, — рассеянно ответила Лила. — Увидим.       Тут Адриан заметил, что направление, в котором они двигались, вело вовсе не к кабинету учителя. Когда он сообщил об этом Лиле, думая, что она заблудилась в коридорах, которые еще не совсем хорошо изучила, та уклончиво ответила, что знает, куда идет.       Обогнув лестничный пролет, Лила открыла дверь и жестом пригласила Адриана входить. Подчинившись, он с удивлением обнаружил, что они через запасной выход вышли из лицея и оказались на одной из тихих соседних улочек.       Адриан с нехорошим предчувствием сделал несколько шагов наружу, а потом повернулся к Лиле, обвиняюще посмотрев на нее, и холодно спросил:       — Полагаю, нет никакого месье Менделеева?       Лила ответила самой своей обольстительной улыбкой и подошла ближе, не отрывая от него взгляда — настолько близко, что Адриан шагнул назад.       — На самом деле, нет, — ответила она голосом ласковым, словно шелк. — Я просто хотела поговорить с тобой.