Охота на Бражника

      Черный Кот тихо приземлился на плиточный пол ванной с ловкостью и беззвучностью животного, чье имя носил. Он медленно выпрямился, опасливо подстерегая малейший признак возможной ловушки. Конечно, несколько минут назад он видел, как отец удаляется от дома, но сейчас, зная, что тот является ужасным Бражником, Черный Кот стремился принять все возможные меры предосторожности. Хотя эта мысль разбивала ему сердце, он прекрасно осознавал, что отъезд отца прекрасно мог быть хитростью, как и что тот мог подготовить для него западню.       Но на первый взгляд всё казалось абсолютно нормальным.       В ванной царило полнейшее спокойствие, и все вещи находились на своих местах. Тонкий слух Черного Кота не улавливал ничего, кроме мирных повседневных звуков, однако он был слишком напряжен, чтобы сразу отступиться.       Не отрывая взгляда от двери, ведущей в комнату, Черный Кот с тысячей предосторожностей приблизился, даже не став снимать трансформацию. Учитывая, что его двойная личность уже не была тайной для отца, он не видел вреда в том, чтобы оставаться в этом виде. Напротив, усиленные чувства и сверхчеловеческая ловкость будут ему большой подмогой для обнаружения возможной угрозы или чтобы при необходимости быстро сбежать.       В крайнем напряжении он медленно проник в комнату, с возрастающей тревогой следя за малейшим звуком, малейшим движением. Сердце бешено колотилось в груди, производя оглушающий шум посреди видимого окружающего спокойствия. Подняв глаза на громадное окно, Черный Кот с облегчением заметил, что окно, через которое он уходил накануне, осталось приоткрытым. Это не только подтверждало, что его ночное исчезновение осталось незамеченным, но и предоставляло ему идеальный выход для побега в случае неприятного сюрприза. Он продолжил осторожное исследование, осмотрительно обойдя по кругу громадную комнату, внимательно изучая каждую деталь. Проходя рядом с дверью, он машинально протянул руку, чтобы быстро ее запереть. Если честно, Черный Кот сильно сомневался, что простой замок может остановить Бражника, если тот решит напасть на него, но еще одно препятствие между ним и обитателями дома успокаивало.       Тяжело вздохнув, он решил, наконец, что потерял достаточно времени и окрестности выглядят достаточно надежными, чтобы быстро привести себя в порядок. Он снял трансформацию и снова пошел в ванную.       — Можешь покараулить для меня? — попросил Адриан Плагга, слабо улыбнувшись. — Не хочу, чтобы меня застали врасплох, когда я буду в душе.       Квами испустил раздраженное ворчание и возразил, что даже если на него нападут, коль скоро камень чудес с ним и ему удастся вовремя трансформироваться, единственное, чем он рискует — потеря достоинства в случае несвоевременного снятия трансформации. Тем нее менее он подчинился без дальнейших возражений, величественно игнорируя убийственный взгляд Адриана, и полетел к выходу из ванной, чтобы следить за комнатой.       Не теряя времени, Адриан в рекордные сроки помылся и оделся, после чего подошел к громадному зеркалу, украшавшему одну из стен. У него вырвалось удивленное восклицание, когда он увидел отражение крайне бледного парня с фиолетовыми синяками под глазами. Адриан машинально провел ладонью по щеке, едва касаясь мертвенно-бледной кожи. Он подозревал, что будет не слишком хорошо выглядеть после такой ночи, но не представлял, до какой степени. С потухшим взглядом и болезненной бледностью он больше напоминал ходячий труп, чем героя.       Поразмышляв мгновение, Адриан медленно провел рукой по волосам и с четкой идеей в голове направился к одному из шкафчиков в ванной.       В том, чтобы быть единственным сыном самого известного в городе дизайнера и работать моделью для величайших фотографов модной индустрии, были свои преимущества. Адриан постоянно имел дело с гримерами и с течением лет неплохо подружился с некоторыми из них. Уже некоторое время они выражали свое расположение, регулярно даря ему косметические образцы, так что для Адриана стало почти невозможно уйти с фотосессии без подарка. Понимая ценность продуктов профессионального качества, Адриан неоднократно пытался протестовать, но друзья всегда отметали возражения, говоря, что предпочитают работать с собственными материалами, а не с образцами.       Однако Адриан никогда не заблуждался насчет причин этой неожиданной щедрости. Волна подарков началась вскоре после того, как Маринетт несколько раз появилась на фотосессиях, терпеливо ожидая, пока он закончит, чтобы потом провести вместе остаток дня. И вдруг гримеры начали дарить ему тональный крем. «От кругов под глазами». Или помаду, тушь для ресниц, тени для век… Просто на всякий случай — если у него есть подруга, которую они заинтересуют… И всё это зачастую с более или менее нарочитым подмигиванием, не однажды заставлявшим несчастного Адриана краснеть.       Если щедрые подношения позволяли ему осыпать Маринетт подарками, сегодня он нашел им иное применение. Он решительно не мог позволить себе пойти в лицей, выглядя как труп, извлеченный из могилы, а многообразные образцы высококачественного тонального крема идеально подойдут, чтобы спрятать синяки под глазами и вернуть тусклой коже видимость свежести.       Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы найти нужное. Наклонившись к зеркалу, Адриан тщательно накладывал крем на лицо, пока не вернул ему человеческий вид. Нервное подергивание рта и красные капилляры, испещрявшие белки глаз, по-прежнему выдавали бурную ночь, но, по крайней мере, он больше не выглядел как оживший мертвец.       Адриан тяжело вздохнул и с бешено колотящимся сердцем повернулся к двери из ванной.       — Плагг, — произнес он голосом, в котором не сумел до конца скрыть почти незаметную дрожь. — Пошли.       Адриан вышел из комнаты с жутким ощущением приговоренного к казни, который медленно, но верно направляется к эшафоту. Высокий потолок коридора вдруг показался низким, давящим, а громадные колонны представлялись темными тайниками, откуда могли хлынуть бесчисленные враги. Нервно проведя пальцем по воротнику футболки, Адриан сделал шаг, другой, изо всех сил напрягая силу воли, чтобы не дать себе развернуться и побежать.       — Адриан, вы опоздали, — вдруг прозвучал голос Натали, заставив подпрыгнуть так, что он едва не выскочил из кожи.       Инстинктивно прижав ладонь к груди в попытке успокоить резкие содрогания сердца, Адриан опустил взгляд к Натали, сурово смотревшей на него от подножия лестницы, наверху которой он находился. Он был так напряжен, что неожиданное появление Натали еще немного потрепало и без того взвинченные нервы.       — Я… Я сожалею, — отрывисто ответил Адриан, сжав кулаки, пытаясь унять дрожание пальцев. — Я не слышал будильника…       Натали подозрительно приподняла бровь, но ничего не сказала. Бросив короткий взгляд на электронное расписание, она сделала знак Адриану спускаться, после чего проводила его до столовой. Вопреки глухому опасению, по-прежнему свернувшему внутри, пока всё развивалось лучше, чем он осмеливался надеяться. С трудом расправляясь с завтраком, поскольку отбрыкивающийся желудок отказывался поглощать пищу, Адриан поднял голову к Натали.       — Отец будет здесь вечером? — спросил он как можно невиннее.       Натали слегка нахмурилась и быстро простучала пальцами по планшету.       — Нет, он вернется только в одиннадцать. Он почетный гость на благотворительном вечере, организованном мэром.       Адриану пришлось приложить сверхчеловеческое усилие, чтобы скрыть невероятное облегчение, изо всех сил стараясь казаться таким расстроенным, каким он был бы обычно. Грустно покачав головой, он с притворным раздражением вздохнул и, как ни в чем ни бывало, снова сосредоточился на содержимом тарелки.       Вопреки внешнему спокойствию, мозг Адриана кипел. Запланированное отсутствие отца даст ему несколько часов передышки, когда он сможет без опаски показаться дома, прежде чем снова скрыться в ночи. Слабое утешение, но учитывая опасную ситуацию, в которой он оказался, на лучшее надеяться не приходилось.       Сдержав очередной вздох, Адриан быстро разделался с остатками завтрака и поспешно забрал вещи, чтобы Горилла отвез его в лицей.       Десяток минут спустя Адриан нервно пересекал двор, направляясь в класс, когда прозвенел возвещающий начало занятий звонок. Верный привычке, телохранитель привез его заранее, но затем Адриан нарочно бродил по коридорам лицея, до последнего откладывая появление в классе, чтобы насколько возможно сократить разговоры с друзьями.       Натали, похоже, не заметила ничего ненормального в его поведении, но Адриан прекрасно сознавал, что заставить поверить друзей, будто всё хорошо, будет гораздо сложнее. Нино и Алья, и особенно Маринетт будто обладали шестым чувством, узнавая, когда ему плохо, и ему никогда не удавалось скрывать от них долго что бы то ни было, вопреки желанию волновать их как можно меньше.       Но на этот раз всё было по-другому.       На этот раз речь шла не о банальной ссоре с отцом или очередном случае, когда он отменил их встречу.       Нет, речь шла о Бражнике.       Адриан по-прежнему был решительно настроен ничего не говорить друзьям о своем невыносимом положении, даже если придется избегать их общества или лгать им. Слишком рано, слишком рано. Никогда еще Адриан не чувствовал себя таким хрупким, таким уязвимым, и он не был уверен, что не рассыплется на тысячи кусочков, если придется прочитать в глазах друзей тот же опустошительный ужас, который видел тем утром в глазах своего отражения.       Особенно мысли Адриана сосредотачивались на Маринетт.       Маринетт.       Вопреки слащавому голоску, нашептывавшему, что он рискует потерять ее, если она узнает его тайну, Адриан сохранял абсолютную веру в свою напарницу. Он был уверен, что если когда-нибудь сломается от боли, она будет рядом, чтобы удержать и поддержать его против всего мира. Всё глубже погружаясь на дно черного кошмара, он прекрасно знал, что Маринетт способна без малейших колебаний погрузиться следом, чтобы поднять его обратно на поверхность. Пока он не сможет снова увидеть, насколько прекрасен мир, пока он не перестанет задыхаться. Пока он не начнет дышать.       И именно поэтому она не должна была ничего знать.       Учитывая его нынешнюю слабость, Адриан не был уверен, что ему хватит сил остановить Маринетт, если она опрометчиво решит ринуться навстречу опасности, чтобы защитить его.       А он ни в коем случае не мог позволить ей это.       Нужно подождать, пока раны станут не такими свежими и он почувствует себя способным противостоять душераздирающей ситуации.       Ничего не говорить.       Никому.       Не сейчас.       Адриан находился всего в нескольких метрах от класса, без труда заметив со своего наблюдательного пункта, что учитель еще не пришел. Он отступил в тень, воспользовавшись моментом дополнительной передышки, чтобы прикрыть на мгновение глаза, медленно вдыхая и выдыхая в попытке успокоить лихорадочный стук сердца. Ему необходимо было сохранять спокойствие. Сделать всё, чтобы друзья ни о чем не догадались.       Дышать спокойно.       Слегка приподнять уголки губ.       Не забыть улыбнуться, когда увидит их.       Изо всех сил сражаться с комом боли, раздиравшем внутренности.       Еще улыбаться.       Дружески хлопнуть Нино по плечу, поприветствовать Алью.       Быстро поцеловать нежные губы Маринетт, после чего сесть на свое место, не оставляя ей времени задаться вопросами.       Возможно, сказать каламбур.       Чтобы они ни о чем не догадались.       Внимание Адриана привлек стук каблуков в коридоре, возвещая скорое появление учительницы. Снова вдохнув, чтобы придать себе смелости, он, наконец, подошел к двери в класс и вошел внутрь настолько легким шагом, насколько мог.       — Эй, привет! — воодушевленно жестикулируя, сказал Нино. — Я почти начал сомневаться, что ты придешь!       — Сожалею, я не услышал будильник! — во второй раз за утро солгал Адриан, от всего сердца надеясь, что его улыбка выглядит абсолютно естественной.       Проходя мимо стола Маринетт, он наклонился к ней, чтобы быстро поцеловать, после чего поспешно развернулся и устроился на своем месте в ту же секунду, когда учительница в свою очередь вошла в класс. Расчет времени был идеален, и Адриану пришлось сдержать вздох облегчения от того, как великолепно ему удалось скоординировать свой приход с началом уроков. В следующие несколько часов у друзей не будет возможности поговорить с ним, а значит, меньше риска выдать себя. Уделяя крайне мало внимания урокам, Адриан снова погрузился в размышления. Ему придется быть крайне бдительным, если он не хочет, чтобы его раскрыли.       Одно неверное слово, одно неподходящее выражение лица, и его тяжелая тайна в любое мгновение разлетится вдребезги.       Сердце Адриана кровоточило при мысли о необходимости обманывать Маринетт и ближайших друзей, но это была плата за их безопасность. Чем дольше они не знают правду о личности Бражника, тем больше у него шансов найти решение, которое защитит их.       Прозвучал звонок, возвещающий первую перемену — слишком рано на вкус Адриана, который более чем когда-либо боялся выдать себя в любом разговоре. Словно, чтобы подтвердить его страхи, Маринетт встала раньше, чем замолк пронзительный звук, и встала перед ним. Адриан поднял на нее взгляд, пытаясь выдавить из себя как можно более естественную улыбку.       Возможно, она ничего не заметила.       — Эй, всё в порядке? — мягко спросила Маринетт, с беспокойством разглядывая его и нежно проведя тонкими пальчиками по его скуле. — Ты выглядишь не ахти.       Адриан почти незаметно вздрогнул, сильно прикусив щеку, заставляя себя сохранять хладнокровие.       Конечно, она заметила.       Он разрывался между ледяным страхом, что Маринетт узнает про его отца, и нежным теплом, заполнявшим грудь всякий раз, когда он осознавал, насколько важен для нее и насколько она беспокоится о нем.       Эта девушка была солнцем в центре его вселенной, озаряющим его дни и согревающим его сердце.       — Я? Нет-нет, всё в порядке, не беспокойся, — ответил Адриан, схватив ладонь Маринетт, чтобы поцеловать ее пальцы; любовь, которую он передавал в этом простом жесте была настолько же искренней, насколько лживыми слова. — Я просто плохо спал, ничего страшного.       — Ох, блин, — вмешался Нино. — Чувак, не говори, что это опять из-за твоего отца? Он узнал, что ты вчера уходил из комнаты? Когда ты ушел из-за злодея?       Нервы Адриана едва не сдали, и ему пришлось приложить немалое усилие, чтобы задушить нервный хохот.       Его отец.       О, если бы они знали…       Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, Адриан лишь пожал плечами с притворно равнодушным видом.       — Я знал! — воскликнул Нино и быстро понизил тон, когда Алья пронзила его взглядом, показывая, что не стоит так вопить. — Ты наказан, да?       — Я под домашним арестом до нового распоряжения и заработал дополнительные уроки, — подтвердил Адриан, воспользовавшись случаем, проклиная свое неумение идеально разыгрывать комедию.       Учитывая, как быстро друзья поняли, что с ним что-то не в порядке, его актерские таланты явно оставляли желать лучшего, но Адриан все-таки еще не терял надежду сохранить свой секрет. Предлог наказания предоставлял идеальный выход, и пока Маринетт недооценивала размах того, что на самом деле произошло накануне с отцом, его это полностью устраивало.       — У-у-у-у, отстой, — расстроенно выдохнула Алья.       — Честно, неприятно тебе это говорить, но твой отец слишком суров с тобой, — согласился Нино, подкрепляя слова широкими возмущенными жестами. — Я могу понять, что он был недоволен твоим исчезновением прямо во время нападения, но все-таки!       — Обычное дело для него, — Адриан снова пожал плечами, внутренне восхитившись, как безразлично ему удалось ответить, в то время как простое упоминание отца вызывало у него желание завыть от отчаяния.       Отец. Бражник.       Машинально сжав кулаки, чтобы скрыть дрожание пальцев, Адриан чувствовал, как внутри вздымается новая волна отчаяния. Сердце опять заколотилось, принявшись ударять с такой силой, что, казалось, его глухие удары раздаются по всему классу. Заставив себя искусственно улыбнуться, Адриан как можно беззаботнее встал.       — Не беспокойтесь, в конце концов это закончится, — бросил он, огибая свой стол. — На этом прошу меня извинить, мне надо в туалет.       Он быстро ускользнул из класса под задумчивым взглядом Маринетт. Ей было жаль, что суровый отец Адриана узнал о его отсутствии, но больше она беспокоилась за него. Хотя он утверждал, что у него всё в порядке, она знала, у него есть склонность преуменьшать свои проблемы, а особенно, когда речь шла о его отце.       Сражение с Жакади было для Адриана особенно трудным, и Маринетт помнила его ужас, когда он понял, какой опасности подвергается отец, как и помнила его невероятное облегчение, когда Габриэль Агрест был спасен от власти злодея. Адриан прошел через множество сильных эмоций, и закончить тяжелый день ссорой с отцом наверняка стало последней каплей.       — Ты знала о его наказании? — спросила Алья, резко возвращая к действительности.       — Нет, — Маринетт покачала головой.       Она достала телефон, чтобы убедиться, что не пропустила сообщение или звонок от напарника, а потом задумчиво прикусила губу.       — Он ничего мне не сказал, — тихо произнесла она.       — Зная его очаровательного отца, у него наверняка конфисковали телефон, — вздохнул Нино. — Бедный Адриан!       — Да, наверное… — прошептала Маринетт и вернулась на свое место.       Алья с Нино продолжили разговор, критикуя суровые воспитательные методы Габриэля Агреста, но Маринетт слушала их лишь рассеянно. Она прекрасно знала, что на ее суждение влияло знание о нездоровых отношениях Адриана с отцом, но не могла не беспокоиться о нем. Адриан так жаждал любви и признания отца, возлагал на него столько надежд и ожиданий, что малейшее неожиданное происшествие между ними тут же приобретало чрезмерную важность.       Один одобрительный взгляд Габриэля Агреста, и Адриан тут же становился самым счастливым подростком в мире, словно годы ледяного равнодушия никогда не существовали. Одно слово упрека, и он закрывался в молчаливом отчаянии, пытаясь показать притворное равнодушие перед очередным грубым отказом.       Маринетт снова вздохнула.       Часть ее, увы, сомневалась в этом, но она искренне надеялась, что у Адриана действительно всё настолько хорошо, как он говорит.       Адриан вернулся, только когда по коридорам разнесся звонок, возвещающий о возобновлении уроков, и его прибытие снова совпало с появлением учителя. По-прежнему с целью по максимуму сократить разговоры с друзьями, Адриан терпеливо оставался в туалете, до последнего мгновения оттягивая возвращение в класс.       Часы протекли быстро, настало время обеденного перерыва, и в классе тут же поднялся радостный гомон, когда школьники принялись собирать вещи. Пока Алья с Маринетт болтали за его спиной, Адриан наклонился подобрать свою сумку.       — Не ждите меня сегодня на обед, — сказал он друзьям, слабо улыбнувшись на их удивленные взгляды. — Мне надо встретиться с преподавателем китайского, чтобы обсудить дополнительные занятия. Ну, знаете, которые входят в мое наказание.       Плавным жестом он перекинул ремень сумки через голову, коротко махнув пораженным друзьям, и ушел, прежде чем они успели что-нибудь спросить.       — До скорого! — добавил он притворно радостным тоном, который ему самому показался настолько фальшивым, что это резало слух.       Адриан быстро прошел по коридорам лицея, пытаясь как можно быстрее уйти от Нино, Альи и Маринетт. Он прекрасно понимал, что предлог для исчезновения на время обеда сильно хромал, и он откровенно сбегал от друзей. Хотя Адриан по-прежнему был убежден, что так будет лучше, он испытывал отвращение к самому себе из-за своего вранья. Он не выдержал бы ни секунды дольше смотреть Маринетт прямо в глаза, утверждая, что у него всё хорошо.       Не когда она смотрела на него с такой нежностью и беспокойством.       Не когда он прекрасно знал, насколько близок к срыву, и любая мелочь могла заставить его признаться в мучительной тайне.       Утро было настоящей пыткой, в полном соответствии с ночью, и Адриана охватило ужасное ощущение, что он влип в бесконечный кошмар. Голова стала тяжелой, словно череп был слишком мал для тысячи отравленных мыслей, которые медленно разрушали его мозг.       Его отец был Бражником.       Его дом был логовом худшего врага.       А теперь он по собственной воле наполнял свои дни ложью, отдаляясь от единственных людей, которые желали ему добра.       Адриан чувствовал себя оглушенным, почти больным, но торопливо вышел из дверей лицея и углубился в изгибы соседних улиц. Он почти бежал, словно каждый метр между ним и друзьями мог облегчить скручивающее внутренности чувство вины.       Наконец, он нашел пристанище за поворотом маленькой пешеходной аллеи, тяжело опустившись на ступеньку, окаймлявшую очаровательный портик. Глубоко вздохнув, Адриан скрестил руки на коленях и опустил на них голову. Казалось, череп вот-вот взорвется, а сердце разобьется от боли, разрываемое неотвязной виной.       Ему невыносимо было предавать доверие друзей, но он не видел иного решения.       — Ты же знаешь, что не сможешь бегать вечно? — спросил Плагг, будто прочитав его мысли.       — Знаю, знаю… — проворчал Адриан. — Но…       Он прервался на мгновение, яростно проведя ладонью по волосам, едва сдержав отчаянный стон.       — Пока так будет лучше, — продолжил он. — Это… Я… Слишком рано.       — Я настаиваю, что лучше было бы поговорить, по крайней мере, с Маринетт, — возразил Плагг и раздраженно фыркнул, когда Адриан бросил на него убийственный взгляд, а потом грустно покачал головой: — В конце концов, тебе решать.       Не потрудившись ответить, Адриан снова вздохнул и сжался в комок, охваченный мрачными мыслями, которые терзали его весь день и явно не собирались ни на минуту оставлять в покое. Он пошевелился только, чтобы достать телефон, наблюдая, как минуты одна за другой уходят в пустоту, горячо желая, чтобы и его боль сделала то же самое.       Адриан снова появился точно в момент возобновления уроков, украдкой улизнув во время перемены под предлогом необходимости срочно сдать книгу в библиотеку. Когда учебный день закончился, он скорее выбежал, чем вышел из класса, торопясь к своему шоферу, чтобы не отвечать на обеспокоенные вопросы друзей.       Когда Адриан добрался до дома, он был буквально истощен. Этот кошмарный день был невероятно тяжелым, и теперь у Адриана возникло странное ощущение, будто он отделен от собственного тела — словно издалека смотрел, как оно двигается само по себе. В прострации он рассеянно спросил себя, вызвана ли эта отстраненность тем, что он весь день притворялся, будто он в порядке, тогда как внутри всё корчилось от боли и отчаяния.       Вдруг в коридорах громадного особняка раздался голос, резко вернувший его к реальности:       — Адриан?       Отец.