Охота на Бражника

      Адриан застыл, парализованный пронзительным взглядом отца, как зверь — фарами автомобиля.       Что он здесь делал?       Что он здесь делал?       Натали же заверила его, что отец будет отсутствовать весь вечер из-за светских обязательств, которые задержат его у мэра.       Так почему?       С отчаянным недоверием Адриан смотрел, как отец приближается к нему медленным, но уверенным шагом. Пронзительный взгляд Габриэля Агреста внимательно изучал его, а потом скользнул к руке Адриана, неприятно задержавшись на пальцах.       На кольце.       Не отрываясь от украшения, его глаза почти незаметно сузились, а челюсть напряглась, будто от глухого гнева. Но помимо этих неуловимых признаков, Габриэль Агрест сохранял спокойствие, которое делало его в глазах сына еще более ужасающим. Будто смотришь на дрожащую поверхность океана, зная, что под этим внешним спокойствием плавают неописуемые чудовища, притаившиеся в глубоких водах, в которых свет так далек, что всё становится тьмой и опасностью.       Жуткая дрожь пробежала по позвоночнику Адриана, заставляя содрогнуться с ног до головы, а между лопатками медленно потекла струйка ледяного пота. Он инстинктивно убрал руку с кольцом за спину, скрывая от изучающего взгляда отца.       — Я-я думал, у вас на сегодняшний вечер назначен благотворительный прием, — с трудом произнес Адриан, старательно выговаривая слова пересохшими губами.       — Так и есть, — ответил отец, продолжая изучать его с нечитаемым выражением лица.       Габриэль слегка поджал губы и протянул руку в сторону оцепеневшего от ужаса сына. Адриан машинально отступил, глядя на пальцы отца с таким страхом, словно это были стальные лезвия, готовые разорвать его плоть.       — Адриан… — начал отец, а потом вдруг резко уронил руку, когда до них донесся стук каблуков по мрамору.       Не подозревая о только что произошедшей сцене, вошла Натали, твердо прижимая к себе планшет и одновременно разговаривая с невидимым собеседником через наушник.       — Конечно, я передам ему ваше сообщение. До свиданья, месье, — заключила она и подошла к Габриэлю. — Это был мэр. Приглашенные начинают прибывать, и он хотел бы знать, во сколько вы рассчитываете появиться.       Габриэль Агрест раздраженно вздохнул, повернулся к помощнице и сухо ответил:       — Скажите ему, что я выезжаю, и предупредите моего шофера.       Затем он бросил взгляд на сына, который не осмеливался шелохнуться.       — Адриан. В это время ты должен был делать уроки. Поднимайся в свою комнату.       — Д-да, отец, — жалобно пробормотал Адриан и убежал к лестнице, когда отец отпустил его коротким жестом.       Ни разу не обернувшись, он бросился в свою комнату, захлопнув за собой дверь и поспешно повернув ключ. Страх и напряжение, порожденные неожиданным появлением отца, выбросили в вены бешеные потоки адреналина, вызывая головокружение. Нерегулярное биение испуганного сердца было слишком сильным и быстрым, а дыхание слишком прерывистым. Адриану понадобилось немало времени, чтобы вернуть себе видимость спокойствия, но то, как отец настойчиво смотрел на кольцо, так его взволновало, что весь вечер он провел в прострации. Адриан не смог бы сказать, каким чудом сумел сделать уроки, как и не смог бы вспомнить, что ел, когда Натали позвала его на ужин. Едва закончив еду, он торопливо пожелал ей доброго вечера и вернулся в свою комнату. Адриан снова запер дверь, велел Плаггу трансформировать его и сбежал через окно ванной.       Быстрыми прыжками он удалился от семейного особняка и долго бродил по крышам Парижа в поисках места для ночлега. Не могло быть и речи, чтобы оставаться дома в таких обстоятельствах.       Это было слишком опасно.       Слишком, слишком опасно.       Во сне он слишком уязвим, а он отказывался допускать малейший риск, что у него украдут кольцо, пока он спит.       В конце концов вымотанный Черный Кот заметил плоскую крышу, втиснутую между стен нескольких зданий, немалая часть которой была достаточно погружена в тень, чтобы гарантированно скрыть его от взглядов, и в то же время удалена от бортиков, обеспечивая надежное убежище. Черный Кот плавно приземлился на шифер и быстро оглядел местность. Посчитав место подходящим, он свернулся в клубок в уголке, радуясь, что ночью в Париже достаточно тепло, чтобы спать под звездами.       Снова.       Последующие дни протекали равномерно, превратившись для Адриана в медленный бесконечный кошмар. Одержимый стремлением избегать отца и защитить друзей, он погрузился в страшную рутину, которая понемногу разрушала его.       Днем он с болезненным упорством избегал общества Нино, Альи и Маринетт. Особенно Маринетт.       Ночью он сбегал из дома, находя пристанище на крышах, где ему едва удавалось закрыть глаза — настолько измученный мозг, казалось, вот-вот взорвется. Ужас, отчаяние и вина смешивались в неясную кучу теней и сильных эмоций, которые безостановочно терзали его, подпитываемые возрастающим недосыпом, последствия которого становились всё более разрушительными.       Вопреки ужасным обстоятельствам, Адриан пытался поддерживать иллюзию, и в большинстве случаев ему это пугающе хорошо удавалось. Он продолжал вечером показываться дома, ходить на уроки, шутить и фальшиво улыбаться, пытаясь игнорировать мигрень, которая больше не отпускала его и стучала в висках в любое время дня и ночи.       Однако, даже если ему удавалось производить впечатление внешней нормальности, Адриан находился на грани истощения, не отдавая себе отчета, что он понемногу теряет почву под ногами, отрезая себя от близких. Даже Плагг больше не был ему поддержкой, и когда пытался успокоить его и осыпал многочисленными советами, Адриан лишь рассеянно соглашался, после чего впадал в подавленное молчание.       Вопреки усилиям Адриана, Маринетт быстро поняла, что с ним что-то не в порядке. Предлог наказания выглядел правдоподобным первые два дня, но по мере того как проходила неделя, становилось всё более очевидно, что Адриан сознательно избегает ее.       Он приходил на уроки в последнюю минуту и исчезал в ту же секунду, как заканчивались занятия. Когда раздавался звонок на перемену, он всегда находил предлог, чтобы скрыться до возвращения учителя. Он исчезал в туалете, уходил на поиски книги, которую с начала недели потерял в третий раз, таинственным образом его вызывал преподаватель… В обеденный перерыв Адриан каждый раз говорил, что у него есть дела вне лицея. Встретиться с одним из репетиторов, пойти на срочную съемку, сделать быструю пробежку… Все предлоги были хороши, чтобы потратить часы, в которые Маринетт могла бы с ним поговорить.       Учитывая, что телефон Адриана был вроде как конфискован отцом, она не могла даже связаться с ним вне уроков. Она много раз пыталась позвонить, но безрезультатно, и все сообщения остались без ответа.       Маринетт не имела ни малейшего представления, что могло вызывать такое внезапное отдаление, и чувствовала себя совершенно потерянной.       Помимо непонимания, она была охвачена столькими эмоциями, что не сумела бы даже определить свое состояние. Первые дни Маринетт сильно беспокоилась за Адриана, с тревогой спрашивая себя, не скрывает ли его поведение нечто гораздо более серьезное, чем он хочет показать. Но с течением времени его отстраненное отношение начало ее ранить. Чем больше она пыталась поговорить с ним, старалась его понять, тем больше Адриан бормотал расплывчатые объяснения и снова сбегал.       Маринетт чувствовала себя брошенной.       Преданной.       Вопреки всем усилиям узнать, почему Адриан так себя ведет, он решительно отказывался общаться с Маринетт, оставляя ее в полнейшем тумане, наедине с тоской и вопросами.       Что могло случиться?       Как их отношения могли столь внезапно рухнуть и за несколько дней перейти от абсолютного доверия к полному равнодушию?       С Адрианом что-то случилось?       Дело в ней?       Ему есть в чем ее упрекнуть?       Еще больше всё усложняла тесная связь их личной жизни и героического партнерства: Маринетт не знала, связано ли внезапное безразличие напарника с их повседневной жизнью или с деятельностью Черного Кота и Ледибаг.       И с тем, и с другим, возможно?       Алья с Нино, увы, не могли ничем ей помочь в понимании того, как они с Адрианом могли оказаться в такой ситуации, поскольку Адриан избегал их столь же упорно, как Маринетт.       При этом Адриан так вел себя только с их трио, с остальными одноклассниками общаясь совершенно нормально. Маринетт тем более было тяжело это пережить, что поведение Адриана недолго оставалось незамеченным, и вдобавок к тревоге и боли, ей вскоре пришлось иметь дело с жалеющими взглядами одноклассников.       К величайшему отчаянию Маринетт, были и те, кто обрадовался явной проблеме в их с Адрианом отношениях. Если какое-то время Лила избегала приближаться к Адриану, то теперь она решила забыть про острое унижение, которое заставила ее пережить Ледибаг, и опять начала интересоваться им. Хлоя тоже не собиралась упускать возможность, когда все интересовались, не станет ли Адриан вскоре снова свободен. И обе не упускали ни малейшего случая, чтобы покрутиться рядом с ним.       В нормальное время Адриан, конечно, заметил бы, как ранит Маринетт его отношение, как и постерегся бы слишком приближаться к Хлое и Лиле, которые пытались подорвать его отношения с напарницей. К несчастью, уже несколько дней не оставлявшее его напряжение, вкупе с катастрофичной нехваткой сна лишали Адриана последних остатков ясного сознания. Он был настолько внутренне убежден, что Маринетт окажется в серьезной опасности, как только узнает, кто прячется под маской Бражника, что необходимость скрывать от нее свою ужасную тайну стала для него настоящим наваждением. Убежденный, что не сможет долго скрывать от Маринетт что бы то ни было, он изо всех сил избегал ее, даже не подозревая о том, как пагубно это влияет на нее.       Адриана настолько пожирал страх перед отцом и одновременно яростное стремление защитить напарницу, что он не видел больше ничего.       Чтобы обезопасить Маринетт, он должен был не приближаться к ней. Не говорить с ней.       Бежать. Далеко. Долго.       Защитить ее.       И Адриан пользовался малейшим предлогом, чтобы не оставаться рядом с ней, даже если приходилось лгать.       Даже если приходилось говорить, будто у него дополнительные занятия в середине дня, тогда как больше всего на свете он хотел бы провести обеденный перерыв рядом с Маринетт, как в ту блаженную эпоху, когда отец еще не заметил его камня чудес.       Даже если приходилось постоянно игнорировать ее звонки, тогда как он не хотел слышать ничего, кроме успокаивающего звука ее голоса.       Даже если приходилось обманывать самого себя, будто он держит ситуацию под контролем.       Даже если приходилось идти с Лилой или Хлоей в дежурную комнату, чтобы помочь им с упражнением по физике или по другому предмету, не понимая, что сердце Маринетт разбивалось на тысячи осколков каждый раз, когда она видела, как он уходит с одной из них.       — Я не понимаю, что происходит, — простонала Маринетт после того, как Адриан в который раз исчез во время обеденного перерыва под первым попавшимся предлогом.       Она сидела за столом во дворе лицея, уткнувшись лицом в скрещенные руки, напротив столь же растерянных Нино и Альи. Им не надо было спрашивать, что Маринетт имеет в виду, поскольку они прекрасно знали, что ее беспокоит.       Адриан.       Прошло почти две недели с тех пор, как начались его странные маневры, и никто из них не имел ни малейшего представления, что могло заставить друга так себя вести.       Алья потянулась через стол, ласково сжав руку подруги, а потом бросила на Нино унылый взгляд.       — А ты, — спросила она, наверное, уже в сотый раз за неделю. — Адриан ничего тебе не говорил?       — Со мной он тоже больше не разговаривает, — горько ответил Нино, бессильно разведя руки. — Я пытался, но он отказывается слушать меня или сказать мне хоть что-нибудь.       Маринетт немного распрямилась, старательно избегая обеспокоенных взглядов друзей. Как у всех пар, у них с Адрианом были свои взлеты и падения, но никогда их отношения не были такими мучительными, как сейчас. В сравнении с этим, даже периоды, когда Маринетт болезненно ревновала к Лиле, или когда Хлоя набросилась на нее, казались ерундой.       В те времена Адриан, по крайней мере, разговаривал с ней.       А не как сейчас.       Медленно проведя ладонями по лицу в попытке сохранить видимость спокойствия, Маринетт тяжело вздохнула.       Она скучала по Адриану.       Его отсутствие с каждым днем давило всё больше, сжимая будто тиски, стиснувшие грудь и сжимавшиеся всё больше с каждым его новым побегом. Словно Адриан был кислородом, который до сих пор позволял ей дышать, а теперь, когда он исчезал, Маринетт задыхалась.       Хуже всего, она не знала, что именно происходит, и была уверена, что это незнание в конце концов сведет ее с ума.       В любое время дня и ночи Маринетт не переставала размышлять над всевозможными гипотезами, объясняющими резкое изменение поведения Адриана, понимая, что не узнает, что с ним происходит, пока он отказывается говорить с ней. Эта ситуация понемногу высасывала из Маринетт энергию так, что она горячо желала выключить мозг хотя бы на мгновение, получить крошечную передышку, прежде чем снова терзать себя вопросами без ответов.       — Я не знаю, что делать, — прошептала Маринетт дрожащим от эмоций голосом. — Он не хочет меня видеть. Не хочет разговаривать со мной. Разве что осталось трансформироваться в Ледибаг, связать его и заставить меня выслушать — больше я не вижу, что еще можно сделать, — заключила она со смешком, походившим на рыдание.       — Возможно, Плагг знает, что с ним происходит, — успокаивающе заметила Алья. — Ты спрашивала его?       — Как я могла бы? — воскликнула Маринетт, воздев руки к небу жестом отчаяния. — Адриан отказывается оставаться в радиусе меньше трех метров от меня. Уже больше недели мне ни разу не удавалось поговорить с ним.       Она сглотнула, не решаясь продолжать. Маринетт лихорадило, голова кружилась. Если честно, ее нервы были слишком взвинчены для того, что она собиралась сказать, но у нее было слишком тяжело на сердце, чтобы не попросить поддержки друзей.       — П-п-просто… Может… Может, он собирается меня бросить… — сдавленно произнесла Маринетт, и слезы отчаяния, которые она пыталась сдержать, затуманили глаза.       Несмотря на многочисленные разговоры с друзьями по поводу странного поведения Адриана, она впервые осмелилась высказать вслух мысль, которая терзала ее уже несколько дней. После того, как эта мысль коварно вторглась в ее сознание, Маринетт не могла избавиться от нее, как ни пыталась. В конце концов, возможно, она ошибалась, считая, что у них с Адрианом всё прекрасно. Возможно, он уже какое-то время собирался расстаться и не знал, как сказать ей об этом.       Бессильные слезы текли по ее щекам до подбородка, где собирались, чтобы тяжело капать на колени. Алья подпрыгнула со скамейки, оставив Нино, и села рядом с Маринетт, чтобы обнять ее за плечи защитным жестом, словно боялась, что подруга в любое мгновение развалится на тысячи кусочков, если никто не будет держать ее в целости.       — Не говори глупостей, — отругала ее Алья, мягко проведя ладонью по спине. — Адриан без ума влюблен в тебя, все это знают!       Нино энергично закивал в знак согласия, и Маринетт яростно потерла щеки, пытаясь удержать поток слез, катящихся по бледным щекам.       — Но т-тогда почему? — икнула она. — П-почему он от-тказывается говорить со мной? Он больше ничего мне не говорит, он даже едва з-здоровается со мной. Я н-не понимаю. Больше ничего не понимаю.       — Не знаю, — прошептала Алья, нервно прикусив губу, так сильно сжимая Маринетт в объятиях, что ее рыжие локоны оказались орошенными слезами. — Я не знаю, что с ним происходит, но уверена, он тебя любит. В этом у меня нет никаких сомнений.       — Он-н только со мной такой, — с отчаянием возразила Маринетт. — Ну с-с вами тоже, но, думаю, это из-за меня. Он даже сблизился с Лилой! А в-вдруг он хочет встречаться с ней и не знает, как мне сказать…       — Не говори глупостей! — резко оборвала ее Алья. — Ты не хуже меня знаешь, что Адриан не выносит Лилу, и единственная причина, по которой он разговаривает с ней — то, что он слишком милый, чтобы отказать, когда кто-то просит у него помощи!       — Да, — с не меньшим жаром подтвердил Нино. — Не знаю, что происходит с Адрианом, но уверен, это не имеет никакого отношения к Лиле. Маринетт, — он наклонился к ней, вынуждая посмотреть ему прямо в глаза. — Адриан — мой лучший друг. Я не претендую быть ему столь же близким, как ты, но если я в чем уверен, так это в том, что для него ты одна из самых важных в мире людей. Возможно, САМАЯ важная. И ты знаешь его не хуже меня, чтобы понимать: он никогда не причинил бы тебе боль намеренно. Тут что-то другое.       Маринетт машинально кивнула, вытерла мокрые щеки и энергично высморкалась в платок, протянутый Нино. Между друзьями на мгновение воцарилась тишина, прерываемая только шмыганьем Маринетт.       — Ч-что бы ни происходило на самом деле, он отказывается мне рассказывать, — хрипло продолжила она. — Он не хочет моей помощи или не доверяет мне. Я в полной растерянности… — Маринетт яростно заморгала, пытаясь сдержать новый поток слез, пока Нино с Альей удрученно переглядывались.       Маринетт прикусила щеку, пытаясь сосредоточиться на стреляющей боли, чтобы вернуть себе спокойствие. Ей казалось, будто сердце готово взорваться от боли, разлететься на мириады осколков от отношения Адриана.       Существовало объяснение — наверняка.       Но его молчание ранило Маринетт сильнее, чем она считала возможным.       Ее убивало ощущение, что она теряет Адриана.       Своего драгоценного напарника.       Свою великую любовь.       Своего лучшего друга.       Свою нерушимую поддержку.       Он слишком много значил для нее, чтобы мог вот так исчезнуть из ее жизни.       Потрясение было тем более жестоким, что еще дюжину дней назад Маринетт ни секунды не сомневалась, что в их с Адрианом отношениях царит абсолютное доверие и ничто не может заставить их отдалиться друг от друга.       По двору разнесся пронзительный звук звонка, возвещая, что пора возвращаться в класс. Нино ушел первым, а Алья еще задержалась рядом с Маринетт. Она ушла, только когда подруга заверила, что справится и ей просто надо зайти в туалет, чтобы привести себя в порядок перед возвращением на уроки.       Глубоко дыша, пытаясь вернуть себе спокойствие, Маринетт торопливо прошла по коридорам лицея и дрожащими руками толкнула дверь в туалет. Умываясь ледяной водой, чтобы убрать красноту со щек, Маринетт продолжала усиленно размышлять.       Адриан.       Сердце сжималось от одной мысли о нем, но их связь была слишком сложной, чтобы она могла просто ждать, пока он решит вернуться к ней. Какой бы ни была проблема Адриана, они не могли позволить себе бесконечно откладывать неизбежный разговор. Они не были простыми школьниками, не имеющими иных забот, кроме личной и общественной жизни.       Они также являлись Ледибаг и Черным Котом.       Героями и защитниками Парижа.       У них была миссия, а поведение Адриана рисковало подвергнуть обоих опасности.       Тяжело вздохнув, Маринетт наклонилась к зеркалу, проведя еще влажными пальцами по скулам. Щеки были немного румянее, чем должны бы, а глаза слегка покраснели от слез, но если не присматриваться, незаметно. Маринетт яростно сжала кулаки и быстрым шагом направилась в класс.       Ей непременно надо было поговорить с Адрианом — чем раньше, тем лучше.       Эта ситуация и так уже продолжается слишком долго.       К несчастью для Маринетт, у нее не было возможности приблизиться к Адриану весь оставшийся день. Не подозревая о глубоком отчаянии, в которое поверг напарницу, Адриан продолжал исчезать, стоило Маринетт сделать хоть жест в его сторону, убежденный, что так будет лучшее для нее.       Хуже того, он был так истощен, что уже не мог здраво мыслить. Длившиеся больше недели почти бессонные ночи влекли за собой губительные последствия, мешая сосредоточиться на чем бы то ни было и делая его неспособным замечать то, что обычно Адриан заметил бы в ту же секунду. Он, способный читать Маринетт, как открытую книгу, не осознавал, что с ней что-то не в порядке, тогда как для внимательного Адриана, каким он был совсем недавно, вполне хватало знаков.       Бледная улыбка Маринетт, когда она вернулась в класс после обеденного перерыва.       Слегка припухшая кожа под глазами — след недавних слез.       Напряженное от грусти и беспокойства лицо.       Обычно такие ясные глаза, сегодня затуманенные отчаянием.       И слухи.       Анонимные, коварные, ядовитые слухи, обрушившиеся на них с Маринетт, о которых он даже не подозревал.       Поскольку тоска Маринетт, увы, не ускользнула от внимания окружающих, и слух о разрыве с Адрианом, усиленно распространяемый Лилой и Хлоей, разлетелся молниеносно. Обе не упоминали об этом при Адриане, однако без колебаний доносили эту информацию до Маринетт и до всех, кто попадется под руку, хвастаясь, что теперь станут девушкой Адриана.       Не зная об этом, Адриан скрылся, как только закончились уроки. Пьяный от усталости, он едва поздоровался с Натали и заперся в своей комнате. Бросив сумку на диван, он подошел к столу, рухнул на стул и уткнулся лицом в скрещенные руки. Голова казалась тяжелой, будто свинцовая, а мигрень распространяла пульсирующую боль по всему черепу.       Адриан яростно провел руками по волосам и отчаянно застонал.       Он должен держаться.       Еще немного.       Пока не придумает, как выпутаться, не вовлекая Маринетт.       Совсем немного.       Единственным слабым утешением было то, что с тех пор, как отец раскрыл его личность, не произошло ни одного нападения. В этом не было ничего необычного — случалось, проходил даже целый месяц без единого злодея. Но последняя искорка оптимизма, еще оставшаяся в истощенном теле Адриана, заставляла горячо надеяться, что затишье прямо связано с раскрытием его личности.       Возможно, отец прекратит нападения, чтобы не рисковать здоровьем и жизнью единственного сына.       Возможно, Адриан достаточно дорог ему, чтобы прекратить ужасающий крестовый поход против героев.       Возможно, им даже удастся поговорить, чтобы положить конец безумной ситуации.       Адриан изо всех сил цеплялся за эту сумасшедшую надежду.       Надежду, которая вдребезги разбилась несколько минут спустя, уничтоженная глухим грохотом, внезапно разорвавшим небо Парижа.       Появился новый злодей.