***
Сразу после разговора в кабинете Хаосюаня Ван Ибо некоторое время еще немного шугался. Опасливо косился на Сяо Чжаня, справедливо ожидая расплаты, не расслабляясь ни на секунду. Даже близко старался не подходить, хотя обычно всеми силами стремился нарушить личное пространство своего напарника. Сяо Чжаня это откровенно радовало и одновременно забавляло. Ван Ибо напоминал ему оленя в свете фар, готового в любой момент дать деру. Он, конечно, совсем без наказания смерть своего любимого халата не оставил и попросил для них несколько самых мерзких случаев сбора душ, которые только нашел Хаосюань. А потом грел облапанное на полу собственного дома самолюбие, рассматривая зеленеющего или бледнеющего Ибо. Мелочно, но приятно. Но все меркло на фоне того, как Сяо Чжаня корежило внутренне. Основательно и бесповоротно. Его буквально разрывало от идеи подчинить Ибо, но он всячески запрещал себе об этом даже думать. Во-первых, хоть Ван Ибо и являлся гоблином, но точно не заслуживал быть игрушкой в его руках. Малыш еще слишком молод, чтобы ломать его таким образом. Это низко и бесчестно. Во-вторых, зачем ему послушный мальчик на побегушках? При жизни это бы еще пригодилось, а сейчас? Ну вот что он будет с ним потом делать? «Ой, и правда? — глумливо отозвался внутренний голос. — Что же можно делать с Ван Ибо? С таким хорошеньким, губастеньким и покладистым Ван Ибо? Конечно же заставить работать за двоих, а самим отправиться на пенсию в дом престарелых!». Из-за таких мыслей очень хотелось себя послать далеко не в дом престарелых, а просто нецензурно, если бы это помогло. Пришлось положиться на железную волю и чувство собственного достоинства. Стоит ли говорить, что хватило его буквально на два дня? Он сдался. Не полностью, да, но сдался. — Это мелочь, — говорил Сяо Чжань сам себе. — Это ничего не изменит в глобальном плане. К тому же, он обещал сделать это сам! В общем, Сяо Чжань решился-таки с помощью своих дешевых манипуляций заставить Ван Ибо, наконец, перекраситься. Аплодисменты. Фанфары. Занавес. Тщетно игнорируя зудящее чувство морального падения, он одним прекрасным днем ювелирно начал вплетать в своё обычное поведение толику обольстительности. Немного, дабы не переборщить с порабощением. Старательно подобрал идеальный, как ему показалось, момент, для первого удара, и-и-и… Видимо, былые умения дворцового интригана у него всё же умудрились основательно проржаветь. Потому что он переборщил. — Знаешь, Ибо, — задумчиво выдал Сяо Чжань, наблюдая, как его юный напарник сосредоточенно выводит алыми чернилами буквы в отчете, высунув кончик языка от усердия. — Ты такой красивый, как картинка. Так и тянет прикоснуться… Ван Ибо замер и недоверчиво покосился на него из-под челки, лишь чудом не поставив кляксу. А потом машинально облизнул губы. Сяо Чжань улыбнулся, подмечая, как Ибо напрягся в ожидании окончания фразы. — Только вот, — с сожалением продолжил он, — созерцание твоей пятнистой макушки напрочь убивает всякое желание. Уж больно напоминает выцветший клоунский парик. С его стороны было большой ошибкой просто проигнорировать мгновенно потемневший взгляд Ван Ибо, списав всё на реакцию от сравнения с клоуном. В конце концов, ждать немедленного результата после единственного захода было бы глупо. Он также не придал никакого значения, когда тот заявил, что у него есть личные дела, и попросил перерыв. Ибо взрослый мальчик, и Сяо Чжань не должен был за ним пристально следить. Он только кивнул, давая согласие. У него вообще все мысли об Ибо из головы выветрились сразу, как только они с Илуном, с которым пересеклись в коридоре, открыли дверь в общий кабинет. Цзи Ли сидел совершенно один, раскачивался на стуле, запрокинув голову назад. Он даже не заметил, что в кабинете появился кто-то еще. Пока Илун застыл на пороге в удивлении, Сяо Чжань быстро оценил обстановку и подошел к бывшему напарнику. — Что случилось? — Ты об этом? — Цзи Ли лениво провел ладонью по коротким волосам. — О твоем внешнем виде в целом. Среди всех отличительных особенностей Цзи Ли ярче всех, если забыть про распущенность, выделялась его привязанность к тому времени, в котором он когда-то счастливо жил и не менее радостно умер. Он никогда не изменял своему облику прекрасного принца, предпочитая красивые традиционные одежды современным костюмам, а длинные волосы и вовсе считал главным украшением. Даже старомодный Сяо Чжань не был настолько закостенелым и заспиртованным в родной эпохе, как Цзи Ли. Но, стоит отметить, юноша выглядел в подобных нарядах по-настоящему органично, сложно было представить его в ином образе. Он не пересекался с Цзи Ли с того самого разговора в кабинете Хаосюаня. Тогда ещё всё было как обычно, сейчас же Цзи Ли сидел в черном мешковатом кардигане, черных брюках и с совсем короткой стрижкой. Должно было произойти нечто совершенно из ряда вон выходящее, дабы он позволил с собой подобное сотворить. — Ван И Чжоу что-то с тобой сделал? — прищурился Сяо Чжань. Пускай он никак не мог конкурировать с истинной Смертью по силе или во владении косой, И Чжоу бы размазал его по стене одной левой, Сяо Чжань всё равно был готов устроить грандиозные разборки. Званием почетного альтруиста его наградить было сложно, но закрывать глаза на проявления жестокости у него никогда не получалось. — О, тебя это заинтересовало? — первые слова прозвучали у Цзи Ли весьма меланхолично, но с каждой новой фразой он заводился всё сильнее. — Неожиданно. Ты уверен, что хочешь знать? Вы же так удачно игнорировали меня всё это время! А теперь что? «Цзи Ли, Ван И Чжоу с тобой что-то сделал?», — он скорчил рожицу и передразнил Сяо Чжаня. — Прекрасно! Когда он меня убьет — я вам сообщу! Хотя вам наверняка не будет до этого никакого дела! Особенно тебе! Цзи Ли вскочил на ноги и ткнул Сяо Чжаня пальцем в плечо. Тот поморщился. — Ходишь со своим придурком синюшным, разве что за ручки не держитесь! И не надо глаза закатывать! Я надеялся на тебя, на твою поддержку, что ты попросишь вернуть меня обратно! Что мы снова станем напарниками! Но ты выставил меня тогда у Хаосюаня полным придурком! Даже слова не сказал в мой адрес, только молча слушал, как я унижаюсь! Конечно, я же не твой прекрасный малыш! — слово «малыш» Цзи Ли произнес совсем омерзительным тоном, даже не пытаясь изобразить голос Сяо Чжаня, а просто вкладывая как можно больше негатива. — Что, неужели он так хорошо ртом работает, что наша неприступная гора потекла? — Цзи Ли, замолчи, — спокойно попросил его Сяо Чжань, не желая слушать похабщину в свой адрес, но юноша не собирался останавливаться. — Теперь ты меня еще и заткнуть решил?! — Цзи Ли злобно прищурился и угрожающе раскрыл веер одним резким движением руки. — А не пошел бы ты на хрен, Сяо Чжань? Прямо на хрен к своему придурку! Предатель! Все вы предатели и сволочи! Уроды!.. Он не успел договорить остаток фразы, как его резко развернули и насильно обняли. Илун ткнул Цзи Ли носом к себе в плечо и успокаивающе погладил по волосам, давая Сяо Чжаню знак отобрать косу Смерти из чужих рук. — Всё нормально, — Илун крепко, но мягко держал брыкающегося Цзи Ли в своих объятиях, не давая освободиться и ускользнуть. — Тебе просто надо выговориться и успокоиться. — Отпусти меня! — кричал Цзи Ли, но его никто не слушал. Он продолжал что-то орать, покрывая всех неблагоприятными эпитетами, сетуя на всеобщую бессердечность, и старательно вырывался. В какой-то момент его напор и злость стали спадать, он вцепился пальцами в рубашку Илуна, уткнувшись ему в шею, и уже просто глухо ворчал. А потом и вовсе затих, обмяк в объятьях. Так они и простояли в тишине где-то с минуту. — Вот теперь можем и поговорить, — кивнул Сяо Чжань, осторожно забирая Цзи Ли в свои руки и усаживая обратно на стул. — Что случилось, чтобы тебя настолько ударило? Цзи Ли, развалившийся на стуле, словно желе, слабо дернул плечом. — У меня случилась депрессия. — Из-за чего конкретно? — Тебе мало того, о чем я сейчас кричал?.. — Ничего нового ты мне не сообщил, это по сто раз слышал уже каждый из нас. Мне надо знать, что послужило триггером. Сяо Чжань пристально смотрел на Цзи Ли сверху вниз, пока тот растерянным взглядом бродил по кабинету, словно пытался найти ответ где-то на стене в рамочке. И, судя по всему, не нашел. — Ну-у-у… — наконец неуверенно протянул он. — Меня окончательно выбесило, что ты проигнорировал моё желание вернуться обратно. А Ван И Чжоу вел себя, как злобный мамонт, и вечно огрызался, не желая меня слушать… — А ты разговаривал с ним как обычно или по-хорошему? — вкрадчиво поинтересовался Сяо Чжань Молчание было ему ответом. Он вздохнул: — Цзи Ли, я всегда знал, что ты — королева драмы, но не подозревал, что настолько. Хаосюань, может, и бес, только он не тупой и никогда не стал бы действовать опрометчиво или себе во вред. Если он поставил вас вместе — значит, видит в этом потенциал. Вы сами втыкаете себе палки в колеса. Ладно бы Ван И Чжоу, он не человек и никогда им не был, но ты-то должен был стать королем! Тебе пришлось бы управлять целой страной, а ты не можешь справиться с одним мужчиной? — Все равно страной бы не я управлял, а стадо чиновников и советников, — недовольно буркнул Цзи Ли. Сяо Чжань на это лишь фыркнул. — И что? Прекращай строить передо мной невинную овечку, Цзи Ли, мы слишком хорошо друг друга знаем. У тебя никогда не было проблем в том, чтобы очаровать кого-то… — Кого очаровать? — процедил Цзи Ли, снова мгновенно заводясь. — Ван И Чжоу? Он меня ненавидит, если ему покажется, что я с ним флиртую, то убьет на месте. Я ему противен. — Он тебе это прямым текстом сказал? — Он назвал меня похотливым хорьком! — Это было тысячу лет назад, — закатил глаза Сяо Чжань. — И тогда это было вполне обоснованно, между прочим. Ты пропал на несколько дней, а затем явился из мира живых затраханный, как дешевая проститутка. Цзи Ли яростно зыркнул на Сяо Чжаня, но возразить ему было нечего. В тот период он только недавно стал Смертью и еще не успел справиться с некоторыми своими пристрастиями. Особенно когда узнал, что они могут контактировать с живыми, и никакие человеческие болезни им не страшны. Он ушел в беспросветный загул, абсолютно не беспокоясь ни о работе, ни о нормах морали и нравственности. Ему просто хотелось заглушить собственное сожаление о смерти, забыть, как болезненно он ушел. Впавший тогда в модус белки-истерички Сяо Чжань, которого совершенно не устраивало такое поведение, настаивал на отстранении Цзи Ли, но Хаосюань доходчиво объяснил ему, почему новый сотрудник останется в штабе, и чем он так ценен. Пришлось засунуть своё недовольство обратно себе в глотку, правда, еще долгое время Сяо Чжань разговаривал с Цзи Ли сквозь зубы. Что же до Ван И Чжоу, то на него Цзи Ли сразу по возвращению в офис неожиданно налетел с глупыми хихиканиями. Он еще не успел к тому моменту хорошо с ним познакомиться и потому не знал, чем может окончиться эта фривольная выходка. Покрытый стремительно заживающими засосами, пахнущий сексом и алкоголем, он обхватил мужчину за шею с явным намерением поцеловать. Глаза Ван И Чжоу опасно налились кровью. Он отодрал от себя юношу, отшвырнув, как котенка, в сторону, и сжал кулаки, медленно закипая. А потом взорвался. Наговорил он тогда много разного приятного, но почему-то в душу Цзи Ли больше всего запал именно хорек. Мол, падшим его называли уже много раз, а с вонючим, мерзким животным сравнили впервые. Обидно. Сяо Чжань молчаливо пару секунд отслеживал вереницу эмоций на лице Цзи Ли, которого, судя по всему, накрыло флешбеками, и едва заметно улыбнулся. — Вся ваша обоюдная проблема упирается в простую необходимость сесть и спокойно поговорить. — Мы не можем спокойно говорить, это нереально, — категорично отрезал в ответ Цзи Ли, раздосадованно хлопнув ладонью по столу. — Абсолютно! На этих словах Сяо Чжань щелкнул пальцами с видом «бинго!». — А вот теперь мы подошли и к твоей персональной проблеме: ты не хочешь никого слушать. — Что?.. — А то, — Сяо Чжань улыбнулся чуть шире и наклонился к бывшему напарнику. — Ты просишь обратить на тебя внимание, требуешь помощи и сочувствия, но отвергаешь любые советы. Ожидая, возможно, чтобы кто-то просто взял тебя на ручки, прижал к груди и сделал всё, как тебе того хочется. И наши предложения, как исправить сложившуюся ситуацию, тебе просто-напросто не нужны, ты не этого желаешь. Мы словно стоим снаружи стеклянного купола, которым ты накрылся, и пытаемся докричаться, в то время, как ты сидишь внутри и упиваешься своими страданиями. В чем смысл, Цзи Ли? Зачем так старательно себя накручивать? Хлопнула дверь кабинета, докладывая о чьем-то прибытии. — Судя по всему, мы попали в самый разгар агитационно-возвышенной речи нашего Сяо Чжаня? — радостно спросил Юй Бинь, зацепивший конец последнего предложения. Появился он не один, а с Эрикой, Цзань Цзинем и Бай Юем. Они оживленно переговаривались, пока не увидели Цзи Ли. — Ничего себе, — приоткрыл рот Бай Юй и поинтересовался у Илуна: — Это его Ван И Чжоу так обкромсал? Илун лишь пожал плечами: они так и не успели ничего особо выяснить. — Да не трогал он меня, — процедил Цзи Ли, который уже был не рад пристальному вниманию. Да и слова Сяо Чжаня сумели его задеть. — Я сам. Он еще даже не видел. — Тебе идет, — Эрика приподняла голову, вытягивая шею, и провела пальцами по линии челюсти. — Теперь видно красивую форму лица. Цзи Ли дернул уголком губ. — Правда? Она кивнула, а Сяо Чжань помассировал переносицу. Он бы предпочел закончить разговор без посторонних. — Ладно. Давай вернемся к самому первому моему вопросу и подведем итог, — сказал он и присел на соседний стул, старательно пропуская мимо ушей возникший на фоне коллективный гам. — Ты психанул и отрезал себе волосы? — Я не просто психанул, — огрызнулся Цзи Ли. — У меня накипело. — Ох ты ж наш маленький кипящий чайничек, — начал было сюсюкать Юй Бинь, потрепав юношу по волосам, но тут же стремительно отдернул ладонь, когда Цзи Ли обернулся к нему и ощерился: — Я тебе сейчас руку по локоть оттяпаю, — мрачно пообещал он Юй Биню. — И вообще, почему докопались только до меня? Никого очередной букет на столе Илуна не интересует? Как по команде, все до одного обернулись в указанном направлении. На столе и правда лежала роскошная охапка нежно-розовых роз, укутанная в несколько слоев упаковочной бумаги. В нос ударил мягкий, слегка сладковатый цветочный аромат, витающий в кабинете, но до этого настойчиво всеми игнорируемый. — Хаосюань опять думал, что никто не видел, — довольно злорадно отозвался Цзи Ли, расплываясь в ухмылке. — Но я видел. Сяо Чжань украдкой покосился на Бай Юя, силясь разглядеть под маской индифферентности хоть какие-то настоящие эмоции, но мужчина рьяно косил под столб с наспех приклеенной кривой улыбкой. Нельзя сказать, что Сяо Чжань хорошо и близко общался с Бай Юем — у них абсолютно расходились интересы и отсутствовали общие, не связанные с работой, темы для разговоров. Но, обитая практически в сферическом вакууме офиса Смертей, вкалывая бок о бок многие и многие годы, так или иначе узнаешь про своих коллег значительно больше, чем планировал. Бай Юй был бойким, задорным и немножечко сумасбродным. Он старался не острить, как Юй Бинь, не злорадствовать в шуточной манере, как Цзи Ли, не иронизировать, как тот же Сяо Чжань, а просто излучать положительные эмоции. Случались, конечно, исключения, но обычно Бай Юй представлял собой эдакий оптимистично настроенный элемент команды. Благодаря привычке к военной дисциплине, Бай Юй умело подчинялся правилам, хотя ничего не мешало ему иногда их нарушать. Работал исправно, никогда не бухтел, если наваливалось вдруг слишком много. Но и звезд с неба хватать не стремился, напрочь игнорируя факт наличия каких-то там рейтингов. Все души собраны? Собраны. Ну так чего вам еще надобно? Отчеты будут завтра, расслабьтесь, скушайте шоколадку. Он сам привел в отдел Илуна уже очень много лет назад. До него единственным, кто осмелился на такое, был Хайкуань. Но Хайкуань являл собой прямого потомка Всадника, прав у него было побольше, да и человеческий фактор исключался автоматически. А Хаосюань очень ревностно относился к подбору персонала, не доверяя в этом деле никому. Сам себе спину не прикроешь — никто не прикроет. Ну или если хочешь сделать хорошо — делай сам. Начальник тогда очень громко возмущался, бегая вокруг ослепленного, залитого кровью, искалеченного и полностью дезориентированного Илуна с причитаниями о том, что его сотрудники тащат только поломанных инвалидов; верни, где взял, а лучше немедленно отправь в чистилище. Бай Юй спорил и доказывал: если человек выносит такие пытки практически молча — значит, имеет сильный дух. Настаивал принять Илуна, сам не понимая, зачем так в него вцепился. Он знать его не знал, но чувствовал… что-то. Разозленный Хаосюань выгнал Бай Юя из кабинета, оставшись с Илуном наедине, и, видимо, отыскал в нем то, за что смог оставить в отделе. И даже больше. Зрение Илуну полностью восстановить не удалось. Из-за калечащей травмы и несвоевременного избавления от посмертного облика зажило не идеально, глаза у него часто болели, если их напрягать. Очки не особо помогали, но Илуну они просто нравились. В них он походил на профессора из какого-нибудь престижного университета. Строгого, но мягкого и справедливого. Бай Юю очки тоже нравились. И Илун нравился. Очень. Однако, кажется, безответно, поскольку он ни разу не получал ни единого признака взаимности. Илун словно игнорировал любые поползновения в свой адрес и обладал какой-то божественной способностью делать вид, что ничего особенного не происходит, старательно переводя все щекотливые ситуации в разряд будничных и непримечательных. И всё это с такой прелестной наивностью, что не сразу было понятно — а притворяется ли? Вот и в этот раз он своей тактике изменять не стал. Илун кротко улыбнулся. — Наверное, он услышал, когда я говорил, что у меня закончились ароматные саше с лепестками роз. Теперь можно сделать новые. Как приятно иметь внимательное начальство. Юй Бинь не удержался и звонко хлопнул себя по лбу, а Цзи Ли тихо фыркнул. Никто больше даже не попытался вставить хоть слово, комментировать в этой ситуации им было уже нечего. Все шутки по поводу странных отговорок Илуна, направленных на убеждение не только окружающих, но и, кажется, его самого, закончились лет эдак сто назад. Причем, чем чуднее и нереалистичнее была отговорка, тем меньше над ней тянуло посмеяться. Сейчас всё больше хотелось плакать. Буквально каждый в отделе знал, что Хаосюань, как и Бай Юй, отчаянно подбивал клинья к Илуну. Точнее — пытался, его тоже не миновала тактика божественного игнорирования. Но если Бай Юй не шел напролом, а обходительно выжидал, когда же крепость сдастся длительной осаде, то Хаосюань бешено и хаотично носился вокруг каменных стен, иногда пытаясь рыть подкоп. Первый букет Хаосюань рискнул подарить напрямую, да еще и в присутствии коллег. Бесовское чувство самосохранения, заставляющее действовать в более продуманной манере, дало сбой. Либо сыграл тот факт, что в присутствии Илуна, при обращении на него более пристального внимания, чем просто рабочее, Хаосюаневский мозг растекался розовым зефиром. Он тщательно это скрывал, но не заметить было сложно: пронырливый и колкий на язык Хаосюань начинал порой мяться, запинаться и вообще прекращал язвить. Терялся, как мальчишка, глядя исподлобья полыхающими чертовым огнем глазами. Мог бы краснеть — обязательно бы это сделал. Сентиментальность и сопливая романтика не были ему свойственны, но Илун был… таким… таким теплым, заботливым и ласковым, что хотелось утопиться в этом озере нежности, вывалив прежде к ногам Илуна всевозможные богатства. Ну, или для начала хотя бы просто завалить его цветами. Именно с таким домыслом Хаосюань притащил букет белых лилий и с видом летчика-камикадзе, идущего на таран, молча вручил его Илуну. Илун, приспустив очки на нос, оглядел цветы, а потом милейшим образом улыбнулся. — Не думал, что вы знаете, — он посмотрел на затихшего и мгновенно растерявшего весь боевой настрой Хаосюаня. — Спасибо, мне приятно. Судя по лицу начальника, он ни черта не понимал, что должен был знать. Все мысленно заготовленные черновики с пылкими речами в ужасе попрятались в самых отдаленных закоулках сознания, оставив Хаосюаня судорожно метаться взглядом от улыбки Илуна к цветам и обратно. — Эм, — полузадушено выдал он, — ну как я мог не знать об… этом… Хаосюань чувствовал себя утопающим и отчаянно семафорил о помощи. Только от кого её было ждать? Точно не от подозрительно прищурившегося Бай Юя, стоящего за спиной своего напарника и поглядывающего из-за его плеча на букет. — О моем прижизненном дне рождении, — услужливо подсказал Илун, наконец-то сжалившись. — Ну да, — кивнул Хаосюань, ощущая, как железный якорь, висящий на шее и сдавливающий горло, ухнул куда-то в желудок. — Об этом вот самом. С праздником. Поздравляю. Счастья, здоровья, долголетия. Позорное желание как можно скорее сбежать накатило одновременно с осознанием той дичи, что он только что произнес. Какого, спрашивается, хрена?! — Успехов, в общем, в работе, — мрачно добавил Хаосюань, бросив на букет полный сожаления взгляд, и развернулся с целью ретироваться. Но не вышло. — Босс, а с каких пор у нас отмечаются прижизненные праздники? — отозвался Бай Юй вполне миролюбиво, заставив своего начальника скрипнуть зубами и неосознанно сжать кулаки. — А остальным цветы тоже полагаются? Я люблю хризантемы. — Обязательно схожу и положу букет тебе на могилу, если она еще сохранилась, — огрызнулся Хаосюань. И вихрем унесся к себе в кабинет. После первого букета он предпринял еще несколько попыток, на каждую Илун находил памятную дату. День свадьбы его родителей, праздник фонарей, день его смерти («Он не сегодня», — попытался было возразить Бай Юй, но его ласково попросили не влезать), праздник лотоса, день учителя. — И какое это имеет к тебе отношение? — не выдержала тогда Сюань Лу. Илун с удовольствием пояснил: — Я был первым учителем у своих племянников. — У них что, не было специализированных учителей? — До пяти лет — нет. — Тогда меня можно поздравлять с днем дошкольного работника, — сказала она, иронично приподняв бровь. — Мне посмертно достался целый выводок малых детей. В конечном итоге, желание слушать все эти отговорки в лицо у Хаосюаня отвалилось. Теперь он просто оставлял букеты либо на столе Илуна, либо у него под дверью, стараясь, чтобы никто его в этот момент не заметил. В чем был прикол, когда уже весь офис являлся свидетелем его романтических потуг и провалов — не ясно. Наверное, так он казался себе меньшим идиотом. В глобальном смысле ничего это не изменило, Илун более благосклонным не становился, но Хаосюань упорно не менял тактику, планируя, видимо, взять измором. Иногда он оставлял вместо цветов иные подарки, иногда выписывал Илуну премии (от которых тот неизменно отказывался). Однажды Хаосюань вознамерился ввести должность секретаря, специально для Илуна, дабы тот всегда был возле него, но Илун воспротивился, заявив, что отстранение от полевых работ задевает его профессиональную гордость. А оскорблять его Хаосюань не хотел. Он его просто хотел. Наблюдающий всё это из первых рядов Бай Юй в начале фонтанировал шутками на тему подарков, но постепенно стал впадать в бездну эмоционального кризиса. Этот обычно живой и выразительный мужчина в одночасье превращался в бревно, как только оказывался лицом к лицу с фактом проявления симпатии к Илуну. Не его симпатии. Бай Юй просто не мог спокойно смотреть на чужие ухаживания, а запретить их он прав не имел — с Илуном у него никаких отношений не было. При этом, каким-то невероятным образом, как Хаосюань, так и Бай Юй не вели друг против друга абсолютно никаких военных действий. Возможно, они были выше этого. Но, скорее всего, дело заключалось в том, что Илун не выделял ни одного из них, а посему, завидовать было нечему. Остальные коллеги довольно быстро смекнули, что накала страстей в этом треугольнике, кажется, ожидать не стоит, и охладели в своём любопытстве. Юй Бинь, конечно, пытался запустить тотализатор — кому же в итоге достанется Илун? Или никто так и не сможет пробиться сквозь стены божественного игнорирования? Но его стремительно поставили на место. Причем сделал это сам Илун, так мастерски завернув вежливую речь, приправленную взглядом поверх очков, что Юй Бинь до сих пор задавался вопросом — угрожали ему тогда или же просили о снисхождении? Одно он понял точно — образ святой невинной ромашки на Илуна у него больше не натягивался. Букеты и подарки до сих пор вызывали в коллективе заинтересованный трепет — в конце концов, не так много у Смерти может быть развлечений — но чисто по инерции. Без огонька. Поэтому никто не стал мешать Илуну подхватить свои свеженькие цветы и поскорее уйти. Бай Юй тихо выдохнул, медленно возвращая над собой контроль. Это могло так и остаться последней интересной обсуждаемой темой на ближайший час, если бы на сцене, которую символизировал общий кабинет, не появилось новое действующее лицо. Ван Ибо. Он влетел ураганом, распахнув дверь так, что она едва не стукнулась ручкой о стену. Осмотрел помещение и всех, кто в нем находился, поблескивая тонкой позолоченной дужкой очков, нашел, кого искал, и решительно направился вперед. — У нас флэшмоб? — спросила Эрика, наблюдая, как Ибо с убийственно серьезным лицом подбирается к месту дислокации Сяо Чжаня. — «Смени имидж и доведи коллег до истерики»? Сяо Чжань, ты его что, покусал? — Да, — мстительно прошипел Цзи Ли над ухом у напряженно замершего Сяо Чжаня. — За задницу. Обычно предпочитающий свободные и удобные вещи Ван Ибо сейчас больше напоминал ботаника-задрота из эротических фантазий юной анимешницы, с примесью ауры серого кардинала и флером маленького агрессора-манипулятора. Он был одет в щеголеватый брючный костюм с рубашкой и галстуком, а прилизанные и блестящие от укладочного геля волосы имели самый естественный цвет, который Ибо только смог сам себе обеспечить. И выглядело это неожиданно чертовски порочно. Он вежливо сдвинул Цзань Цзиня за плечи в сторону, взял стоящий за его спиной стул, поставил впритирку к Сяо Чжаню и сел, широко разведя колени. Настолько широко, насколько это позволяли брюки. Уперся ладонями на сиденье стула, прямо между расставленных ног, глядя при этом сквозь выпендрежные имиджевые очки проникновенно-распутным взглядом. Любая барышня после такого зомбирования уже бы сбежала сушить трусы, пуская кровь из носу, но Сяо Чжань барышней не был. Сяо Чжань с деланным недоумением осмотрел Ибо. — Это что за маскарад? — поинтересовался он. Ван Ибо обворожительно улыбнулся, склонив голову к плечу. — Чжань-гэ, разве не ты вечно сетовал, что я похож на неблагополучного подростка, которого воспитывал клоун-дегенерат, и которого периодически роняли на пол? Кто-то в кабинете хрюкнул, не удержав смешок. Сяо Чжань же, смекнув, что это явно начало ответных боевых действий, мгновенно подобрался, стиснув свои эмоции в железном кулаке. Разве что брови нахмурил немного сильнее в ожидании развязки перформанса. — Теперь я похож на послушного ученика для своего учителя Сяо? — Ван Ибо подался вперед, словно желая прильнуть к груди Сяо Чжаня щекой. — Достаточно пристойный вид? Чжань-гэ, теперь тебе нравятся мои волосы? Сяо Чжань неспешно посмотрел на его голову и подвис, будто только что осознал: шевелюра не сине-серая. Пару секунд он молчал, анализируя, а потом расплылся в своей солнечной, как миллион желтых пионов, улыбке, опустил ладонь на чужую макушку и… активно взъерошил тщательно уложенные волосы. — Прекрасный мальчик, просто очаровательный, — напустив в голос томных ноток, сладко протянул Сяо Чжань, не дрогнув под прицелом совсем уж откровенно-блядского взгляда Ван Ибо. Остальные, кажется, даже дышать опасались, тихо наблюдая за происходящим. Только Цзи Ли рассерженно пыхтел, как мопсик. Зрелище было слишком сюрреалистичным, никто не хотел спугнуть момент. Ван Ибо быстро облизнулся и схватил руку Сяо Чжаня, которой тот трепал его по голове. По лицу Сяо Чжаня пробежала легкая тень подозрения. — Я так рад, что гэгэ понравилось, — Ван Ибо медленно поднес руку Сяо Чжаня к своим губам. — Этот ученик очень хотел бы отблагодарить учителя. Он прижался к тыльной стороне ладони, целуя и прожигая своими бесстыжими глазами даже через стекла очков. То, с каким усилием Сяо Чжань заставил себя не начать остервенело вырывать из чужого плена свою руку, можно было назвать героизмом. Но выяснять отношения открыто перед всеми он не собирался, а потому, всё с той же улыбкой, он резко встал, поднимая вслед за собой и Ван Ибо. — Нам надо поговорить, пожалуй… — Чем же это место плохо?.. — Наедине! — таки не выдержал и повысил голос Сяо Чжань. Всеми силами заставляя себя не бежать и сохранять спокойствие, он вышел за дверь. Обворожительно-соблазнительная моська Ван Ибо незамедлительно приобрела окрас лукавой хитрожопости. Не теряя времени и не обращая ни на кого внимания, он последовал за своим напарником. В кабинете, после секунды мертвой тишины, раздалось шокированное «Вау». Всех максимально интересовал вопрос: «А что это только что было?», но ответа на него никто не знал. — Ну что? — радостно поинтересовался Юй Бинь. — Мы будем делать ставки, что отобьет Сяо Чжань нашему малышу в первую очередь? Я голосую за яйца. Как тому турку, что к нему во время практики решил пристать. — Ничего он ему не отобьет, — Цзи Ли мрачно смотрел на закрытую дверь, за которой скрылся Сяо Чжань с Ван Ибо, в глазах его плескалась неистовая детская ревность. Так обычно старшие дети ревнуют мать к младшим, которым, в силу возраста, достается больше внимания. Сяо Чжань никогда не был для Цзи Ли мамочкой, но это же не повод не желать вдарить наглому Ибо веером по рукам, так? — С чего такие выводы? — Юй Бинь с заговорщической улыбкой склонился к Цзи Ли. — Ты что-то знаешь? — Я что-то вижу, — огрызнулся тот. — Если Сяо Чжань ему сразу при нас нос не разбил, то всё. Он потек! — Цзи Ли указал рукой на дверь. — Вы что, не заметили ничего? — Ты хочешь сказать, что наша неприступная гора сдастся? — Я хочу сказать, — Цзи Ли оскалился, вставая на ноги, и подошел к Юй Биню очень близко, — что предлагаю делать ставки не просто на «даст — не даст», а на то, кто из них первый кого поимеет. — О-о-о, — Юй Бинь сократил между ними расстояние так, что они практически носами соприкоснулись, улыбаясь, как две акулы. — А вот это уже по-нашему, узнаю моего любимого Цзи Ли. Цзи Ли в ответ довольно фыркнул, а Юй Бинь ласково щелкнул его по носу и обернулся к остальным. — Ну что, народ? Ставки принимаются. И в кабинете поднялся веселый шум, символизирующий дружный коллектив.Глава 5
8 декабря 2019 г. в 18:07
Как только за Ван Ибо захлопнулась дверь, а халат отправился в мусорку, Сяо Чжань смог, наконец, погрузиться в горячую воду. Расслабиться не получалось, поскольку измазанная грудь жутко нервировала, заставляя немедленно схватиться за мочалку. Нежная кожа из-за попыток смыть черную невнятную субстанцию быстро покраснела, но Сяо Чжань всё продолжал судорожно её растирать, словно грязь успела крепко въесться, проникнуть внутрь.
Дурацкий Ван Ибо со своими дурацкими играми. Чтобы он его еще хоть раз на порог пустил!
— Вот же засранец, — Сяо Чжань рассерженно отшвырнул от себя мочалку, когда понял, что жижа давно уже исчезла, а кожа начала гореть.
Он положил ладонь себе на грудь, начиная осторожно массировать, стараясь успокоить раздражение — как внутреннее душевное, так и внешнее физическое. А память услужливо подкинула воспоминание, как несколько минут назад на этом месте была чужая рука.
С двусмысленными глупостями Ван Ибо он смирился. Не до конца, но смирился. После длительного союза с Цзи Ли к подобным заигрываниям привыкнуть было проще. Однако, если Цзи Ли свое ничего не значащее кокетство направлял на окружающих в целом, то Ван Ибо, казалось, интересовался исключительно Сяо Чжанем. Вся клоунада, которую мальчишка с настырным постоянством устраивал, дико раздражала, но серьезно не воспринималась. Только вот теперь Сяо Чжань не был уверен, что происходящее всего лишь шутка, а не что-то большее. Он видел, с каким умилительным лицом Ибо гладил его оголенную кожу. Или как потянулся навстречу, думая, что Сяо Чжань его поцелует. Такой трогательный, уязвимый и жутко наивный. Ну вылитый ластящийся щенок. И это разительно отличалось от сложившегося в голове образа юного гоблина, который Сяо Чжань сам себе нарисовал. Судя по всему, у Ван Ибо под слоем напускной бравады скрывалось нежное розовое брюшко.
«Пресс у него, а не брюшко, — саркастически отозвался внутренний голос. — Который тебе предложили облизать.»
Сяо Чжань со стоном откинул голову на бортик ванной, уставившись в потолок.
Когда эта фраза прозвучала во время возни на полу, то вызвала лишь досадное возмущение. Сейчас же вся ситуация в целом стала приобретать новый, несколько иной смысл. Весьма неприличный, надо заметить. Что Сяо Чжань собирается делать, если Ван Ибо перестанет паясничать? Если однажды придет и прямым текстом скажет, что хочет… Чего?
«Тебя хочет?» — подсказало сознание.
Сяо Чжань фыркнул.
Какая чушь. Так ведь?
Собственные мысли показались ему смешными. За столько лет практически фригидной загробной жизни у него всё, что связано с отношениями и сексом, должно было атрофироваться. Отвалиться за ненадобностью. В некотором смысле так и было, никакими жаркими волнами страсти его определенно не накрывало. Но всплывающие в голове одна за другой картинки как бы намекали, что не всё так просто. Заставив себя конкретно так задуматься, Сяо Чжань, к собственному неудовольствию, понял, насколько его отношения с Ван Ибо начали выходить за рамки рабочих. Он никогда бы не позволил сотворить с собой и половину того, что сходило Ибо с рук. Даже сейчас он больше думал не о том, как бы придушить засранца в ответ за грязные, во всех смыслах, домогательства, произошедшие на полу квартиры, а о том, насколько интимно Ван Ибо его касался.
Придя к такому выводу, Сяо Чжань резко поднялся в ванной и яростно схватил чистое подготовленное полотенце, словно то было в чем-то виновато. Он наскоро вытерся и закутался в новый халат. Не такой шикарный и вычурный, как недавно почивший с миром в мусорке — сейчас Сяо Чжаню было откровенно насрать, что на себя накинуть, хотелось просто поскорее прикрыться. Но от мыслей спрятаться в одежде было невозможно. Больше всего угнетало стойкое ощущение, словно Сяо Чжань, предпочитающий всегда и во всем быть главным, отчаянно проигрывал мальчишке. Только вот в чем? В том, что поддался?
— Вздор, — прошипел он зло, сжимая руки в кулаки. — И глупости. Мне плевать на Ван Ибо.
«Но пресс ему ты бы облизать не отказался?»
Он тихо выругался на древнекитайском, не в силах дать достойный отпор самому себе, и широким шагом направился к выходу из ванной. Ему просто распарило мозги, надо остыть. Ничего такого он Ван Ибо не позволяет, никаких странных отношений между ними не возникло.
Чушь.
Проходя мимо огромного, почти в полный рост, зеркала, он неожиданно притормозил. Встал напротив, испытующе глядя на своё отражение.
Возникшее где-то в глубине странное чувство подкатило к горлу, заставляя шумно сглотнуть. Он прикусил губу и, повинуясь неясному порыву, неспешно принялся развязывать пояс халата, раскрываясь. Осмотрел себя целиком, словно никогда раньше не видел. Слишком давно он не рассматривал себя как объект сексуального желания. Поводов не находилось.
Чуть откинув голову назад, он положил ладонь себе на грудь и медленно повел ею вверх. Так же, как делал Ибо. Схватил себя за горло, уставившись через зеркало в свои шальные распахнутые глаза… И тут же одернул руку, раздосадованно зашипев, как кошка.
Что он творит?! Какого черта его спящее беспробудным сном либидо решило отреагировать именно на Ван Ибо?! Почему Ван Ибо?!
«Слушай, ну всегда можно попробовать воспитать малыша под себя, — успокаивающе раздалось в голове. — Ты же заметил, каким покладистым может быть этот упрямый мальчишка, стоит только включить флирт. Вдруг он даже закрасит свою мочалку на голове?».
Сяо Чжань, успевший уже было отвернуться от зеркала, вскинулся и сердито развернулся обратно, угрожающе ткнув в отражение пальцем.
— Я не буду этим заниматься, — процедил он, — ясно?
Отражение многозначительно в ответ промолчало.