Marauders

      Сириус Блэк       Сириус наслаждался каждой секундой, каждым мгновением, проведенным с Бланк. Наслаждался ее губами, ее глазами, ее волосами. Наслаждался ее голосом и ее смехом. Наслаждался ее поцелуями и ее прикосновениями. Наслаждался ее язвительными комментариями и горячим темпераментом.       До этого времени Сириус и не знал, что можно быть настолько счастливым. Не знал, что один только взгляд способен сводить с ума. Не знал, что одна только улыбка способна лишать чувств. Не знал, что от одного лишь прикосновения можно потерять остатки разума.       Сириус не знал, что один только человек способен перевернуть абсолютно все в его душе с ног на голову.       При виде нее все внутри горело, взрывалось и опаляло своим жаром, вызывая дрожь и нестерпимое желание прикоснуться, сжать в объятиях и поцеловать. Ее хотелось слушать, на нее хотелось смотреть, к ней хотелось прикасаться. Хотелось слышать, видеть и чувствовать — как никогда раньше.              Они провели вместе всего пару недель, а казалось, что целую вечность. Она будто стала неотделимым кусочком от него, без которого он вдруг стал ощущать себя не полным и не целым. Заполнила собой все пробелы в его жизни, сделав ее по-настоящему счастливой и яркой.              Первые дни он радовался, что они решили скрываться от всех. Это добавляло азарта и адреналина. Они кидали друг на друга мимолетные взгляды, сидя на уроках или в Большом зале, ловили полуулыбки или посылали понятные только им двоим сигналы. Все это заставляло сердце биться чаще и сгорать от предвкушения встречи.       Каждую перемену Сириус вылавливал ее в коридорах и затаскивал в потайные ниши. И от первой до последней секунды обнимая ее и целуя. Он не представлял, как раньше жил без ее поцелуев, и сомневался, что в дальнейшем сможет без них прожить. Каждый раз она опускала какую-нибудь язвительную колкость, он не оставался в долгу. Она его провоцировала, он поддавался. Он ее соблазнял, она не держала себя в руках. Бесконечная игра — кто первый не устоит перед другим. Сириус уже сбился со счета — кажется, они шли на равных.       Вечера они проводили или в спальне Бланк, когда не было ее соседок, или же в Выручай-комнате, которая всегда принимала облик ее спальни в ее родном поместье в пригороде Парижа.       Сириус и рад был скрываться от всех, но он устал врать друзьям. Точнее, устал врать Джеймсу. Поскольку Ремус уже и так все знал, а Северус наверняка догадывался.              Поначалу Сириус противился этой мысли, но быстро принял тот факт, что Бланк сводит его с ума не только в физическом плане. Он все чаще стал замечать за собой, что любуется ею. Любуется тем, как искры в ее глазах сменяются пламенем, и наоборот. Тем, как ухмылка превращается в улыбку. Он до мурашек по коже обожал ее смех, и то, как она при этом запрокидывает голову назад. Он обожал каждую ее родинку на теле и часто рисовал пальцем между ними линии, создавая созвездия. Ему нравились ее тонкие запястья и лодыжки, которые он любил целовать. Он обожал ее шелковистые волосы и запускать в них пальцы, перебирая гладкие пряди. Он обожал ее чувственные и нежные губы, которые целуют его требовательно и горячо, не оставляя ему ни единого шанса сохранить рассудок. Он обожал ее глаза, каре-зеленые с миллиардом ярко-желтых прожилок, в которых можно увидеть целый мир, от которого у него перехватывает дыхание и сердце заходится в бешеном ритме.       Но больше всего он обожал те эмоции, что она в нем вызывает. И не важно, что это — злость, страсть, азарт, радость или что-то еще. Все они были яркими и максимально полными, вызывающими ураган в душе. Никаких тебе полумер и полутонов.       Он знал, больше он и дня не сможет без этого прожить.              Сириусу нравилось не только целоваться и спать с ней, ему с ней нравилось разговаривать, смеяться и даже ругаться. Каждый их скандал скорее походил на обмен их вспыльчивостью и гневом, чем на что-то более серьезное. Они словно питались энергией, выводя друг друга на пик эмоций.       И, не кривя душой, Сириус мог спокойно сказать — это было лучшее время в его жизни.       С каждым днем Бланк открывалась для него с новой стороны. Она оказалась не только грубой и наглой, что привлекло его вначале, она оказалась бесстрашной и веселой. Решительной, задиристой и своевольной. Она понимала все его непотребные и низкосортные шутки и всегда заразительно над ними хохотала. Она никогда не осуждала его за проделки, что они совершают с Мародерами, да и сама имела целый арсенал идей, как устроить кому-нибудь подлянку. Она спокойно относилась к его вредным привычкам, временами с удовольствием составляя ему компанию. Она никогда не интересовалась его бывшими подружками, словно тех и не было. И она не пыталась изменить его грубость и любовь к бунтарству.       Бланк полностью принимала его таким, какой он есть. И при этом она сама никогда не притворялась кем-то другим, показывая все стороны своего, порой весьма скверного, характера во всей красе.       Сириус отчаянно боролся со своим сердцем, не желая признавать, что он к ней не равнодушен. Он без конца уверял себя, что не способен на такое и это лишь наваждение, которое рано или поздно пройдет. Он старался об этом не думать и просто получать удовольствие от времени, проведенного с ней.              

***

      Они лежали на широкой постели Бланк в Выручай-комнате, плотно прижавшись друг другу, переплетая руки и ноги, не желая отодвинуться друг от друга и на дюйм и медленно, с чувством целуясь.       — Ты принесла свою крошечную гитару? — спросил Сириус, на секунду оторвавшись от нее, но тут же спускаясь губами на ее шею. — С тебя желание. Ты не забыла?       В последнее время они полюбили играть в карты на желания. Желания были абсолютно любые, не ограниченные никакими нормами этики и морали. Но были и среди них вполне безобидные, такие как надерзить профессору МакГонагалл, покрасить в желтый цвет миссис Норрис, взорвать котел Мальсибера на Зельях. И вот в последний раз Сириус загадал Бланк сыграть для него на ее инструменте.       Он лишь однажды слышал как она играет и поет, но это было очень давно и он хотел услышать это вновь, а она каждый раз сопротивлялась. Но сейчас у нее не было выхода — желание необходимо было исполнять, и Сириус видел, что в сумке она принесла свою мини-гитару.       — Не забыла, — ответила она и стала выбираться из его объятий, — только это не крошечная гитара, а укулеле.       — Называй, как хочешь, — усмехнулся он.       Под внимательным взглядом Сириуса она встала с кровати, прошла до своей сумки, достала укулеле и, вернувшись на кровать, села, скрещивая ноги. На его вкус, Бланк, в одной лишь его футболке и с распущенными волосами, выглядела просто изумительно.       — Что ты хочешь услышать? — спросила она, перебирая пальцами по струнам.       — А что ты можешь предложить?       — Предложить я много чего могу, — ответила она, усмехнувшись и стрельнув в него глазами, — но желание твое, тебе и загадывать.       — Давай Strangers in the night Фрэнка Синатры.       — Ты другие песни у него знаешь? — насмешливо поинтересовалась она.       — Знаю, но мне эта нравится, — Сириус счастливо улыбнулся.       — Это я уже поняла, — она подняла на него довольные глаза, — ты же ее поешь каждый чертов раз, как только мы видимся.       — Тебе же нравится, — с притворной обидой произнес он.       — Нравится, поэтому петь я ее не буду, — категорично заявила она, — не хочу соперничать с твоим исполнением.       — Что ж, ладно, — протянул Сириус, задумавшись. — Тогда что-нибудь у Judas Priest? — улыбнулся он, с удовольствием глядя на лицо Бланк.       — Отличная группа, — с иронией заметила она, — но не с моим голосом и не с этим инструментом. Давай что-нибудь полегче.       — Scorpions?       — Я у них только одну песню помню, — ответила она, слегка нахмурившись.       — Отлично, ее и сыграй.       Бланк на него странно посмотрела и пожала плечами, еще с минуту перебирая пальцами. Сириус устроился поудобнее, разлегшись на подушках напротив нее, чтобы было удобнее смотреть.

I lose control because of you babe I lose control when you look at me like this There’s something in your eyes that is saying tonight I’m not a child anymore, life has opened the door To a new exciting life…

      Сириус в очередной раз потерял голову. Ее обычно звучный и хорошо поставленный голос сейчас плавно и нежно разливался, заполняя собой все пространство. Заполняя не только комнату, но и всю его душу, вызывая невыразимый трепет внутри.       Он не мог оторвать от нее взгляда, полностью завороженный процессом. Тем, как она слегка прикрывает глаза, перебирает пальцами по струнам и тем, как вздымается ее грудь, набирая воздуха перед очередным куплетом. Иногда она открывала глаза и смотрела на него, но на ее губах тут же появлялась улыбка и она опускала взгляд. Сириус подозревал, что ее веселит его выражение лица в этот момент, но не мог ничего поделать, продолжая таращиться на нее и стараясь уловить каждое ее движение.       Ему казалось, любая песня в ее исполнении будет звучать более глубоко и чувственно. И ему не хотелось, чтобы она хоть когда-нибудь останавливалась.       Сириус не знал, что на него так действует: ее голос или слова песни, или все разом, но он как никогда остро ощутил, что хочет видеть Бланк, которая поет только для него, всю свою жизнь.

…You and I just made To love each other now, forever and a day.

      Она еще проиграла куплет, перебирая струнами все тише и тише и, наконец, закончила.       — Все, — едва слышно произнесла она, взглянув на Сириуса.       — Давай еще раз! — тут же скомандовал Сириус.       — Больно жирно тебе будет, Блэк, — усмехнулась она и убрала укулеле на тумбочку.       — А если я сделаю так? — он наклонился к ней и повалил ее на кровать, оставляя нежные поцелуи на ее шее.       — Oh mon Dieu, Black... (О боже, Блэк...) — простонала она, поддаваясь и открывая шею. — Никогда не останавливайся.       Сириус улыбнулся, продолжая целовать ее. Он успел узнать, что шея — ее слабое место, и за поцелуи в нее, она готова душу продать.       Он лег сверху нее, руками двигаясь все ниже и целуя ее губы. Ее пальцы уже пробрались до молнии на его брюках, легко расправившись с ремнем. Но он вдруг подумал, что сейчас самое время сказать то, что давно собирался.       Нехотя оторвавшись от нее, притормаживая ее руки, он сел.       — Бланк, мне надоело скрываться.       — В каком смысле?       — Мне надоело врать друзьям, что… у нас ничего нет.       — Люпин же знает, — ответила она, тоже садясь на кровати.       — Зато Джеймс не знает! У нас с ним никогда не было тайн друг от друга. А он мой самый близкий друг. Мне надоело постоянно скрываться и придумывать тупые отговорки.       Бланк слишком долго по мнению Сириуса молча смотрела на него.       — Ну, скажи Поттеру, если так хочешь, — довольно грубо ответила она, — но другим не обязательно.       Сириус вначале и правда хотел рассказать об этом только друзьям, но из-за внутреннего чувства противоречия не мог с ней согласиться, особенно, когда она говорила таким недовольным тоном.       — Нет, обязательно! — Сириус уже разошелся. — Я хочу иметь возможность подойти к тебе и поцеловать, если я захочу. Я хочу говорить тебе всякие непотребности у всех на виду и обнимать тебя у всех на виду, — он подвинулся к ней ближе, обхватил ее лицо руками, оставил короткий поцелуй на губах и, глядя в глаза, с непоколебимой уверенностью добавил: — Хочу, чтобы все знали, что ты только моя.       — Я не твоя, Блэк, — усмехнулась она, но голос уже смягчился, а в глазах вспыхнуло такое знакомое пламя, отдаваясь в его душе.       — О нет, дорогуша, — Сириус расплылся в улыбке, видя блеск в ее глазах, — ты целиком и полностью принадлежишь мне.       — Даже не мечтай, — улыбнулась она, садясь сверху него и целуя. Сопротивлялась она для вида. Сириус знал, что она принадлежит ему, и знал, что ей это нравится.       Руки сами оказались на ее бедрах, двигаясь все выше. Ему хотелось ее прямо сейчас и немедленно, но и хотелось до конца разрешить волнующий вопрос.       — Так что, завтра утром я приду в Большой зал и поцелую тебя на виду у всех твоих змей.       — Спасибо, что предупредил, — отозвалась она, продолжая целовать его лицо, спускаясь ниже, — в Большой зал я завтра не пойду.       Сириус начал злиться. Он не любил когда ему сопротивляются, особенно, когда сопротивляется она.       — Почему, Бланк? Чего ты боишься? — спросил он, уворачиваясь от ее губ.       — Боюсь? — она приняла оскорбленный вид и слезла с него, садясь рядом. — Ничего я не боюсь. Просто я не хочу… — она на секунду запнулась, опустив глаза. — Все же и так хорошо, Блэк. Для чего что-то менять и портить?       У Сириуса закрались сомнения, что все дело в том парне с колдографии и письме, которое она хранит. У него тут же ум за разум зашел, оставляя лишь голую ревность и злобу.       — Это все из-за этого, — Сириус весь скривился, не желая произносить его имени, — из-за этого Джори?       Бланк на мгновение перестала дышать, уставившись на него. Он словно в замедленной съемке видел, как ее взгляд наполняется гневом, как губы кривятся в злой усмешке.       — Откуда ты о нем знаешь? — ледяным тоном спросила она.       — Откуда? — зло усмехнулся Сириус. — Прочитал в этом дурацком письме, что ты так бережно хранишь в своей тумбочке.       Сириус знал, что его понесло не в ту сторону, но остановиться уже не мог. Он хоть и старался не думать об этом письме и о человеке его написавшем, но это все равно не давало ему покоя, преследовало, лишало покоя, не давало полностью наслаждаться ее обществом.       — Ты просто… невыносимая сволочь, Блэк, — по слогам процедила она.       Сириус видел, как в ее глазах поднимается ярость, и сам чувствовал все нарастающее покалывание в груди.       Бланк вскочила на ноги прямо на кровати. Сириус предвидел — сейчас она будет орать на него, и поднялся вслед за ней.       — Ты не имел никакого права лезть в мои вещи! — оглушительно возмутилась она. — Урод!       — Куда захочу, туда и буду лезть! — Сириус в ответ повысил тон. — Попробуй, запрети мне!       На ее губах нервная, сумасшедшая улыбка мелькнула, вырвался истеричный смешок. Она запустила пальцы в волосы, откидывая пряди от лица, и прикрыла глаза.       — Ты невыносимый, Блэк, — прошипела она, с ненавистью глядя ему в глаза, — просто невыносимый.       — А что ты так переживаешь? — не вытерпел Сириус. — Ты все еще любишь его?!       — Да, люблю! — выпалила она.       В комнате повисла оглушающая тишина. Сириуса словно ледяной водой окатили, смывая все его призрачные надежды и мечты, которые он еще даже не смог до конца принять. Его словно в Черное озеро опустили, не давая ему перед этим даже вздохнуть. Ребра будто стальными тисками сжали.       Через силу натянув усмешку, он произнес:       — То есть со мной ты развлекаешься только для того, чтобы забыть его? — он изо всех сил старался придать голосу равнодушный тон.       Бланк молча таращилась на него. Взгляд ее опять застекленел, ни одной эмоции не разобрать.       — Нет, не поэтому, — тихо, но отчетливо ответила она.       Сириус скривил губы в ухмылке. Он сейчас с трудом брал эмоции под контроль, готовый крушить все подряд. И из последних сил сдерживался, чтобы не придушить ее прямо на месте. Ее и этого ненавистного Джори.       Жаль, человека нельзя убить дважды.       — А по какой причине со мной развлекаешься ты, Блэк? — спросила она вдруг.       Сириус прожигал ее злым взглядом. Внутри все болезненно ныло. Будто стекло раскрошили прямиком на его обнаженных легких. А она смотрит на него неживым взглядом. Он ненавидит этот взгляд.       — Я с тобой не развлекаюсь, Бланк, я с тобой всего лишь сплю и ничего более.       — Вот как? — у яростный огонек в глазах вспыхнул. — И что тогда ты тут устроил?       Глядя в ее безумные глаза, ему хотелось схватить палочку и наслать на нее самое страшное проклятье. За ее язвительный тон, за ее злость. За ее чувства к другому.       Выхода у него не оставалось. Прекратить их ссоры всегда был только один способ. Он сделал шаг, разделяющий их, и крепко поцеловал ее в губы, руками тут же пробираясь под футболку и снимая ее. Пальцами впиваясь в ее ребра, сдавливая их, оставляя белые полосы, грубо сжимая грудь под ее громкий возглас на грани боли и удовольствия. Не жалея, впиваясь зубами в основание ее шеи, и тут же испуская тяжелый выдох от ее ногтей на собственной спине.       Он упал вместе с ней на кровать, нависая сверху нее, перехватывая ее руки и оставляя чувствительные поцелуи на ее скулах.       — Черт, Блэк, — выдохнула она, пытаясь увернуться, — мы же договаривались, лицо не трогать!       — Веришь или нет, Бланк, — прошипел он ей на ухо, — но мне наплевать.       — В таком случае, мне тоже! — выпалила она и с силой впилась зубами в кожу прямо за его ухом, оставляя болезненный укус.              Провожать ее до гостиной Сириус шел весь в укусах и кровоподтеках, которые наутро превратятся в синяки. Кожа в некоторых местах болезненно саднила. Но хуже всего было на душе.       Впрочем, она выглядела не лучшим образом. Ей досталось даже больше, потому что Сириус был зол. Очень зол. Обычно секс помогал забыть все причины их глупых ссор, но не в этот раз. В его голове все еще крутились ее слова: «Да, люблю!». И каждый раз у него скручивались все внутренности от злобы и сжимались кулаки, требуя кого-нибудь покалечить, желательно ее бывшего белобрысого парня с детским, смазливым личиком.       Сириус убеждал себя, что ему должно быть все равно на ее чувства. На ее чувства к нему, к другому, да и вообще, к кому бы то ни было.       Какая мне вообще разница? Мне же от нее только одно и надо было. Я это получаю, а на остальное плевать с астрономической башни.       …пусть любит, кого хочет. Меня это вообще никак не касается.       Но каждый раз в голове проносилось «Да, люблю!», и хотелось рвать и метать от переполняющей злости.       Она его любит и поэтому не хочет, чтобы кто-то знал, что она спит со мной. Думает, в этом случае никто не узнает, какая она на самом деле?       А она шустрая, однако, не успел один помереть, а она уже к другому в кровать прыгает.       …Мерлин, как же ненавижу.       В груди образовалась зияющая черная дыра, которая росла с каждой минутой, наполняя все тьмой и слепым гневом.              Поглощенный мыслями, он сам не заметил, как они в полном молчании дошли до ее гостиной.       — Можешь не переживать насчет завтра, — безразлично произнес он, когда они остановились. — Я тебя понял, поэтому можешь быть спокойна — в твою сторону я даже не посмотрю.       Он ждал, когда она что-нибудь ответит. Скажет что-то против или съязвит. Выдаст хоть какую-нибудь реакцию. Но она молча смотрела на него, не выказывая в глазах ни единой эмоции. Ее стеклянный взгляд Сириус ненавидел. В такие моменты он не знал, о чем она думает и что чувствует, а это его напрягало и нервировало.       Не дождавшись от нее никакой реакции, он усмехнулся и развернулся, чтобы уйти.       — Ты сам сказал, что мы только спим и ничего более, — бросила она ему вслед, — так что не надо строить из себя обиженку.       Сириус на мгновение притормозил, но тут же пошел дальше, бросив ей через плечо:       — Как скажешь, дорогуша.       Бланк едва слышно что-то произнесла по-французски. А Сириус только больше разозлился, представив, как она говорит со своим Джори по-французски.       Ненавижу все французское! Ненавижу!              София де Бланк       Да, люблю!       София раз за разом повторяла про себя эти слова, приходя в ужас от своей реакции. Как только она их сказала, почувствовала, как душу тут же заполнил страх. Страх не от звериного взгляда Блэка, не от его вспыхнувшего гнева. Это был страх от того, что она больше этого не чувствовала. Не в том смысле, в котором она говорила.       Она по-прежнему любила Джори, но только лишь как друга. Любила память о нем и все то хорошее, что между ними было. Он всегда в первую очередь оставался для нее другом. Самым верным и лучшим другом. Влюбилась в него она гораздо позднее, лишь за несколько месяцев до его исчезновения. И сейчас от этой влюбленности не осталось и следа.       София ужасалась, как быстро и уверенно Блэк занял место в ее сердце, тут же вытеснив Джори. Она совершенно упустила момент, когда все ее мысли и всю ее душу полностью поглотил Блэк.       «Ты целиком и полностью принадлежишь мне»       …как же ты чертовски прав, Блэк.              София зашла в свою спальню и, сев на кровати, тут же достала свою единственную колдографию.       Глядя на фото она больше не ощущала невыносимого груза тоски и безысходности. Не было удушающей боли, от которой пропадало желание жить. В горле не вставал ком, мешающий говорить. Душу не окутывала непроглядная тьма. Осталось лишь чувство грусти и нежности, которую она всегда испытывала к Джори.       Только сейчас она в полной мере стала осознавать, что чувства к Блэку это не просто ненависть, злость, страсть, животное желание, это нечто большее. Что-то, что заставляло ее глупо улыбаться, при одной только мысли о нем. Что-то, что заполняло душу безудержным пламенем, согревающим каждую клеточку тела. Что-то, что вдохновляло и дарило ощущение невесомости.       В ее душе словно зарождался сам феникс и горел, горел, горел, озаряя все вокруг светом и своим жаром. Вспыхивая огнем от каждого прикосновения Блэка, и тускнея, стоит им разойтись.       Ей хотелось прямо сейчас отправиться в гриффиндорскую башню и высказать все Блэку. О том, что она неправильно выразилась. О том, что всё изменилось. И изменил всё это именно он. Сказать о том, что если он хочет целовать ее у всех на виду, пусть целует. Потому что она тоже хочет этого всей душой.       Но она не знала ни где находится гриффиндорская башня, ни как в нее попасть. Поэтому оставалось только ждать до утра.              София направилась в душ, мимоходом бросив на себя взгляд в зеркало и с ужасом замечая, что все лицо опять в красных отметинах, а на губе заметный укус, ноющую боль от которого она начала ощущать только сейчас.       Гринграсс в спальне не было, поэтому София решила, что не будет ничего страшного, если она самостоятельно возьмет из ее тумбочки ту волшебную мазь.       Пока она наносила ее на кровоподтеки, она поняла, что Блэк серьезно разозлился. Она вообще плохо помнила, что говорила и делала, после того, как сказала те слова, которые вдруг неожиданно перевернули все ее мировоззрение. И только сейчас вспомнила, что Блэк говорил о том, что для него все их «развлечения» ничего не значат. В глубине души София понимала, что сказал он это со злости, но некоторое сомнение все равно поселилось в ее голове.       Ложилась спать она с тяжестью на душе. Ей хотелось увидеть Блэка и сказать ему все, что чувствовала. Но сейчас она начала сомневаться, надо ли это ему и что, если для него это все и правда ничего не значит. В школе он обладал определенной репутацией. И если брать ее в расчет, не оставалось никаких сомнений в том, что ничьи чужие чувства ему даром не сдались.              Утром София даже вовремя поднялась на завтрак, чтобы как можно скорее увидеться с Блэком. Он явился в Большой зал в самом конце завтрака и, как и обещал, даже не взглянул в ее сторону. Глядя на его холодный и невозмутимый вид, пыла у нее поубавилось. Она надеялась, Блэк за ночь успокоится.       Целый день он ее избегал, и София только сейчас поняла, как же трудно Блэку было ее выискивать в этом огромном замке, чтобы пообжиматься хотя бы пять минут в перемену.       С каждым часом желание признаться во всем Блэку испарялось. Она старалась не думать о том, что она ему не нужна. И после долгих сомнений решила, что скажет все в любом случае, а он пусть с этой информацией делает что хочет.       И лучше это сделать немедленно.       Пока я опять не передумала.              Перед обедом она заприметила в коридоре Люпина и, с трудом поборов свою гордость, подошла к нему.       — Привет, есть минутка?       — Привет, София! — Ремус мягко улыбнулся. — Конечно. Что-то случилось?       — Да, слушай, — стараясь добавить уверенности и безразличия в голос, начала она, — можешь сказать Блэку, что я жду его на седьмом этаже? Он знает, где именно.       — Вы все-таки поссорились? — спросил он, нахмурившись. Она удивленно приподняла брови, и он добавил: — Сириус весь день сам не свой.       Он тоже переживает. Ему не все равно.       — Так ты ему передашь? — спросила она, стараясь унять ускорившееся сердце.       — Передам, — Ремус уверенно кивнул.       — Спасибо, — София улыбнулась и поспешила на седьмой этаж. Она не знала, как быстро Люпин сможет связаться с Блэком, но она не хотела лишний раз заставлять его ждать и злиться.              Время тянулось до ужаса медленно. Ей казалось, минутная стрелка и вовсе не двигается. Чем больше проходило времени в ожидании, тем больше лезли плохие мысли в голову. Она уже сотню раз передумала все ему объяснять и сотню раз решила, что сказать все-таки надо. Она ходила взад-вперед по коридору и чувствовала, как растет сомнение. София все больше находила доводов и причин ничего не говорить Блэку. Но крошечная надежда, что ему не все равно, не давала ей покоя.       София прождала без малого минут сорок. Уже даже прозвучал колокол, извещающий об обеде, но Блэка все не было. По ее расчетам, Люпин уже давно его нашел и все ему передал. И варианта тут было только два: либо Блэк специально испытывает ее терпение и злит ее, либо он в обществе какой-нибудь дурехи, а это означает лишь одно — конец всем их «развлечениям».       Нервозность и сомнения переходили в злость. Ни в чем признаваться ему ей уже не хотелось. Сейчас она разрывалась между желанием пойти и убить его, или же с гордостью послать его ко всем чертям и больше не иметь с ним никаких дел.       Поначалу она пыталась найти ему оправдание, что он не понял, куда идти или то, что Люпин его не нашел. Но она знала наверняка, Люпин из кожи вон вылезет, но передаст Блэку ее сообщение. И она не сомневалась, что Блэк прекрасно знает, где она его ждет. В коридоре на седьмом этаже они встречались практически каждый вечер.       Сорок минут! Сорок! Чтобы я еще хоть раз стала так унижаться… и перед кем? Перед чертовым Блэком! Как же ненавижу.       Она не могла поверить, что он не пришел.       В груди все неприятно ныло. В этот момент она казалась сама себе ничтожной и никому не нужной.              До конца обеда оставалось еще время, но аппетит напрочь отсутствовал. София знала, что ей сейчас ни в коем случае нельзя оставаться одной, а поскольку впереди было окно, она решила навестить Хагрида. Добродушные разговоры Хагрида и его любовь к живым существам ее успокаивали и помогали отвлечься. Но в этот раз он все возился со своим щенком, который так полюбил Блэка, постоянно напоминая ей о нем.       На душе спокойнее не стало, напротив, возросло чувство злости и ненужности. Она боялась, что с Блэком все кончено. Она злилась на него за то, что он так легко завладел ее сердцем и душой. Злилась на него за то, что он смог так легко отказаться нее. Злилась на себя, за слабость к нему, за острые чувства, за страх вновь быть ненужной — она подобного уже вдоволь натерпелась.       Просидев у Хагрида, она стала возвращаться в замок на предстоящую Защиту с гриффиндорцами. Времени еще было достаточно, но она все равно торопилась, надеясь, что, может быть, Блэк изменит своим правил и придет на урок заранее. Ей хотелось хотя бы взглянуть в его глаза, по которым она сразу бы все поняла.       Ее надежды оправдались. Правда, не так, как ей хотелось бы.       Блэк действительно уже сидел за своей партой. А прямо перед ним, облокотившись на парту, стояла МакКиннон, во всей красе демонстрируя перед его носом свое декольте. Она ему игриво улыбалась, строила глазки и что-то писала пером на его пергаменте.       София чувствовала, словно ей в грудь воткнули нож и несколько раз его там прокрутили. Она с трудом передвигала негнущиеся ноги. Все мышцы тела вдруг перестали слушаться ее. Она ощущала, как на ее лице застыла маска отвращения и злости, глядя на них. София молилась всем богам, чтобы ей хватило ума пройти мимо и никак не унижаться.       Те несколько секунд, что она шла мимо них, показались ей вечностью. София чувствовала, что Блэк поднял на нее глаза, но она не в силах была посмотреть в ответ, не уверенная, что ей хватит сил сдержаться и не ударить его, чтобы выместить хотя бы часть той боли, что он ей доставил.       Ей трудно было дышать, воздух совершенно не поступал в легкие. В груди все еще обливалась кровью огромная дыра. Софии казалось еще немного, и она упадет без чувств, но, тем не менее, не могла оторвать взгляда от этой парочки. Не могла оторвать взгляда от МакКиннон, понимая, что ей бесполезно с ней соперничать. У нее нет ни ее смазливого личика, ни умения так непринужденно кокетничать, обворожительно улыбаться и строить глазки.              Вся лекция Мортема прошла мимо ушей. Она даже не удосужилась записать тему, полностью поглощенная мыслями о собственной никчемности, временами представляя, как она выкидывает Блэка в окно.       Сейчас она была даже рада, что он не пришел. Она представляла, как глупо бы выглядела со своим признанием, как Блэк бы над ней посмеялся и как бежал от нее и ее дурацких чувств, сверкая пятками.              Сил ни на что не осталось. Она чувствовала себя опустошенной и жалкой. И даже когда прозвенел колокол, извещающий об окончании урока, она так и продолжала сидеть за партой, не в силах пошевелиться.       Когда в классе уже никого не осталось, она взяла себя в руки, не спеша сложила все свои вещи и направилась на выход.       В пустом коридоре стоял Блэк. Она знала, он ждет ее. И знала, сейчас они опять будут ругаться. Она ощущала поднимающийся в груди гнев и обиду и не могла отвести от него злобного взгляда.       Как и всегда, глядя в его глаза, в ней поднимались самые бурные эмоции. И на этот раз это были ярость, ненависть и жгучее желание его поколотить.       — Понравилось увиденное? — спросил он, оттолкнувшись от стены и направляясь к ней навстречу.       — Если ты таким образом пытался мне отомстить, то поздравляю, у тебя получилось, — ответила она, останавливаясь и со злостью глядя ему в глаза.       София физически чувствовала исходящую от него агрессию и не могла понять, чем она обусловлена. Уж она-то точно ни в чем не виновата.       — Отомстить? — Блэк в удивлении выгнул брови, наступая на нее и заставляя отступать. — Нет. Только лишь показать, что не у тебя одной есть кто-то еще.       Он оттеснял ее к стене, пока она не уперлась в нее спиной.       — Только вот небольшое уточнение, — медленно проговорил он, подходя к ней все ближе, — я свою бывшую не люблю и никогда не любил. В отличие от тебя, дорогуша.       София поверить не могла, что он это сделал специально, зная, что она будет чувствовать.       — Ну и что? — вспылила она. — Ты же знаешь, что я ее терпеть не могу! Ты специально это делаешь, чтобы меня потравить!       Блэк прижал ее к стене, нависая над ней с высоты своего роста. В серо-стальных глазах отливает ледяная злость.       — Неприятно, правда? А теперь представь, каково мне, знать, что ты все еще страдаешь по своему… мертвому парню, — прошипел он. — С таким, знаешь ли, конкурировать очень сложно. Он же, черт возьми, мертв.       Она не могла вынести, когда он так говорил о Джори. София замахнулась, чтобы отвесить ему пощечину, но он тут же перехватил ее руку, не отрывая злобного взгляда от ее лица.       — Все не так, Блэк! — выпалила она, чувствуя, как голос срывается. — И если бы ты только пришел на седьмой этаж, ты бы все понял. Но, как вижу, тебе на это плевать!       Она попыталась вырваться из его захвата, но он держал слишком крепко.       — Так я и пришел! — он повысил голос, еще сильнее сжимая ее в своих руках. — Это тебя там не было! Я, как идиот, долбанный час проторчал в этом коридоре, проклиная тебя!       — Не надо врать, Блэк! Я ждала тебя, где и всегда, а ты не пришел.       Он зло пыхтел, готовый вот-вот взорваться. Софии еще не доводилось видеть столько злости в его глазах. У нее даже проскользнула мысль, что он и правда сейчас ее прикончит. А после и себя.       — В котором часу ты меня ждала? — спросил он ужасающе спокойным голосом, продолжая прожигать ее взглядом.       — Перед обедом…       — Черт! — он выругался и отпустил ее из своего крепкого захвата. Он закрыл лицо руками, тихо матерясь и зачесывая волосы назад. София же не могла и пошевелиться, все еще прижимаясь к стене. Он снова наклонился, уже с нежностью прикасаясь к ней, аккуратно сдвинул выбившуюся прядь и обхватил ее подбородок. Она выдохнуть не могла от резкой смены его настроение. Он смотрел на нее с грустью и сожалением. — Я ждал тебя после обеда.       София закрыла глаза и затылком уперлась в стену, понимая, что всех этих душевных страданий можно было бы избежать, если бы она более четко выразилась, сказав, когда именно она будет ждать Блэка.       — Мы просто два идиота, да, Бланк? — усмехнулся он.       Она открыла глаза и слабо улыбнулась.       — Нет, только ты, Блэк.       Он оторвал ее от стены, заключая в свои объятия и крепко прижимая к груди. И так ей в эту секунду было хорошо. Казалось таким правильным — уткнуться ему в шею, руками обхватив за спину, и вдыхать такой знакомый запах. Блэк, с небывалой для него заботой, бережно обнимал ее за плечи и гладил рукой по голове, уперевшись подбородком в ее макушку. Она чувствовала, как бьется его сердце, отдаваясь стуком о ее грудную клетку. Чувствовала, как его пальцы перебирают ее волосы, вызывая мурашки на шее. Чувствовала его горячее дыхание. Чувствовала, как полностью растворяется в нем. Ей казалось, она может вечность провести в таком положении и меньше всего на свете ей хотелось, чтобы этот миг заканчивался.       — Не отпускай меня, — прошептала она, не поднимая головы.       — Что? — переспросил Блэк, не расслышав.       Она помотала головой, оторвавшись от него и посмотрев снизу-вверх. Он заправил выбившуюся прядь волос ей за ушко и спросил:       — Что ты хотела сказать? На седьмом этаже.       Она не могла решить, стоит ли сейчас ему все говорить. Ей уже удалось убедить себя, что Блэку это не надо, но сейчас вновь появилась маленькая надежда. Она не любила держать эмоции в себе, не любила притворяться кем-то другим; ей хотелось поделиться с ним разрывающими ее эмоциями. Но... с Блэком было слишком сложно.       София набралась смелости и сказала:       — Ответь вначале на один вопрос. Для тебя это все и правда ничего не значит, мы и правда просто спим и ничего больше?       Блэк усмехнулся, в глазах отчетливое напряжение. Она ощущала себя полной дурой, наподобие тех девиц, что бегают за парнем и требуют от него каких-то серьезных отношений. Но ей никакие отношения и даром не нужны были. Ей нужен был Блэк. Блэк, принадлежащий ей целиком и полностью, как и она ему.       Она лишь надеялась, что не выглядит сейчас слишком жалко.       — Ну, мы неплохо развлекаемся вместе…       — Да или нет, Блэк?       Она видела, как ему тяжело дается ответ. Видела сомнения и немую борьбу в глазах. Блэк нервничал, и это было заметно. Она знала, что хочет услышать, но услышала ровно противоположное.       — Да! Я не способен на что-то другое! Такой вот я человек! И я с самого начала об этом предупреждал.       София чувствовала, как рухнули все ее глупые надежды, о которых она не осмеливалась и мечтать. Слышала, с каким звоном разбивались хрупкие мечты. Она не могла и слова произнести, не могла пошевелиться.       Я же знала. Я знала это с самого начала.       …я просто дура. Очередная блэковская дура.       Естественно, ему мое признание никуда не уперлось. Как всегда, только испортила бы все.       …ну, выход тут только один.       — Вот и прекрасно, — усмехнулась она, — а то я уж переживать начала, что ты себе что-то лишнее придумал.       Взгляд у него вновь стал злым.       — Так что ты хотела сказать? — опять спросил он.       София лихорадочно соображала, что придумать. Запасного варианта у нее не было, пришлось импровизировать на ходу.       — Я хотела сказать, что… что надо оставить все, как есть. Как ты заметил, мы неплохо развлекаемся вместе. Пусть все так и остается. Втайне, — немного подумав, она добавила: — И без МакКиннон.       — Хорошо, — ответил он, то ли с сожалением, то ли с равнодушием глядя на нее.       — Хорошо, — повторила она.       Они продолжали стоять и молча смотреть друг на друга.       София уже знала, что она со всем этим будет делать. То, чем она занималась весь этот год — пустит все на самотек. И она знала, что это идеальный вариант. Идеальный вариант для нее. Ничего не значащие отношения с Блэком — именно то, что нужно.       В конце концов, им в любом случае предстоит однажды расстаться. И для всех будет лучше, если они не будут придавать этому никакого значения. Ее сердце уже однажды разбилось, и она бы точно не вынесла этого во второй раз.       Она сделала шаг ему навстречу, приподнялась на носочках, обвив его шею руками, и поцеловала. Он еще с мгновение стоял, никак не реагируя, но уже в следующую секунду крепко сжал в своих объятиях и ответил на поцелуй.       — Тогда увидимся после ужина на седьмом этаже? — спросила она с улыбкой.       — Увидимся, — ответил Блэк, не желая выпускать ее из своих рук и с небывалой серьезностью глядя ей в глаза.       София выпуталась из его объятий и направилась в свою гостиную, оставив его в коридоре. Она чувствовала, что он смотрит ей вслед. Ей хотелось оглянуться и посмотреть на него, встретиться с ним взглядом и увидеть его улыбку. Но это стало бы очередной слабостью, а ей о них надо забыть.