Marauders

      Ремус Люпин       — Ты печальный весь день, — протянула Эшли, беря его за руку и заглядывая в лицо, — что-то произошло?       — Нет-нет, все нормально, — на автомате ответил Ремус, переплетая с ней пальцы рук. Он посмотрел на Эшли и встретился с ее нахмуренным лицом, какого еще никогда не видел. Ремус остановился и вздохнул. — У всех проблемы, а я не знаю чем и помочь…       Он подумал, что вполне может рассказать Эшли то, что его так беспокоит. Эшли обладала удивительным, добрым сердцем. И, несмотря на ее любовь поболтать, умела хранить чужие секреты. К тому же, ему сейчас как никогда требовалось с кем-нибудь поговорить и поделиться своими мыслями.       — Как ты уже знаешь, Джеймс и Лили расстались…— начал говорить Ремус, но Эшли не дала ему и закончить.       — Да, это из-за Элисон, — кивнула она. — Она, кстати, об этом безумно жалеет. Говорит, ее черт попутал. И все еще из-за этого очень страдает, — Эшли вытаращила на него глаза. — Она даже хотела подойти к Лили Эванс и сказать, что это она во всем виновата! Но ее отговорили…       Как уже успел узнать Ремус, Элисон, та самая пуффендуйка, с которой целовался Джеймс, училась вместе с Эшли, и была довольно милой и хорошей девушкой. И для которой было совершенно не свойственно целовать чужих парней.       — Вины Элисон тут нет, — сказал Ремус. — Просто она оказалась не в то время, не в том месте.       Эшли согласно кивнула.       — Джеймс сам в этом виноват, и он полностью это признает, — добавил Ремус, легко потянув Эшли за собой, спускаясь к Черному озеру.       Джеймс действительно полностью признавал свою вину. И хоть Ремус и был согласен в его виновности, Джеймсу он об этом не говорил.       — Но они ведь еще помирятся! — воскликнула Эшли. — Правда, Ремус?       — Помирятся, — неуверенно сказал он, — только…       — Только, что? — спросила Эшли. Ремус не знал, как правильно сказать то, что его так волновало в этой ситуации.       — Только вот… Джеймс ничего не делает, — ответил, наконец, он.       — Ничего не делает? — удивленно переспросила Эшли.       — Да… понимаешь, Джеймс раньше Лили прохода не давал. Его не останавливали ни ее отказы, ни оскорбления, ни игнорирование. Он всегда с таким упорством добивался ее, — Ремус замолчал на мгновение, — а сейчас… стоит Лили на горизонте появиться, он сразу сникает, омрачается, посмотреть в ее сторону боится.       Эшли ничего не отвечала, внимательно его слушая.       — Это так не похоже на него, — продолжил Ремус. — Джеймс… тот Джеймс, которого я знаю, с бараньим упрямством бы добивался прощения. Не отступал ни на шаг, не переставал верить. И Лили бы его простила! Может быть, не сразу, но он бы добился своего. Как и всегда.       — Видимо, Джеймс действительно чувствует свою вину, — сказала Эшли. — Но он скоро с этим смирится, и добьется ее прощения. Разве не так?       — Хотелось бы в это верить, — Ремус тяжело вздохнул.       Они дошли до Черного озера и сейчас смотрели на его зеркальную поверхность, по которой проходила сильная рябь от ветра.       — Он говорит, что сам бы никогда не простил измену, — тихо сказал Ремус. — Говорит, что он недостоин Лили.       — Но ведь это не так! — возмутилась она. — Даже на Пуффендуе ходят легенды о том, как Джеймс Поттер добивался Лили Эванс!       Ремус слабо улыбнулся, взглянув на ее разрумянившееся то ли от возмущения, то ли от ветра лицо.       — А ты пробовал с ним поговорить? — спросила Эшли. — Спросить, почему он ничего не делает?       — Пробовал, — вздохнул Ремус, думая о последнем таком разговоре, когда Джеймс с ожесточенной злостью говорил, что для начала ему надо самого себя простить, а уж потом добиваться прощения Лили.       — А Лили? Вы же с ней старосты, наверняка общаетесь. Что она говорит?       Ремус и правда пытался днем ранее поговорить об этом с Лили. Не напрямую, но хотя бы намекнуть, узнать, что она об этом думает, и есть ли у Джеймса шанс на прощение. Ничем хорошим этот разговор не закончился.       — Лили и слышать ничего не хочет про него, — ответил Ремус. — И ее вполне можно понять.       Ремус вновь потянул Эшли за собой, не в силах стоять на одном месте. Они пошли вдоль кромки Черного озера, не доходя до воды лишь пару футов.       Ремус подумал, что, наверное, прошло еще слишком мало времени, но смотреть на страдания Джеймса было невыносимо.       — Но Джеймс и Лили не единственные, кто тебя беспокоит? — спросила Эшли, после непродолжительного молчания.       — Да, — кивнул Ремус, — Сириус…       Сириус, пожалуй, волновал Ремуса даже больше, чем Джеймс. Потому что, если с Джеймсом все было понятно, тот делился с ними всеми своими переживаниями, то с Сириусом дела обстояли куда хуже. После совместной отработки и ссоры с братом, Сириус полностью закрылся от них, ничего толком не объяснив. На все расспросы огрызался и злился.       — Что с Сириусом? — спросила Эшла, когда Ремус долго не продолжал.       Ремус посмотрел на Эшли. Она не знала, что Сириус с Софией встречались.       «Да не встречаемся мы!»       Или что бы они там не делали вместе.       Впрочем, об этом никто в школе не знал, и Ремус сомневался, что может рассказать это Эшли, хоть и доверял ей.       — Сириусу нравится одна девушка…— нерешительно начал он.       — София де Бланк, — уверенно кивнула Эшли.       Ремус на нее удивленно уставился.       — Это было слишком просто, — она ему лукаво улыбнулась с хитрым огоньком в глазах. — Когда мы сидели в «Трех метлах», Сириус даже не пытался скрыть своих чувств.       — Да, верно, — протянул Ремус, пораженный ее проницательностью.       — У них что-то случилось?       — Случилось, — кивнул Ремус. — Как ты уже, наверное, поняла, они не…афишировали свои отношения…       — Почему, кстати? — перебила его Эшли.       — Думаю, на этот вопрос даже они сами не знают ответ, — устало вздохнув, ответил Ремус. — Но сейчас… сейчас они, вроде как, расстались.       — Почему? — опять спросила Эшли, не дождавшись пока Ремус продолжит.       — В этом-то и проблема, — сказал Ремус, посмотрев ей в глаза, — Сириус ничего не говорит.       — Совсем ничего? — нахмурившись, спросила Эшли.       — Нет, конечно, он говорит, что она ему надоела, — поморщившись, ответил Ремус, — что давно надо было все это прекращать, что он всегда знал, что этим все и закончится, но…       — Но?..       — Но Сириусу она не надоела, — сказал Ремус, — и он не хотел это прекращать. И даже если он знал, чем это закончится, он явно этого не хотел.       — Почему тогда?       Ремус надолго замолчал. Он и сам много думал о том, что мешает другу признать свои чувства.       — Сириус очень сложный человек, — ответил Ремус, — он всю жизнь живет по своим собственным правилам и убеждениям.       Ремус опять замолчал, обдумывая все.       — И сейчас он просто запутался в собственных чувствах, — сказал, наконец, он. — Когда ты столько лет отрицаешь что-то, насмехаешься над этим и уверенно говоришь, что уж с тобой-то этого точно не произойдет, а потом… когда потом это сваливается тебе на голову, во всей своей мощи… Сириус не знает, что со всем этим делать.       Ремус не озвучил, но подумал о том, что Сириусу не только себя удалось убедить, что он не способен на нежные чувства к другому человеку, ему удалось убедить в этом и остальных Мародеров. И, кажется, из всех них только Ремус быстро принял факт того, что даже до сердца Сириуса можно достучаться.       Джеймс, похоже, все еще до конца не верил, что Сириус с Софией не просто «проводили время вместе». А Северус и вовсе считал, что она ему не подходит, поскольку вызывает и усиливает все плохие качества Сириуса. Ремус с ним был совершенно не согласен. Возможно, София и была катализатором его отрицательных особенностей характера, но она вызывала и такие качества Сириуса, о которых они раньше и не подозревали.       И самое главное, Ремус считал, что София как никто другой подходит Сириусу по той простой причине, что он не сможет подавить ее своим характером. Всех своих бывших подружек Сириус подавлял своим ярким и буйным нравом, напрочь заглушая их личность. Девушки терялись на его фоне, и от этого ему быстро становилось с ними скучно. София же была не менее яркой личностью, постоянно подогревая интерес Сириуса, обостряя его чувства и давая ему нужные эмоции.       Ремус очень беспокоился за него, боялся, что он может что-нибудь сделать с собой или с Софией. У него даже проскальзывала мысль поговорить с ней об этом. Но София вновь была в том своем состоянии, когда Ремус не знал, как к ней и подступиться. Когда у нее не читалась ни одна эмоция, полностью окутав ее непробиваемой тьмой.       — Наверное, Сириусу надо намекнуть, что он просто-напросто влюбился, — сказала Эшли, сдерживая улыбку.       — Поверь, это опасно для жизни, — ответил Ремус, припоминая все случаи, когда он пытался намекнуть об этом своему другу, и какой, после этого, поднимался крик. — Сириус упорно отрицает наличие своего сердца и любви в целом, — с иронией добавил Ремус.       — Как он может? — искренне удивилась Эшли. — Когда у него перед глазами пример Джеймса и Лили!       — В общем-то, их ссора послужила Сириусу очередным доказательством того, что если даже любовь и есть, то ничего хорошего она не приносит.       Эшли недовольно покачала головой.       — Надо же, какие гриффиндорцы все упрямые, — произнесла она, подняв взгляд на Ремуса, — что-нибудь да выдумают, лишь бы не быть счастливыми.       Ремус подумал, что это камень в его огород, но благоразумно промолчал.       Они вновь остановились на берегу, глядя, как вдалеке, на самой поверхности озера, резвится пара гриндилоу. Они ненадолго ныряли на глубину, чтобы взять разгон и высоко выпрыгнуть из воды, сопровождая это пронзительным визгом. Ремус даже отвлекся от грустных мыслей, следя за ними и думая, что эта парочка, должно быть, еще детеныши.       — А у Северуса всё хорошо? — спросила Эшли. — Он тоже какой-то мрачный… или он всегда такой?       — У Северуса мама болеет, — сказал Ремус, продолжая наблюдать за гриндилоу. Но тут же вернулся мыслями к своим друзьям и добавил: — Но там не всё так просто… он чего-то очень боится.       — Боится, что ей может стать хуже? — предположила Эшли.       — Нет, — Ремус мотнул головой, — тут что-то другое.       Северус хоть и мастерски скрывал все свои эмоции, оставляя снаружи спокойствие и равнодушие, но Ремус видел, что тот окружен страхом. Это было не просто беспокойство за здоровье матери, это был настоящий, отчаянный страх. Ремус его отчетливо видел, перенимая на себя часть его ужаса.       Ремус вновь потянул Эшли за собой, идя вдоль берега озера.       — Северус никогда не делится своими проблемами, — сказал Ремус, — предпочитает со всем справляться самостоятельно.       Северус и правда никогда ни с кем не делился переживаниями. Возможно, он боялся оказаться непонятным, а возможно, не хотел показаться слабым и беспомощным. А может и просто не хотел грузить Мародеров своими проблемами. Ремус не знал ответ наверняка, но всегда старался дать понять другу, что он в любой момент готов прийти ему на помощь.       — Я только надеюсь, он знает, что мы его всегда поддержим и поможем, — тихо добавил Ремус, — что бы ни случилось.       Они в очередной раз остановились. Ремус взглянул на Эшли, думая, что он и ей передал свое подавленное настроение. Она хоть и не хмурилась уже, но в глазах читалась грусть.       Ремус наклонился и подобрал с земли плоский камушек.       — Умеешь играть в «стоун-скипинг»? — спросил он, улыбнувшись уголками губ.       Эшли посмотрела на камушек и подняла на него глаза, расплываясь в хитрой улыбке.       — Ремус, у меня два брата и мы живем возле Уиндермирского озера, — ответила она, — разумеется, я умею.       Она посмотрела себе под ноги и выбрала наиболее плоский камушек.       — Смотрите и учитесь, Господин Староста, — сказала она.       Эшли наклонилась и, отведя руку, запустила камушек, который оставил стройную дорожку кругов на поверхности воды.       — Одиннадцать! — воскликнул Ремус, в удивлении глядя на круги, расходившиеся тонкой рябью.       — Ваша очередь, — сказала Эшли, довольная своим результатом.       Ремус прицелился и запустил камушек, с замиранием сердца смотря, как тот отпрыгивает от воды, оставляя ровные круги.       — Девять, — произнесла Эшли, — что ж, вполне неплохо. Для новичка, — добавила она, широко улыбнувшись.       — Я не новичок, — тихо сказал Ремус, выбирая очередной камушек.       Второй камушек Ремуса проскакал по поверхности еще меньше, чем первый. Эшли улыбнулась и взяла еще один.       — Камушек надо закручивать при бросании, — посоветовала Эшли, глядя, как он запускает очередной камень, — так он будет прыгать лучше и дальше.       У Эшли, напротив, во второй раз получилось лучше, чем в первый. Ремуса бы и задело, что он ей проигрывает, но у Эшли было слишком довольное лицо, чтобы расстраиваться.       Они взяли еще по несколько камушков, по-очереди их запуская.       Пара гриндилоу, что плескались посреди озера, замерли и стали за ними наблюдать, изредка отправляясь в догонку за камушками и запуская их обратно к берегу.              Ремус сам не заметил, как пролетело время до ужина. Последний час они соревновались, кто дальше запустит камень по воде, где Эшли одержала полную и абсолютную победу. Она ему рассказывала, как ее этому учили братья. Рассказывала, как в детстве они учили ее плавать и рыбачить, отметив, что рыбу они всегда отпускали. И рассказала забавный, с ее слов, случай, как однажды на их озере ее утащил под воду гигантский кальмар, «успокоив» Ремуса, что он был намного меньше, чем хогвартский.       — Мне тогда всего лишь семь было, — беззаботно отмахнулась Эшли. — Я вначале страшно перепугалась, но братья меня спасли, — она улыбнулась, вспоминая те дни. — Теперь это одна из наших любимых историй.       Ремус вдруг подумал, чтобы сказали ее братья, узнай они, что их младшая сестренка встречается с оборотнем.       О том, какой опасности он подвергает Эшли и о том, что она заслуживает лучшего, Ремус думал круглые сутки. Он просыпался и засыпал с этой мыслью, постоянно ощущая, как на него давит совесть.       Он уже так привязался к ней, так успел полюбить ее сияющие глаза и добрую, светлую душу, что не представлял себе жизни без нее. Порой ему казалось, что в ней так много света, что рядом с ней даже его темная сущность отступает.       Ремус понимал, что рано или поздно ему придется все рассказать Эшли, но оттягивал этот момент до последнего. Больше всего он боялся увидеть в ее глазах даже не страх, а отвращение, с которым часто сталкивался в детстве.       — Наверное, уже пора возвращаться в замок, — сказала Эшли, вырывая его из размышлений.       Ремус вздохнул и взглянул в ее лучистые глаза, понимая, что он уже не сможет добровольно от нее отказаться.              Они остановились в холле, прежде чем зайти в Большой зал и разойтись в разные стороны.       — Не печалься сильно из-за друзей, — сказала она, заглядывая ему в глаза и нежно улыбаясь, — мы не всегда в состоянии им помочь. И иногда единственное, что требуется — просто быть рядом.       Ремус улыбнулся ей в ответ, притягивая ее к себе и бережно обнимая за плечи. И думая, что она совершенно права.