***
Профессор Бинс читал очередную лекцию о нападении гоблинов в семнадцатом веке. Студенты отчаянно боролись со сном, некоторые изредка записывали даты и имена. И только трое студентов не находились в общей дреме, в которой царил остальной класс. София сидела и прожигала взглядом парочку, сидящую на пару парт впереди нее. МакКиннон разве что не сверкала от счастья, постоянно поворачиваясь на Блэка и одаривая его улыбками и многозначительными взглядами. Блэк, сидящий практически вплотную к ней и положив руку на спинку ее стула, накручивал на палец прядь ее волос, что-то нашептывая ей в ответ на улыбки. Ему все равно. Ему все равно. Он не пришел, потому что ему все равно. София окончательно убедилась, что Блэк не пришел к ней прошлым вечером, потому что ему нет никакого дела до нее. Она представляла, как Блэк и МакКиннон накануне сидели возле камина в своей гостиной, обжимаясь и целуясь. Как к ним подошел Снейп и рассказал о случившемся, а эти двое лишь рассмеялись, Блэк сказал, чтобы она сама разбиралась со своими проблемами, а у него есть дела поважнее, взял МакКиннон за руку и поднялся с ней к себе. Представляла, как он ее раздевает, покрывая поцелуями ее шею; как смотрит на нее горящими глазами, в которых одна лишь безумная страсть; как шепчет ее имя, обжигая кожу горячим дыханием; как сжимает ее своими руками; как путается пальцами в ее волосах и ловит поцелуями ее стоны. София неотрывно следила, как рука Блэка переместилась на ногу МакКиннон и теперь медленно ползет все выше. В груди все знакомо сжалось, словно перед взрывом, скрутив легкие и сжимая ребра. Ей стало трудно дышать, в глазах потемнело. Она хрипло вздохнула, пытаясь поймать хоть немного воздуха. Нет, нет, только не снова… только не сейчас… Монотонную речь Бинса перекрыл звон стекол, что мелко задрожали в оконных рамах. Студенты тут же встрепенулись, с беспокойством уставившись на окна, которые, казалось, еще немного и разлетятся вдребезги. Даже Бинс перестал бубнить, с удивлением глядя на окно, звонкое дребезжание которого все нарастало. Весь воздух в кабинете начал искрить и мерцать, наэлектризовавшись и создавая уловимое напряжение. София знала, это из-за нее. Она из последних сил старалась взять под контроль свои эмоции, мертвой хваткой вцепившись в парту и зажмурившись, все еще не в силах сделать вдох. Надо подумать о чем-то хорошем. Вспоминай, давай… хорошее… Ей требовалось отвлечься. Первое, что пришло на ум, был вечер, когда Блэк впервые привел ее в Выручай-комнату, где танцевал с ней под Фрэнка Синатру. Где смотрел на нее, как ей казалось, особенным взглядом и обнимал своими руками. Руками, что сейчас прикасались к МакКиннон. Боль в груди стала невыносимой, с силой сжимая ребра и не давая выдохнуть. Ей в глотку словно битого стекла насыпали. Изнутри рвалась сила, готовая разорвать ее на тысячу маленьких кусочков. Режущая боль отдавалась в каждой клеточке тела, рискуя лишить ее разума. София сжимала зубы, стараясь не выпустить крик, что вырывался наружу от этой пытки. Звон усилился. Дребезжать начали мелкие предметы и чернильницы, лежащие на партах. Некоторые тут же попадали на пол, разбиваясь и разбрызгивая чернила. Упала стеклянная ваза с полки, в которой стояли засушенные цветы, разлетевшись на сотни осколков. По окнам прошли мелкие трещины, паутинкой расползаясь в разные стороны. София слышала, как одноклассники с беспокойством начинают переговариваться, находясь в замешательстве. Что-то хорошее… вспоминай… Неожиданно в голове появился Регулус, который спокойно сидел возле горящего камина, углубившись в чтение книги. Он часто так сидел, пока София с Като рядом играли в шахматы. Его умиротворенный и безмятежный вид, его спокойное лицо со слегка нахмуренными бровями, его расслабленная поза, подействовали как надо. Боль прошла так же резко, как появилась, расслабляя грудную клетку и пропуская воздух в легкие. Так же резко прекратился и звон, образовав в классе тишину. София широко распахнула глаза, делая один глубокий вдох за другим, пытаясь надышаться. Она посмотрела на студентов, переживая, что они поняли, в ком причина этого происшествия. Но, кажется, никто ее и не заподозрил. Кроме одного человека. — Профессор Бинс, мне что-то не хорошо, можно сходить до Больничного Крыла? Все взгляды тут же устремились на Гринграсс. — Да-да, мисс Гринграсс, конечно, сходите, — пробормотал Бинс. — Вы не против, если меня мисс де Бланк проводит? — спросила Гринграсс, поднимаясь со стула. — Разумеется, — ответил профессор. София сейчас была не способна соображать, поэтому молча поднялась и на ватных ногах пошла за Гринграсс. Как только они вышли в коридор, закрыв за собой дверь, София тут же опустилась на пол. Ноги ее не держали, каждый шаг отдавался болью во всем теле, спина вся взмокла от пережитого приступа. — София? — Гринграсс легко потрясла ее за плечо, наклоняясь к ней. — София, что с тобой? — Извини, Гринграсс, — невнятно ответила она, — но идти в Крыло тебе одной придется. — Это не мне туда надо, а тебе, — Гринграсс даже не пыталась скрыть волнение в голосе. — Что случилось? София ей ничего не отвечала, не в силах раскрыть рот. Гринграсс вздохнула и потянула ее на себя, поднимая с пола. — Не сиди на полу, тут холодно, — сказала она и повела ее к скамейке, стоящей неподалеку. Гринграсс заботливо приобнимала ее, усаживая на скамейку. У Софии не было сил сказать слова благодарности, она лишь откинулась на спинку и закрыла глаза, стараясь унять дрожь в руках. Из нее словно все силы выкачали, оставив полное изнеможение. В голове было совершенно пусто, как и на душе стоял полный штиль. София чувствовала себя окончательно мертвой. — Это был всплеск магии? — скорее утвердительно произнесла Гринграсс. София ей кивнула, и она продолжила: — Но такое только у детей бывает… когда они еще не умеют контролировать свою силу. — У меня все не как у людей, — устало отозвалась София, потихоньку приходя в себя. — С тобой часто такое случается? — спросила Гринграсс, вглядываясь в ее лицо. — Впервые случилось, когда мне было девять, — ответила София, опуская момент, что случилось это из-за наказаний отца, что применял грубую силу. Это был ее первый всплеск магии, который у большинства волшебников бывает в возрасте двух-трех лет. И, несмотря на то, что тогда вылетели все окна в поместье, ее родители были рады, что она оказалась не сквибом. А маленькая София несколько дней приходила в себя, ее лихорадило и трясло, она без конца теряла сознание от режущего дискомфорта в теле, а боль от попыток колдовать, кажется, навечно поселилась под кожей. После этого у нее изредка происходили небольшие всплески, они всегда сопровождались болью и последующим нервным срывом. Родители вызывали целителя, но единственное, что он смог посоветовать — меньше волнений, исключить стресс и переживания, а если такое случится вновь, думать о хорошем. — И последний раз в январе, — добавила София, вспоминая, как она узнала о смерти Джори, после чего вырвавшейся магией вынесло половину стены в его доме. От этого воспоминания постепенно стали возвращаться и чувства, вперемешку с болью. Гринграсс молча сидела, не зная, что и сказать. София открыла глаза и посмотрела на нее, нахмурившись. — Как ты узнала? — Что? — с непониманием спросил Гринграсс. — Как ты узнала, что это я? — вновь спросила София, кивком головы указав на дверь класса. Гринграсс заметно занервничала и опустила глаза, пожимая плечами. — Говори, Гринграсс, — строго сказала София, чувствуя какой-то подвох. Нервно выдохнув, Гринграсс подняла на нее глаза. — Ладно, мне Регулус сказал. Только не говори ему, что я тебе рассказала. — Регулус сказал? — удивленно спросила София. — Что сказал? — Сказал... — Гринграсс на мгновение замялась. — Сказал, что у тебя может случиться подобное… и чтобы я за тобой присматривала. София нахмурилась еще сильнее, не понимая, откуда вообще Регулусу что-то известно и для чего он попросил Гринграсс присматривать за ней, словно за несмышленым ребенком. — Регулус беспокоится за тебя, — тихо произнесла Гринграсс, и, понизив голос еще сильнее, добавила: — Лучше бы ты на него внимание обратила, а не на его брата. София метнула на нее гневный взгляд, собираясь ответить, чтобы не лезла не в свое дело, и что ей наплевать и на Регулуса, и на его брата. Но тут же вспомнила, что именно помогло ей успокоиться в классе. Регулус и правда действовал на нее умиротворяюще. Одним своим присутствием он усмирял ее безудержный пыл, не давая разбушеваться огню внутри и лишь поддерживая его в спокойном состоянии. Она была поражена, что именно воспоминания о нем помогли ей успокоиться. Софии захотелось немедленно увидеть его. Но урок был в самом разгаре, да и он все еще избегал ее. И неожиданно для себя, она вдруг подумала, что если бы Регулус узнал о домогательствах Крауча, он бы точно не оставил это как есть. Даже если бы он проводил время с девушкой, даже если бы был занят своими исследованиями, даже сейчас, избегая ее, он бы все равно пришел заступиться за нее. Регси этого козла по стенке бы размазал одним взглядом. — Это из-за Сириуса случилось? — спросила Гринграсс, вырывая ее из раздумий. — Этот срыв… Вы с ним расстались? — Нет, не из-за него, — грубо ответила София, — и нет, мы не расстались, потому что мы и не встречались. — Я видела, — сказала Гринграсс, не сводя с нее глаз, — как он лапал эту гриффиндорскую… профурсетку. София посмотрела на нее и, не удержавшись, рассмеялась. Больше ее развеселило выражение лица Гринграсс, которая никогда не позволяла себе подобным образом о ком-то отзываться. Но еще и то, что на ее взгляд, более точного описания для МакКиннон не придумать. — Вот, ты уже и смеешься, — Гринграсс неуверенно улыбнулась. — Вернемся на урок? — Давай не пойдем? — спросила София, с надеждой глядя на старосту. — Не хочу смотреть на Блэка и его профурсетку. Вдруг, опять не выдержу. Гринграсс с сомнением поджала губы. К Софии уже практически вернулись силы, но видеть Блэка и правда не хотелось. Желательно, больше никогда в жизни! — Пойдем в Больничное Крыло, — предложила София, — может, мадам Помфри даст мне успокаивающего бальзама. С которым ты меня заложила однажды, — добавила она, с укором посмотрев на Гринграсс. — Ты сделала из Като соучастника преступления! — воскликнула Гринграсс. — А он младшекурсник! Разумеется, такое я уже не могла стерпеть. — Като поумнее всех вас на Слизерине будет, — усмехнулась София, — сам разберется, что хорошо, а что плохо. — Ты на него дурно влияешь, София, — произнесла Гринграсс, взглянув на нее с укоризной. — Это не правда, — сказала София, слегка улыбнувшись, — это он на меня положительно влияет. Она искренне верила в свои слова, считая, что если бы не Като, она еще в самом начале свихнулась от одиночества. — Ну что, идем в Крыло? — опять спросила София, поднимаясь. — Так и быть, — вздохнула Гринграсс, — идем. На Историю магии они не вернулись. Зайдя в Больничное Крыло, где Софии дали успокаивающего бальзама, который она так жаждала, они с Гринграсс направились на голгофу, ждать окончание урока и последующего обеда. За то непродолжительное время, что они с Гринграсс общаются, София окончательно привыкла к ее обществу и даже прониклась к ней некоторой симпатией. Гринграсс уже не раз ей помогала, и София это ценила. Хоть и некоторые ее привычки действовали на нервы. Она всегда держалась очень гордо, не позволяя себе никаких слабостей, лишних слов или неправильных движений. Она всегда морщила свой аккуратный нос, стоило Софии выругаться, или опускала строгое замечание по поводу ее внешнего вида или поведения. Это напоминало Софии ее мать. Но она быстро смирилась с этим, как с неизбежным. И в ответ на недовольство Гринграсс, материлась в два раза чаще. Впрочем, точно также она поступала и со своей матерью.***
София сидела возле камина на своем привычном месте и неотрывно смотрела на огонь. Действие успокаивающего бальзама уже начинало проходить, и ее вновь начинали одолевать тревожные мысли. В голове без конца крутились картинки с Блэком и МакКиннон. София, не жалея себя, в красках представляла, чем они занимаются, в мельчайших подробностях и используя всю свою богатую фантазию. Если до этого дня у нее и была слабая надежда, что они с Блэком еще помирятся, то сейчас она окончательно убедилась, что этого уже не случится. Она вспоминала все случаи, когда он говорил ей, что он ни с кем никогда не встречается, что любые отношения для него не более чем развлечения и приятное время препровождения. Вспоминала, как он говорил, что любая привязанность — это обуза, и разумный человек никогда на подобное не подпишется. И ругала себя, что так опрометчиво поддалась своим чувствам. Поддалась чувствам, зная, что он не сможет ответить тем же. Но ей так хотелось верить, что это взаимно. И в моменты, когда они были вместе, у нее и сомнений не возникало, что это не так. Она уже даже не злилась на него, понимая, что сама себе выдумала то, чего никогда не было. В конце концов, его вины тут нет, он же меня предупреждал. Она проклинала себя, что так безрассудно позволила Блэку завладеть ее сердцем, что поверила его глазам, которые всегда смотрели на нее с безудержным огнем внутри, его губам, что всегда целовали со страстью, его рукам, что не хотели ее отпускать. София пыталась смириться с тем, что им никогда не быть вместе, но выходило плохо. Блэк крепко запал ей в душу, и его оттуда не вытащить никакими заклинаниями и ритуалами. Она понимала, что если чувства не пройдут, она не вынесет столько времени находиться вблизи Блэка и не иметь возможности быть с ним. И единственный вариант, до которого она смогла додуматься — это побег. Она все равно собиралась после школы вернуться во Францию, так почему бы не сделать это на полгода раньше. Аттестат об окончании школы ей в любом случае не пригодится, учитывая ее успеваемость. Да и она не собиралась связывать свою жизнь с академическими науками. У нее даже созрел примерный план, как все это провернуть на рождественских каникулах. На душе от этой мысли немного полегчало. — София. Она перевела взгляд с огня на Като, который сел рядом, встревожено глядя на нее. София за день порядком устала от взволнованных взглядов, и с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза, но вовремя спохватилась. — Като, привет! — она улыбнулась. — Давно не виделись. — Мы виделись сегодня за обедом, — произнес он, не сводя с нее серьезного взгляда. — Правда? — удивилась София, припоминая, что они и правда вместе сидели за столом, а она даже что-то шутила по поводу Като и его одноклассницы, что бросала на него неравнодушные взгляды. — Это все бальзам мадам Помфри… — Ты опять его принимаешь? — Като всерьез забеспокоился. — На тебя он странно действует. — Больше не буду, — кивнула София, соглашаясь, что бальзам и правда выбивает ее из реальности. Что, в принципе, не так и плохо. Потому что реальность — отстой. Като нахмурился и вздохнул. — Это тебе Регулус передал, — он протянул Софии свиток пергамента, перевязанный тонкой шелковой лентой изумрудного цвета. София взяла его и, потянув за ленточку, развернула пергамент. Там была всего одна строчка, написанная ровным, аккуратным почерком. «София, мне необходимо с тобой поговорить. Буду ждать тебя в классе в Западной башне. Р.А.Б.» Р.А.Б.? — Какое второе имя у Регулуса? — спросила она, все еще глядя на подпись. — Арктурус, — ответил Като. — Еще одна звезда на небосклоне? — спросила София, поднимая взгляд на Като. Он ей кивнул и сказал: — Арктур — самая яркая звезда в созвездии Волопаса, и четвертая звезда по яркости всего ночного неба. София презрительно фыркнула. Традиция Блэков называть детей астрономическими именами казалось ей не более чем способом выпендриться и показать всем свою уникальность. Но и не отрицала, что эта традиция весьма красивая. Она свернула пергамент обратно и не сдержала тяжелого вздоха. Она понимала, что предстоит нелегкий разговор. И понимала, что он необходим. Но София не представляла, что скажет Регулусу, и не представляла, что хочет сказать он ей. Она надеялась, что Регулус найдет себе какую-нибудь другую подружку для развлечений, а между ними сохранятся былые дружеские отношения. Без неловкостей, недосказанности и глупых надежд. — Все хорошо? — спросил Като. — Да, — ответила София, осознавая, что уже долго смотрит в одну точку и молчит. — Да, меня Регулус ждет. Поднявшись, она попрощалась с Като и направилась на выход из гостиной. Регулус не написал в каком классе будет ее ждать, но было вполне очевидно, что в том самом, где их поймал Филч. София с удивлением отметила, что с того момента прошло всего десять дней. Десять дней, а я все круги ада успела пройти. …большая часть из которых пришлась на последние сутки. Поднявшись на Западную башню, она остановилась перед нужной дверью. Смысла оттягивать неизбежное не было, поэтому она потянула на себя дверную ручку и зашла внутрь. В классе было очень светло, горели все до единой свечи. Регулус стоял возле окна и повернулся на шум, как только она зашла. — Привет, Регси. У Софии дрогнули уголки губ, в попытке улыбнуться. Глядя на Регулуса, на его безупречно сидящую мантию, на сверкающий значок старосты, на идеально лежащие волосы, София понимала, что успела соскучиться по нему. Успела соскучиться по его напускному гордому и независимому виду, за которым скрывается доброй души человек. Соскучиться по его взгляду, что в один миг успокаивал бурю в ее душе. Соскучиться по тому ощущению, что появляется рядом с ним — будто ничего плохого не может случиться. Едва за ней закрылась дверь, Регулус невербально наложил несколько чар на вход. — Чтобы нам никто не мешал, — пояснил он. София остановилась в нескольких шагах от него, не решаясь начать говорить. Регулус прокашлялся и, уверенно глядя ей в глаза, сказал: — София, я должен тебе кое-что сообщить. Регулус хоть и старался это скрыть за уверенным и непробиваемым видом, но было видно, что он храбрится из последних сил, нервничает и переживает. Он высоко поднимал подбородок и завел руки за спину. Он напускал на себя такой гордый и величественный вид, словно собирается сказать о том, что его назначили верховным членом Визенгамота или Министром Магии, или на крайний случай, директором Хогвартса. — Я тебя слушаю, — сказала она, как можно мягче. Ей хотелось успокоить его, сказать, что слова Блэка о том, что Регулус «тоже мечтает оказаться с ней в одной кровати», ее не волнуют. Предложить ему забыть об этом и остаться друзьями, как и раньше. Но Регулус ее опередил. — Ты мне нравишься, София, — выпалил он, запнувшись на ее имени, — не как друг, как девушка. София потеряла дар речи, в удивлении раскрыв рот и глядя на Регулуса во все глаза. Подобное признание — последнее, чего она ожидала. Она всегда считала, что между ними лишь приятельские отношения. И только после слов его брата, она думала, что у Регулуса есть некое, исключительно физическое, влечение к ней, но не более того. И слова о том, что она ему нравится, как девушка повергли ее в шок. София понимала, что ей надо сказать хоть что-то, хоть как-то среагировать, потому что молчание уже начинало затягиваться, но она не могла подобрать слов. — Нет, конечно же, не нравишься, — усмехнулся Регулус. Судорожно выдохнув, София невольно его усмешку скопировала. Она уже собиралась сказать, чтобы он не вздумал так больше шутить, как Регулус произнес: — Я люблю тебя. Регулус смотрел на нее с вызовом и нездоровым блеском в глазах; с ожесточенностью на лице, словно и правда верил в то, что говорил. София же не верила в происходящее, чувствуя, как улыбка сползает с ее губ. Она даже понадеялась, что это галлюцинации от бальзама мадам Помфри. — Любишь?.. — переспросила она тихо. — Да, люблю, — ответил Регулус, его взгляд вдруг наполнился нежностью и теплотой. — Люблю тебя, София. И для меня это не просто слова. Ты полностью завладела моим разумом, моими чувствами… София не могла отвести от него взгляд, завороженно его слушая. Ей еще никогда не признавались в любви. Ей никто не говорил этих, казалось бы, простых слов. Никто и никогда — ни родители, ни брат, ни Джори, ни Блэк. Никто. Как и она, никогда и никому их не говорила. И никто не смотрел на нее с такой нежностью. Никто еще не смотрел на нее так, словно она что-то значит, словно в ней одной весь мир сосредоточен. — Я люблю проводить с тобой время, люблю смотреть на тебя и слушать твой голос. Люблю тебя. Всю тебя. — Регулус… София не могла ответить ему взаимностью. И от этого на сердце было тяжело. Она тоже могла бы сказать, что любит его. Но это была совсем другая любовь, не та, что была нужна ему. Регулус ей нравился, как и нравилось проводить с ним время. Ее забавляла его показная напыщенность и высокомерие, за которым скрывался ранимый и милый мальчик. Ее умиляло, как розовеют его бледные щеки от возмущения, когда она шутит над Темным Лордом и его прихлебателями. Его глаза при этом всегда сверкали недобрым огнем, и ей хотелось шутить на запретные темы еще и еще. Она считала милым его педантизм и барские замашки, которые были не более чем способом отгородиться от всех. И ей нравилось, как его лицо озаряет скромная улыбка, когда она зовет его «Регси». С удивлением она осознавала, что и правда любит. Нечто необъятное и теплое уже давно поселилось в ее груди, и грело каждый раз, стоило ему появиться рядом. И все же, ее сердце и мысли принадлежали совсем другому человеку. — Регулус, прости… я… — София не находила правильных слов. Она боялась обидеть его, ранить его чувства. И боялась, что после этого она точно потеряет его навсегда. — Ты мне очень дорог, Регси, это правда, но я не могу ответить тебе взаимностью. Той взаимностью, которую ты заслуживаешь. Прости… Она видела, как его взгляд, полный нежности, вновь заволакивает привычный холод. У нее сердце от боли сжималось. Она считала, Регулус не заслужил такого, и он, как никто другой, достоин счастья и любви. В комнате словно температура упала. Он отвернулся от нее, устремляя взгляд в окно. — Регулус, прости, — она подошла, аккуратно притрагиваясь к его руке. — Ты не представляешь, сколько для меня значит твое признание, но… Он резко повернулся к ней, несильно сжимая ее пальцы и с надеждой глядя в глаза. — Дай мне шанс, София. Прошу. Софии хотелось разрыдаться от несправедливости ситуации. От того, что она испытывает чувства к тому, кому не нужна. От того, что она заставляет подобным образом страдать и Регулуса, не в состоянии полюбить его в ответ. Горло сжимало от обиды, но слез уже не осталось. — Я не жду ответ от тебя сейчас, София, — сказал Регулус, — но, пожалуйста, подумай об этом. Он выпустил ее пальцы из руки, быстро пересек комнату и вышел, оставив Софию в полном смятении и с очередной раной на сердце.