Marauders

      София де Бланк       — Шах и мат, — произнес Като, поставив свою черную ладью напротив белого короля.       София наблюдала как ладья Като, стоящая под защитой его короля, особо жестоким способом сносит с шахматной доски ее короля.       — Ты хоть раз кому-нибудь проигрывал? — спросила она, поднимая на него взгляд.       — Я играл только с тобой и с Регулусом, — сказал Като, с едва уловимой улыбкой собирая свои фигурки. — И нет, вам я ни разу не проигрывал.       Упоминание имени Регулуса заставило все внутри нее съежиться. Они с Регулусом не разговаривали вот уже четыре дня. Не проходило и минуты, чтобы София не жалела о том поцелуе. Она понимала, что сделала это исключительно из желания забыть Блэка и отчасти от того, чтобы отомстить ему, и сейчас жалела, что использовала для этого Регулуса, который этого совсем не заслужил.       Она видела его каждый день в Большом зале, видела в гостиной, и надеялась только на то, что он не испытывает ненависти к ней. София питала всепоглощающую злость на Блэка за то, что тому были безразличны ее чувства, и она боялась, что Регулус испытывает схожие эмоции по отношению к ней. И ей бы этого не хотелось.       — Привет.       София вздрогнула от голоса, раздавшегося за ее спиной, и резко развернулась.       — Привет, Регулус, — произнесла она, с замиранием сердца глядя на него снизу-вверх.       Регулус сел к ним за стол, подвинув себе стул.       — Я, наверное, пойду…— тихо сказал Като, торопливо собирая свои фигурки.       — Не уходи, — тут же произнес Регулус, — я не займу много времени.       София облегченно выдохнула, если Регулус не против компании Като, значит можно не переживать — разговор не будет важным, и ей не придется в очередной раз волноваться. Да и рядом с Като ей было значительно спокойнее, ощущая незримую поддержку.       Регулус повернулся к ней и сказал:       — Я подумал над твоими словами, София.       — Над словами? — тонким голосом переспросила она, перебирая в памяти все те слова, что говорила ему в состоянии полнейшей паники. — Какими?       — Оставить все как есть, — сказал он, натянуто улыбнувшись. — Остаться друзьями и…забыть тот инцидент.       София думала, о каком же конкретно инциденте он говорит. О том поцелуе или о его признании в любви, или же об отработке, когда все пошло наперекосяк.       — Я понимаю, что выбрал неудачное время для своего… признания, — сказал Регулус, — это тебя напугало. В тот момент я думал лишь о себе, и не подумал, каково будет тебе услышать это. Я только запутал тебя и испортил наши отношения, а этого мне совсем не хотелось.       София смотрела на него во все глаза, не в состоянии и слово вымолвить. Она в очередной раз была поражена искренностью Регулуса и его умению тонко чувствовать ее эмоции, понимая без слов.       Регулус улыбнулся одними уголками губ.       — Ну, так что, мы сможем остаться друзьями?       — Конечно, Регси! — выпалила она. София уже чуть было не сорвалась с кресла, чтобы обнять его, но вовремя остановилась. — Я только надеюсь… ты не держишь на меня зла?       — Разумеется, нет, София, — ответил он, слегка усмехнувшись, — как вообще на тебя можно злиться?       Регулус повернулся к Като, словно он может знать ответ на этот глупый вопрос. Като, все это время усердно делающий вид, словно его ничего не интересует, кроме шахматных фигур, поднял голову и кивнул.       — Невозможно, София.       София, не удержавшись, слабо рассмеялась, глядя на них.       — В таком случае… раз мы все выяснили, я пойду, — сказал Регулус, поднимаясь со стула.       — Если мы все выяснили, может быть, ты посидишь с нами? — спросила София в последний момент.       Регулус замер посреди шага, но тут же улыбнулся и сказал:       — Хорошо, только за книгой схожу и вернусь.              Она была рада, что между ней и Регулусом не осталось неловкости. София понимала, что ему, возможно, тяжело находиться рядом с ней, но Регулус вел себя так «по-регуловски», мастерски обходя все неудобные вопросы и избегая малейших намеков, что она быстро расслабилась.       София была счастлива вновь проводить время в компании Като и Регулуса. В компании Регулуса, к которому вернулась привычная сдержанность, манерность и спокойствие в глазах. Она была рада слушать подсказки Регулуса, когда она играла с Като в шахматы, слушать его замечания, когда она говорила какую-нибудь ерунду. Она даже была рада послушать обсуждение Регулуса и Като очередной статьи по нумерологии, и то, как они вели вежливый спор по поводу самых сильных магических чисел, используемых для ритуалов и заклинаний.       И она была счастлива, что хотя бы один груз с ее души, наконец-то, спал.              

***

      На улице стояла по-зимнему прекрасная погода. София понемногу начала привыкать к шотландским морозам, и уже не так страшилась, когда температура опускалась к нулю. А крупные снежные хлопья и вовсе приводили ее в детский восторг.       За неделю обильного снегопада вся территория школы покрылась белоснежным толстым слоем, создавая в округе настоящую сказку. В воздухе начинал витать рождественский дух, приближая ее некогда любимый праздник.       София отсчитывала дни до наступления каникул. Она написала письмо Луи, в котором просила забрать ее из школы в последний учебный день. Ей не хотелось оставаться на рождественский бал, который все с таким нетерпением ждут, не хотелось участвовать в общем веселье и празднике. Для нее этот день теперь навсегда останется днем траура. Днем, когда она в последний раз смотрела в прозрачно-голубые глаза Джори и видела его улыбку.              София устроилась в самом углу голгофы, заняв крайнее арочное окно, которое выходило на замерзшее озеро. Повернувшись спиной во двор, она свесила ноги из окна и достала чистый пергамент и перо с чернилами.       Строчки стихов складывались легко и непринужденно. София уже даже слышала в уме мелодию, на которую можно было бы наложить ее будущее творение.       Она просидела там довольно долго, закончив писать свою новую песню и даже успев внести несколько правок. И заморозив свои пальцы, решила, что ей нужны перчатки.       Она еще несколько минут понаблюдала за младшекурсниками, которые беззаботно веселились возле озера, устроив снежное сражение, и стала собираться. Сложив свои вещи в сумку, она развернулась лицом к голгофе, как вдруг услышала за толстой каменной перегородкой знакомые голоса.       Мародеры.       Софии не хотелось их видеть. Особенно, не хотелось видеть Блэка, который всю неделю ведет себя чересчур странно. Он перестал постоянно зажимать девиц во всех углах замка, и София не знала, как на это реагировать. Единственное разумное объяснение, до которого она смогла додуматься, — Блэк завел себе постоянную подружку и скрывается с ней от всех, так же, как и с ней однажды. Но при этом она постоянно ощущала на себе его взгляд. Постоянно. В Большом зале, на совместных уроках. Иногда ей даже казалось, что он смотрит на нее, когда она была в своей гостиной или спальне. Временами она не выдерживала, и начинала смотреть на него в ответ, и порой ей казалось, что он сейчас что-то скажет, подойдет и накричит, назовет их двоих идиотами, или сделает еще что-нибудь в своем духе. Но он всегда отворачивался и уходил.       Боль из-за их разрыва не утихала ни на миг. И как бы София не надеялась, что со временем это пройдет, рана на сердце только росла. Она каждую секунду ощущала его отсутствие в своей жизни и старалась свыкнуться с этим чувством, которое медленно пожирало изнутри. И каждый раз утешала себя, что осталось потерпеть до каникул, после чего она навсегда забудет об Англии, о Хогвартсе и о Блэке.              Она надеялась, что они пришли ненадолго, и она сможет переждать в своем укрытии, пока они не уйдут. Скоро должен был начаться ужин, а Мародеры его никогда не пропускают.       Наверняка пришли покурить.       В подтверждение ее мыслей, потянуло табаком. София безошибочно узнала горьковатый запах сигарет Блэка.       — Будешь? — спросил Блэк у кого-то из своей компании.       Я бы не отказалась.       — Нет, Лили не нравится, когда от меня сигаретами пахнет, — ответил Поттер.       — А ты, конечно же, делаешь все, что только ей нравится, — сказал Блэк, не вынимая сигарету изо рта.       — Почему бы и нет? — произнес Поттер бодрым голосом. — Именно так, знаешь ли, поступают люди, которые любят друг друга. Называется — компромиссы.       — Сириусу это словно не знакомо, — хмыкнул Снейп, — он привык, когда только его желания удовлетворяются.       — Да?! И когда это я так поступал? С вами, когда?! — Блэк тут же вспылил.       — Давайте не будет ругаться, — вмешался Люпин, убийственно спокойным голосом охлаждая их пыл. — И Северус явно не имел в виду, что ты с нами так поступал.       — А с кем?!       — А то ты не знаешь, — усмехнулся Поттер.       — По мне видно, что знаю? — выпалил Блэк.       София слушала их затаив дыхание, она еще ни разу не видела, чтобы они ругались, да и вообще до этого момента сомневалась, что они могут в таком тоне друг с другом разговаривать.       — Что произошло у вас с Бланк? Что вы с ней не поделили? — спросил Поттер. София окончательно перестала дышать, услышав свою фамилию.       — Сто раз уже сказал, — резко ответил Блэк, — мы устали друг от друга, она мне надоела. Всё.       — Ну, это не отменяет того, что она тебе нравится, — сказал Поттер, — иначе бы ты не…       — Она мне НЕ нравится! — Блэк говорил с отчетливыми стальными нотками в голосе. — Она не способна понравится ни мне, ни кому бы то ни было.       София старалась не обращать внимания на режущее чувство, что проходило от самого горла до груди, раздирая все острыми когтями.       Ей хотелось оказаться как можно дальше от этого места и не слышать Блэка, хотелось встать и уйти, но она словно примерзла к подоконнику, не в силах пошевелиться.       — За исключением твоего брата, — добавил Снейп.       — Мой брат — идиот. Как и она.       — Это не так, Сириус…       — Нет, так, Ремус. Она… она… она глупая! Полная бездарность с завышенным самомнением…       — Ну, началось, — едва слышно прокомментировал Снейп.       — Мерлин, вы видели, что она на Трансфигурации сегодня сотворила? — продолжал Блэк. — Да первокурсник лучше справится! Она…       — Прекрати, Сириус, — строго сказал Ремус.       — Она!.. и вообще, она не такая уж и красивая!       — Ты поэтому на нее насмотреться не можешь? — спросил Поттер, усмехаясь.       А София уже и не слышала больше ничего. Только звон в ушах стоял и отдаленные голоса. Боль в груди напрочь заглушала все остальные чувства.       «…она мне надоела… полная бездарность… не такая уж и красивая…»       — Я еще не закончил! Она…       — А в лицо мне все это сказать смелости хватит, Блэк?! — София спрыгнула со своего подоконника, в два шага выйдя из своего укрытия и оказавшись перед Мародерами.       Блэк прервался на полуслове, с испугом и растерянностью глядя на нее во все глаза.       — Слабо сказать мне это в лицо? — снова повторила София. Она плохо соображала от гнева и обиды, ничего не видя перед собой, кроме его лица. — Ну! Говори!       София достала палочку, из которой тут же посыпались искры. Блэк стоял и с расширенными от ужаса глазами смотрел на нее, не осмеливаясь и слово вымолвить.       — Говори! — опять крикнула София. — Говори, какая я бездарная, некрасивая, как надоела тебе! Ну же, Блэк!       Она с трудом сдерживалась, чтобы не наброситься на него и не вонзить свою палочку прямиком в его сердце.       Она не видела, что вокруг них собирается толпа. Не слышала Люпина, который без конца говорил ее имя и просил успокоиться. Не слышала Поттера, который просил Блэка что-нибудь сделать. Она видела только Блэка и его глаза, полные отчаянья.       — Скажи это! — продолжала кричать она. — Скажи, что я хуже их всех! — она неопределенно махнула в сторону толпы. — Почему ты молчишь, Блэк?!       — София, пожалуйста, успокойся, — она вдруг услышала голос Люпина и перевела расфокусированный взгляд на него, — никто так не считает, София…       Люпин был очень встревожен, он стоял перед ней и крепко держал за плечо, заглядывая в лицо.       София снова посмотрела на Блэка.       — Гриффиндорец, — с отвращением сказала она, — а смелости у твоего брата побольше будет.       Она резко развернулась и быстрым шагом пошла в замок.              Только завернув в холл школы, и скрывшись с глаз Мародеров, она бросилась бежать. София долго бежала, сама не понимая куда. Глаза полностью застилала пелена слез. В горле давил комок, не пропуская воздух.       Она остановилась, полностью выдохнувшись, и к своему удивлению обнаружила, что она на восьмом этаже, стоит перед Выручай-комнатой. Комнатой, где они провели с Блэком столько ночей.       Только в этот раз дверь была совсем другая. Узкая, местами с обшарпанной желтой краской. На двери была медная круглая ручка и прибитая покосившаяся табличка с дорогим сердцу именем.       София так хотела оказаться в месте, где ее любят. Где всем наплевать на ее внешность и ее успехи в трансфигурации, где к ней не питают глубокой ненависти, только за ее происхождение, и не желают причинить нестерпимую боль. И вот она здесь. Стоит перед дверью в комнату Джори и не решается открыть ее.       Джо…       Она медленно подошла к двери и потянула за ручку. Дверь, с таким привычным, жалобным скрипом отворилась.              София подавила судорожный вздох. Все здесь, до мельчайших деталей, было как в комнате Джори. Все было так же, как в ее последнее посещение в позапрошлое лето.       Выцветшие желтые обои с рисунком голубых облаков, по которым скачут пони. София помнила, как однажды Джори их заколдовал, и пони и правда перескакивали с одного облака на другое.       Легкие, прозрачные занавески на единственном окне. А на деревянном подоконнике стоит горшок с пышным кустом ярко-синих незабудок, глядя на которые она не смогла сдержать грустной улыбки. Эти цветы она подарила Джори после их первого курса. В тот момент из горшка торчала одинокая ветка с несколькими голубоватыми цветочками, которую она вырвала из школьной оранжереи.       «— В знак нашей вечной дружбы, Джо!       — София, это же уличные цветы! Они у меня не приживутся!       — Приживутся!       — София…»       — Прижились, Джо.       София стерла слезы и продолжила дальше осматривать такую родную комнату.       Большой стеллаж с книгами, среди которых в основном были магловские сказки и фэнтези. Он очень дорожил своей небольшой библиотекой и с трепетом относился к каждой книге. Многие из них он покупал в букинистическом магазине, выискивая самые редкие экземпляры.       На полу, на бордовом ковре с жестким коротким ворсом, была рассыпана мозаика. Эмма, его младшая сестра, очень любила их собирать и всегда приходила к любимому брату за помощью. Когда София у них гостила, они часто втроем устраивались на этом ковре и собирали мозаики на несколько сотен деталей. Когда картина была готова, Джори всегда ее заколдовывал, чтобы предметы, хотя бы ненадолго, но могли двигаться. Эмма в такие моменты замирала от восторга, глядя на эту магию.       Платяной шкаф сплошь увешан плакатами и вырезками. Джори увлекался травологией, поэтому там было множество статей и рисунков с самыми редкими растениями, способы их произрастания, их полезные свойства и методы сбора. Среди множества научных статей изредка попадались рисунки Эммы, где она разноцветными карандашами старательно выводила свою семью вместе с Софией.       Она подошла к старому телевизору, который стоял на невысокой подставке, и провела по нему пальцем, оставив дорожку на слое пыли. Каждое лето они с Джори пересматривали его любимый сериал — «Звездный путь». Джори знал его наизусть, София же этот сериал не любила, путаясь в сложных названиях и количестве персонажей. Но сейчас она всё на свете бы отдала, чтобы посмотреть о путешествиях звездолета «Энтерпрайз», в компании любимого друга.       На письменном столе царит привычный для Джори порядок. Аккуратной стопкой сложены учебники. Разложено несколько свитков пергаментов, исписанных его круглым, крупным почерком. А рядом стоит красная кружка в белый горох, с только что выпитым чаем. София подошла к столу, взяв ее в руки. Низкая и широкая, со сколом на ручке, она принадлежала Джори, но когда приходила София, из нее всегда пила она.       Напротив стола, вдоль стены, стояла узкая деревянная кровать, застеленная стеганым синим покрывалом, в изголовье которой лежала пара оранжевых подушек. София села на кровать и, обняв одну из подушек, глубоко вдохнула запах.       Комната не может воспроизвести запах… логично.       София опять вспомнила такие обидные слова Блэка. Она крепко зажмурилась и упала на кровать, все также сильно сжимая подушку.       Почему? Почему? Почему он?       Она бы многое отдала, чтобы ничего не чувствовать к Блэку, чтобы не испытывать нестерпимой боли от его слов. Ведь София и сама прекрасно осознавала свои недостатки, только вот слышать их от Блэка было больно. Больно от того, что все ее недостатки для него являются причиной, чтобы не быть с ней. Что все недостатки, которые она так в себе ненавидит, для него повод посмеяться над ней.       Больше всего ей сейчас хотелось оказаться рядом с Джори, увидеть его искреннюю улыбку и услышать его голос. Он всегда умел находить правильные слова, чтобы утешить ее. Одной фразой и незамысловатой шуткой всегда мог поднять ей настроение.       Джо, как же мне тебя не хватает.       Она все крепче прижимала подушку к груди, словно надеялась, что это спасет от разрывающей боли в сердце.       Она без конца произносила имя Джори, но из головы не уходил образ Блэка, смотревшего на нее с такой смесью отчаяния и страха.       Она старалась заглушить голос Блэка, который говорил, что она бездарная, который все повторял, что она не такая уж и красивая, который ни на минуту не замолкал, напоминая, что она ему надоела.       Хотелось уснуть, забыться, никогда не выходить из этой комнаты, никогда не появляться в той реальности, которая ждала за дверью. Хотелось, чтобы хотя бы на миг из головы ушел Блэк, который раз за разом повторял одни и те же слова.       …лучше бы я была с тобой в тот день, Джо, когда ты…       Почему я тогда не сбежала из дома?       — Не говори глупости, София…       София медленно открыла глаза и села на кровати.       — Джо?       — Привет, Пончик, — улыбнулся Джори.       София не верила своим глазам, не моргая глядя на Джори. На настоящего Джори, который сидел рядом с ней в своей любимой фланелевой рубашке в клетку и синих джинсах. Настоящий Джори, который улыбался своей настоящей улыбкой, от которой ей всегда становилось легко и уютно.       — Я сошла с ума?       — А я все ждал, когда ты это заметишь, — Джори улыбнулся еще шире.       София не сдержала нервной усмешки, криво улыбнувшись.       Она все никак не могла на него насмотреться. Она старательно запоминала каждую его ресничку, каждую родинку и каждый дюйм. Делала все то, что не сделала в их последнюю встречу.       Она хотела прикоснуться к нему, но боялась, если заденет его, призрачный образ тут же растает.       — Почему ты сидишь тут одна, София?       — Потому что ты бросил меня…       — Вполне понимаю твое желание обвинить меня, но, — Джори строго посмотрел на нее, — пора бы уже смириться, София. Скоро будет год, как я умер…       — Пропал! — поправила его София.       — Умер, София. Я умер.       Она почувствовала, как горло опять сдавили слезы. Тихо всхлипнув, она тут же зажала рот ладошкой, боясь разрыдаться.       — И не надо делать вот это кислое выражение лица. Тоже мне! — фыркнул Джори.       Она молча смотрела на него сквозь пелену слез и не рискуя отнять ладонь ото рта, переживая, что вся боль тут же вырвется наружу с отчаянным воплем.       — Смотри, — произнес Джори, направив палочку на обои, на которых пони тут же пустились вскачь по воздушным облакам.       София все еще боялась отвести от него взгляд, думая, что он сразу исчезнет, стоит ей отвернуться.       — Никуда я не денусь, — сказал он, словно почувствовав ее страх.       — Однажды уже делся…       Он на нее посмотрел, беззаботно улыбнувшись.       — Скажи, Джо… это я виновата? Из-за меня всю твою семью?..тебя…       София всегда боялась, что к убийству его семьи причастен ее отец, который не раз угрожал расправой. И она знала, если это подтвердится, она не переживет эту вину.       — Конечно, нет, София, — мягко сказал он. — Господин Луи ведь говорил тебе, что это сделали безумные фанатики Грин-де-Вальда.       Джори задумался, почесав затылок, и медленно произнес:       — И когда их всех уже переловят… тридцать лет прошло, а они все не переведутся.       Он взял теннисный мячик с прикроватной тумбочки и стал кидать его о противоположную стену. София слушала гулкие удары мячика, который ударялся о пол, отскакивал в стену и возвращался в руки Джори, и все еще не могла отвести взгляда от него, ища какой-то подвох.       — Как думаешь, — спросил он, в очередной раз кинув мячик, — Блэк придет извиняться?       Нет, нет, уходи из моей головы, Блэк, уходи…       …только не сейчас, не когда со мной Джо, уходи…       София начала понимать, что все это нереально, что все это ее подсознание и больное воображение. А может, и у Выручай-комнаты есть такая особенность — вызывать дух умершего. В любом случае, ей хотелось хотя бы немного побыть с Джори, но даже тут Блэк не мог оставить ее в покое.       — Слышать о нем не хочу! — выпалила София.       — Хочешь-хочешь, — сказал он, подмигнув ей.       — Ты же слышал, что он сказал! — с надрывом произнесла она. — О том, что я бездарная… вот это все!       — София, — Джори устало поморщился, — это же Блэк, у него не язык, а помело. Уверен, он так не считает…       — Даже не вздумай его выгораживать!       — И не собирался, — улыбнулся он. — Но ты ведь видела его реакцию, как он перетрухал, когда тебя увидел, а? — Джори коротко рассмеялся, посмотрев на нее взглядом, полным задора. — Согласись, это было забавно.       — Нет, не было, — бесцветным голосом сказала она.       — А я бы еще раз на это взглянул, — искренне сказал он и задумчиво посмотрел на нее. — Ты вообще сама на себя не похожа в последнее время. Ходишь вечно с этой беспросветной тоской на лице, вместо того, чтобы подойти к Блэку, вытрясти из него всю душу и поддать ему под гриффиндорский зад за все страдания.       — Ты не представляешь, как бы мне этого хотелось…       — Ну, еще не поздно…       — Поздно! — перебила она. — Уже слишком поздно! Пусть катится ко всем чертям!       — Это он еще успеет, — уверенно сказал Джори, — подумай лучше, что скажешь ему, когда увидишь…       — Я к нему и на милю не подойду!       — Ему будет очень не удобно перед тобой извиняться с такого расстояния.       — Никогда его не прощу! Никогда! — выдавила она, стараясь сдержать слезы.       — Напрасно, София, — сказал Джори, — ведь он, как никто другой, сможет сделать тебя счастливой. Даже мне это было не под силу, — добавил он, грустно улыбнувшись.       София чувствовала, как слезы беззвучно бегут по щекам. Она знала, что это говорит не Джори, знала, что это говорит ее подсознание. Но видеть, как эти слова произносит Джори, было невыносимо больно. Он словно знал, что ей с Блэком лучше, чем с ним, а у нее сердце сжималось от несправедливости и нежелания это признавать.       — Мне так не хватает тебя, Джо, — после долгого молчания произнесла София с нескрываемой тоской в голосе.       — Я знаю, София, но это пройдет, — он приподнял ладонь, выставив указательный палец, и остановился в дюйме от кончика ее носа. — Обязательно пройдет.       Он опустил руку, так и не задев ее, и с явной печалью посмотрел ей в глаза.       — Пора уже отпустить меня…       — Нет, никогда, — тихо ответила она, не спуская с него глаз.       — Отпусти, София, — слабо улыбнулся Джори, — и пообещай, что больше никогда сюда не придешь.       Она лишь помотала головой в ответ. Будь ее воля, она бы до конца дней осталась в этой комнате. Осталась с царившими тут воспоминаниями и с Джори.       — Ты ведь знаешь, что это необходимо, — сказал он. — К тому же, тебя там, наверное, Блэк уже обыскался, — улыбнулся Джори, — или его брательник…       София грустно усмехнулась.       — Я не прощаюсь, Пончик… ведь мы еще увидимся.       — Нет, Джо, не уходи! Нет!       Она видела, как его контур размывается, и, подавшись к нему навстречу, крепко сжала в объятиях, ощущая лишь пустоту и чувствуя, как он исчезает.              — Нет! — София резко села на кровати, тяжело дыша и вглядываясь в темноту. Она все еще была на узкой кровати, и все еще сжимала в руках подушку.       Джо…       ...это сон…всего лишь сон.       На нее тут же мертвым грузом обрушилась реальность, напоминая, что Джори она никогда больше не увидит. Напоминая, что Блэку она не нужна.       Она рухнула обратно на кровать, ощущая, как вся боль от слов Блэка наваливается на нее с новой силой. Каждое его слово вновь и вновь звучало в голове, тонкими иглами вонзаясь в сердце, причиняя нестерпимую боль.       Никогда не прощу…       Она раз за разом прокручивала в голове его слова, чувствуя, как к невыносимой боли в груди примешивается ненависть, разжигая все внутри нее. И она знала, если она только увидит Блэка, она не просто поддаст ему под гриффиндорский зад, но и вонзит палочку ему в сердце, заставив страдать его не меньше.              Она поднялась с кровати, взглянув на настенные часы, которые показывали ровно полночь. София не понимала, как она могла проспать почти шесть часов, и при этом чувствовать себя так, словно пару кругов вокруг замка навернула.       Она пошла на выход, напоследок оглянувшись на комнату и с тоской замечая, что мысли о Джори уже совсем не помогают ей справляться с душераздирающей болью, которую причиняет Блэк.       София вышла в коридор, тут же замерев.       В коридоре на восьмом этаже всегда темно. Лишь из отдаленного окна падал свет на стальные доспехи, да пара факелов горела вдалеке.       Но пронзительный взгляд серых глаз, направленных на нее, был отчетливо виден.       — Что ты тут делаешь?..