Marauders

      Сириус Блэк       Сириус стоял, как громом пораженный. Он не рассчитывал, что его услышит Бланк. Он этого не хотел. Вся эта речь для нее не предназначалась. Все эти слова были не более чем жалкой попыткой убедить себя, что ему на нее плевать. Сколько раз он их повторял, а убедить себя так ни разу и не удалось.       Он пришел в себя, когда Бланк уходила с голгофы.       — На что уставились? — говорил Северус собравшейся публике. — Концерт окончен. Можете расходиться.       — Бродяга? — Джеймс тряс его за плечо, пытаясь привлечь его внимание. — Ты как?       Сириус взглянул на друга. Джеймс был вне себя от волнения, он весь покраснел и без конца взъерошивал свой хаос на голове.       Он перевел взгляд на Северуса, тот хмурился больше обычного, поджимая губы и недовольно глядя на него в ответ.       Сириус посмотрел на Ремуса, стоящего напротив него. Вот кто был в настоящей ярости. Весь бледный, отчего тонкие шрамы на лице выделяются сильнее обычно. Глаза горят, и между бровей пролегла складка. Тяжело дыша, он не отрывал от Сириуса гневного взгляда.       — Сириус! — опять позвал Джеймс.       — Да нормально все, — произнес он, отмахнувшись от Джеймса. Сириус достал еще одну сигарету и закурил.       — Нормально?! — необычайно тонким голосом, произнес Ремус.       — Никто не просил ее подслушивать, Ремус! — воскликнул Сириус.       — А кто просил тебя так говорить о ней? — Ремус тоже повысил голос. — Неужели ты и правда так считаешь, Сириус? Действительно считаешь ее…такой?! Действительно ненавидишь так, как говоришь?       — Почему ты так за нее переживаешь? — вспылил Сириус.       — Я не за нее переживаю, Сириус, сколько раз повторять…       Сириус на это лишь усмехнулся и крепко затянулся, вдыхая в себя едкий дым, разъедающий легкие. Делая одну длинную затяжку, за другой, пытаясь заполнить пустоту внутри.       — Почему ты ее каждый раз отталкиваешь, Сириус? — Ремус говорил уже спокойным голосом, взяв себя в руки. Свой гневный взгляд, он сменил на разочарованный, с жалостью глядя на Сириуса.       — Никто никого не отталкивает. Мы просто… она мне больше не интересна.       — Тогда почему ты следишь за ней по Карте? — спросил Ремус. — Почему у тебя вся кровать ее лентами обвешана? Почему в подземельях каждый вечер пропадаешь?       Ремус говорил дрожащим от волнения голосом и не отрывал взгляда от Сириуса.       — Господи, да почему ты с другими не встречаешься, если вы уже расстались как три недели? — спросил он, так и не дождавшись ответа. — Почему так переживаешь о ее отношениях с Регулусом? Это совсем не похоже на то, что она тебе не интересна.       Сириусу нечего было ответить на все это, он лишь стоял с угрюмым выражением лица и смотрел куда-то мимо Ремуса, не желая сталкиваться с его разочарованным взглядом.       Ремуса редко удавалось вывести из себя. Он всегда спокойно принимал все недостатки друзей, с пониманием относился к особенностям характера каждого из Мародеров, но, очевидно, и его терпению есть предел.       — Ты все время кричишь о какой-то свободе, — продолжал говорить Ремус, — а разве это не есть свобода — быть с тем, кого любишь? В чем смысл твоей независимости, если ты в заложниках у собственной гордости?       Ремус замолчал на мгновение, а никто больше и не осмеливался начать говорить.       — Тебя так тянет к ней, потому что она способна дать тебе то, что ты больше нигде не можешь найти, даже в себе. И ты это знаешь, но почему-то сопротивляешься. Ты знаешь, что счастлив с ней. Это видно по тебе, Сириус. Как бы ты не старался это скрывать.       Ремус взглянул на Джеймса и Северуса, ища у них поддержки. Но Северус хмурился и смотрел в пол, а Джеймс не выпускал руку из своих волос, переводя взгляд с Ремуса на Сириуса, боясь, что последний в любой момент может взорваться.       — Ни черта ты не видишь, Ремус, — злобно процедил Сириус, даже не взглянув на него.       Сириус в глубине души знал, что Ремус абсолютно прав. Прав по каждому пункту. Но он не хотел этого признавать. Ведь это значило бы, что он полный идиот. Идиот, который сам все развалил, не увидев главного и не послушав свое сердце.       — Ты рушишь все своими же руками, — сказал Ремус, — и ты не простишь себе, если не попытаешься вернуть ее. Пора уже набраться смелости и признаться в этом, хотя бы самому себе.       — Нет… И не надо лезть не в свое дело!       — Ты идиот, Сириус, — разочарованно произнес Ремус и, развернувшись, ушел.       Сириус достал еще одну сигарету, стараясь, чтобы дрожь в руках не заметили друзья. Джеймс и Северус не решались произнести и слово.       — Признаться честно, — наконец, подал голос и Джеймс, бросая нервные взгляды на друга, — я согласен с Ремом.       — Согласен? — прошипел Сириус. — Ну так и иди с ним! А меня оставьте.       Джеймс лишь покачал головой, но не ушел, продолжая с беспокойством смотреть на Сириуса.       — А-а, к черту вас всех, — Сириус выбросил недокуренную сигарету и направился в замок.       Будь ты проклят, Ремус.       Вечно со своей никому не нужной правдой.       Будь ты проклят, Джеймс.       Со своим благородством и немым осуждением. Разумеется, ты, Сохатый, не позволил бы себе так поступить с дамой.       Будь ты проклят, Северус.       Даже ты не смог меня поддержать! А уж ты-то всегда был против змей. И против женщин.       …Будь ты проклята, Бланк.       Кто просил тебя появляться в моей жизни?              Сириус стремительно летел в гриффиндорскую башню, проклиная в душе всех и каждого. Он знал, что Ремус прав. Сириус и сам прекрасно знал обо всех этих доводах. О них ему без конца кричало его сердце, каждый раз требуя немедленно вернуть Бланк. И он всегда их старательно игнорировал, боясь, что покажется слабым и жалким. Но правда была в том, что жалким он выглядит в своих безнадежных попытках забыть ее, слабым он становится, когда ее нет рядом.              Он поднялся в спальню и прошел к кровати Северуса, доставая из его тумбочки Карту. Он обыскал каждый дюйм Карты, проверил ее вдоль и поперек, но так и не нашел точки с заветным именем. В Хогвартсе было только одно место, которое не отображает Карта, куда Сириус сразу и направился.       Оказавшись напротив Выручай-комнаты он сделал попытку зайти внутрь, представив себе комнату Бланк, но дверь не появилась. Это значило только то, что внутри кто-то есть, и комната сейчас находится в другом облике.       Усевшись напротив стены, он принялся ждать.       Сириус не знал, сколько времени прошло. Время, казалось, и вовсе остановилось.       Из головы не желало уходить ее лицо, перекошенное от гнева и обиды. Ее крик без конца звучал в ушах. Крик, в котором было столько горечи и боли.       Сириус тихо выругался, закрывая лицо руками. Ведь он прекрасно знал, что у Бланк комплексов вагон и маленькая тележка. И знал, что эти слова наверняка ее очень задели. Он не представлял, как будет исправлять эту ситуацию.       Он долго сидел перед пустой стеной, в попытке придумать хоть какое-то оправдание, но в голову не шло ровным счетом ничего. Сириус не знал, что он скажет. Он надеялся, что она увидит его и поймет все сама. Поймет, как он жалеет о сказанном, о том, как страдал без нее. Поймет все те чувства, что переполняют его разум и душу, и которым он не знает названия. По его глазам поймет, как она дорога ему.       Уже давно прозвучал колокол, извещающий об отбое, а дверь все никак не появлялась. Сириус начал переживать, что она могла с собой что-нибудь сделать. Или что ее и вовсе в комнате нет, и она сбежала из школы. Сириус представлял все самые дикие выходки, которые она могла бы выкинуть, и не знал, что делать и куда бежать.       Он в очередной раз поднялся на ноги, которые затекли от долгого сидения на полу, и прошелся вдоль стены.       Сириус встал напротив предполагаемого входа, думая, что наверняка есть еще способ попасть внутрь, как вдруг на стене стала проявляться дверь.              — Что ты тут делаешь?       — Бланк… я… я пришел… — Сириус растерял всю свою храбрость, едва увидев ее взгляд, полный ненависти и отвращения.       — Наконец-то набрался смелости, чтобы сказать все, что обо мне думаешь, в лицо?! — она в упор смотрела на него.       — Нет, Бланк! — Сириус в два шага сократил расстояние между ними, останавливаясь в шаге от нее. — Я не думаю так! И ты это знаешь!       Страх в груди, что она уже никогда с ним не будет, постоянно разрастался. Он старался не поддаваться этому ужасу. Старался набраться смелости и сказать ей то, что должен был сказать уже очень давно.       — Знаю? — она искусственно рассмеялась. — Всё то время, что мы знакомы, ты только и делаешь, что стараешься доказать насколько я тупая и некрасивая…       — Замолчи! — перебил ее Сириус. — Ты…ты не такая.       — А какая, Блэк? Какая я?       Сириус во все глаза смотрел на нее. Смотрел в ее глаза, которые в темноте сверкали яростью. В горле стоял ком, мешающий говорить. Ему казалось, что ни скажи — будет выглядеть дураком.       От нее исходили ощутимые волны гнева, которые он впитывал в себя, постепенно перекрывая свой страх.       — Мы оба знаем, — продолжала она, — что я и до первокурсников не дотягиваю по своим способностям. Так что тут ты прав, я полная бездарность.       — Мне все равно, будь ты хоть сквиб! — выпалил Сириус. — Будь ты хоть магла! Да хоть химера, я все равно… я…       — Что? — спросила она. — Что, ты, Блэк?       — Я… — Сириус грубо схватил ее за плечи и приблизился к ней непозволительно близко, — я все равно хочу тебя, Бланк. Только тебя…       Она рассмеялась, словно сумасшедшая, запрокинув голову и уперевшись затылком в стену. Взгляд Сириуса тут же опустился на ее губы и ниже, на открывшуюся шею, мечтая немедленно ее поцеловать. Он с трудом поднял взгляд обратно на ее глаза, которые все еще сверкали злобой.       — Ты меня с ума сводишь…       — С ума свожу? — усмехнулась она. — Но недостаточно сильно, да? Я ведь совсем не похожа на твоих девок… вот уж кто достаточно красивый…       — Не похожа! — Сириус был от нее в паре дюймов, не отрывая взгляда от ее горящих глаз. — Ни капельки не похожа, Бланк. Потому что… ты лучше. Лучше их всех вместе взятых, и ты знаешь это. Для меня никого нет прекраснее тебя! — выпалил он, обегая взглядом ее лицо с чувственными губами, выделяющимися скулами, на которых сейчас горел злой румянец, и с глазами, в которых чистый огонь пылал.       Она вдруг смолкала, лишь в удивлении приподняв брови.       — Как же…— недоверчиво произнесла она.       Сириус уже полностью прижал ее к стене, не давая ей и шанса вырваться. Он старался успокоиться, взять себя в руки, но ее злость передавалась и ему, и Сириусу все труднее было контролировать себя.       — Прости меня, Бланк… Я идиот, и я не должен был так говорить. Я так не считаю, и никогда всерьез так не считал… поверь, пожалуйста.       Она ничего не отвечала, глядя на него во все глаза и вцепившись руками ему в плечи, не давая приблизиться. Или не давая отстраниться.       — К чему это все, Бланк? — шептал он, склоняясь к ее уху, сходя с ума от ее запаха и от ее близости. — Ты ведь прекрасно знаешь, что сводишь меня с ума. Ты знаешь, что действуешь на меня, как никто другой. Ты специально это делаешь, специально мучаешь меня…       Сириус опять начал терять контроль над собой. Чувствуя едва уловимый аромат, чувствуя ее горячее, прерывистое дыхание. Чувствуя ее горячую кожу, которая обжигала даже сквозь ткань мантии. Он провел носом по ее шее, отчего у нее вырвался сдавленный вздох.       — Пожалуйста, Блэк…       Ее мольбы действовали на Сириуса словно красная тряпка на быка. Он посмотрел ей в глаза, одной рукой взяв ее за лицо.       — Бланк, почему?       Она вся тряслась и не сводила глаз с Сириуса.       — Ду…думаешь, Блэк, — запинаясь, начала говорить она, — думаешь, переспав с половиной Хогвартса, можешь прийти ко мне и… вот так просто…       — Я ни с кем не спал! — его взгляд полыхнул яростью. Сириус тут же вышел из себя, не веря, что она его обвиняет в подобном. — Знаешь почему, Бланк? Знаешь?       Она лишь нервно сглотнула и ничего не ответила, продолжая смотреть ему в глаза.       — Потому что… потому что у меня из головы не идет одна ведьма, — Сириус выглядел, как помешанный. Внутри него уже все горело, требуя немедленной близости, требуя немедленно покрыть поцелуями каждый дюйм ее тела. — Ведьма, которая полностью лишила меня разума, намертво привязав к себе.       Сириус аккуратно убрал прядь ее волос с лица, заправив ей за ушко, и снова взял ладонью ее подбородок, проведя большим пальцем по ее нижней губе, едва касаясь.       — Что ты сделала со мной, Бланк? — вполголоса спросил он.       — Что сделал со мной ты, Блэк? — так же тихо спросила она, со смесью жалости и боли глядя на него в ответ.       Сириус, уже не в силах сдерживать себя, наклонился к ней и остановился в дюйме от ее губ, дыша с ней одним воздухом и ожидая от нее привычной реакции.       — Блэк…       Он тут же притянул ее к себе, прижимаясь к ее губам со всей страстью, на которую был способен, со всем сумасшедшим желанием, которое столько времени в нем копилось.       Как же я скучал по тебе, Бланк.       Как же чертовски скучал.       Выручай-комната услужливо предоставила им парижскую комнату Бланк, куда они тут же ввалились.       Сириус на ходу снял с себя мантию и рубашку, и опрокинул Бланк на огромную кровать, нависнув сверху и не прекращая целовать ее губы. Одним резким движением он разорвал рубашку на ней, слыша, как разлетевшиеся пуговицы гулко застучали по мраморному полу.       Он спускался поцелуями все ниже, оставляя горячие мокрые следы на ее шее и тонких ключицах. Сдвинул ее бюстгальтер, припадая к ее груди, обхватывая нежную кожу губами. Спускался по животу, оставляя влажную дорожку поцелуев и стараясь не пропустить ни одного дюйма ее кожи. И попутно стягивал с нее брюки, не прекращая целовать все, что попадалось под его губы.       — Блэк…       Бланк притянула его обратно, с жадностью целуя и запуская пальцы ему в волосы. Она выбралась из-под него, откидывая его на спину и усаживаясь сверху. Она оставляла болезненные засосы на шее и кусала его сильнее обычного, впиваясь короткими ногтями в его кожу, оставляя заметные ссадины.       — Бланк, — Сириус поморщился, когда она в очередной раз сильно прикусила его губу, из которой тут же выбежала капелька крови. Он знал, что она все еще злится на него, чувствовал это по исходящей от нее энергии, видел это по ее глазам. Он хотел прерваться, чтобы выяснить всё до конца, выяснить, что еще её злит, что волнует и не даёт ей покоя. Но он так истосковался по ней, по ее телу и по ее поцелуям, что решил разобраться с этим вопросом позднее. В конце концов, раньше они всегда все ссоры решали именно таким способом, возможно, и сейчас подействует.       Она прервалась на мгновение, посмотрев на его прокусанную губу и поменявшись в лице.       — Всё нормально? — спросил Сириус, замечая испуг в ее глазах.       — Да, — ответила она и, наклонившись, медленно слизала капельку крови, продолжая его целовать.       Он снова опрокинул её на спину и оказался сверху, решив, что надо самому брать контроль над ситуацией.       Он в очередной раз стал двигаться от ее губ, спускаясь к шее, переходя на ключицы и нежную грудь, целуя впалый живот, сжимая руками тонкие ребра. Сириус был в ее ногах, взяв ступню в свою руку и покрывая поцелуями каждый пальчик, двигаясь выше по стройным икрам, целуя острые колени и упругие бедра.       Он слегка прикусывал нежную кожу на внутренней стороне бедра, поочередно целуя и проводя языком, и крепко сжимал руками ее ягодицы. Сириус чувствовал исходящий от неё жар, он слышал её глубокое дыхание, и ему не терпелось припасть губами к самому горячему её месту, но вначале хотелось довести её до полного изнеможения.       — Мерлин, Блэк, ты издеваешься… — простонала она.       Она уже была на грани удовольствия, и стоило ему провести языком между ее розовых, влажных складок, она мелко задрожала, выгибаясь ему навстречу и издавая тонкий стон. Она запустила пальцы ему в волосы, прижимая все сильнее к себе и не давая отстраниться.       Он водил языком вдоль ее нежных складок, водил медленно, постепенно ускоряясь и вновь сбавляя темп, углубляясь внутрь и вновь выходя наружу. Он описывал на чувствительной коже круги, буквы и рунный алфавит, заставляя издавать её все более длинные и глубокие стоны.       Выгибаясь, она сжимает в руках простынь и невольно сводит ноги, чувствуя близость оргазма. Не прекращая работать языком, он вошел внутрь нее вначале одним пальцем, потом двумя, несильно надавливая ими на внутренние стенки, ища самую эрогенную точку. Бланк выхватила подушку из-под своей головы, накрывая ею свое лицо и скрывая громкий стон. Сириус надавил пальцами сильнее, проникая чуть глубже. У нее затряслись ноги, скользя по простыни, тело сводило судорогой. Свободной рукой он за талию прижал ее сильнее к кровати, не переставая входить в нее пальцами и водить языком по нежным складкам.       — Je supplie, Black…       Она просила его не останавливаться, сжимая ноги и только сильнее прижимая его голову к себе, и тут же взывала к Мерлину, умоляя его прекратить. Ее трясло и лихорадило. Она сгибалась, издавая тонкие стоны. Она выгибалась, откидывая назад голову и запуская пальцы себе в волосы. Она не могла сопротивляться и сдерживать накрывающие ее с головой волны удовольствия, что прокатывались одна за другой по всему ее телу, от головы и до кончиков пальцев.       — Пожалуйста, Блэк, хватит, всё, — с полным измождением выдавила она, — прошу…       Сириус остановился, доставая из нее свои пальцы, и все той же дорожкой поцелуев вернулся обратно. Целуя ее живот, грудь и выделяющиеся ключицы, ее тонкую шею.       Он лег рядом с ней, проводя рукой вдоль ее тела и вызывая остаточную дрожь. Она все еще рвано дышала и дергалась от малейшего прикосновения.       — Теперь твоя очередь лежать и ничего не делать, — тяжело выдохнула она и приподнялась на локтях, в попытке сесть на него сверху. — Черт… меня ноги не держат.       Сириус тихо рассмеялся, не удержавшись, и не скрывая довольную улыбку.       — Так и задумывалось, — произнес он, вновь нависая сверху.       Чтобы ты больше не смогла от меня уйти.       — Сегодня лежать и ничего не делать будешь только ты, — шепотом произнес он ей на ушко, целуя. Он провел рукой вниз по ее животу, раздвигая ее ноги, и медленно вошел в нее на всю длину, ловя поцелуями ее стоны.              Он откинулся на спину, переводя дыхание, и повернул голову, взглянув на Бланк. Опустив веки, она все еще тяжело дышала. Сириус заботливо убрал золотистую прядь волос с ее лица и повернулся на бок, чтобы удобнее было на нее смотреть. Она слабо улыбнулась от невесомого прикосновения и взглянула на него, а он в очередной раз немного завис, словно загипнотизированный, проваливаясь в глубину ее глаз, в которой звезды горели.       — Бланк…       Она смотрела на него затуманенным взглядом, сквозь который не читались никакие эмоции.       Сириус так и не услышал от нее ни одного слова о том, что она по нему скучала. Или о том, что он прощен. И хоть она показала это своими действиями, ему хотелось, чтобы она это произнесла вслух.       — Бланк, скажи…хоть что-нибудь.       Она продолжала молча смотреть, слегка приоткрыв рот. Она протянула руку, кончиками пальцев касаясь его лица, пуская разряд тока по его телу легким прикосновением. Перехватив ее руку и поцеловав ладонь, он прижал ее к своей груди, чувствуя тепло от ее руки.       — Сириус…— тихо сказала она.       Сердце забилось в сумасшедшем ритме, разгоняя огонь по венам. Он чувствовал, как губы растягиваются в улыбке от осознания, что ничего лучше и сказать невозможно.       — Скажи это еще раз, — произнес он, придвигаясь к ней ближе.       — Сириус, — повторила она, слегка улыбнувшись. Он наклонился к ней, оставляя легкие поцелуи по всей шее и переходя на губы.       Он чувствовал, что Бланк хоть и отвечала ему, но без привычной страсти и огня. Сириус отстранился от нее на пару дюймов, заглядывая в глаза.       — Ты простила меня?       Молчание затягивалось, а в душу у него начал прокрадываться страх. Он готов был вновь начать извиняться, как она произнесла, чуть дрогнувшим голосом:       — Tu as brisé mon coeur. (Ты разбил мне сердце.)       Сириус вскинул брови, улыбнувшись.       — А по-человечески можешь сказать? Я французский изучал лет пять назад.       Бланк улыбнулась, мотнув головой, и притягивая его к себе, увлекая в поцелуй, на этот раз со всей страстью и желанием.              

***

      Сириус проснулся спустя несколько часов. За окном все еще было темно, солнце только-только начинало подниматься из-за горизонта. Он потянулся, чувствуя во всем теле приятную усталость.       Мерлин, как же еще рано, а ведь сегодня выходной…       …Бланк!       Он резко сел в кровати. Место рядом с ним пустовало, ее подушка была холодная. Бланк ушла и, судя по всему, ушла довольно давно.       — Ну почему всё не как у людей? — проворчал Сириус.       Он поднялся и принялся одеваться, собирая по всей комнате свою одежду. Он старался не думать о том, что она все еще зла на него. В конце концов, если бы она его не простила, она бы его к себе не подпустила. В подтверждение своих мыслей, он увидел на прикроватном столике красную ленту, оставленную Бланк. Сириус решил, что это хороший знак.       Взяв шелковую ленточку, он вышел в коридор. Как бы ему сейчас ни хотелось отправиться к ней, у него был еще один человек, перед которым следовало бы извиниться. И этот человек был для него не менее важен.              Сириус направился в гриффиндорскую спальню, стараясь на ходу придумать оправдательную речь.       Он знал, что друг уже не спит в такой час. Ремус всегда вставал самый первый из них, стоило солнцу показаться над верхушками деревьев Запретного леса.       И правда, зайдя в спальню, Сириус увидел Ремуса, который уже был одет и сидел на своей кровати, читая одну из своих магловских книг.       Сириус притворно кашлянул, привлекая к себе внимание, но Ремус даже не поднял на него взгляд.       — Рем, — неуверенно позвал Сириус, — у нас все нормально? Ты не дуешься?       Ремус с громким звуком захлопнул книгу и строго посмотрел на Сириуса.       — Я не дуюсь, Сириус. Спасибо, что спросил.       — Я хотел… ну… в общем! — Сириус нервно запустил руку в волосы, зачесывая их назад. — Я был не прав. Как всегда вспылил… и… Рем, я идиот! Ты прав… извини.       Ремус на него долго смотрел, ничего не отвечая. Сириус с каждой секундой чувствовал, как его сердце тяжелеет от вины перед другом.       — Луни…       Ремус, не сдержавшись, усмехнулся и расплылся в улыбке.       — Сил нет смотреть на твои потуги извиниться, Бродяга. Возьми пару уроков у Джеймса. Он за шесть лет извинений перед Лили наловчился уже.       У Сириуса в глазах тут же вспыхнул веселый огонек.       — Ты больше не сердишься? — спросил он с надеждой.       — Я на тебя и не сердился, Сириус, — Ремус мягко улыбнулся, — перед кем тебе стоит извиниться, так это перед Софией.       — Да, я уже, — Сириус самодовольно улыбнулся и завалился на кровать к Ремусу, потеснив того.       — Вот как? — Ремус удивленно приподнял брови. — И, судя по твоей счастливой роже, вполне успешно?       — О, да, Луни, очень успешно, — Сириус ему подмигнул, — мы… помирились, вроде как.       — Вроде как?       — Ну, мы провели вместе всю ночь и… она еще сказала, что-то вроде… тю, а брас мо кёр, — произнес он на ломаном французском.       — И что это значит?       — Вот бы еще знать, — задумчиво протянул Сириус. — Кёр — это сердце… наверное, она сказала что-то типа: «мое сердце переполнено любовью к тебе, Сириус».       Ремус на него с сомнением смотрел, сдвинув брови.       — Надо бы подучить французский, — произнес вдруг Сириус, размышляя, есть ли в школьной библиотеке англо-французский словарь.       — Я смотрю, наш блудный пес вернулся, — из-за полога показалась голова Северуса с заспанными глазами.       — Да, мы помирились с Бланк, — Сириус невольно улыбнулся, с каждой минутой все больше убеждаясь в этом.       — Кто бы сомневался, — проворчал Северус и усмехнулся.       Сириус повернул голову и взглянул на Джеймса, который еще не проснулся. Тот, единственный из всех Мародеров, всегда спал с открытым пологом. И сейчас всем открывалась прекрасная картина, как Джеймс, развалившись на своей кровати и приоткрыв рот, издает тихие похрапывания. Его веки без конца подергивались, говоря, что он видит десятый сон.       Сириусу вдруг пришла в голову отличная идея.       — Вот и мой шанс! — он соскочил на ноги и восторженно посмотрел на друзей.       — Ты о чем? — с опаской спросил Ремус.       — Вот уже седьмой год Сохатый измывается надо мной, как может, когда будит по утрам. Это мой шанс отыграться!       Сириус не придумал ничего лучше, чем превратиться в пса.       В облике собаки он запрыгнул на кровать к Джеймсу и облизал его лицо от подбородка и до самого уха, оставляя широкий влажный след. Северус с Ремусом при этом дружно скривились. Джеймс же лишь улыбнулся и, не раскрывая глаз, отчетливо прошептал: «Лили», рукой отмахиваясь от собачьей морды. Ремус и Северус не сдержали смех, пес звонко гавкнул в ответ, протяжно в конце заскулив.       Пес с удвоенной силой начал облизывать спящего Джеймс, капая слюной и на него и на его кровать. Джеймс недовольно заворочался, уворачиваясь от длинного собачьего языка. С трудом открыв глаза, Джеймс издал истошный вопль и подскочил на ноги, схватив с тумбочки палочку, на ходу надевая очки.       — Какая реакция, — отметил Северус.       — Блэк! — завопил Джеймс. — Собака!       Сириус, вернув себе человеческий облик, упал на кровать Джеймса и громко хохотал.       — Вы…вы слышали? — выдавил из себя Сириус, задыхаясь от смеха, — он сказал: «Лили»!       Джеймс покраснел от смущения и пустил в Сириуса Агуаменти. Тот тут же соскочил, переместившись обратно к Ремусу, а Джеймс просто-напросто залил свою же кровать водой, вызвав очередной приступ смеха у Сириуса.       — Какого черта, Бродяга? — возмутился Джеймс.       — Это он тебе так мстит за все твои попытки его разбудить, — пояснил Ремус, с улыбкой наблюдая за друзьями.       — Вот значит как?! — воскликнул Джеймс. — Я, значит, заботился о тебе столько лет, будил к завтраку, а ты мне так отплатил? — Джеймс уже не сердился, но вошел в роль.       У них завязалась шуточная дуэль, в которую они втянули и Северуса с Ремусом.       Оборвали полог на кровати у Северуса, взорвали подушку Ремуса, подожгли пижаму Джеймса и еще больше утопили его кровать в воде, уничтожили учебники по Защите у Сириуса.       В комнате стоял страшный гвалт. Без конца полыхали вспышки заклинаний и слышались выкрики проклятий.       Джеймс на ходу трансфигурировал различные предметы, создавая из них щиты и закрывая себя. Северус использовал свои личные заклинания, заставая их врасплох. Ремус использовал неизвестные им атакующие чары. Сириус, громко смеясь, без конца палил невербальными чарами, всеми, что только приходили в голову.       Со страшным звоном вылетело окно, разбившись вдребезги. Туда же вылетел охваченный огнем учебник по Травологии. Полностью рухнул полог на кровати Ремуса. Одеяло Джеймса, трансфигурированное в деревянный щит, разлетелось на щепки. Мантия Северуса, до этого момента висевшая на стуле, полыхала огнем. На потолке зияло черное, обуглившееся пятно, которое все еще тлело.       Неизвестно, сколько еще имущества могло пострадать, если бы не староста школы, которая пришла на шум.       — Немедленно прекратите! — воскликнула Лили, выпустив сноп красных искр.       В комнате тут же повисла тишина. Лишь перья взорвавшейся подушки медленно парили в воздухе, опускаясь вниз.       — Что вы устроили?! — прокричала Эванс, глядя на них, как на провинившихся детей. — Первокурсники, — она кивнула на потолок, где этажом выше жили первогодки, — решили, что на вас напали! Вы их перепугали до смерти!       — Извини, Лили, — произнес Джеймс, расплываясь в улыбке, и босой ногой стараясь затушить тлеющий пергамент.       — Что вы себе позволяете?! — спросила она тоном, до ужаса напоминающим профессора МакГонагалл.       Сириус не удержался и рассмеялся в полный голос, запрокидывая голову. Его тут же поддержал Джеймс, очевидно, тоже заметивший сходство.       — Джеймс! — воскликнула она.       — Лили, прости нас, — извиняющимся тоном произнес Ремус, — мы просто…       Он замялся на мгновение, но его тут же подхватил Северус.       — Мы просто еще никогда не просыпались все одновременно.       Лили поджала губы, осуждающе покачав головой.       — По-хорошему, надо вычесть с каждого баллы и отправить на отработку, — отчеканила она.       — Лили, мы больше не будем, — Джеймс приложил руку к сердцу и с широкой улыбкой глянул на нее.       — На этой неделе, — тихо добавил Сириус.       — Что ты сказал, Сириус? — спросила Лили, переводя влюбленный взгляд с Джеймса на Сириуса, тут же став строгой.       — Лили, не сердись на него, — примирительно произнес Северус, — он, наконец-то, с Бланк помирился, поэтому не в состоянии сдерживать свое счастье в себе.       — Правда? — Эванс распустилась, словно весенний сад, с восторженной улыбкой глядя на Сириуса.       — Правда, — проворчал он, отворачиваясь и скрывая от всех свое довольное лицо. Одно упоминание фамилии Бланк заставляло все внутри него трепетать. Сириус не мог сдержать расплывающуюся улыбку, чувствуя, как душу переполняет необъяснимый восторг.       — Сириус, это так здорово, я так рада за вас!       Он в ответ что-то невыразительно промычал, все еще не в силах убрать до безобразия счастливое выражение лица.       — Это и правда классно! — воскликнул Джеймс, с силой опуская руку ему на плечо и разворачивая к остальным. — А то мы уже хотели вас в классе запереть и не выпускать, пока не помиритесь.       — Что? — поморщился Сириус. — И вы ждали три недели? А если бы я свихнулся за это время? Я и так уже на грани был!       — Смотрите, ему еще и что-то не нравится! — притворно возмутился Джеймс. — Сам нам каждый день говорил, как ее терпеть не может.       Сириус на него еще хмуро посмотрел, потом махнул рукой, не в настроении спорить. Ему сейчас было слишком хорошо, чтобы ругаться, даже если не всерьез.       Он достал из брюк красную ленту и стал завязывать ее на столбик кровати.       — Это все ленты из волос Софии? — Эванс подошла к нему, расширенными глазами рассматривая два столбика кровати, находящиеся в изножье, которые были увешаны цветными ленточками. Она ласково притронулась к его предплечью и с нежностью в голосе произнесла: — Сириус, оказывается, ты такой милый, когда влюбленный.       Сириус тут же напрягся.       — Аккуратнее с такими словами, Лили, — усмехнулся Северус, — он пока не готов к столь громким заявлениям.       — Пойдемте на завтрак, — проворачал Сириус и, никого не дожидаясь, направился на выход из комнаты.              Он спускался по бесконечным лестницам, направляясь в Большой зал, и с трепетом и волнением в груди думал о том, что он готов. Готов к «столь громким заявлениям». Но как на это реагировать и что нужно делать в таких ситуациях он не знал.       Аппетита не было, поэтому Сириус выпил лишь чай, закусив парой бутербродов и яичницей. Он не сводил взгляда со слизеринского стола, за которым Бланк так и не появилась.       Сириус начинал злиться на нее. За то, что она опять избегает его, за то, что ушла от него ночью. Он старался не подпускать близко страх, но тот все равно медленно проникал в его мысли, говоря, что Бланк его не простила, а о случившемся ночью — жалеет.       Он вдруг подумал, что он ей и слова не сказал о том, о чем собирался. Не сказал, что она для него не просто способ развлечься, не сказал, как он страдал без нее все это время. Но тут же подумал, что и она ему ничего подобного не сказала.       К окончанию завтрака он был вне себя от злости. Первой мыслью было послать ее далеко и надолго, но он смог взять себя в руки, напомнив, что пора завязывать с этим детским садом.       Он поднялся из-за стола и решительно направился в слизеринскую гостиную.              — Сириус! — воскликнула Гринграсс. — Стучаться не учили?       — Учили, — ответил он, глядя на пустую, не заправленную кровать Бланк.       — А если бы я переодевалась? — осудила она.       Сириус перевел на нее взгляд, осмотрев с головы до ног.       — Неинтересно. Где Бланк?       — Она только проснулась, — произнесла Гринграсс с явным неодобрением к такому позднему подъему. — Она в душе, — добавила она, кивнув на дверь в ванную, из-за которой слышался шум воды.       — Отлично, я подожду.       Сириус прошел до ее кровати, с удовлетворением замечая на ней гриффиндорское знамя.       — Вы помирились? — спросила Гринграсс.       Сириус расправил одеяло и накинул знамя на кровать, приведя ее в некое подобие порядка, и лег сверху.       — Не знаю, — ответил он, — надеюсь, что да.       Гринграсс на него долго смотрела, поджав губы.       — Бланк что-то говорила? — спросил Сириус, замечая ее подозрительный взгляд, и садясь на кровати.       — Нет, — ответила она, отворачиваясь и проходя к комоду.       — Что она говорила? — спросил он, легко улавливая, что та недоговаривает.       Гринграсс долго возилась в ящике, ничего не отвечая.       — Говори, Гринграсс.       Она тяжело вздохнула и повернулась к нему лицом.       — Если она тебе действительно дорога, Сириус, хватит ее обижать, — строго сказала она, — потому что всегда найдется человек, готовый ее утешить. И однажды, она к тебе уже не вернется.       Гринграсс взяла свою сумку и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, словно поставив бесповоротную точку, и оставляя Сириуса в полной растерянности.       В чувство его привела тишина, образовавшаяся за дверью ванной комнаты.       Пока Бланк одевалась, Сириус успел несколько раз поправить свои волосы, расстегнуть и застегнуть обратно пару пуговиц на рубашке, посидеть на кровати, сменив несколько положений, и встать возле самого выхода ванной.       Да сколько можно?!       Он уже хотел ворваться внутрь, сгорая от нетерпения, как дверь раскрылась и на пороге появилась Бланк.       Глядя на ее румянец после горячего душа, на ее потяжелевшие сырые волосы, спускавшиеся до самой талии, на стройные ноги, что прекрасно виднелись из-под длинной футболки, он в очередной раз удивился, как у него вообще язык повернулся назвать ее недостаточно красивой. Когда она, без всякий сомнений, лучшее творение в мире.       Он несмело подошел к ней, притягивая ее к себе и наклоняясь, чтобы поцеловать. Вначале аккуратно, боясь, что она его оттолкнет, но чувствуя ее ответную реакцию, все более страстно целуя ее.       — Почему ты ушла ночью? — спросил он, оторвавшись от нее и не выпуская из своих объятий.       Бланк тут же опустила взгляд, вырываясь из его рук.       — Захотела уйти к себе, — ответила она, проходя до своей кровати.       — Захотела уйти к себе или захотела уйти от меня? — чересчур резко спросил Сириус, идя за ней.       — К себе, — грубо ответила она, повернувшись на него на миг, — от тебя.       — Бланк, — позвал он, хватая ее за руку и разворачивая лицом к себе. — Я же извинился…       — Думаешь, этого достаточно? — спросила она дрогнувшим голосом, упрямо глядя ему в глаза. Она перевела дыхание, успокаиваясь, и вновь подняла на него взгляд. — Ты назвал меня!.. Я всю жизнь ненавидела в себе все это… как ты там говорил? Бездарная? Глупая? Некрасивая?..       — Это не так, Бланк, не так, — перебил он ее, с мольбой глядя на нее.       — … и представь, — продолжала она, — каково мне слышать это от тебя? Знать, что ты не только видишь во мне эти недостатки, но и так же ненавидишь их во мне.       — Я не ненавижу, Бланк, — тихо произнес Сириус.       — Я беру палочку в руку, — не останавливалась она, — и слышу твой голос, что говорит о бездарности. Смотрю в зеркало и думаю: «что же со мной не так?».       — Бланк, пожалуйста…       — И ты думаешь, что извинений достаточно? — спросила она.       Он молча на нее смотрел, чувствуя, как рушатся все надежды, которыми он был переполнен с утра. Он на себе ощущал всю ее боль и не знал, что делать, как это исправлять, как избавить ее от страданий, в которых виноват только он.       — Ты можешь представить, что я чувствовала, видя тебя с другими? Каково это, видеть, как ты обнимаешь их, как целуешь…       Бланк вырвала свою руку из его хватки и снова отвернулась.       — Что мне сделать? — спросил Сириус. — Что сделать, чтобы ты простила меня?       — Ничего, — ответила она, поворачиваясь и опуская плечи. — Я не хочу ни слышать тебя, ни видеть. И хочу, чтобы ты ушел.       Сириус, на негнущихся ногах, развернулся и пошел на выход. Он не верил, что еще утром он был переполнен счастьем и верой, что она теперь всегда будет рядом с ним. Не верил, что на самом деле он все еще стоит посреди разбитого сердца, ее и своего, переполненный болью.       Он открыл дверь, понимая, что если выйдет, уже ничего не исправить.       Трус…и тряпка.       И где твоя гриффиндорская смелость, которой ты так кичишься?       Сириус с грохотом захлопнул дверь, оставшись внутри спальни, и повернулся к Бланк.       — Я сказала, уходи! — повысив голос, произнесла она, с гневом глядя на него.       — Нет, — выкрикнул он.       Сириус чувствовал, как в нем поднимается злость до нужного уровня.       — Могу ли я представить, что ты чувствовала? — переспросил он вибрирующим от переизбытка эмоций голосом. — Откуда мне знать! Ты же ходила с убийственным безразличием на лице! Думаю, ты ничего не чувствовала!       Ее глаза с каждой секундой все больше становились влажными, усиливая ненормальный блеск внутри них.       — Ничего не чувствовала? — повторила она дрожащим от гнева голосом. — Ты полагаешь, я ничего не чувствовала, видя, как ты своих девах по всем углам замка зажимаешь?       Они прожигали друг друга ненавистными взглядами, стоя в разных концах комнаты.       — А что чувствовал в это время ты?! Тебе понравилось? Сколько ты сменил девиц за это время? Десяток? Два, три? Сотню?       — Думаешь, мне этого хотелось?! — крикнул он.       Бланк еще с мгновение на него непонимающе смотрела, а потом зло рассмеялась.       — Хочешь сказать, что, нет?       — Думаешь, я делал это для себя? Мне хотелось вызвать хоть какую-то реакцию от тебя! Знать, что тебе не все равно, что тебе не плевать! Ты вечно уходила от меня, оставляла… всегда! — прокричал он. — И в тот раз, ты опять от меня ушла! Как ты там сказала? «Никто тебя не держит, Блэк!».       Он остановился, перевести дыхание. В груди все жгло от обиды, вспомнив их последнюю ссору, после которой все разрушилось.       — Наверное, ты забыл, — процедила она сквозь зубы, — что перед этим ты мне сказал, что я ничуть не лучше других, и что ты с легкостью найдешь себе другую.       Сириус не помнил, чтобы он такое говорил, хоть и понимал, что вполне мог подобное ляпнуть в порыве гнева.       — Что ты тут же и сделал, — закончила она.       — Да, сделал, — сказал он, — и как оказалось, не зря. Я смог убедиться, что тебе плевать, — он опять начал ощущать, как в нем поднимается злость и обида. — Ты же смотрела на меня, как на пустое место! Словно я для тебя так… какой-то прохожий! Будто не значу ничего!       — Хочешь меня виноватой выставить?! — закричала она в ответ. — А как я должна была смотреть, когда ты своих девок зажимаешь?! Кто тебя вообще просил это делать?! Тебе не кажется, что это очень странный способ вызвать реакцию?! Ты хотел у меня сердечный приступ вызвать?! Получилось! Урод…       — Я хотел, чтобы ты сказала, что я нужен тебе! — выкрикнул он, не сдержавшись.       — И ты пытался добиться от меня этого таким путем? — зло усмехнулась она. — Ты не очень-то умный, Блэк. А еще меня тупой называешь.       Он прикрыл глаза, тяжело дыша и пытаясь усмирить свой гнев. Ситуация казалась до абсурда глупой.       — А как еще?.. Черт, Бланк, ты мне постоянно говорила, что я для тебя временный способ развлечься! Что я должен был думать?!       — А ты? — возмутилась она. — Разве ты мне не говорил то же самое?!       — Ты… ты первая начала! — воскликнул он, понимая, как нелепо звучит его нападка. — Вначале этот твой француз. Ты говоришь, что любишь его и разбиваешь мне сердце! Ты хранишь его фото и говоришь, что никогда не забудешь, а я для тебя лишь способ убить время. Потом Рег! …Мерлин, ты постоянно заботилась о моем брате, переживая за него! Проводила выходной с ним, а не со мной! Ты говорила: «Регулус такой хороший, а ты подлая сволочь, Блэк!». Да я всю жизнь это слышу! И слышать это от тебя!.. невыносимо.       Сириус остановился, чувствуя опустошенность в душе, высказав все, что так долго носил в себе.       Бланк на него долго смотрела, постепенно сменяя злобу в глазах на тревогу.       — Почему ты не сказал, что тебя это так задевает?       Потому что не хотел выглядеть идиотом? Не хотел выглядеть жалким?       — Мерлин, Блэк, — взмолилась она, — ты можешь хоть раз сказать правду? Искренне… что ты чувствуешь. И не мучить меня.       Глаза жгло от переполняющих чувств. Сириуса знобило и трясло. Он чувствовал, что все его эмоции так и рвутся наружу, требуя все ей сказать, искренне, как она просит, но ему было так страшно остаться отвергнутым и непонятым.       — Я испугался, — через силу выдавил он.       — Чего? — шепотом спросила она, подходя ближе.       Он смотрел в ее блестящие глаза, полные боли, непонимания и беспокойства.       — Я все время боялся… того, что… — он закрыл лицо руками, в очередной раз переводя дыхание.       — Блэк, — она с нежностью прикоснулась к его рукам, отнимая их от лица, — скажи…       — Я боялся, что… — он облизнул пересохшие губы, нервно запуская пальцы в волосы. — Бланк, я хочу, чтобы ты всегда была рядом, — произнес он, прикасаясь к ее лицу, — хочу видеть тебя каждый день. Рядом с собой. Хочу целовать тебя каждый день. Всю тебя. Хочу, чтобы ты принадлежала только мне…       Он держал в руках ее лицо, не в силах насмотреться на него, перебегая взглядом от обожаемых, все еще воспаленных от поцелуев губ, до ее глаз, в которых переливалась тысяча эмоций.       — Целиком и полностью, Блэк, — произнесла она вполголоса. — Я твоя целиком и полностью.       Он наклонился к ней, медленно и с чувством целуя.       — А ты, Блэк? — спросила она, оторвавшись от него.       — Я? — переспросил он, в очередной раз успев забыться, едва коснувшись ее губ.       — Кому принадлежишь ты?       Он пробежал взглядом по ее лицу, любуюсь каждой его черточкой, останавливаясь на глазах.       — Бланк, душа моя, — с нежностью произнес он, едва заметно усмехнувшись и игриво вскинув брови. — Весь я, целиком и полностью, принадлежу только тебе. У тебя, разве, были сомнения?       Он вновь притянул ее к себе, целуя и пробираясь руками под ее футболку.       — Бланк, — он на секунду оторвался от нее, шаря руками по ее телу. — Ты без белья…       — Я не успела одеться после душа!       Сириус растянул губы в дьявольской улыбке.       — Если бы я знал это с самого начала, наш разговор был бы намного короче, дорогуша.       Он подхватил ее, приподнимая и позволяя ее ногам обвить его вокруг талии.       — Продолжим, на чем остановились ночью? — спросил Сириус, аккуратно укладывая ее на кровать и нависая сверху.       — А на чем мы остановились? — спросила она, закусывая губу и строя невинное выражение лица. — Я уже не помню. Давай лучше повторим и начнем с самого начала.       — Любой ваш каприз, мадемуазель де Бланк…       Они лежали на ее кровати, тесно прижавшись друг к другу и укрывшись гриффиндорским знаменем.       — Я переживал, что ты его уничтожила, — усмехнулся Сириус, указав на знамя.       — У меня была мысль сжечь его в камине в гостиной, — кивнула она, — на радость всем слизеринцам. Устроили бы целое представление с публичным сожжением гриффиндорского флага и закатили бы гулянку.       — Змея, — чуть слышно произнесла он, прижимаясь к ней губами и оставляя поцелуи по линии скул, переходя на ушко. — Но только моя змея.       — Да, твоя, — подтвердила она, открывая шею для поцелуев, — твоя бездарная, глупая и не очень красивая змея…       Сириус резко отстранился от нее.       — Мы же это выяснили уже! Никогда себя так не называй! — повелительным тоном произнес он.       — То есть, тебе можно так меня называть, а мне нет? — спросила она, усмехнувшись.       — Я же сказал, Бланк, я так не считаю! — воскликнул он, садясь на кровати. — Почему ты не веришь мне?       — Потому что это правда? — она тоже села, вновь натягивая на себя свою огромную футболку.       — Какая еще правда? Ты рехнулась? — повысив голос, спросил он. — И прекрати одеваться, — добавил он, глядя, как она натягивает трусы, — мы еще не закончили.       Она ему ничего не отвечала, недовольно сдвинув брови и ища в ящике джинсы.       — Кого вообще волнует твоя… «бездарность»? — спросил он, закатив глаза и состроив недовольную гримасу.       — Может быть, меня?! — воскликнула она, смотря на него так, словно он сморозил какую-то глупость.       Сириус поднялся, подходя к ней и забирая из ее рук джинсы, не давая надеть.       — Переживаешь, что ты — «бездарная»? Недостаточно сильная? Почему бы тебе просто не забить на это и не послать всех? Если уж выхода другого нет.       — Да я так и делала, пока ты не приперся со своим мнением! — прошипела она ему в лицо. — Пока не стал напоминать мне об этом постоянно.       — Пока я не приперся? — переспросил он, усмехнувшись. — Рядом со мной тебе вообще магия не нужна. Уж моей-то силы с лихвой хватит на нас двоих. И я всегда смогу тебя защитить.       — Нужна мне твоя защита! Еще я от тебя подачек не принимала!       — Принимать придется, куда ты денешься.       Бланк зло пыхтела, в паре дюймов от его лица. Сириус старался не сгореть под ее взглядом, перенимая весь ее пыл на свою душу, чувствуя, как внутри все сильнее начинает полыхать.       — Что там у нас дальше? — спросил Сириус. — Глупая? Да, Бланк, ты настоящая тупица, хотя, конечно, до меня тебе далеко. С одной извилиной на двоих, наверное, тяжко будет, но мы справимся, да? — спросил он, расплываясь в ненормальной улыбке.       Бланк усмехнулась в ответ, прикрывая глаза.       — Ну и последнее?       Он схватил ее за руку и, дернув за собой, поставил перед зеркалом, вставая позади нее, прижавшись.       — Спрашиваешь, что с тобой не так? — тихо произнес он, глядя ей в глаза через зеркало. Бланк дернулась в его руках, в попытке отвернуться, но он ее крепко держал, заставляя смотреть прямо. Он убрал прядь влажных волос от ее лица, открывая ее ухо и, склонившись к нему, прошептал: — Посмотри на себя, Бланк… ты прекрасна…       Он сам был не в силах оторвать взгляда от ее лица. Кончиками пальцев он провел по ее скуле, спускаясь к губам, заставляя их приоткрыться, ведя по линии подбородка, приподнимая его вверх, и опускаясь на шею, вызывая у нее мурашки.       — Блэк…       Он не мог, да и не хотел, оторвать взгляд от ее четко очерченных скул, с десятком родинок на них, от покрасневших губ, от сверкающих глаз. Он не мог надышаться ароматом, что источала ее нежная кожа.       — Ты прекрасна, Софи, — повторил он, с нежностью поцеловав ее в основание шеи, — и никто никогда не переубедит меня в обратном.       Его руки лежали на ее талии, и Сириус чувствовал, как она начинает дрожать. Так, как и всегда, перед близостью. У него тут же сработал ответный рефлекс на ее дрожь. Он с трудом взял себя в руки, планируя покончить с этим вопросом раз и навсегда.       — Ты удивительна, и я каждый день тебе буду это доказывать…       Бланк не дала ему договорить, развернувшись и прижавшись к его губам. Оставляя десятки коротких поцелуев на его губах, на лице, она прижималась к нему всем телом и цеплялась за его плечи.       — Ты веришь мне, Бланк? — спросил он, притормаживая ее пыл.       — Верю, — ответила она, вновь целуя его.       Сириус потянул вверх край ее футболки, снимая ее.       — Вот видишь, опять тебя раздевать, — сказал он, на миг прекращая ее целовать.       — Я думала, тебе нравится это делать, — улыбнулась она.       — Несомненно, — ответил Сириус, покрывая поцелуями ее шею, — это входит в дюжину моих самых любимых дел.              Они снова лежали, тесно прижимаясь друг к другу и укрываясь все тем же гриффиндорским знаменем.       — Бланк, пообещай, что больше никогда меня не оставишь, — произнес он, не отрывая взгляда от ее лица.       — Обещай, что больше никогда меня не отпустишь, Блэк.       Никогда… никогда не отпущу.