Marauders

      Мародеры       Сириус решительно направился в сторону подземелий, но резко замер. В проходе появилась София.       Когда он представлял ее в своем платье, он и не думал, что она будет выглядеть в нем столь восхитительно. У него перехватило дыхание, остановилось сердце, его бросило в жар. Светло-золотистый шелк выглядел на ней, словно вторая кожа. Камни, расшитые на груди, ярко переливались от бликов огней. Но еще ярче горели ее глаза. Сириус готов был на все, лишь бы видеть этот огонь в ее глазах вечность.       Он стоял возле дверей Большого зала, но не слышал и звука, доносившегося оттуда. В его висках гулко колотилось сердце, заглушая все остальные звуки.       Он наблюдал, как София медленно идет ему навстречу и останавливается в паре футов от него. Мгновение, что они смотрели друг другу в глаза, длилось целую вечность. Он уже хотел сделать шаг, что разделял их, но София опередила. Она присела в изящном реверансе и склонила голову. Подняв из поклона взгляд, полный азарта, она с легкой улыбкой произнесла:       — Мистер Блэк, прошу простить мне мое опоздание.       Сириуса в очередной раз всего пробрало. В нем снова и снова взрывались тысячи эмоций. Начиная с зашкаливающей страсти к ней и заканчивая жалостью к собственному бедному сердцу, что однажды, Сириус был уверен, просто не выдержит.       Сириус вежливо поклонился в ответ, подавая ей руку.       — Мадемуазель де Бланк, я готов ждать вас вечность, если потребуется.       София вложила свою руку в его ладонь и он аккуратно поцеловал ее, едва прикоснувшись губами. Не в силах больше сдерживаться, он сделал шаг и крепко обнял ее, тут же резко опрокинув ее вниз, придерживая за талию, и целуя. Горячо и страстно, так, как давно собирался.       Он привел ее обратно в вертикальное положение и наконец оторвался от нее.       — Великолепно выглядишь, — выдохнул он.       — Еще бы, в таком-то платье, — улыбнулась она.       Сириус без лишних слов понял, что платье ей понравилось. Он взял ее за руку и направился в зал. Ему не терпелось не только самому увидеть ее, но и чтобы остальные увидели, что она с ним.       Сириус получал небывалое удовольствие, замечая восхищенные взгляды студентов направленных на Софию. Притянув ее к себе поближе, он приобнял ее за талию.       — Только посмотри как все пялятся, — прошептала София.       Она выглядела невозмутимой, уверенно и с вызовом смотрела на окружающих, но Сириус чувствовал, как она напряжена. Ей явно было не по душе повышенное внимание.       — Это все потому, что ты идешь с самым классным парнем в школе, — ответил Сириус, расчищая ход сквозь толпу.       В Большом зале и дюйма свободного не было. Пришли не только все до единого студенты, были все преподаватели и несколько десятков приглашенных гостей, что сопровождали Селестину Уорлок. Из-за пышных и ярких нарядов места, казалось, становилось только меньше.       На сцену уже поднялся оркестр, играя легкую классическую музыку, что разливалась по всему залу.       Сириус привел Софию к столу, где уже сидели Северус с Деборой и Ремус с Эшли. Он помог Софии сесть и спросил:       — А где Поттеры?       — Лили помогает МакГонагалл с младшекурсниками, — ответил Ремус, — Джеймс, полагаю, с ней.       — Ну, либо с ней, либо достает нашу заначку, — усмехнулся Сириус, садясь за стол рядом с Софией.       — Заначку? — переспросила Эшли.       — Бутылка огденского, — улыбнулся Сириус.       — О-о-о, — протянула Эшли, не зная как на это реагировать, и неуверенно взглянула на Ремуса.       — Для дам будет шампанское, — добавил Сириус.       — Шампанское? — спросила София, — хочешь, чтобы меня с одного бокала развезло?       — О, да, хочу, — сказал он, обежав ее лицо горящим взглядом.       — Мерлин, еле отделались! — воскликнул Джеймс, подходя к столу. Все тут же повернулись на него и на обеспокоенную Лили.       — Не «отделались», — возмутилась Лили, — ты просто спихнул все на Бенджи с Эммелиной! Мне перед ними так неудобно!       — Пусть лучше они страдают, чем я, — беззаботно ответил Джеймс, отодвигая для Лили стул и помогая ей сесть.       — Страдаешь? — ахнула она. — Нам всего-то надо было присмотреть за детьми.       — И полвечера потратить впустую! — хмыкнул Джеймс, садясь между Лили и Сириусом. — Не для того я двое суток горбатился, украшая всю школу, чтобы еще и на балу нянькой быть.       — «Быть нянькой» моя прямая обязанность, — строго произнесла Лили, — и ты сам изъявил желание помочь.       — Конечно! Мне же хотелось быть рядом с тобой, — Джеймс даже голос повысил от возмущения, — это наш первый бал! И последний, между прочим!       — Ну, все, хватит, — прервал их Сириус, — вы прямо как старая супружеская пара, а еще, вроде, даже не женаты.       Джеймс и Лили одновременно посмотрели на Сириуса, словно только что его увидели.       — Да… извините за это, — Лили улыбнулась и взглянула на остальных.       — Скорее бы ужин, — произнес Джеймс и в то же мгновение перед каждым возникло меню. — О, как вовремя!       Все тут же взяли в руки небольшие брошюрки с праздничным меню.       — Эльфы в этом году прямо-таки расстарались, — заметил Сириус, обегая взглядом десяток названий блюд на горячее.       — И как заказывать еду? — спросила София, бросив взгляд в зал, думая найти там официантов.       — Просто ткни палочкой в понравившееся блюдо, — улыбнулась Эшли, сидящая рядом с ней.       Когда все, наконец, определились с выбором блюда, Джеймс произнес:       — Итак, самое главное.       Он нагнулся под стол, где у него лежала сумка, и достал оттуда две бутылки лимонада.       — Что это? — спросила Лили, глядя как Джеймс ставит их на стол.       — Это огневиски, — он указал на первую бутылку, — это шампанское, — он показал на вторую и улыбнулся. — Под маскировочными чарами.       — Вы протащили алкоголь? — у Лили даже щеки порозовели от возмущения.       — Да, — улыбнулся Джеймс. — Ты что будешь? Шампанское или огневиски?       Лили смерила его строгим взглядом и ответила:       — Шампанское.              Когда алкоголь был наполовину выпит, ужин съеден и все маловажные темы обсуждены вдоль и поперек, Лили спросила:       — У кого какие планы на рождественские каникулы?       — Предлагаю всем встретиться у меня, — произнесли одновременно Джеймс и Сириус.       — Всегда у меня собирались! — воскликнул Джеймс, во все глаза глядя на Сириуса.       — Ну, а в этом году давайте у меня.       — Это уже сложившаяся традиция — проводить праздники в Годриковой впадине!       — Раньше мы были вчетвером, — сказал Сириус и кивнул на стол, — а сейчас посмотри какая нас толпа. Я не хочу напрягать мистера и миссис Поттер. А у меня места много, и мы никому не помешаем.       — Родители только рады будут гостям, — произнес Джеймс, но уже без былой уверенности.       — Ага, а заодно и контролировать нас будут круглые сутки, — хмыкнул Сириус. — Нет, я, конечно, не против, но миссис Поттер за дисциплиной следит похлеще, чем МакГонагалл.       — Тебя что-то не устраивает?! — возмутился Джеймс.       — Все меня устраивает…       — Вот уж кто действительно похож на супружескую пару, — вполголоса сказал Северус, посмотрев на Сириуса и Джеймса.       — Ладно, а вы что скажете? — спросил Джеймс у Ремуса и Северуса.       — А наше мнение вообще никого не интересует? — вскинув брови, поинтересовалась Лили.       — Конечно интересует, Лили, — улыбнулся Джеймс, повернувшись к ней и одарив влюбленным взглядом, потом вновь повернулся к Ремусу и Северусу и сказал: — Ну, так что?       — Я тоже считаю, что можно встретиться у Сириуса, — сказал Ремус. — Мы и так уже столько лет злоупотребляем гостеприимством твоих родителей.       — Заодно посмотрим как там Сириус устроился, — добавил Северус, про себя подумав, что ему не терпится заглянуть в блэковскую фамильную библиотеку, в надежде найти там что-нибудь интересное.       — Ладно, — недовольно произнес Джеймс и взглянул на Сириуса, — но Рождество-то ты будешь у меня?       — Конечно, у тебя! — уверенно заявил Сириус. — Напьемся завтра и пойдем гулять по Годриковой впадине.       Джеймс расплылся в довольной улыбке.       — София, а ты не с Сириусом едешь? — спросила Лили.       — Нет, я еще на пару дней домой. Потом Блэк меня заберет, покажет мне Лондон…       — И увезу ее в Блэкпул, — закончил за нее Сириус, — до конца каникул любоваться потолком моей спальни.       — Только лишь спальни? — уточнила София. — Какая скудная программа.       Шутку оценил только Джеймс, рассмеявшись в полный голос, и Дебора, которая едва слышно усмехнулась. Остальным же стало неловко.       — Будет тебе программа, — чуть слышно произнес Сириус, склонившись к уху Софии.       — И мы вам не помешаем в таком случае? — с отчетливой иронией в голосе спросил Северус. — Может, и правда, лучше собраться у Джеймса?       — Нет-нет, не помешаете, — заверил Сириус. — Да и мы вас не стесняемся, — усмехнулся он, положив руку на бедро Софии, сжимая его.       Последнюю фразу все предпочли не услышать, а Лили тут же обратилась к Эшли, все с тем же вопросом о каникулах.       — Мы с Ремусом поедем в Уиндермир, — сказала Эшли, — я там живу…       — Уиндермир? — встрепенулся Джеймс, — я слышал, в вашем озере живет Лох-Несское чудовище!       — Лох-Несское чудовище живет в озере Лох-Несс, умник, — вставила Дебора.       — И оно в Шотландии, — добавил Северус, — тогда как Уиндермирское озеро в Англии.       — Ой, да какая разница! — махнув рукой, произнес Джеймс. — Вы меня и так прекрасно поняли.       — На самом деле, у нас и правда живет там чудовище, — произнесла Эшли, вытаращив глаза на Джеймса.       — Только его никто никогда не видел, — уточнил Ремус, но его уже никто не услышал, потому что Джеймс пустился в долгий и красочный рассказ о том, как его отец однажды посещал Уиндермир, где при загадочных обстоятельствах исчезла группа иностранных волшебников.       — Так, ладно, Сев, а у вас какие планы? — спросила у него Лили, когда словесный поток Джеймса наконец-то закончился.       Северус с Деборой мельком переглянулись.       — Мы будем работать над одним зельем, — ответил Северус.       — Ага, «работать над зельем», — усмехнулся Сириус, под хихиканье Джеймса. — Называйте уже вещи своими именами, кого вы стесняетесь?       Дебора бросила быстрый взгляд на Северуса и, уставившись на Сириуса, четко произнесла:       — Мы готовим противоядие, Блэк, которое, вероятно, избавит этот мир от множества проблем и произведет невероятный прорыв в науке. Я бы тебе рассказала подробнее, да сомневаюсь, что ты способен оценить столь тонкую работу по достоинству.       Над столом повисло секундное молчание.       — Как грубо, — усмехнулась София, — смотри-ка, киса, тебя только что тупым назвали.       — Тебе стараюсь соответствовать, — Сириус расплылся в улыбке, посмотрев на Софию, и они вдвоем, не сдержавшись, рассмеялись.       — А что за противоядие? — Лили поспешила перевести тему, пока Сириус, не дай Мерлин, не нахамил Деборе. Но он, к счастью, уже был занят Софией, распуская под столом руки.       — Мы пока не готовы о нем говорить, — ответил Северус, опередив Дебору, — вот закончим и расскажем.       Неожиданно голоса в округе стали стихать, оркестр прекратил играть и на сцену поднялась Селестина Уорлок. В следующую же секунду зал взорвался криками и воплями. Все повскакивали со своих мест, стараясь занять лучшие места возле сцены.       Даже Мародеры стали вытягивать шеи, чтобы посмотреть на такую звезду.       Селестина Уорлок была невероятной красоты женщина, имеющая объемные и аппетитные формы, обтянутые красным атласным платьем. И обладающая не менее чарующим голосом.       — Вот это женщина, — произнес Джеймс, завороженно глядя на сцену.       — Она потрясающе выглядит для своих лет, — поддержал Сириус.       София с Лили переглянулись, беззвучно посмеявшись над ними.       Селестина Уорлок произнесла трогательную речь, поздравив всех с наступающим Рождеством и Новым годом, и запела свою первую песню. Услышав знакомые ноты медленной баллады, студенты тут же разбились на парочки.              Ремус и Эшли       — Потанцуем? — спросил Ремус у Эшли.       — С удовольствием! — улыбнулась она.       Он взял ее за руку и, затерявшись среди таких же парочек, легонько прижал ее к себе, положив руки ей на талию.       — Ты сегодня молчаливая весь вечер, — произнес Ремус, с мягкой улыбкой глядя на ее лицо.       — Да, просто я, — выпалила Эшли на секунду замявшись, — стесняюсь, — добавила она, смутившись.       — Не стоит, моим друзьям ты нравишься.       — Да, наверное, просто они… такие! — воскликнула Эшли, уставившись на него во все глаза, словно пытаясь выразить этим все свои эмоции.       Ремус на это негромко рассмеялся, без лишних слов понимая ее смущение. Сириус одними лишь взглядами способен самых стойких в краску вогнать. Джеймса хлебом не корми, дай рассказать какую-нибудь историю, не давая возможности другим и рта раскрыть. Северус же порой принимал такой вид, что некоторые на него и смотреть не решались, не то что заговорить с ним.       — Скоро привыкнешь, — добавил Ремус, поцеловав ее в висок.       Он взял одну руку Эшли, вытянув в сторону, и закружил ее по залу, не сводя с нее влюбленного взгляда, все шире улыбаясь.       Полнолуние уже через сутки, а Ремус чувствовал такую непривычную легкость и приподнятое настроение. Северус специально для него сварил концентрированную успокаивающую настойку, собственного состава. Ремус пил ее весь вечер вместо тыквенного сока, и сейчас не ощущал ни раздражения, ни болей. Правда вместе с этим притупилась и его чуткая интуиция и эмпатические способности, он стал немного рассеянным, и вдобавок ко всему, весь вечер улыбался как блаженный. Ремус понимал, что злоупотреблять настойкой нельзя, но он не хотел портить Эшли вечер своим паршивым настроением, поэтому налегал на лекарство с тем же рвением, с каким Джеймс и Сириус налегали на огневиски.       Настойка Северуса открывала в Ремусе все новые способности. Станцевав пару медленных танцев, они с Эшли присоединились к ее подружкам, которые отплясывали посреди зала. Ремус в этой небольшой группе был звездой вечера.       — Жарко, — выпалила Эшли, — хочу пить.       Ремус кивнул, взял ее за руку и сквозь толпу стал пробираться к своему столику. Он и сам был раскрасневшийся и вспотевший. О том, что завтра ему будет стыдно за свое поведение, он старался не думать. Очевидно, настойка притупляла и чувство стыда.       — Сок? — спросил у нее Ремус, улыбнувшись. — Или шампанское?       Эшли вытаращила глаза и помотала головой.       — Лучше сок.       Он налил ей в бокал сок и, пока она не заметила, в свой бокал подлил еще настойки.       — Селестина Уорлок просто великолепна! — восторженно произнесла Эшли.       — О, полностью согласен, — закивал Ремус, обернувшись на сцену и окинув фигуристую певицу восхищенным взглядом.       — Ой, смотри Сириус с Софией, — рассмеялась Эшли, показывая куда-то в толпу.       Ремус посмотрел в указанную сторону и тоже не сдержал улыбки. Сириус с Софией танцевали нечто собственного сочинения. Что-то совершенно безумное и не всегда попадая в такт, но они при этом выглядели такими счастливыми, разве что искры из глаз не летели. А вот искры из-под ног летели однозначно.       — Не хочешь прогуляться? — спросил Ремус.       — Да, пойдем, — согласилась Эшли, — только надо успеть вернуться, когда выйдет хор ведьм-банши.       Они вдоль кромки Большого зала стали пробираться на выход.       — Рем!       Ему на плечо упала рука Джеймс, окликая.       — О, привет, Джеймс! А где Лили? — улыбнулся Ремус.       — Вот и я хотел спросить! — воскликнул он. — Чертовы дети! Весь вечер с ними носимся. Скорее бы уже отправить их всех спать!       Ремус сочувственно посмотрел на друга.       — Так значит, Лили вы не видели?       — Нет, не видели, — помотал головой Ремус.       — Пойду искать дальше, — бросил Джеймс и снова скрылся в толпе.       Ремус с Эшли вышли в холл. Ремус удивлялся, сколько же народу в Хогвартсе, если и Большой зал и холл, и виднеющаяся сквозь приоткрытые двери голгофа, были переполнены.       Они направились к выходу, чтобы ненадолго выйти на улицу, в дверях столкнувшись с Северусом и Деборой.       — Вы возвращаетесь в зал? — спросил у них Ремус.       — Нет, мы в лабораторию, — ответила ему Дебора.       Ремус перевел удивленный взгляд на Северуса.       — Хотим отдохнуть от шума, — пояснил он.       Дебора не стала дожидаться, пока Ремус что-то ответит, и направилась дальше. Северус закатил глаза и поспешил за ней, не прощаясь с другом.       Ремус проводил их задумчивым взглядом. Он никак не мог решить, нравится ли ему Дебора или нет. Вероятно, не будь он сейчас под действием настойки, интуиция бы ему подсказала, но он сейчас не улавливал даже самых явных сигналов и намеков.       — Рем, — позвала его Эшли. — Идем?       — Идем! — кивнул Ремус, тут же забывая о Северусе и Деборе. В конце концов, Северус не хуже него способен улавливать ложь и обман. И если он общается с Деборой, значит она не так и плоха. А если уж он даже на бал ее пригласил, вероятно, он и вовсе испытывает к ней какие-то чувства.       Выйдя на голгофу, Эшли накинула на плечи палантин, подогретый согревающими чарами.       — Такая красота, — произнесла она, глядя на сверкающее дерево посреди голгофы. — Вы для школы сегодня устроили настоящий праздник.       — Да, решили хватит с нас затопленных подземелий и подкинутых навозных бомб, пора что-то и хорошее сделать.       — И вы решили разом компенсировать все те разрушения, что нанесли Хогвартсу за шесть лет? — улыбнулась Эшли.       — Можно и так сказать.       Эшли начала расспрашивать его обо всех самых крупных проделках, которые они совершали. Ремус, будучи в приподнятом настроении, с воодушевлением ей рассказывал. И о том, как они подшучивали над слизеринцами, как сбегали из школы на магловский концерт, о том, как заключили с Пивзом пакт о сотрудничестве и как пару раз устраивали подлянки для Филча.       Они так разговорились, что пропустили, когда на сцену вышел хор ведьм-банши, вернувшись в Большой зал уже к их последнему выступлению, но даже этого зрелища Ремусу хватило.       Хор состоял из дюжины ведьм, полностью облаченных в синие атласные платья. У них были длинные, до самого пола, белые выцветшие волосы, и зеленоватая кожа.       В зале никто не танцевал, все завороженно смотрели на сцену, слушая высокие и многогранные голоса ведьм, которые заполняли не только все пространство, но и пробирались под кожу, параллизовывая и сковывая.       Ремусу хор не понравился.              Северус и Дебора       — Обязательно было хамить моим друзьям? — спросил Северус. Они танцевать, разумеется, не пошли, и предпочли прогуляться до голгофы, подышать свежим воздухом.       — Не смогла удержаться, извини, — без всякого сожаления в голосе, ответила Дебора.       На голгофе были исключительно парочки, которые либо обнимались, при чем делали это чересчур страстно, либо целовались. Либо и то и другое одновременно. Северусу от этого зрелища стало неловко. Он не знал, ждет ли Дебора от него подобных действий. И в который раз напомнил себе, что они пришли на бал лишь как коллеги. А целовать коллегу у всех на виду идея не из лучших. Впрочем, идея кого угодно целовать у всех на виду, казалась Северусу ужасающей.       Они остановились возле последнего свободного арочного окна и он встал к остальным студентам спиной, чтобы не видеть этого разврата, царившего на голгофе. Деборе, кажется, тоже было неловко от обилия влюбленных парочек и она с особым интересом принялась рассматривать узор на каменной кладке голгофы, что Мародеры нарисовали ночью.       — Я все думаю, — произнесла она, по-прежнему не сводя взгляда с рисунка. — Что означает орел, барсук, лев и змея, вполне очевидно. А что означают волк, олень, пес и птица?       — Это ворон, — не задумываясь, уточнил Северус, в следующую же секунду ощутив, как по спине холодок пробежал. Он бросил на нее испуганный взгляд.       — Хорошо, — кивнула она, — что означают волк, олень, пес и ворон? Они и на елях в Большом зале развешаны.       — Это… наши Патронусы, — нашелся он, в очередной раз поражаясь ее наблюдательности.       Белби перевела на него прищуренный взгляд.       Для достоверности Северус вытащил палочку и, произнеся нужное заклинание, выпустил из нее крупного, серебряного ворона.       — Красиво, — сказала она, следя взглядом, как птица поднимается в воздух.       Они пошли вслед за вороном, выходя с голгофы на школьный двор.       — У Люпина, полагаю, Патронус — волк. Чей олень? Уверена, что у Поттера.       — Да, олень у Джеймса, волк у Ремуса, — подтвердил Северус.       — И дворняга у Блэка, — усмехнулась Дебора, — поразительно, даже Патронус у него не какой-нибудь породистый мастиф, а пес бродячий. Крепко же он ненавидит свое семейство, раз даже тут пытается показать свое презрение ко всему «родовитому».       — В этом весь Сириус, — сказал Северус, пожав плечами.       Дебора ненадолго замолчала, прежде чем сказать:       — А у меня кроме облака ничего не выходит.       — Проблемы с Защитой? Или нет достаточно счастливого воспоминания?       — Скорее, второе, — ответила она.       Северус успел увидеть, как в ее глазах на мгновение нечто мелькнуло, прежде чем все снова заволокло чернотой.       Он вдруг неожиданно подумал, что он о ней вообще ничего не знает. Они близко общаются уже не первый месяц, а кроме того, что ее брат болен ликантропией, он больше и не знает ничего. Северус и другим не позволял лезть к себе в душу, и сам никогда не лезет в чужую. Но почему-то, в случае с Деборой, ему вдруг захотелось узнать ее получше.       — У меня тоже не сразу получилось вызвать, — сказал Северус.       — И о чем ты думал в этот момент?       Северус на нее покосился. Именно подобные вопросы он и называл «лезть в душу».       — О том, как в детстве с Лили познакомился, — ответил он. Лили и правда являлась его самым первым другом, скрасив его ужасное детство. — Мы с ней еще до школы были знакомы, жили по соседству, — пояснил Северус. — О том, как в Хогвартс впервые поехал. Ну и воспоминания о… друзьях.       Северус запнулся на последнем слова. Он вновь вспомнил о том, что именно ему помогло вызвать Патронуса. О том, как Джеймс и Сириус заступились за него на первом курсе, когда его травили слизеринцы. О том, как они узнали о ликантропии Ремуса и вместе учились анимагии. Сколько потрясающих вечеров было проведено при создании Карты. О том, сколько раз они выручали и помогали друг другу.       Сколько ни старался, а Северус не смог припомнить ни одного раза, чтобы друзья кого-то из них бросили в беде. Все они всегда были готовы пойти на все, чтобы поддержать друга, пусть даже в ущерб своим интересам.       На первых курсах Северус иногда задумывался, что бы было, если бы его распределили на Слизерин, как он и хотел. Он был уверен, его бы там травили, как полукровку, хотя, возможно, его таланты и помогли бы выбиться в люди. Но что это были бы за люди, Северус прекрасно понимал. А быть уважаемым человеком среди такого сброда ему не очень-то и хотелось.       И он только сейчас подумал, каким же неблагодарным человеком он является, если даже мысль допустил о том, что предложение Мальсибера может показаться привлекательным.       — Как бы тебе не нравились мои друзья, — сказал Северус, — для меня они самые близкие люди.       — Я никогда не говорила, что они мне не нравятся.       — Но неоднократно намекала.       Дебора на мгновение недовольно скривила губы. А Северус вдруг подумал, что у нее нет ни одного близкого друга. Он знал, что у нее со всеми хорошие отношения на факультете. На Когтевране ее уважают и ценят. Но он никогда не замечал, чтобы она общалась с кем-то.       Северус почувствовал, как она все напряглась, как от нее исходят волны холода, отталкивая его. Очевидно, он опять ненароком затронул больную тему для нее.       — Пошли в лабораторию, — неожиданно предложила она.       — Ты хочешь?..       — Нет, — ответила она, закатив глаза. — Мне там… спокойнее.       Северус прекрасно понимал это чувство. Он тоже часто приходил в лабораторию только лишь для того, чтобы успокоиться или подумать. Удивительно, но полумрак подземелий и мертвая тишина, всегда действовали умиротворяюще.              Они зашли внутрь и Дебора сразу наложила на дверь заглушающие и запирающие заклинания. Она прошла к столу, за которым они обычно занимались и, порывшись в складках мантии, достала бутылку лимонада, в которой было огневиски.       — Надеюсь, твои друзья не обидятся, за то, что я ее с собой прихватила, — сказала она, открывая пробку.       — У Сириуса всегда есть запас, — усмехнулся Северус.       Дебора села на парту, наколдовала два стакана и разлила по ним огневиски.       — После четвертого курса мы ходили на небольшой пикник, — вспомнил Северус. — Мы тогда впервые пробовали магловское виски, и нам, к ужасу Джеймса и Сириуса, не хватило. Но мы были слишком далеко от любых магазинов, а трансгрессировать еще не умели. Вечер был испорчен. После этого случая Сириус всегда берет выпивку с запасом. Ну и на пятом курсе мы сами обучились трансгрессии, чтобы уж наверняка не попадать в подобные ситуации.       Дебора недоверчиво хмыкнула. Она протянула один наполненный стакан Северусу, и спросила:       — Да ладно? Сами? И никого не расщепило?       Северус сделал небольшой глоток, садясь на парту, напротив нее.       — У Рема как-то раз отщепило ноготь с мизинца на ноге, — ответил он. — Так и ходит без него.       — Вы просто чертовы гении, — усмехнулась она. А Северус и не понял, съязвила она или выразила свое искреннее восхищение. — Кстати, что ты ему дал?       — Кому?       — Люпину. Он весь вечер сам не свой, а ведь уже завтра полнолуние.       — Ах, ты об этом, — Северус не сдержал самодовольной усмешки. — Проба номер шестьдесят два смешанная с успокаивающим бальзамом мадам Помфри.       — Правда? — Дебора даже отставила стакан, с интересом на него посмотрев. — Шестьдесят вторая это та, что с концентрированным соком цветов моли и белладонны? А ведь мы исключили этот вариант из-за возможных галлюцинаций.       — С успокаивающим бальзамом вышло идеально, — ответил Северус. — Правда, боюсь ему завтра хуже будет, чем обычно. Что-то вроде похмелья от лекарства.       — Зато сейчас не мучается.       — Да, Рем его вместо сока хлещет весь вечер, хотя я предупредил о возможных последствиях.       — Он ради Грин на это идет, — то ли вопросительно, то ли утвердительно сказала она.       Северус безразлично пожал плечами в ответ.       — Наверное.       — Она знает о ликантропии? — Дебора пристально уперлась в него своими черными глазами.       — Нет еще, — после длительного замешательства, ответил Северус. Как бы хорошо он ни относился к Деборе, он все равно не мог доверять ей до конца, что-то все равно его постоянно настораживало. И он не знал, стоит ли ей говорить об этом, потому что не знал, как она себя поведет.       — И правильно, — сказала она, на удивление Северуса. — Пусть еще месяц потерпит и не рассказывает ей, а там мы уже противоядие создадим и ликантропия больше не будет проблемой.       — А ты оптимистка, — хмыкнул Северус. — Месяц. Даже если с шерстью все сложится удачно, нам еще предстоит выводить дозировку и необходимое количество для приема. Ах да, еще надо на ком-то ставить опыты.       — В смысле, на ком-то? У нас сразу два оборотня.       Северус даже опешил на мгновение.       — Я никогда не буду ставить опыты на Ремусе, — раздельно произнес он, с непоколебимой решительностью глядя на нее.       — И что ты предлагаешь? — усмехнулась она. — Подадим объявление в «Ежедневный пророк»? Так и напишем: «требуется оборотень для испытания противоядия, созданного двумя школьниками-недоучками».       — Ну, про школьников можно не писать, — съязвил он, в тон ей.       Дебора хмыкнула и снова приложилась к стакану, предварительно его наполнив.       — И испытывать на твоем брате я бы тоже не стал, — добавил Северус. — Хотя тут, конечно, дело твое.       — Вот именно, мое, — огрызнулась она.       Северус стойко выдержал ее ледяной, суровый взгляд.       — Как его покусали? — спросил он. Северус спрашивал не из любопытства. Ему надоело, что Дебора всегда ощетинивается, стоит ее брата упомянуть, и он решил, если она с ним поделится более личной информацией, она будет спокойнее реагировать на это.       Она долго смотрела на него взглядом, полным ненависти и боли. Потом отвернулась, налила себе очередную порцию и произнесла:       — Это было два с половиной года назад. Нас с братом отправили к бабушке на пару недель погостить. Дилан тогда только первый курс закончил… Такой счастливый был. Тоже на Когтевран поступил, — с гордостью добавила она, подняв на мгновение глаза на Северуса.       Она замялась ненадолго, опять опуская глаза.       — У Дилана… у него с самого детства сомнамбулизм. Он ходит во сне, — пояснила она. — Дома мы уже привыкли запирать все замки на ночь. А у бабушки вдруг забыли. Я не проследила, а она не вспомнила.       Северус слушал ее, кажется, не дыша. Дебора никогда не раскрывала душу перед ним. И сейчас выглядела такой непривычно ранимой и беззащитной. Он видел, как у нее слова в горле застревают, не давая дальше говорить. Он уже даже подумал перевести тему, видя ее мучения, но Дебора сказала:       — В том лесу никогда оборотни не водились. И мы даже поначалу надеялись, что его покусал обычный волк. Надеялись, до первого полнолуния.       Она замолчала на мгновение, разом допив остатки из стакана.       — Никогда не забуду, как он кричал при трансформации, — тихо сказала она. — Это хуже пытки.       Она вновь замолчала, уставившись на стакан с огневиски, прокручивая его в руках.       — Но самый ад начался потом. Мать во всем винила меня. Кричала, рыдала, даже парочку проклятий пустила. Но папа вставил ей мозги на место. Хотя я никогда и не отрицала своей вины.       — Ты не виновата, — выдавил Северус.       Дебора подняла на него взгляд и хмыкнула.       — Виновата.       Северус на нее молча смотрел, не решаясь больше ничего сказать.       — А через два года убили папу, — сказала она, стеклянным взглядом глядя вперед. — Он работал в Отделе тайн. Они вместе с Руквудом занимались какой-то разработкой. И именно это понадобилось Пожирателям Смерти.       Она прервалась сделать очередной глоток.       — Это настоящий ужас, — вполголоса произнесла Дебора. — Возвращаться домой и видеть Метку. Всегда кажется, что это коснется кого угодно, только не тебя. Мой папа, он ведь… чистокровный волшебник, — сказала она с неприязнью, — древний род — Белби. Один из известнейших зельеваров своего времени. А толку? Тебя ничто не спасет, если Пожиратели обратили внимание на тебя.       Северус почувствовал, как его мгновенно сковал страх.       — Твой папа зельевар? — спросил он сиплым голосом.       — Марвин Белби, — кивнула Дебора.       — Серьезно? Он твой отец? — Северус не сдержал восхищения. — Я все его заметки всегда читал, — сказал он, утаив, что заметки Марвина Белби в научных журнал он не только читал, но и вырезал, а по одной научной статье даже писал доклад. — Он же… гений.       — Как видишь, это его не спасло, — холодно сказала она.       А Северус вдруг подумал о том, что не просили ли Пожиратели ее отца варить то самое зелье, которым он сейчас занимается.       — Иногда я думаю, лучше вообще не высовываться, — сказала Дебора. — Как было бы хорошо, быть какой-нибудь грязнокровкой со средним интеллектом.       Северус бросил на нее острый взгляд, чувствуя как в груди поднимается неприязнь.       — И не надо кривить лицо, я нормально отношусь к грязнокровкам, — ответила она на его взгляд. — Мне нравится Эванс, мне нравится Люпин… ты мне тоже нравишься.       — Только вот я и Ремус — полукровки, — уточнил Северус, все еще с нескрываемым недовольством глядя на нее.       — Да, всё одно, — равнодушно сказала она. — Мне плевать на чистоту крови. Но согласись, в предстоящей войне грязнокровкам будет легче.       — С чего бы это вдруг? Они в войне главная мишень.       — Весь удар возьмут на себя такие, как Поттер и Блэк, — ответила она. — Чистокровные, которые бросятся защищать угнетенных. У нас на факультете тоже таких хватает. Фенвик, Вэнс, даже Лавгуд недавно рот раскрыл на политику. Вот уж от кого не ожидала.       Северус пытался осмыслить сказанное. И подумал, что она отчасти права. Среди его многочисленных знакомых большая часть тех, кто против идей Волан-де-Морта это как раз таки чистокровные волшебники. Пруэтты, Боунсы, Стоун, Лонгботтомы, МакКинноны, Поттер и Блэк, Фенвик и Вэнс, все они открыто презирают идеи Волан-де-Морта и не скрывают своей позиции, в случае, если начнется война. Маглорожденные же, за редким исключением, предпочитают отмалчиваться, и действительно стараются не высовываться. Хотя, возможно, это и правильно.       Дебора в очередной раз взялась за бутылку, вылив в стакан остатки жидкости и разом допив.       — Извини, тебе не осталось, — невнятно произнесла она. У нее уже немного помутился взгляд и начал заплетаться язык.       — Да, не по-дружески это, — хмыкнул он.       — А мы что, друзья? — спросила она, уперевшись взглядом в него.       — Почему бы и нет? — неуверенно произнес он. Северус и сам не знал, что на него нашло. Может, на него подействовала выпивка, раз он дружбу девчонке предлагает. А может, ему стало ее немного жаль, ведь каждый человек заслуживает иметь хотя бы одного друга. Хотя качество его дружбы в последнее время стоит под большим вопросом, подумал вдруг Северус, вспомнив о своих грязных делах с Пожирателями.       — Почему бы и нет, — подтвердила Дебора и вздохнула.       Она встала на ноги, тут же слегка пошатнувшись.       — Лаборатория куда-то поехала, — произнесла она, взмахнув руками.       — Это ты поехала, а не лаборатория, — сказал Северус, тоже вставая с парты и беря ее под руку. — Идем, провожу тебя до гостиной.       — Отличная идея, — сказала она. А Северус опять не разобрал, ирония это или она всерьез.       — И будем надеяться, что преподаватели нам по пути не попадутся, — сказал Северус, наблюдая, как она с закрытыми глазами идет к двери, вытянув вперед одну руку, словно слепая.       — Не подумай, Снейп, что у меня проблемы с алкоголем, — сказала она, резко распахнув глаза и посмотрев на него. — Я вообще-то не пью. Вот покурить люблю, — добавила она, улыбнувшись.       — Ты куришь? — с презрением спросил он.       — Только когда подумать надо, — ответила она после долгой паузы.       Северус скривил многозначительное лицо, выразив все свое недовольство.       — Что-то я не замечал, чтобы ты в лаборатории дымила, значит можешь и без этого думать.       — Ой, вот не надо меня уму-разуму учить, — устало сказала она. — Я сама тебя научу.       Всю дорогу до когтевранской гостиной Дебора продолжала изливать душу, рассказывая о том, что сейчас у нее с матерью уже нормальные отношения, что со смертью отца она, наконец, смирилась, и что помочь брату — ее самая главная в жизни цель. И о том, что у нее никак не получится отрастить длинные волосы.       — А по-моему, тебе идет такая прическа, — ляпнул Северус, тут же покраснев.       Дебора даже остановилась, впервые услышав от него хоть какое-то подобие комплимента.       — Спасибо, Снейп.       — Пожалуйста, — буркнул он. — Это правда.       И, покрепче схватив ее за руку, ускорил шаг. Впереди шла парочка когтевранцев и он надеялся с ними попасть в их гостиную, а не разгадывать самому замысловатые пароли на входе.       Дебора все еще неуверенно стояла на ногах, поэтому пришлось провожать ее вплоть до спальни. Проходя сквозь сине-голубую гостиную с куполообразным потолком, Северус с завистью отметил, что у когтевранцев несколько десятков стеллажей с книгами. И только сейчас сообразил, что Дебора, должно быть, именно отсюда берет всю ту информацию, которую он нигде больше не может найти.       В спальне семикурсниц Когтеврана было пять кроватей, и ее оказалась самой крайней справа. В таком же расположении, как и у Северуса.       Он снял с нее мантию, уложил на кровать и стянул с нее ботинки.       — Снейп, — она прикоснулась к его руке, когда он уже поднялся, — останься со мной.       Северус на секунду замешкался, но потом вновь опустился к ней на кровать и, скинув ботинки, лег рядом. Дебора достала палочку, задернула синий полог и, устроившись у него под рукой, положила голову ему на грудь, в тот же миг уснув.              Джеймс и Лили       Джеймс был счастлив, что Лили, наконец-то, забыла о младшекурсниках и позволила себе расслабиться и отдохнуть. Хотя, возможно, тут еще дело в том, что Джеймс без конца подливал ей шампанское в бокал.       В любом случае, он был бесконечно рад, что танцует сейчас с ней. Он ждал этого три года и сейчас в полной мере наслаждался моментом, кружа с Лили по всему залу.              Лили вдруг замерла и задержалась взглядом за его спиной, улыбка с ее лица тут же сползла. Джеймс тоже обернулся в том направлении, увидев Фенвика, отплясывающего с подружкой.       Лили тут же выпуталась из его рук и решительно направилась к Фенвику. Джеймс поспешил за ней, ругаясь сквозь зубы.       — Бенджи! — окликнула его Лили.       Фенвик вскинул голову. Веселье с его лица вмиг слетело.       — О, Лили, вот, черт, — неуверенно улыбнулся он. — Тебе, наверное, интересно, как младшекурсники?       — Да, будь добр, расскажи, — она смерила его суров взглядом.       — Я попросил Мишель с Тони с пятого курса за ними присмотреть, — ответил Фенвик. — Честно говоря, совсем не хотелось возиться с ними полвечера.       — Я тебя отлично понимаю, Бенджи, — усмехнулся Джеймс. — Ладно, Лили, пошли, не порть праздник человеку. Пусть отдыхает.       Лили перевела возмущенный взгляд на Джеймса, высказав все свое недовольство одним лишь пылающим взглядом, и вновь посмотрела на бедного Фенвика.       — А где Эммелина? — спросила она про вторую старосту Когтеврана.       — Эмми, — Фенвик метнул взгляд им за спины, неопределенно пожав плечами. — Не знаю.       Лили с Джеймсом повернулись на его взгляд, заметив Эммелину Вэнс, танцующую и целующуюся со своим молодым человеком.       — Когтевран, а никакой ответственности! — воскликнула Лили.       — Да ладно тебе! — возмутился Фенвик. — Это же рождественский бал, Лили! Я и тебе советую забыть об ответственности, — Фенвик обворожительно улыбнулся и, взяв за руку свою подружку, скрылся в толпе от назойливой школьной старосты.       — Как всегда! — произнесла Лили. — Хочешь сделать хорошо, сделай это сам. Идем, Джеймс, надо найти детей.       — О, Мерлин, за что мне это, — пробубнил Джеймс, идя за Лили.       Следующий два часа они отлавливали младшекурсников, которые распределились не только по всему залу, но и по всему замку. Многие из них вышли на голгофу и на школьный двор, кататься на оленьей упряжке и играть со снеговиками, в чем Лили успела упрекнуть Джеймса, ведь дети еще не умеют накладывать согревающие чары, и обязательно простынут.       — А я-то в чем виноват?! — запротестовал он, когда они пересекали школьный двор, направляясь к группе второкурсников с Пуффендуя. — Я вообще считаю, детям не место на балу. Ты посмотри, им же плевать на Уорлок, им гораздо больше нравятся на санях кататься! Которые, между прочим, я сделал!       Лили ему ничего не ответила, поджав губы. А Джеймс понадеялся, что весь свой гнев она сейчас направит на детей, отчитывая их. Но подойдя к младшекурсникам, она с улыбкой и ласковым голосом, попросила их сейчас же идти в замок.       — На них ты почему-то не кричишь, — с деланной обидой в голосе, сказал Джеймс, когда они шли обратно в замок с толпой собранных по всему двору детей.       — Это же дети, как можно, — Лили округлила глаза, в удивлении на него посмотрев. А Джеймс не сдержал улыбки, совершенно не к месту подумав, что Лили будет самой заботливой мамой.       — Мисс Эванс, я вас обыскалась, — на входе в холл стояла МакГонагалл, с беспокойством глядя на них. — Они что, были на улице? — ахнула профессор, заметив детей.       — Да, простите, профессор, не уследила, — протараторила Лили, стыдливо покраснев.       — Это же дети! Конечно им интереснее на улице, — возмутился Джеймс, — а не слушать какую-то певичку.       МакГонагалл смерила его суровым взглядом, точь-в-точь, как Лили. А Джеймс подумал, что эти взгляды ничего, кроме раздражения, в нем не вызывают.       — Их уже пора отправлять по гостиным, — профессор вновь обратилась к Лили. — Мистер Мальсибер отвел слизеринцев и когтевранцев. На вас Пуффендуй и Гриффиндор.       Лили уверенно кивнула и тут же начала руководить детьми, собирая их вместе. Джеймс с облегчением подумал, что скоро все мучения закончатся. И впервые в жизни подумал, какой же неуемный характер у гриффиндорцев. Именно их они искали по всему замку дольше всего, и загнали в свои спальни уже ближе к полуночи.       — Отлично, мы пропустили хор ведьм-банши, — недовольно произнес Джеймс, когда они возвращались в Большой зал.       Лили взяла его за руку и остановилась. Он на нее удивленно посмотрел, думая, что она сейчас опять будет его за что-то отчитывать.       — Извини, Джеймс, — тихо сказала Лили. — Испортила весь вечер тебе…       — Ты не испортила, Лили, — запротестовал он.       — Нет, испортила, — перебила она его. — Ты надеялся отдохнуть и повеселиться, а пришлось бегать со мной и моими обязанностями старосты.       — Ну что ты, Лили, — Джеймс широко улыбнулся и встал напротив нее. — Повеселиться с тобой мы успели, и даже станцевали два танца! Я о большем и мечтать не мог. Ну, разве что, об еще одном танце.       Лили неуверенно улыбнулась в ответ. Выглядела она и правда подавленной и расстроенной.       — И я теперь знаю, как ощущали себя преподаватели, когда предыдущие шесть лет мы житья всем не давали, — добавил Джеймс.       Лили негромко рассмеялась.       — А если мы сейчас поторопимся, — сказал Джеймс, — то еще успеем на последнюю песню Уорлок. Наверняка будет петь про какой-нибудь котел любви или подобную чушь, — добавил он вполголоса. Сам он не был поклонником творчества Селестины Уорлок, но потанцевать с Лили уж очень хотелось.       Но, спустившись в Большой зал, их снова запрягла МакГонагалл. Вначале им пришлось вести перебравших пятикурсников с Гриффиндора до гостиной. Джеймс только и ругался, где они достали алкоголь, он-то думал, Мародеры одни самые умные.       Потом пришлось вмешаться в дуэль на голгофе между студентами четвертого курса. И снова идти до гостиной Гриффиндора, отводить неизвестно откуда взявшихся второкурсников.       Когда они вернулись в Большой зал, он уже был пустой.       Джеймс не скрывал своего разочарования, глядя на зал, над которым они долго трудились, украшая. Сейчас Большой зал выглядел как поле боя. На столах все еще оставались пустые тарелки. Цветы по краям сцены оборваны и разрушены. Пол сплошь усыпан мишурой, блестками и конфетти. Сверкающие огни, летающие под потолком, погасли, и оттуда сейчас светилась лишь карта звездного неба.       — Мне жаль, Джеймс, — произнесла Лили, беря его за руку и заглядывая в глаза.       — Да, ну и ладно, пойдем к тебе, — раздраженно бросил он и направился на выход из зала, ведя ее за собой, надеясь, что ему сейчас хотя бы что-нибудь перепадет в комнате у Лили.       — Подожди, Джеймс, — Лили остановилась, когда они уже пересекали холл, ровно под тем шаром, где все еще пели лесные светлячки. В полной тишине замка их тонкие голоса пробирали до самых мурашек. — Потанцуешь со мной? — Лили слабо улыбнулась, положив одну руку ему на плечо.       У Джеймс вмиг на душе потеплело, глядя в ее изумрудные глаза, которые смотрели на него с такой нежностью. Так, как умела только Лили. Его Лили.       Он улыбнулся и прижал ее к себе, одну руку положив на талию, второй взяв ее ладонь, и плавно закружил ее по всему холлу, не сводя влюбленного взгляда с ее лица.       В этот миг они словно одни во вселенной были. Одни в пустом замке, танцуя в полумраке холла под хор лесных светлячков.       Все его страдания за вечер окупились одним мгновением.              Сириус и София       За те три часа, что выступала Селестина Уорлок, Сириус и София станцевали вальс, фокстрот с неожиданным переходом в квикстеп и обратно, и нечто, ужасающе похожее на фламенко.       Сириус еще никогда так не веселился, танцуя линди хоп. София и не думала, что может быть такой счастливой, танцуя чарльстон. И хоть они не знали всех движений, им хватало смелости и азарта танцевать на одном лишь энтузиазме.       — Ты не жалеешь, что пошла? — спросил у нее Сириус, когда они упали за свой столик, полностью выбившись из сил. Он все еще прерывисто дышал и был разрумянившийся, но такой счастливый.       — Нет, — ответила она, поменявшись вдруг во взгляде и взглянув на него с небывалой нежностью и серьезностью. Все ее сомнения сейчас казались ей такими глупыми и нелепыми.       — Точно? — прищурившись спросил Сириус, приближаясь к ней и пристально глядя в глаза.       — Точно, — улыбнулась София, — я же тут с тобой. Как я могу об этом жалеть?       — Такой ответ меня устраивает, — довольно произнес он, приблизившись уже вплотную и выдыхая воздух ей в рот, прежде чем поцеловать.       Сириус и сам был счастлив по одной простой причине, потому что он тут с ней. К балам он никогда не питал особой любви. Семейные приемы он откровенно ненавидел, а школьные праздники посещал лишь для того, чтобы напиться на пару с Джеймсом, да позажимать симпатичную девицу.       И сегодня он для себя неожиданно открыл, что можно еще и удовольствие от танцев получать, и от глупых разговоров в промежутках. От того, что можно совершенно по-идиотски хихикать, глядя как Хагрид вальсирует с МакГонагалл. И пить огденское на брудершафт, скрепляя это поцелуем. Да, с Джеймсом такое не провернешь.       — Софи, хочешь покажу гостиную Гриффиндора? — неожиданно спросил у нее Сириус.       — Хочу! — воскликнула она. — Я давно собиралась напроситься! Ты-то в моей гостиной каждый день бываешь.       — Ваша гостиная — отстой, — отрезал Сириус.       София возмутилась из чистого упрямства. Хотя еще не так давно она считала слизеринскую гостиную настоящим склепом.       — А с остальными не попрощаемся? — спросила она, когда Сириус потянул ее на выход из зала.       — А ты знаешь где остальные? — усмехнулся Сириус, — не переживай, думаю, они про нас уже и не вспомнят сегодня.              — Ого, — протянула София, глядя на портрет Полной Дамы, — а у нас скучная серая стена на входе.       — Прошу, — Сириус повел рукой, в открывшийся проем.       — Боже, сколько красного! — воскликнула София, заходя внутрь и оглядывая гостиную расширенными глазами. — Неудивительно, что все гриффиндорцы всё время на взводе.       Сириус усмехнулся и спросил:       — Тебе нравится?       — Неплохо-неплохо, — ответила она, слегка улыбнувшись. — Но наша гостиная гораздо просторнее. У вас тут слишком тесно. Вам, наверное, друг на друге приходится сидеть. Хотя вам, полагаю, это даже нравится, вы — гриффиндорцы, плохо представляете, что такое личное пространство.       Сириус решил пропустить мимо ушей очередную колкость в адрес родного факультета.       — Сидеть друг на друге, лежать друг под другом, да, это мы любим, — Сириус медленно растянул губы в похотливой улыбке. — Пойдем, покажу нашу спальню.       Он взял ее за руку и повел за собой по лестничному проему.       — Самое интересное возле крайней кровати, — он указал на левую кровать, которая принадлежала ему.       — Ты псих, Блэк, — произнесла она, глядя в указанную сторону. Сириус на нее с непониманием посмотрел. То, что он — псих, он слышал от нее не раз, но не мог понять, почему она его сейчас так назвала.       Она подошла к его кровати и ткнула пальцем на два столбика кровати в изножье. Сириус только сейчас понял весь ужас ситуации.       — Сколько тут моих лент?! — воскликнула она. — Несколько десятков?       София хоть и возмущалась, но в голосе отчетливо проскальзывали задорные нотки, как и на лице появлялась улыбка.       — Я просто… решил разнообразить наш интерьер, — ответил Сириус. Ему почему-то стало неловко перед ней, за то, что все до единой стащенные ленточки он бережно хранил. — И если быть точным, их тут тридцать две.       София усмехнулась и покачала головой.       — Выходит, за все это время, ты меня как минимум тридцать два раза вывел из себя, — улыбнулась она, подходя к нему.       — Можешь смело удвоить цифру и узнать, сколько раз вывела меня ты, — улыбнулся он в ответ. Он ее поцеловал и, оторвавшись от нее на мгновение, произнес: — Ну, а теперь время для кульминационной сцены сегодняшнего вечера.       Сириус провел ладонями вверх по ее рукам, остановившись на тонких кольцах, что держали ткань платья. Он на них слегка надавил, послышался звонкий щелчок и платье с мягким шорохом упало вниз.              

***

      Сириус и София       Сириус никогда не любил узкие школьные кровати. Ему и одному на них было тесно, а уж в обнимку с Софией и подавно.       Он перевел на нее взгляд. София спала, приоткрыв рот, обнимая его за талию и закинув на него одну ногу. И он вдруг подумал, что как бы мало места не было, он готов так хоть до окончания школы спать.       София была теплой, приятной на ощупь и вкусно пахла. Придвинувшись еще плотнее, он провел подушечками пальцев по ее голой спине, едва касаясь и вызывая у нее легкую судорогу. София завозилась, сладко зевнула и потянулась, выгибаясь и напоминая ему кошку.       — Доброе утро, Блэк, — сонно прошептала она, приоткрывая глаза.       Утро и правда было добрым. Сириус высвободил свою руку из-под нее, сполз пониже, оказавшись напротив ее лица, и сразу прижался к ее губам.       — Давай останемся в Хогвартсе, — произнес он, проводя пальцами по ее волосам. — Спальня будет полностью в нашем распоряжении. Можем вообще ее не покидать. Да что там спальня, весь Хогвартс будет наш. Будем гулять по Хогсмиду, спать до обеда и грешить сутки напролет.       София улыбнулась.       — Звучит заманчиво. Но через пару часов меня уже заберет Луи. И к тому же, план — погулять по Лондону, посмотреть Блэкпул и любоваться потолком твоей спальни нравится мне ничуть не меньше.       Сириус тихо рассмеялся, утыкаясь лицом в ее волосы и прижимая к себе.       — Но и согрешить напоследок мы еще успеем, — усмехнулась она.       — Даже два раза, — сказал Сириус, оторвавшись от нее. Ему хватило одного ее взгляда, чтобы почувствовать напряжение во всех, без исключения, мышцах.       Он нависнул сверху, оставляя горячие поцелуи на ее шее.       — Блэк, — вдруг произнесла она, запуская пальцы в его волосы, — подожди…       Сириус прервался и посмотрел на нее. София, закусив нижнюю губу, которая предательски задрожала, смотрела на него с непонятным восторгом в глазах.       — Что? — спросил Сириус.       — Блэк, ты… ты же кучерявый, — произнесла она, расплываясь в улыбке.       Сириус выругался сквозь зубы и откинулся на спину, закрывая лицо руками.       — Ты что, все это время выпрямлял волосы? — спросила она, приподнимаясь и снова запуская свои пальцы ему в волосы. В ее голосе так и сквозило ехидство. — И где нашел нужное заклинание? В книге «Всё для юных ведьмочек»? Или в «Стрижки и укладки для волшебниц»?       — Заткнись, — промычал он себе в ладони.       София негромко рассмеялась, ложась на него сверху и отнимая руки от его лица.       — А мне нравятся твои кудряшки, — сказала она, по-прежнему улыбаясь.       — Нравятся? — с сомнением переспросил Сириус.       — Да, — ответила она, перебирая пряди его волос. — Это так… очаровательно. К тому же, тебе идет.       — Красоту ничем не испортишь, — усмехнулся Сириус, расслабляясь. Ему не особо нравились его вьющиеся волосы, и он и правда их выпрямлял несложным заклинанием вот уже года три как. Но то, что София нашла это очаровательным, очень тронуло его.       — Как и твое громадное самомнение ничем не собьешь.       Сириус улыбнулся, молча соглашаясь, и вновь перевернул ее на спину, оказавшись сверху.       — Мы только зря тратим время на пустые разговоры, — сказал он, наклоняясь и по новой целуя ее шею.              — Все, пора идти, — произнесла София, поднимаясь с кровати.       — Как? Неужели пора? — простонал Сириус, за руку притягивая ее обратно к себе. — Еще пять минут, Бланк.       — Мне еще до подземелий идти, переодеваться и потом подниматься до кабинета МакГонагалл, — сказала она. — Я и так уже вряд ли успею вовремя.       — Для чего тебе к МакГонагалл?       — У нее в кабинете на время откроют каминную сеть. Луи попросил.       Сириус презрительно скривил лицо.       — Разумеется, а то как же такая особа поедет со всеми на поезде.       — Вот именно, слишком много чести, — съязвила она.       — Могла бы как все нормальные старшекурсники трансгрессировать из Хогсмида, если ездить со всеми не по статусу.       София бросила на него острый взгляд, в котором тут же вспыхнул недобрый огонь.       — Вот бы меня еще не расщепляло через раз при трансгрессии, — холодно отозвалась она и вырвала свою руку из его хватки.       Пока она отвернулась на мгновение, Сириус позволил себе закатить глаза и состроить недовольное лицо. София опять злилась, что у нее что-то не получается, ну а Сириус не знал о ее неумении трансгрессировать, да и ему было совершенно плевать на это — он уже давно смирился с ее «особенностями».       — Блэк, дашь свою мантию? Не хочу тащиться через весь замок в платье, — сказала она, отодвигая полог и надевая туфли. София все еще говорила ледяным тоном и не смотрела на него, нацепив непроницаемое лицо.       — Ой, ну хватит дуться, я же не знал, — произнес Сириус, поднимаясь следом за ней и натягивая джинсы.       — Теперь знаешь. Что насчет мантии?       Сириус стянул мантию со стула, развернул Софию на себя и накинул мантию ей на плечи. И, не давая ей возможности вырваться, крепко обнял ее, склоняя голову и прижимаясь к ее губам, чувствуя, как она постепенно расслабляется в его руках.       — А что насчет парной трансгрессии? — спросил он.       — С парной трансгрессией никаких проблем.       — Но идти в Хогсмид со своим братом все равно дело не царское, да? — усмехнулся Сириус.       — Вот еще, — фыркнула она, — тащиться до деревни, задницу морозить, когда для нас откроют теплую каминную сеть.       Сириус шутку не оценил и посмотрел на нее с кислым выражением лица.       — Проводишь меня? — спросила она, мельком улыбнувшись.       — Разумеется, мне еще с твоим братом знакомиться.       София резко замерла.       — А вот это, наверное, не очень хорошая идея, — произнесла она, припоминая, что Луи просил ее не связываться со старшим Блэком. Но тут же решила, что она все равно уедет к Сириусу на все каникулы, и лучше, чтобы брат заранее с ним познакомился. — А может, и хорошая.       — Не понял…       — Когда Луи говорил мне, с кем следует дружить, а с кем нет, ты попал в категорию «неугодных», — усмехнулась София. — Держись от него подальше, как сказал Луи. Ну я и затащила тебя в постель в тот же день.       Сириус секунду на нее ошарашенно смотрел, прежде чем рассмеяться в полный голос.       — Кто кого еще затащил? — Сириус растекся в счастливой улыбке, опять прижимая ее к себе и целуя.       — Конечно же, я тебя, — весело произнесла София.       — Нет, я тебя.       О том, кто кого затащил в постель, спорили до самых подземелий. В конце концов, решив, что инициатива, по большей части, исходила от Сириуса, хоть София и пыталась его убедить, что она все специально так подстроила.              Софии потребовалось пять минут, чтобы переодеться и сложить в рюкзак все необходимые вещи, которые ей могли бы понадобиться. На себя она надела красную футболку с надписью, на радость Сириусу. Он, признаться честно, переживал, что она ее больше никогда не наденет. Ну а София решила не говорить ему, что спит в ней каждую ночь, и иногда выходит в ней в гостиную, побесить слизеринцев.       Как бы Сириус с Софией не торопились, но к кабинету МакГонагалл они все равно поднялись с опозданием.       — Подожди, — Сириус остановил ее, когда она уже потянулась к дверной ручке. — А попрощаться?       Он притянул ее к себе и поцеловал, тут же углубляя свой поцелуй и попутно распуская руки, стискивая ладонями ее ягодицы.       — Кхм-кхм.       София дернулась и оторвалась от Сириуса. В шаге от них, в дверном проеме, стоял Луи, позади которого маячила профессор МакГонагалл.       — Луи! — воскликнула София, бросаясь брату на шею.       Луи приобнял ее за спину, прожигая взглядом Сириуса. Тот с достоинством выдержал испепеляющий взгляд. София, наконец, отцепилась от брата и, прокашлявшись, перевела взгляд с Луи на Сириуса.       — Луи, — произнесла она, — это мистер Блэк…       — Сириус. Блэк, — добавил Сириус, протягивая руку.       — Приятно познакомиться, — медленно произнес Луи, протягивая руку в ответ, — мистер Блэк.       Луи, словно оцепенев, не сводил взгляда с Сириуса, пока не вмешалась МакГонагалл.       — Мисс де Бланк, вы готовы? — спросила профессор.       — Готова, — кивнула она.       Они вчетвером вошли в кабинет. Сириуса всего перекосило, глядя как Луи приобнимает Софию за талию, подводя к камину. Хотя и понимал, как глупо и нелепо ревновать ее к ее же брату.       — Ты первая, — сказал Луи, указав на летучий порох.       София взяла горсть пороха и, подходя к камину, еще раз напоследок обернулась на Сириуса, улыбнувшись.       Он с трудом сдерживался, чтобы не схватить ее за руку и никуда не отпускать. Они должны были увидеться через пару суток, но ему и минуты не хотелось проводить без нее.       София уже встала в камин и раскрыла рот, собираясь произнести пункт назначения, но сорвалась с места, в два шага пересекая разделяющее их расстояние и влетая в объятия Сириуса. МакГонагалл и Луи даже среагировать никак не успели.       Сириус ее крепко сжал, уткнувшись носом в ее волосы и полной грудью вдыхая аромат, пытаясь надышаться.       — Я буду скучать, — едва слышно сказала она ему на ухо.       — Не задерживайся, София, — позвал ее Луи.       София легко коснулась губами щеки Сириуса, прежде чем отпустить его и вновь подошла к камину.       Сириус с замиранием сердца следил, как она снова берет летучий порох, встает в камин и произносит адрес.       — Я тоже буду скучать, Софи! — запоздало крикнул он, когда уже вспыхнуло зеленое пламя и она исчезла.       Следом за ней, поблагодарив профессора МакГонагалл, отправился и Луи.       — Мистер Блэк?       Сириус, все это время смотревший на потухший камин, перевел взгляд на МакГонагалл.       — Вам лучше тоже поторопиться, скоро отправляется поезд в Лондон.       — Мы трансгрессируем из Хогсмида, — ответил он, улыбнувшись профессору.       Она тут же поджала губы и покачала головой.       — Если вы собираетесь нарушить правила, то хотя бы не говорите об этом.              Ремус и Эшли       Ремус дождался пока за Сириусом и Софией закроется дверь и отдернул полог, в очередной раз мысленно поблагодарив заглущающие заклинания. Он не представлял, как сейчас будет смотреть Софии в глаза, после того, что он слышал, когда зашел в спальню ночью. Те пять секунд, что он шел от двери до своей кровати, пока не наложил заглушающие чары на свой полог, отрезав все звуки, показались ему адом. Ремусу каждый раз казалось, что у него выработался стойкий иммунитет ко всем пошлостям, но Сириус умудрялся открывать все новые грани. Но радовало хотя бы то, что они догадались задернуть полог и Ремусу не пришлось их еще и видеть, ему с лихвой хватило и звуков.       Сев на свою постель, Ремус почувствовал, как голову пронзила острая боль, заставив поморщиться. Все тело страшно ломило. Простынь и одеяло были насквозь сырыми.       Северус его предупреждал, что ему будет хуже, чем обычно, но боль переходила все границы. Он не мог даже встать, чувствуя в ногах слабость и истощение во всем организме. Перед глазами все двоилось и плыло. Он не представлял, как он сейчас будет собирать вещи и идти до Хогсмида.       — Еще с Эшли надо встретиться, — простонал он, падая обратно на кровать.       Они договорились вместе идти до Хогсмида. Эшли поедет в Лондон на поезде, а Ремус с Мародерами собирались трансгрессировать, чтобы время зря не тратить. И самое главное, он собирался рассказать Эшли о ликантропии. Но единственное, чего ему в данный момент хотелось, забыться, чтобы не чувствовать острой боли.       — Рем, ты как?       Над ним нависало обеспокоенное лицо Северуса. Ремус приподнял голову и огляделся, понимая, что он уснул.       — Который час? Я опоздал? — он сделал очередную попытку подняться, но тело вновь пронзила боль.       Северус на него еще с мгновение посмотрел, потом прошел до своей тумбочки и достал из нее крошечный пузырек.       — Кто-то вчера злоупотреблял настойкой, — сказал Северус, протягивая ему пузырек с кроваво-красной жидкостью. — Выпей, полностью от боли это не избавит, но желание сдохнуть пропадет.       Ремус трясущейся рукой опрокинул в себя зелье, которого было на один глоток, мгновенно ощущая, как по телу разливается жар.       — Все нормально? — спросил Северус, наблюдая за ним.       — Кажется, да, — неуверенно произнес Ремус, чувствуя, как острая боль проходит, оставляя лишь недомогание и тяжесть в мышцах.       Ремус взглянул на часы. До встречи с Эшли оставалось всего пятнадцать минут. Ремусу еще никогда в жизни так не хотелось послать все к черту и никуда не идти. Он позволил себе грязно выругаться, закрывая лицо руками.       — Если хочешь, можно Грин отправить Патронуса с сообщением, — предложил Северус, наблюдая за его мучениями и попутно складывая вещи в сумку.       — Нет-нет, я сам должен… увидеть ее, — сказал Ремус, собираясь с силами и поднимаясь с кровати. — Мы вместе хотели до Хогсмида идти. Я собирался ей рассказать все…       — Может это и не лучшая идея, — произнес Северус.       — В смысле? — Ремус тут же вскинул голову на него.       — Я имею в виду, ты сейчас в таком состоянии, — он окинул его взглядом. — Не лучший момент, чтобы сообщать важные новости.       — Да, наверное, — тихо сказал Ремус и, поборов желание снова упасть на кровать, стал собирать рюкзак. Предложение Северуса ничего сейчас не рассказывать Эшли очень понравилось Ремусу. У него и так не было ни малейшего желания говорить об этом, а сейчас еще и чувствовал себя настолько паршиво, что как бы лишнего не наговорил, не нагрубил ей или еще что похуже.       — Ты уверен, что сможешь трансгрессировать? — прервал его размышления Северус. — Можем и на поезде поехать со всеми.       В предполнолунные сутки оборотням не рекомендуется трансгрессировать, и вообще, попадать под любое магическое воздействие. Но Ремус как представлял, что он в таком состоянии полдня проведет в поезде в шумной компании друзей и Эшли, так тошно становилось. Он с трудом сдержал рвотный позыв, представив качающийся поезд и помотал головой.       — Нет, лучше трансгрессировать.       Он переоделся в чистую одежду и взглянул напоследок в зеркало, придя в ужас. Под глазами уже залегли синие круги, кожа бледно-серая с постоянной испариной на лбу. Под виском обозначился тонкий шрам. Волосы растрепаны.       — Я как вроде беспробудно пил целый месяц, — прошептал он, глядя на свое осунувшееся лицо, и пытаясь пригладить волосы.       — Не переживай, сегодня так каждый второй выглядит, — заверил его Северус. — Все решат, что ты просто перебрал вчера.       Ремуса это мало утешило, но деваться было некуда. Он взял свой рюкзак и направился на выход.       — Встретимся в Хогсмиде, — попрощался он с Северусом и вышел.              Обычно сладкие губы Эшли сегодня казались приторно-слащавыми, Ремус с трудом это стерпел, оторвавшись от нее посреди поцелуя.       — Прости… я что-то нехорошо себя чувствую, — виновато произнес он.       — Странно, ты вчера даже не пил, — обеспокоенно сказала Эшли.       — Наверное, простыл, пока на голгофе гуляли.       — Наверное, — она приложила ладонь к его лбу, — ох, ты горячий весь. Точно простыл! Ты уверен, что сможешь до Хогсмида идти?       — Да-да, смогу, — торопливо сказал он. — В Хогвартсе остаться я все равно не могу, мне домой надо, — чересчур грубо ответил он. — Пойдем.       Эшли была так взволнована его состояниям, что даже не разговаривала, лишь изредка бросая на него тревожные взгляды. Не выдержала она, когда они уже были на подходе к Хогсмиду.       — Ремус, тебе очень плохо? — спросила она, хватаясь за кончик своей косы. — Ты очень странно себе ведешь… меня это пугает.       Ремус нервно облизал пересохшие губы. Он и сам понимал, что странно себя ведет. Он даже не старался притворяться, что все хорошо. Не было сил.       — Прости. Сейчас просто такое время, — неожиданно у Ремуса возникло желание все ей рассказать. О ликантропии, о том, что они никогда не смогут быть вместе, о том, как он опасен. Рассказать и больше никогда ее не видеть, не чувствовать угрызений совести и удушающей вины за то, что обманывает ее.       Эшли мягко прикоснулась к его руке, взяв его за пальцы и несильно сжимая. Его в первую секунду, как током прошибло от легкого прикосновения, но в следующий же миг стало невероятно спокойно на душе. Словно свет пролили внутрь, сразу прогоняя все плохие мысли.       — Извини, — вновь сказал он, не в силах отвести взгляда от ее лучистых глаз. — Вчера был такой замечательный вечер, я вчера так счастлив был, а сегодня… полностью разбит.       — Ничего, так бывает, — нежно сказала она. — Я понимаю.       Ремус выдавил из себя улыбку в ответ. Он покрепче перехватил ее руку и направился в сторону станции, где уже стоял алый поезд.       Ремус помог ей занести вещи в купе и оставил ее с подругами. Он даже не чувствовал сожаления, за то, что опять струсил и ничего ей не рассказал. Малодушно решив, что Северус совершенно прав, сейчас не самый удачный момент, а вот в каникулы он ей обязательно расскажет.       — Рем!       Он оглянулся и увидел, как Эшли спрыгивает с высоких ступенек поезда, бегом направляясь к нему.       Она повисла на его шее, обнимая.       — Выздоравливай, — улыбнулась она, отпуская его из своих объятий, — и обязательно напиши мне завтра.       — Обязательно, — Ремус улыбнулся в ответ, в этот раз совершенно искренне, и наклонился к ней, легко поцеловав в губы.              Джеймс и Лили       — Джеймс! Джеймс, просыпайся.       Лили, уже полностью одетая и со сложенной сумкой, пыталась разбудить Джеймса. Она села рядом с ним на кровать, запуская пальцы в его волосы и взъерошивая их.       — Нам уже скоро выходить, — добавила она ласковым голоском и, наклонившись к его уху, прошептала: — Пора вставать, Джейми.       — Можно ты меня каждое утро так будить будешь? — пробормотал он, расплываясь в улыбке. — Мне так хорошо спится у тебя, — он открыл один глаз, посмотрев на Лили. — У нас в спальне постоянно шум. И подушка не такая мягкая.       Лили тихо посмеялась.       — И одеяло не такое теплое, — продолжал Джеймс. Он вытащил одну руку из-под одеяла и притянул Лили к себе, накрывая их с головой. — А самое ужасное, там тебя нет.       Он тут же оказался сверху, оставляя десятки коротких поцелуев по всему ее лицу, под смех Лили.       — Мы еще даже по домам не разъехались, а я уже скучаю, — произнес он, оторвавшись от нее. — Не представляю, как проведу без тебя эти дни.       — У вас и так дел невпроворот, — улыбнулась Лили, — сегодня вы с Сириусом Рождество отмечать будете. Завтра к Ремусу поедете. А там уже и мы встретимся.       — Два долгих, мучительных дня, — простонал Джеймс, падая на нее и придавливая своим телом.       — Ну и тяжелый же ты, Поттер, — выдохнула Лили.       — Гора мышц и недюжинный интеллект, — ответил Джеймс, перекатившись с нее на кровать.       Лили на это только похихикала.       — Пора вставать, — вздохнул Джеймс, нащупав на тумбочке очки и надев их.       — Пора, — подтвердила Лили и первая поднялась с кровати, разгладив помявшееся платье. Лили была в обычном, повседневном платье зеленого цвета, но выглядела не менее привлекательно, чем накануне вечером.       Джеймс лег на бок и подпер голову рукой, глядя, как Лили крутится перед зеркалом, поправляя волосы. Ему так нравилась в ней эта черта — всегда носить яркие платья, по поводу и без.       — Ты такая красивая, Лили.       Она тут же довольно порозовела и бросила на него горящий взгляд.       — И если ты сейчас же не встанешь, я — такая красивая, до станции пойду одна, — улыбнулась она.       Джеймс, наконец, поднялся и принялся одеваться.       — А если не поторопишься, то и на поезде одна поеду.       — На поезде? Мы собираемся трансгрессировать.       — Что?! — воскликнула Лили, резко оборачиваясь на него. — Это запрещено, Джеймс, все должны ехать на поезде!       — Да ладно тебе, Лили. Какой смысл тратить полдня на поездку, когда уже через полчаса ты можешь быть дома.       — Я точно не смогу, — покачала головой Лили. — Я же…       — Староста, — закатив глаза, произнес Джеймс таким тоном, словно это грязное ругательство.       — Да, староста, — сказала она, недовольно зыркнув на него. — И ты тоже поедешь на поезде. Это не обсуждается.       — Ну, ма-а-ам, — взмолился Джеймс, театрально сложив ладони в умоляющем жесте. — Можно мы с парнями трансгрессируем?       Лили чуть ли не задохнулась от возмущения, тут же вспыхнув недобрым румянцем.       — Делай, что хочешь, — холодно сказала она, отвернувшись.       Джеймс улыбнулся и подошел к ней со спины, обнимая за талию и целуя в шею.       — Давай с нами, Лили, — прошептал он ей на ушко. — Ты ведь и сама не хочешь ехать на поезде.       Она тут же растаяла от его поцелуев и, повернувшись к нему, коротко улыбнулась.       — Я правда не могу. Меня родители встретят в Лондоне. Да и мы с девочками хотели вместе ехать, мы не общались уже пару дней!       — Ну, раз с девочками, — сказал Джеймс, закатив глаза, — так и быть. Ну, а нам-то можно не ехать на поезде?       — Так и быть, — спародировала она Джеймса, — можете не ехать. А сейчас иди, собирайся, нам выходить надо уже.       — Есть, капитан, — ответил Джеймс и направился на выход. — Встретимся в гостиной через пять минут.              Пять минут Джеймса превратились в пятнадцать. Из замка они выходили одни из последних. Джеймс, с двумя большими сумками наперевес, спешил за Лили, которая налегке летела в Хогсмид.       — Эй, Поттеры!       Джеймс с Лили одновременно остановились и обернулись, заметив догоняющего их Сириуса.       — Куда спешите?       — Эванс собралась на поезде ехать, — ответил ему Джеймс, словно Лили не стояла рядом с ним.       Сириус показательно взглянул на часы.       — Думаете, успеете?       — Если вы не будете стоять и языками чесать, успеем! — сказала Лили и, развернувшись, снова направилась в сторону хогсмидской станции.       Джеймс с Сириус переглянулись и расхохотались в полный голос, но тем не менее, поспешили за Лили.       — Что ты сделал с волосами? — спросила Лили у Сириуса, с подозрением на него поглядывая.       — Ничего, — буркнул Сириус, заметно смутившись.       — Лили, разве ты забыла, что Сириус у нас кудрявый? — усмехнулся Джеймс, закидывая одну руку на плечо друга. — Он просто маскируется обычно.       — Ах да, припоминаю, — закивала Лили. — Ты курса с четвертого, кажется, прическу сменил.       — Почему снова так оставил? — спросил Джеймс, поглядев на вьющиеся волосы друга.       Сириус перевел мрачный взгляд с Джеймса на Лили и обратно.       — Бланк сказала, ей так нравится.       Джеймс уже начал расплываться в широкой улыбке, собираясь сказать какую-нибудь колкость, но его в бок пихнула Лили, покачав головой. Хотя Джеймс успел увидеть, каким хитрым блеском горят ее глаза. Ее тоже умиляла эта новая, открывшаяся черта в Сириусе под названием «София».       Подходя к станции они заметили Северуса и Ремуса, стоящих чуть вдалеке. Ремус подпирал стену, закрыв глаза и стоял, кажется, из последних сил.       — Ох, Рему уже паршиво, — протянул Сириус, прищурившись глядя на друга. — Только взгляни на него, он весь серый. Думаешь, ему не опасно в таком состоянии трансгрессировать?       — Думаю, на поезде ему еще хуже будет, — сказал Джеймс.       — Ему всегда так плохо перед полнолунием? — обеспокоенно спросила Лили, думая, почему же Северус не может сварить какое-нибудь зелье, облегчающее страдания. И решила, что займется этим вопросом после каникул.       — Всегда, — кивнул Джеймс.       Поезд издал первый предупреждающий гудок.       — Быстрее, Джеймс! — тут же воскликнула Лили, подходя к первому вагону. Все ученики уже сидели в поезде, и на платформе они оставались одни.       Он пропустил Лили вперед и поднялся за ней следом, оставить ее сумку.       — Ну что, увидимся через два дня, — улыбнулся Джеймс, притягивая ее к себе и обнимая.       — Увидимся, — улыбнулась Лили и потянулась к нему за поцелуем.       Послышался второй гудок и Лили отстранилась от него.       — Все, тебе пора, — сказала она, отступая на шаг. — Пока я не передумала и не заставила вас ехать на поезде.       Джеймс рассмеялся, но под строгим взглядом Лили тут же перестал.       — Хорошо-хорошо, я ухожу, — он еще раз быстро притянул к себе и чмокнул в губы.       Поезд загудел в третий, последний раз и тут же дернулся, собираясь отправляться.       — Пока, Лили! — Джеймс остановился на ступеньках, держась за открытую дверь. — Я через пять минут буду дома, напишу тебе письмо. Когда ты приедешь домой, тебя уже будет ждать сова.       Поезд уже начал набирать ход, а Джеймс все медлил, не в силах расстаться с Лили.       — Поттер, ты опять заставляешь меня нервничать! — не выдержала она. — Либо уходи, либо я затащу тебя внутрь.       Джеймс широко улыбнулся, бросил: «Увидимся, Лили!» и спрыгнул со ступенек вагона, жестко приземлившись на платформу.