Ремус Люпин
В гостиной Пуффендуя, как и всегда, было людно и шумно. Эшли, держа за руку Ремуса, пробиралась сквозь студентов, попутно успевая со всеми здороваться и перебрасываться парой слов.
Ремус никогда не видел, чтобы в других гостиных было так оживленно. По рассказам Сириуса он знал, что ни слизеринцы, ни когтевранцы не любят гостей. В их факультетских гостиных редко можно встретить представителей других факультетов. У Гриффиндора тоже не часто появлялись гости, как правило, другие студенты приходили к ним только во время праздников или дней рождений.
Но в гостиной Пуффендуя сейчас, в обычный будний вечер, кого только не было. В самом центре комнаты на диванах сидят пуффендуйцы и гриффиндорцы с пятого курса, и что-то с жаром обсуждают. В углу устроились младшекурсники с Пуффендуя и Слизерина, склонившись над учебниками, они что-то чертят в пергаментах с серьезными лицами. А неподалеку стоят когтевранцы: Эммелина Вэнс со своим парнем и Бенджамин Фенвик и заливаются хохотом, слушая пуффендуйцев с их курса.
Вот уж поистине — самый дружелюбный факультет.
Пуффендуйская гостиная была самой большой в Хогвартсе, наверное, специально предусмотрена для обилия гостей. Она представляла из себя длинное прямоугольное помещение, под потолком которого находились окна.
Разнообразие зелени поражало. Необычные и красивые растения свисали с потолков, маленькие деревца стояли на полу, создавая некое подобие перегородок, на всех поверхностях стояли глиняные горшки, в которых пышным цветом распускались яркие кусты.
За счет насыщенных желтых стен казалось, что комната залита солнечным светом. Большой камин, множество ламп и мягкие ковры добавляли уюта.
Ремусу здесь очень нравилось. Когда при распределении он сидел со Шляпой на голове, он просил ее отправить его в Пуффендуй. Он всегда знал, что здесь ему самое место. Но Шляпа сделала другой выбор, за что, в последствии, Ремус был ей премного благодарен.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Эшли, когда они оказались в тишине, захлопнув дверь ее спальни.
— Терпимо, — по привычке соврал Ремус.
Полнолуние должно быть уже завтра, и он сейчас в очередной раз испытывал все прелести ликантропии. Он уже сменил две рубашки за сегодня, поскольку его бросало то в жар, то в холод. В грудной клетке было тесно и временами нечем дышать. Кости ломило. Острая головная боль не давала возможности на чем-либо сосредоточиться, и общая нервозность заставляла агрессивно реагировать на любую мелочь.
— То есть… на самом деле, мне сейчас довольно тяжело, — вздохнул он.
Эшли села в изголовье своей кровати и похлопала ладошкой по покрывалу, приглашая его.
— Ложись, — произнесла она, подтягивая к себе ноги и садясь по-турецки.
— Э-э… ложиться? — смущенно переспросил Ремус.
Она уверенно закивала головой, и потянула его на себя за плечи. Ремус лег на спину, устроившись головой у нее в ногах, не зная, что ему делать. Чувствовал он себя весьма неловко.
— Закрой глаза, — прошептала Эшли, взяв у себя с тумбочки небольшую баночку и капнув оттуда густую жидкость себе в ладонь.
Ремус послушно опустил веки, и в следующие мгновение почувствовал, как она запустила свои пальцы ему в волосы. От ее рук приятно пахло травами, а от нежных движений пошли мурашки по шее. Он невольно улыбнулся, расслабляясь.
— Расскажи… каково это, — тихо произнесла она, совершая мягкие, круговые движения по всей его голове.
Он открыл глаза, вниз головой глядя на нее.
Прошел уже почти месяц, как он ей во всем признался, и не было и секунды, чтобы он об этом жалел. Эшли сделала все, чтобы он не чувствовал себя виноватым. Она не акцентировала внимание на его болезни, но и не делала вид, будто ее вообще не существует. Она приняла это, как данность, и всегда говорила, что это лишь подтверждает, что он самый особенный в мире. Надо признать, слышать такие слова от Эшли ему было приятно.
Для него это стало большим облегчением. Ремус никогда не любил врать, и быть полностью открытым с Эшли здорово облегчило ему жизнь. После этого они стали гораздо ближе. И если бы не война за пределами замка, он бы мог назвать себя полностью счастливым.
— Расскажи, — снова произнесла, — тебе легче станет.
Ремус в этом сомневался. Разговоры о его болезни никогда не приносили ему никакого облегчения, а лишь, напротив, заставляли все страдания переживать снова и снова.
Но то ли уют пуффендуйской спальни, то ли мягкий и нежный голос Эшли, а может, и аромат трав, против воли заставили его говорить.
Вначале с трудом, но потом все легче и проще, он рассказывал ей всю историю с самого начала. Как в детстве его покусал оборотень, как его семье пришлось полностью изменить жизнь, чтобы подстроиться под него, как отец начал обучать его магии, потому что они думали, что в школу его не возьмут, и как Дамблдор подарил ему эту удивительную возможность. Рассказывал, как друзья узнали о его болезни и каким облегчением для него это стало. И рассказывал, сколько боли и страданий ему каждый месяц приходится испытывать.
Выговорившись, Ремус удивленно посмотрел ей в глаза и с подозрением поинтересовался:
— Что это за травы?
— Это ромашка, мята и фенхель. Один мальчик из наших с четвертого курса делает из них успокаивающие настойки, — ответила Эшли, улыбнувшись, — и неплохо зарабатывает на этом, особенно, в период экзаменов. А конкретно это — расслабляющий эфир.
Ремус приподнялся и сел, посмотрев на баночку, на которой не было ни этикеток, ни каких-либо записей.
— Надеюсь, это не опасно, — произнес он, припоминая, что Северус всегда говорил о том, что брать зелья из чужих рук — верх идиотизма.
Эшли на это только похихикала.
— У нас часть факультета на его эфирах и настойках сидит, все нормально.
Ремусу показалось, что это совершенно не нормально, но говорить ничего не стал, все-таки, она ради него старалась. А он себя, как ни странно, но удивительно легко сейчас чувствовал. Видимо, эфир и правда работал.
Он лег обратно на кровать и притянул к себе Эшли, сходу прижимаясь к ее губам. Руки сами по себе поползли под ее мантию, сдвигая школьную рубашку и сжимая нежную кожу, за талию притягивая все плотнее к себе.
Внимательно прислушиваясь к ее реакции, он чувствовал, что она совершенно не против подобной вольности.
Чуть осмелев, он нависнул над ней, поцелуями переходя с ее губ, на шею, попутно ослабляя желто-черный галстук. Эшли тяжело дышала, горячим дыханием обжигая его ухо, и руками вцепилась в его плечи.
Ремус не планировал сейчас ничего больше, кроме поцелуев, но, очевидно, эфир, или же
эти дни, заметно помутнили его разум.
Она его не останавливала, и его руки опустились на ее бедра, сминая юбку.
— Ремус, — тихонько позвала она.
— Да? — хрипло отозвался он, прервавшись на секунду.
Но она не успела ничего ответить, раскрылась дверь в спальню, впуская шум голосов из гостиной. Ремус даже отругать себя не успел за такую беспечность — мог бы и догадаться хотя бы полог задвинуть, как перед ними показалась Барбара.
— Ой, простите, — она улыбнулась, но не отвернулась, и уверенно прошла в комнату, — не хотела вам мешать.
Эшли смущенно что-то ответила вполголоса и вскочила на ноги, одергивая юбку и заправляя в нее рубашку.
— Кажется, — произнесла Барбара, роясь в своей тумбочке и не глядя на них, — у нас в спальне скоро побывает вся мародерская банда. Вначале Блэк к этой ходил, — с презрением сказала она, кивнув на пустую кровать, — сейчас Люпин к тебе ходит.
— Не обращай внимания, — шепнула ему Эшли, виновато улыбнувшись.
Видимо, Барбара все еще злилась на них за неудавшееся свидание в Хогсмиде. Ремус бы ее и пожалел, если бы она ему не грубила, но предпочел сделать вид, что ее тут нет.
Взглянув на часы, Ремус вздохнул и приобнял Эшли.
— В любом случае, мне уже надо быть в своей гостиной, — он оставил легкий поцелуй на ее щеке и добавил: — Увидимся завтра.
Ремус вышел в коридор и направился в гриффиндорскую башню. Голова удивительно прочистилась, а кости хоть и продолжало ломить, но общее состояние значительно улучшилось. Он подумал, что надо рассказать об этом эфире Северусу, тот наверняка заинтересуется.
Уже поднявшись на нужный этаж, Ремус снова задумался о том, как обойти проблему с комендантским часом. Он мог без всяких проблем передвигаться по школе, а вот друзья, особенно Сириус, очень страдали. К тому же, завтра ночью им надо как-то выбраться из школы, чтобы попасть в Визжащую-хижину. И если с Северусом проблемы не было — он мог обратиться вороном и вылететь в окно прямо из их спальни, то Джеймс предлагал им с Сириусом воспользоваться метлами, а это было не лучшей идей — стартовать из окна довольно опасно.
Он вдруг вспомнил, как на днях, на очередном обходе, встретил Барти Крауча в неположенное время в неположенном месте. Ремус уже хотел отправить сообщение его декану о правонарушении, как появился староста Слизерина и сказал, что сам разберется. Конечно, Ремус понимал, что разбираться никто не станет, но спорить не стал. Куда больше в тот момент его заинтересовало то, почему на Крауча не сработали воющие чары. Он долго думал об этом, и сейчас его внезапно осенила идея.
Ремус пришел в гостиную ровно к девяти, когда уже начался ежевечерний отчет. Он с трудом дождался, когда старосты закончат их пересчитывать, ему не терпелось поделиться своей догадкой с друзьями и проверить ее.
— У меня появилась одна идея, — сказал он, как только они остались одни возле камина, — как обойти комендантский час.
Сириус и Джеймс тут же вскинули головы, заинтересованно на него посмотрев.
— Надо только дождаться, пока все разойдутся по спальням, чтобы не привлекать внимание, — добавил Ремус, кивнув на гостиную, где еще сидели несколько студентов и занимались уроками.
— А что за идея? Что придумал? — не вытерпел Сириус.
Ремус обвел их взглядом и спросил:
— Кто рискнет попробовать?
— Я, — тут же ответил Сириус.
— По отработкам соскучился? — спросил у того Джеймс. — Ты только с наказаниями от Мортема расправился. Давайте лучше я.
— А тебе-то куда выходить? — усмехнулся Сириус. — Мне нужнее.
— Давайте на Джеймсе испытаем, — Ремус не дал разгореться спору и встал, обернувшись в гостиную. Он прокашлялся, привлекая внимание немногочисленных студентов и уверенным тоном произнес: — Пожалуйста, покиньте гостиную, кто-то рассыпал ядовитый плющ, скоро тут будет небезопасно.
Все тут же похватали свои вещи и направились по спальням. Еще в прошлом году один из студентов и правда рассыпал ростки ядовитого плюща, остальные ими надышались и провалялись в Больничном крыле несколько дней с отравлением дыхательных путей.
Остались сидеть в гостиной только Лили и Алиса, которые с подозрением посмотрели на Мародеров.
— Что вы задумали? — нахмурившись, спросила Лили, вставая и подходя к ним. — Джеймс.
— Ничего, солнце, — улыбнулся он. — Рем придумал как обойти проблему с комендантским часом.
— Ну, я в этом еще не уверен, — Ремус скромно улыбнулся и бросил на Лили виноватый взгляд, но она его и не слышала. Грозно уставившись на Джеймса, она вскинула брови и переспросила:
— Проблему? Разве с этим есть какая-то проблема?
— Конечно! — воскликнул Сириус. — Тебе-то хорошо говорить, ты можешь сколько угодно гулять по школе! А мне осточертело тут сидеть!
— Гулять по школе? — Лили весело усмехнулась. — Обход замка это не увеселительная прогулка, Сириус.
— Ну и кто в этом виноват?
— Хватит спорить, — устало произнес Северус, — Рем, рассказывай, что придумал.
— Да, — он кивнул и посмотрел на Джеймса. — Согласен?
— Конечно!
— Что значит, согласен? — обеспокоенно спросила Лили.
— Не переживай, все безопасно, — улыбнулся Ремус и снял свой значок старосты с мантии.
Вся его идея состояла в том, что воющие чары не срабатывают на тех, у кого есть значок.
— Черт возьми, это гениально, — прошептал Сириус, сразу сообразив, какой у Ремуса план.
Лили пристально следила, как Ремус передает значок Джеймсу и просит его надеть на себя. Алиса, Северус и Сириус тоже за этим внимательно наблюдали.
— А ведь это должно сработать, — задумчиво произнесла Алиса.
— Пойдем скорее, — Сириус подтолкнул Джеймса к выходу из гостиной, когда тот нацепил значок на свою мантию.
Столпившись в узком проходе, они открыли портрет, ведущий в коридор.
— Ну, пожелайте мне удачи, — важно заявил Джеймс.
— Давай уже, — не вытерпел Сириус, снова подтолкнув друга.
Затаив дыхание, они смотрели как Джеймс выходит в коридор и, мгновение задержавшись на одном месте, сделал несколько шагов вдаль. Ремус, довольный, выдохнул, но это был еще не конец его идеи.
— Сработало! — радостно прокричал Сириус. Лили на него шикнула, а он к ней повернулся и взбудоражено произнес: — Эванс, снимай свой значок!
— Еще чего!
— Да ладно тебе, Цветочек, — Сириус состроил коронный щенячий взгляд, — жалко что ли?
— На нее это не действует, можешь не стараться, — усмехнулся Джеймс, подойдя к ним обратно. — Итак, — Джеймс потер ладони, что-то обдумывая, — два значка у нас есть, но к завтрашнему вечеру нам нужен еще один…
Ремус бросил на него испуганный взгляд — не все присутствующие знали об их похождениях в полнолуние.
— А куда вы завтра? — поинтересовалась Алиса.
— А-а… да, мы…мы… — поздно спохватился Джеймс, запуская пальцы в свою шевелюру.
— До Хогсмида прогуляться, — подхватил его Сириус.
— Давно там не были, — кивнул Северус.
— О-о, — Алиса мечтательно закатила глаза, — как я соскучилась по Хогсмиду… и по сливочному пиву! Скорее бы уже открыли деревню…
Все пошли обратно к камину, а Ремус надеялся, что у Алисы плохо с математикой и ей не покажется странным, что на них четверых им нужно три значка. Вспомнив про количество значков, он произнес:
— Кстати, значок Лили нам брать не придется.
Лили едва слышно прошептала: «Слава Богу», и Ремус добавил:
— Я думаю, их можно размножить.
Не успел он предложение закончить, Сириус уже достал свою палочку. Но как бы они ни старались, какие заклинания ни пробовали, ничего не выходило. Из любопытства даже Лили с Алисой подключились, тоже испробовав различные чары, но все впустую.
— Сильно сомневаюсь, что получится, — с важностью произнесла Лили. — Все-таки, значок старосты — вещь ценная, выдается только тем, кто заслужил.
Ремус успел заметить, как Джеймс и Сириус на последних словах переглянулись, усмехнувшись и закатив глаза.
— Наверняка они защищены от обычного копирования, тут должна быть магия сложнее, — закончила Лили.
Решив, что завтра придется засесть в библиотеке, они разошлись по своим спальням.
— Рем, можно твой значок позаимствовать на ночь? — Сириус поднял на него взгляд, точь-в-точь каким смотрел на Лили. У побитой дворняги взгляд не такой жалобный.
Ремус не сдержал улыбки.
— На меня эти твои взгляды тоже не действуют, — сказал он, — а значок я тебе и без них дам. Только не опаздывай утром, если Минни меня без него увидит…
— Обещаю! Ты еще проснуться не успеешь, я уже здесь буду! — Сириус в порыве эмоций даже обнимать его кинулся. — Спасибо, дружище!
Сириус с ними торопливо попрощался, на всякий случай взял мантию Джеймса и унесся в подземелья.
— Ну, а я к Лили пойду, — сказал Джеймс, проверив по Карте, что гостиная по-прежнему пустая.
Ремус и Северус остались одни в спальне. Посмотрев на друга, Ремус раздумывал, стоит ли ему сейчас рассказать о чудесном эфире, что ослабил его симптомы. Ему не хотелось отвлекать его лишний раз.
Северус снова был мрачен и неразговорчив, и рот открывал только чтобы поязвить. В последние две недели, что прошли с его дня рождения, он постоянно пропадал в лаборатории или библиотеке. А если и находился в спальне, то задергивал свои пологи и изучал книги, которые они ему подарили. Стена возле его кровати каждый день наполнялась пергаментами со сложными формулировками рун. Никто из них этот предмет не изучал, и понять, что там написано, не мог. Северус им рассказал, что пытается с помощью рун помочь своей маме. Он хоть и говорил правду, но Ремус все равно отчетливо улавливал, что он многое недоговаривает.
Ремус и припомнить не мог, когда они в последний раз с ним нормально разговаривали на какие-то отвлеченные темы. И, заметив, что Северус не задернул полог, как это обычно бывало, решился обратиться к нему:
— Как продвигается твое изучение рун?
Северус поднял на него задумчивый взгляд, все еще находясь в своих мыслях.
— Знаешь, неплохо, — ответил наконец он, и даже изобразил подобие улыбки, — с подаренным книгами дело пошло быстрее.
— Рад, что они пригодились!
— Конечно, пригодились, — усмехнулся Северус, — это коллекция Академии, как они могут не пригодится.
Ремус ему улыбнулся и принялся расстилать свою постель. Почувствовав на себе взгляд Северуса, он на него вопросительно посмотрел.
— Ты себя как чувствуешь? — сдвинув брови, спросил он. — Завтра же полнолуние.
— Хорошо, что ты спросил. Эшли дала мне одну вещь…
— Ты что-то пил? — перебил его Северус, состроив оскорбленное лицо — он всегда придумывал различные настойки, чтобы ослабить страдания Ремуса, и сейчас откровенно ревновал, что Ремус взял лекарство у кого-то другого.
Эта неожиданность Ремуса очень позабавила, и он улыбнулся.
— Нет, она использовала эфир. Растерла в руках и… — Ремус смутился на мгновение, ему не хотелось рассказывать все подробности, — и вот.
— Интересно. И тебе помогло? Из чего состоит, не спросил?
— Помогло, мне стало значительно легче, — уверенно сказал Ремус. — А состоит из мяты, ромашки и… кажется, я забыл последний ингредиент.
— Анис?
— Нет.
— Полынь? Белладонна?
Ремус снова помотал головой, силясь вспомнить третий ингредиент и ругая себя за забывчивость. Северус перечислил еще с десяток трав, но все мимо.
— Цветы моли? Фенхель?
— Да! — воскликнул Ремус. — Точно, фенхель.
Северус удивленно вскинул брови:
— Неожиданно. Где она взяла этот состав?
— Какой-то четверокурсник с их факультета приготовил.
Взгляд Северуса на секунду стал неподвижным, но в следующее же мгновение он кивнул и потянулся за своим блокнотом, сделать очередную запись.
— А как у Деборы дела? — поинтересовался Ремус, чувствуя, что Северус сегодня не в таком плохом настроении, как обычно, и может быть, им даже удастся о чем-то поговорить. — Давно вас вместе не видно.
— Мы с ней в выходные встречались, — ответил Северус, не поднимая на него взгляд и что-то строча в своих записях.
— Вы все в лаборатории свои свидания проводите? — мельком улыбнувшись, спросил Ремус.
— Это не свидания, мы с ней работаем вместе, — Северус на него угрюмо посмотрел и с хлопком закрыл свой блокнот. Его раздражение возросло в одну секунду. Он встал, грубо пожелал Ремусу спокойной ночи и задернул полог.
Ремус чувствовал себя растерянно — ведь он не сказал ничего плохого. Но, решив, что Северус в принципе всегда не любил, когда лезут в его личную жизнь, обреченно вздохнул и забрался под одеяло.
***
Вскоре после ужина Ремус явился в Больничное крыло, чтобы мадам Помфри, как и обычно, отвела его в Визжащую-хижину.
Устроившись на старом диване, он принялся ждать друзей. Сегодня они не могли прийти сразу же, им надо отметиться в девять вечера в гостиной, и только потом, обходными путями, они смогут до него добраться.
С проблемой, как размножить значки, они так и не разобрались. Поэтому решили, что сегодня Джеймс и Сириус возьмут значки Ремуса и Лили, а Северусу придется обратиться вороном.
Ремус видел, что Лили не особо рада отдавать значок, и не потому, что боится за свой статус старосты, а переживает за Джеймса, который проводит ночи в компании оборотня. Но она без лишних слов и нравоучений вручила Джеймсу свой сверкающий значок старосты, понимая, что иначе он просто выпрыгнет из окна с метлой.
Время тянулось ужасно медленно. Ему и без того всегда казалось, что минутная стрелка ход замедляет в преддверии полнолуния, но сейчас, в полном одиночестве, это становилось невыносимо.
Ремус, оказывается, совсем привык, что это время, полное мук и страданий, ему всегда скрашивали друзья. Уже больше двух лет они всегда рядом с ним, стоит мадам Помфри отвести его в Визжащую-хижину, развлекают его бессмысленными разговорами, веселыми историями, которые он слышал тысячи раз, и которые хоть немного заставляют забыть о боли и агонии, что мучает тело.
Он безуспешно пытался отвлечь себя сам, перебирая все мысли подряд, но кроме картин предстоящей трансформации, которая переломает ему все кости, в голову ничего не шло.
Все внутренности горели огнем, кожа была раскаленной. Он чувствовал, что волк внутри ждет не дождется своего часа, начиная делать попытки прорваться наружу. Ему вновь казалось, что конец близок и он не вытерпит очередной муки.
Внезапно он подумал об Эшли, о цветочном аромате ее волос, о ее улыбке и об уюте пуффендуйской гостиной. Воспоминания о мягких прикосновениях, ласковых руках, от которых приятно пахнет травами, о ее мелодичном голосе и нежных губах, дарили душе неожиданное успокоение. Тело продолжало болеть и ломить, но тот монстр, что жил внутри и рвался наружу, вдруг стал удивительно смирным.
— Извини, что так долго, старосты пристали с нравоучениями, — скривился Северус, усаживаясь на кресло. Он, конечно же, появился первым, — Кажется, не мы одни разгадали, как обойти проблему с комендантским часом.
— Ничего, — тяжело дыша, проговорил Ремус, слегка приоткрыв глаза. Мысли об Эшли тут же испарились, вновь оказываясь под контролем волка.
Повисло неловкое молчание. Обычно в такие моменты всегда Джеймс всех развлекал, заводил какую-нибудь тему, а остальные его уже подхватывали. И сейчас, Ремус, мечтающий о смерти, лишь бы эту боль не испытывать, и Северус, который был погружен в свои мысли, не знали о чем и поговорить.
— Ну как? Мы ничего не пропустили? — в комнату с шумом ворвались Джеймс и Сириус.
— Нет, все идет по обычному сценарию, — устало сказал Ремус, — мне хочется сдохнуть и больше ничего.
— О-ох, — поморщился Джеймс, — да ладно тебе, Рем. Еще рано подыхать.
— Да-да, знаем, — закатил глаза Сириус, — надо вначале Волан-де-Морту зад надрать.
— Именно! — воскликнул Джеймс. Он о чем-то взбудоражено начал рассказывать, кажется, о последнем занятии, которое проводил им один из мракоборцев Грюма, но Ремус его уже плохо слышал. И то, как Джеймс размахивал руками, кого-то изображая, было последнее, что он запомнил, прежде чем волчья сущность полностью взяла вверх над разумом.
Очнулся он уже, по обыкновению, на опушке возле Запретного леса.
Первые несколько минут после полнолуния всегда запоминаются урывками.
Вот он совершенно голый, на холодном ветру лежит на снегу. Он моментально продрог и окоченел.
Вдруг, по всему телу разлилось тепло — кто-то наложил на него согревающие чары, а в следующее мгновение его и в теплое одеяло окутали.
Тихие голоса друзей поблизости. И следующий момент — он уже снова лежит на продавленном диване в Визжащей-хижине.
Обеспокоенный взгляд Сириуса, который приготовил теплый чай. Жесткие руки Северуса, которые влили в него какое-то лекарство. И извиняющийся голос Джеймса, который говорит, что им надо уходить. Друзья обещают прийти в Больничное крыло и нехотя оставляют его одного.
Полностью он приходит в себя уже через пару минут, как раз к появлению мадам Помфри.
В Больничном крыле он успевает поспать пару часов, прежде чем его снова разбудят.
Друзья пришли во время завтрака, прихватив еду с собой.
— У вас же Зелья сейчас начнутся, — сонно пробормотал Ремус. — Нельзя прогуливать.
— Наш староста в Больничном крыле валяется, баллы с нас не снимет, — усмехнулся Джеймс, — так что не страшно, если на Зелья мы опоздаем.
Ремус покачал головой, но не сдержал улыбки. У него в груди все теплом отдавалось, ведь Мародеры еще ни одного раза не пропустили, и всегда приходят к нему проведать его, даже когда полнолуния он проводит у себя дома.
Они разложили еду на соседней кровати и, поглощая бутерброды с чаем, принялись рассказывать, где они за ночь были и что видели.
— О, смотри-ка, к тебе гости, — ухмыльнулся Сириус, повернувшись на скрип двери.
— Всем привет! — радостно поздоровалась Эшли, широко улыбнувшись.
Мародеры ей недружно ответили.
Эшли подошла к ним и смущенно их оглядела. Заметив взгляд Сириуса, который расплылся в вульгарной улыбке, она тут же ухватилась за кончик косы, нервно наматывая светлый локон на палец.
— Полагаю, мы можем пойти на Зелья, — первый прервал тишину Северус.
Джеймс и Сириус с ним согласились.
— Да, Рем теперь в надежных руках, — подмигнул ему Джеймс.
— Не будем вам мешать, — поддакнул Сириус, все еще с улыбочкой на губах.
…только ничего не говори, умоляю тебя, Сириус…
— Правда, — продолжил Сириус, — я бы посоветовал вам ширмой отгородиться, а то кровать прямо напротив кабинета мадам Помфри. Неловко будет, если она выйдет в самый неподходящий момент.
Ремус с Эшли мгновенно залились краской под смех Джеймса.
— И подложите еще одно одеяло на кровать, они страшно жесткие, — произнес Сириус с видом знатока.
— Идем уже, герой-любовник, — похихикал Джеймс, подталкивая его к выходу.
Эшли все еще стояла с красным лицом, а Ремус пристально следил, как друзья направляются к выходу. В дверях Сириус еще раз к нему обернулся и показал что-то непристойное своими руками, но Ремус предпочел этого не видеть. Сейчас он только и мог, что проклинать Сириуса, который всегда умудряется ставить его в неловкое положение, ведь можно было прекрасно обойтись без грязных двусмысленностей.
…еще и Эшли смутил. Опять.
Ремусу и так было неловко перед ней за свое поведение, когда он руки распустил. Он всегда себя мог контролировать, и не понимал, что на него нашло в тот вечер. К тому же, они с Эшли еще не обсуждали этот вопрос, и, возможно, она пока не готова к этому, а он вел себя чересчур настойчиво.
А тут еще и друзья со своими подмигиваниями и намеками.
— Я, наверное, никогда не привыкну к их шуточкам, — произнесла Эшли. Она старалась говорить более уверенно, хотя все еще была с ярким румянцем на щеках.
— Я, вероятно, тоже.
Эшли на это улыбнулась и села на кровать, нежно прикасаясь к нему губами. Оторвавшись от него, она взволнованным взглядом пробежалась по его лицу и легонько провела пальчиками по свежему шраму на правом виске.
— Болит?
— Нет, — улыбнулся Ремус, у которого внутри все дрожало от ее прикосновений, — в меня десяток настоек влили, сейчас у меня ничего не болит.
Ремус не стал добавлять, что он испытывает страшную слабость, как если бы пробежал сотню миль.
…ну, может и не сотню, а пару десятков наверняка по лесу за ночь намотали.
— А у тебя сейчас разве нет занятий? — опомнился Ремус.
— Нет, у меня окно, — Эшли ему улыбнулась и внезапно округлила глаза, — ты же не против, что я пришла? Может, тебе надо отдыхать? Я могу позднее зайти. Или, если не мешаю, могу тихонько тут посидеть, почитать…
— Эшли, — Ремус перебил ее словесный поток, взяв за руку, — ты не мешаешь, никогда не мешаешь. Но… лучше вести себя немного тише, а то может выйти мадам Помфри и… знаешь, она по утрам часто не в духе бывает.
— Поняла, хорошо, — прошептала Эшли и, снова порозовев, с лукавой улыбкой поинтересовалась: — Так, может, ширму все-таки поставить?
Ремус на нее посмотрел со смесью удивления и смущения. Он не мог разобрать, был ли это намек или же обычная шутка. Не зная, что ответить, он предпочел перевести тему:
— А ты что-то почитать принесла?
Сам он из-за суматохи совершенно забыл приготовить для себя какую-нибудь книгу.
— Да вот, Эрик прислал, сказал мне понравится, — Эшли достала из сумки небольшую книгу в черной обложке.
Разглядев фамилию писателя, Ремус вытаращил на нее глаза.
— Рассказы Говарда Лавкрафта?
— Я уже прочитала парочку, — Эшли закивала головой, — и правда интересно.
Ремус не сводил с нее очумелого взгляда. Эшли не переставала его удивлять. Но тот факт, что ей понравились лавкрафтовские ужасы, приводил его в настоящее замешательство, настолько это очаровательное создание не вязалось с подобной литературой.
…или это я так на нее влияю, что ее на всякие кошмары тянет?
— Почитать тебе? — спросила Эшли, поудобнее устраиваясь в изножье его кровати.
— Да, давай, — ответил Ремус.
***
После объявления Волан-де-Мортом войны, утро всегда начиналось с плохих новостей. По несколько раз на неделе, утром, когда прилетали совы, к кому-нибудь из студентов всегда подходил декан и сообщал грустные новости. Среди этих студентов кто в истерику впадал, кто молча рыдать начинал, а на кого и ступор находил. Всех их неизменно уводили, и возвращались обратно в школу немногие.
И вот сегодня это коснулось и Ремуса. Нет, с его отцом все было в порядке, но весь ужас заключался в другом.
Мародеры сидели на своем привычном месте за гриффиндорским столом и читали свежий «Ежедневный пророк». Позапрошлой ночью в южных графствах Англии произошли нападения оборотней.
Ремус как в тумане слышал голос Джеймса, который зачитывал статью, где говорилось о множестве погибших людей и десятке покусанных.
Джеймс вдруг прервался на полуслове и стал торопливо сворачивать газету.
— Ничего интересного больше нет, — сказал он притихшим друзьям.
— Можно взглянуть? — Ремус потянулся за газетой, которую Джеймс тут же отодвинул, но, заметив хмурый взгляд друга, нехотя пододвинул ее обратно.
Ремус взял газету и развернул на нужной статье.
Часть страницы занимала колдография, на которой была изображена разрушенная деревня, виднелся пожар вдалеке и нависшая над домами Черная Метка. Это означало, что оборотни официально перешли в армию Волан-де-Морта. Об этом же говорилось и в самой статье.
Там же корреспондент призывал работников Министерства более тщательно подойти к вопросу о регистрации оборотней, а то и вовсе подумать об их заточении в Азкабане.
В статье постоянно мелькали фразы, призывающие к травле или того хуже — к уничтожению.
"…истребление оборотней…"
"…монстры, не заслуживающие никаких прав…"
"…Министерство введет более жесткий контроль за оборотнями, и предусмотрит отдельные виды наказаний для них…"
"…больным ликантропией не место среди нормальных, здоровых людей…"
"…очередное подтверждение, что Волан-де-Морта поддерживают только существа, которые упиваются жестокостью и смертью…"
— Забей, Рем, — Сириус, сидящий рядом и тоже читающий, вырвал газету из его рук и скомкал, — как и всегда, сплошная чушь.
Но Ремус его как не слышал. Его вера в себя, в свою нормальность и надежда, что он может жить, как обычный человек, была настолько хрупкой, что мгновенно пошатнулась.
К оборотням и без того все относятся со страхом и с презрением, и эта статья лишь усугубила это положение.
— А вообще, правы они тут только в одном. Всех, кто поддерживает Волан-де-Морта надо на кол посадить. И твоих сородичей пусть посадят прямо рядом с моими, — сурово закончил Сириус.
Ремус ему слабо и неискренне улыбнулся. Может быть, ситуация у них и была отдаленно похожа, их «вид» поддерживал Волан-де-Морта, принимал участие в убийствах и нападениях, их преследовало Министерство, только вот Сириусу не приходилось каждый месяц муки испытывать, он был
нормальным, здоровым человеком, которого не боятся и не обходят стороной, брезгливо морща лицо.
— Сириус прав, — поддержал Джеймс, с беспокойством глядя на Ремуса, — ты не должен себя к ним приравнивать. Везде уродов хватает…
— Да, только вот среди оборотней исключений нет, — упрямо заявил Ремус.
— Да ладно тебе, уж нам-то можешь это не рассказывать, — резко произнес Сириус, — ты — исключение, и сам это прекрасно знаешь.
— Нет, не знаю. Это сейчас я нормальный. Притворяюсь изо всех сил. А что было позавчера? В полнолуние? — добавил Ремус, перейдя на шепот. — Выпусти меня с ними в ту деревню, и я буду такой же. Я даже не пойму, если убью кого-то или покусаю. Вы не хуже меня знаете, что я не могу себя контролировать.
— Тебя от них отличает то, что тебя в той деревне не было, — произнес Джеймс, решительно глядя ему в глаза, — выбор всегда определяет человека, а не то, кто он есть. Посмотри на Бродягу, — он кивнул на мрачного Сириуса, — он мог бы быть рядом со своими родственниками, убивать и пытать, но он здесь, с нами. Или Сев, — он повернулся к Северусу, заставив того напрячься, — у его мамы в друзьях тоже были Пожиратели, а в детстве он мечтал быть слизнем! Но сейчас он с нами!
— Слизнем я быть не мечтал, — вполголоса проворчал Северус, опустив взгляд в тарелку.
— И ты! — продолжал Джеймс, пропустив поправку Северуса. — Ты же не с ними, не нападаешь ни на кого в полнолуния, и не желаешь никому зла. И мы знаем, что ты никогда к ним не присоединишься.
На эту речь Ремусу нечего было сказать. Да и не хотелось. Не хотелось говорить, и не хотелось спорить с Джеймсом, заранее зная, что это дело безвыигрышное. Но его сейчас переполняли эмоции, которые он носит в себе уже много лет, и которые постоянно просились наружу.
— Да… просто… — Ремус печально вздохнул, опуская плечи. — Я устал, что все к оборотням относятся как к грязи. И я понимаю, люди боятся. Боятся не без оснований, но… ты всю жизнь стараешься, пытаешься быть лучше, показать, что тоже чего-то стоишь, но для всех ты все равно останешься уродом, ненормальным, больным, от которого надо держаться подальше, — Ремус остановился, подавив тяжелый вздох. — А главное, никак это не изменить. Я и сам это понимаю, потому что сам не могу доверять себе. Каждый раз после полнолуния мне так страшно. Страшно за вас, я всегда боюсь, что могу покалечить кого-то, боюсь очнуться далеко от Хогвартса. Боюсь проснуться в луже крови или рядом с искалеченным телом. Пытка при трансформации не так страшна, как пробуждение после полнолуния…
— Скоро это все закончится, — прервал его Северус, уверенно на него посмотрев.
— Что? — не понял Ремус.
Северус прямо смотрел ему в глаза, и словно не решался продолжить, но, заметив направленные на него взгляды друзей, произнес:
— Я… мы с Белби пытаемся создать волчье противоядие.
— Да ладно, — протянул Джеймс, во все глаза таращась на Северуса.
— Оно почти готово, все ингредиенты есть, — продолжил Северус, — нам осталось формулу подкорректировать и со временем настоя определиться. Ну, и еще несколько мелочей.
— Почему ты нам ничего не рассказывал? — воскликнул Джеймс.
— Я не хотел обнадеживать, — ответил Северус, по прежнему глядя на Ремуса. — Это могло занять много времени.
— А давно ты этим занимаешься?
— Начал еще на пятом курсе.
— На пятом?! — Джеймс раскрыл рот от возмущения, он бы ни за что не смог так долго хранить тайну от друзей.
— Так значит, вы с Белби и правда «работаете вместе», — задумчиво произнес Сириус, заслужив от Северуса негодующий взгляд.
— И как действует это противоядие? — охрипшим голосом поинтересовался Ремус.
— Оно не излечит от ликантропии, но приняв его, в теории, ты сможешь полностью себя контролировать. Ты все равно обратишься в волка, только трансформация не будет приносить боль, и ты будешь полностью осознавать происходящее. Иными словами, это будет больше походить на анимагию.
— Потрясающе, — прошептал Джеймс, переведя взгляд с Северуса на Ремуса.
— И ты это сам придумал? — восхитился Сириус.
Северус взглянул на него и кивнул.
— Если пользоваться мозгами по их прямому назначению, можно и не такое придумать.
— Мерлин, ты просто долбанный гений, — восторженно произнес Джеймс.
— Ну, можно просто — гений, — усмехнулся Северус, но тут же вновь стал серьезным и посмотрел на Ремуса. — Белби думает, что мы в ближайший месяц закончим, но я в этом не уверен. Надо не только закончить с формулой, но еще и проводить опыты на…оборотнях. А это может еще затянуться на какое-то время.
За столом на мгновение повисло молчание, все смотрели на Северуса, кто с восхищением, а кто и с неверием.
— В общем, я просто хотел сказать, что не надо… отчаиваться, все будет хорошо, — Северус неловко улыбнулся, утешать и поддерживать он никогда не умел, но сейчас говорил совершенно искренне, Ремус это чувствовал.
— Спасибо, — тихо произнес Ремус.
— Пока еще не за что, — Северус пожал плечами и продолжил завтрак.
Джеймс и Сириус принялись засыпать Северуса вопросами, им нужны были все подробности. После они начали мечтать о лучшей жизни, когда Ремус сможет принимать это противоядие, и в своем человеческом сознании будет проводить с ними полнолуния.
Ремус слушал их краем уха, полностью поглощенный своими мыслями.
…волчье противоядие.
Он даже не думал, что такое в принципе возможно. Ведь это надо подобрать нужные ингредиенты, определить их количество, когда и в каком порядке добавлять в котел, сколько времени настаивать и сколько количества принимать. Из ничего создать зелье, казалось Ремусу, просто нереально. И это не какая-нибудь лечебная настойка, которую и школьник может придумать, это сложное зелье для одной из самых страшных болезней. Но Северус и правда обладал незаурядным умом, и не удивительно, что он способен создать нечто подобное.
Ремус взглянул на друга, чувствуя прилив безграничной признательности. Он и не подозревал, что Северус уже больше двух лет пытается создать для него лекарство. В очередной раз он проникся благодарностью к судьбе, которая подарила ему самых лучших друзей.
Еще никогда Ремус не ощущал такого всепоглощающего чувства надежды. В голове все еще отдавались слова Северуса о том, что все будет хорошо. И Ремус в это верил, как никогда. Все и правда будет хорошо, друг создаст противоядие, и для Ремуса это кардинально изменит жизнь.
