***
[22:11] yoongiSu: ты настораживаешь меня своими разговорами. у тебя какие-то новости?
Чонгук вытягивает ноги перед собой и тянется рукой наверх, пытаясь включить кран. Сейчас критически сильно хочется принять душ — смыть с себя всю липкость и привести голову в порядок. Юнги действительно тот ещё секрет под замком. Хосок не врал, когда говорил, что правду из него надо вытягивать клешнями. Плохо. Обидно. [22:12] jungkO_ok: ничего, я просто спрашиваю. В ответ тишина. Наверное, действительно не стоило начинать этот разговор. Это просто крик в пустоту, и не потому что виноват Юнги, — как раз-таки нет — просто Чонгук не умеет в нормальное общение. По крайней мере сейчас, сидя на полу в ванной с лёгким шоком в венах от недавнего разговора и лёгкого подрагивания мышц после тусклого оргазма. [22:14] jungkO_ok: мы можем собраться у меня в любой день и посмотреть тот недавний американский ужастик про паразитов. если ты не против. Интересно, как реагирует Юнги — смущается или радуется? А может всё вместе? Чонгук бы хотел увидеть. Мучительные семнадцать минут ожидания, за время которых он успел быстро сполоснуть своё тело, периодически поглядывая на лежащий на стиральной машинке телефон — а не всплыло ли уведомление с ответным сообщением?[22:31] yoongiSu: ок, я был бы не против. но только давай на этой неделе, пока я свободен? потом начнутся сессии и будет не до этого.
Чонгук хмыкает негромко. Вау, а так и не скажешь, что влюблён. Может, Хосок просто пошутил? Глупый розыгрыш над доверчивым Чон Чонгуком, который сейчас стоит растерянно и пытается всеми руками потопить чувство вины за что-то. Хочется верить.***
Вместо американского фильма они смотрели «Евангелион» от две тысячи седьмого года и в первые десять минут фильма съели всю пачку медовых чипсов, а потом, не отрываясь, глядели в экран ноутбука. Юнги всё время слышал дыхание Чонгука и сосредоточиться на сюжете было довольно трудно. Впрочем, он знает его от корки до корки. Когда экран затухает, оба наконец отмирают и вздыхают громко. — Давно не пересматривал, — говорит Чонгук неловко и наблюдает за поднимающимся с кровати Юнги. Он подходит к окну и открывает форточку, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Чонгуку бы тоже не помешало, вот только шевелиться не хочется. Тишина не тяготит — так будто и надо. Да и тишиной это не назовёшь: за окном громко спорит о чём-то группа подростков. Интересно, что стоит сейчас делать? Расходиться? У Юнги в голове непонятное месиво, потому что мысль о том, что Чонгук вот так просто пригласил его к себе никак не укладывается целиком. Он в последний раз одаривает хмурым задумчивым взглядом шумную молодежь за окном, отталкивается руками от подоконника и поворачивается к Чонгуку, впиваясь взглядом теперь уже в него. Тот спешно отводит глаза в угол комнаты и немного приоткрывает рот, замирая — словно бы хочет что-то сказать, но не решается. Голодным взглядом Юнги спускается от смуглой шеи к крепким руками, что сейчас обнажены от самого плеча — спасибо майке без рукавов. Где-то внутри него просыпается фетишист и волком воет от охуенности вен на предплечьях, от залипательных длинных пальцев, что сжимают в кулаке белые чистые простыни. И в голове селятся совсем уж неприличные мысли, которые под дулом пистолета не расскажешь, предпочитая смерть, нежели стыд. В голове спасительный сумбур мыслей, отвлекающий от идеи пустится в бега, унося ноги подальше от такого невъебенно охуенного Чон Чонгука. Юнги не в силах оторвать взгляд от привлекательных крепких бёдер, которые хочется потрогать руками, сжать пальцами, чтобы можно было потом спокойно помирать, а в идеальном варианте оседлать их. — Джиюн сегодня не придёт, — лепит Чонгук растерянно первое, что приходит в голову, когда ловит на себе пожирающие с ног до головы взгляды. У Джиюн снова посиделки с друзьями, на этот раз ночные и до самого утра. Как раз судьбой уготовленные. И о чём это он только думает? Смущение захлёстывает с головой. Наверное, ни одна его девушка не смотрела на него с таким отчаянным желанием обладать. Теперь он лишь мысленно ругает себя за то, что был так слеп до разговора с Хосоком. Как можно было не замечать горящего желанием пламени в чужих лисьих глазах, что быстро-быстро скользят взглядом по телу? Мин давится воздухом и отворачивает голову, молясь вселенной, чтобы Чонгуку не было видно его красного лица в полумраке прохладной комнаты. — Юнги-хён, — совсем привычная фраза из уст Чонгука сейчас крепко затягивает сладкий ноющий узел в самом низу живота и Юнги тихонько, но рвано выдыхает, — как бы ты отреагировал, если бы я… Чонгук сконфуженно кашляет и не решается продолжить. Вновь стискивает в кулаке простынь и раздражённо откидывает её в сторону, наводя на такой идеальной кровати беспорядок. На его лицо падает белоснежный свет луны вперемешку с желтоватым от уличного фонаря, и он выглядит так блядски богично даже на фоне типичной студенческой комнаты с плакатами персонажей Marvel на стенке, что перехватывает дыхание. В приоткрытые тонкие губы совершенной формы охота вгрызться самым сладким поцелуем, слизывать капли крови после укусов зубов о нежную кожу. В густые волосы с идеальной укладкой и ароматом дорогостоящего шампуня хочется вплести свои пальцы, разворошить и крепко сжать, чтобы до боли. Чтобы понял, как плохо Юнги. Притянуть бы за шею, сомкнуть бы руки вокруг неё, затем гладить до исступления пальцами по бархатной коже. Вот только всё это кажется запредельно далёким. До такой степени невозможным, что от тоски хочется шагнуть в окно. — Если бы что? — подталкивает Юнги. Чонгук сам не продолжит. Возможно, оно и к лучшему. Быть может, ему совсем не стоит знать, чего хочет Чон. Направленный в другое русло поток событий может привести к резкому спуску вниз — о скалы. Чонгук ёрзает на кровати и смотрит на свои ступни, что совсем как-то по-детски и умилительно стучат друг об друга. Звучно вдыхает в лёгкие кислород и смотрит своими невозможными большими глазами прямо на Юнги. Так, что тот готов сию секунду осесть на пол и распасться на атомы. — Если бы я предложил тебе, — мнётся, косит глаза, — попробовать со мной? И Юнги словно поместили в комнату, предварительно создав в ней вакуум и выбив весь воздух из лёгких. Ему катастрофически не хватает кислорода и колени просто по-дурацки и позорно подкашиваются, так что Юнги приходится вцепиться в подоконник дрожащими пальцами. Чтобы собраться по частям, ему требуется время. И он старается, честное слово, старается не смотреть на Чонгука так глупо и ошарашенно, так недоверчиво, словно бы жертва на похитителя, который после года заточения предлагает уйти без последствий. Но совсем не выходит — он взгляда отвести не может от этих бессовестных и безбожно красивых глаз, что сейчас так странно блестят в своём смущении. Казалось, что прошли как минимум сутки перед тем как Юнги смачивает языком сухие губы и глухо выговаривает: — В каком смысле? Он не надеется на отношения, совсем нет. Юнги обещал не тешить себя эфемерными надеждами на нечто большее, чем дружба, ведь он отнюдь не дурак. Тем более, сейчас у Чонгука есть Джиюн, о которой он отзывается очень тепло — так, что странное муторное чувство без размаха бьёт по нутру, вынуждая скручиваться от раздирающей в клочья боли и обиды. Юнги не дурак. Но отчаянно пытается вырвать пустивший корни заросток ожидания тех самых заветных слов. Он их не услышит, каким надо быть глупым, чтобы надеяться на это? — Мне показалось, ты меня хочешь. Оно режет слух и пульсирует в голове очень громко. «Хочешь меня». Очень интересная подмена понятий. Хотя, возможно, так будет легче обоим. — И я подумал, что ты не откажешься, если я предложу тебе, — Чонгук снова тормозит на пару секунд, затем жмурится и мотает головой, будто отгоняя всё лишнее из головы, — переспать со мной. Мин тихо воет сквозь зубы. Слова отчего-то кромсают в клочья все внутренности и прессом сжимают всё тело. В глазах копится непрошеная влага, но он её быстро смаргивает. «А не плевать ли?», — думает Юнги, отталкиваясь поясницей от подоконника и уверенными шагами направляясь в сторону Чонгука. Переплетает пальцы с чужими и жадно смотрит на самые привлекательные губы на свете. Остервенело вгрызается в них, до крови кусая, нежно зализывая, пальцами проводя по очаровательному шраму на щеке. «Абсолютно точно плевать», — думает Юнги, кладя руки Чонгука на свою талию и вглядываясь в растерянные глаза, зрачки которых сейчас расширены просто до невозможного. Им просто это надо. Упиваться друг другом до беспамятства. До потери сознания вдыхая их смешавшийся в один запах возбуждения и совсем немного отчаяния. Словно бы то, что они делают в корне неправильно. И, должно быть, так оно и есть. Юнги думает, что это самые вкусные губы на свете — со слабым привкусом мандариновой гигиенической помады. Он пальцами ведёт по спине сквозь майку, с удивлением отмечая, что та чуть взмокла. Чонгук тяжело вздыхает, когда Юнги касается самого верха позвонков, и его кожа покрывается мурашками. — Что я должен? — слабо спрашивает Чон, отстранившись. Смотрит на раскрасневшегося Юнги с влажными от его собственной слюны губами и потерянным взглядом, на донышке которого плещется немного задевающее недоверие. Чонгук думает о том, что совсем не разбирается в сексе между мужчинами. Он чувствует себя так неловко, как если бы они были младшеклассниками, пытающимися поцеловаться «по-взрослому». — Что мне надо делать? Юнги бестолково смотрит в никуда и словно бы ничего не соображает. Впрочем, Чонгук чувствует такую же звенящую пустоту в своей голове. Мин снова ведёт руками по позвонкам, но уже пробравшись своими почему-то холодными пальцами под майку. И без того горячая кожа Чона разжигается сильнее, принимая ласку, и Юнги едва ли что не обжигается об неё. — Подожди, я ничего не понимаю. Давай просто продолжим, — он принимается спешно, но безрезультатно стягивать с Чона майку. Ёрзая на чужих бёдра, он случайно проезжается пахом по чонгуковому возбуждению. Дыхание обоих срывается на хриплые стоны, и Юнги на секунду опускает руки в бессилии и утыкается в чужое плечо, пережидая сладкую судорогу, скрутившую мышцы. Он не соображает, когда Чонгук успевает снять свою майку, но вид крепко сложенного и совсем немного вспотевшего тела просто разом выбивает почву из-под земли. Оно сейчас под его руками, под его контролем отчасти. Юнги может ощутить Чонгука своим хотя бы на время. — Ты тоже, — хрипло просит Чонгук. Мин неловко кивает, хватаясь пальцами за края футболки. Тянет её вверх и путается в воротнике, когда уже почти получается. Чонгук коротко хмыкает и помогает Юнги выбраться, откидывая затем ненужную сейчас вещь в угол комнаты. Чонгук замирает и даже не дышит, оглядывая хрупкое бледное тело Юнги, скользит изучающим взглядом по выпирающим рёбрам, что ходят ходуном из-за тяжёлого возбуждённого дыхания, по плоскому животу без намёка на пресс, по молочным бокам, по тонким ключицам, пробивающим себе выход наружу сквозь тонкую кожу, по тёмно-красным соскам. Ведёт ладонями по ним, слегка задевая кончиками пальцев и выбивая из Юнги тихий стон. Зажимает один между ногтями, заставляя Юнги на его ногах прогнуться до хруста в пояснице. И несмотря на едва-едва заметную проскальзывающую феминность в теле Юнги, всё же бьёт по голове чёткое осознание, что перед ним парень. — Так непривычно, — Чонгук наклоняется вперёд и вбирает сосок Юнги в рот, слегка втягивая. — О чём ты? — едва слышно выдыхает тот в ответ. Чонгук широко мажет языком по плоской груди и снова кладёт обе руки на талию. — Тут совсем ничего нет. Даже сжать нечего. Чонгук вскидывает бёдра наверх, усаживаясь поудобнее, заставляя Юнги подпрыгнуть вместе с ним и ещё более отчётливо ощутить чужой стояк, упирающийся в задницу. Узел возбуждения в животе вновь затягивается с большей силой, и Мину кажется, что ещё одно движение — и он позорно кончит в штаны. Но Чонгук замирает на время, видимо поймав себя на такой же мысли. — Снимешь их с меня? Наглый, какой же всё-таки наглый этот чёртов Чон Чонгук. Юнги дышит как загнанный зверь, пока сползает с коленей парня и руками нервно хватается за джинсы. — Ты выглядишь так красиво на коленях передо мной, хён, — Чонгук невинно хлопает своими глазами. Он ещё смеет улыбаться. Юнги буквально рвёт пуговицу с ниток. Цивильно расстегнуть? Зачем надо? Наспех оттягивает вниз ширинку и тянет ткань, выдыхая хриплое «приподнимись». Чонгук привстает, помогая стянуть джинсы и плюхается обратно, откидываясь на руки назад. В голове Юнги с громким воем сигнала опасности бегущей строкой мчится «охуенный, охуенный, какой же он охуенный». Тонкими бледными пальцами впивается в крепкие мускулы на бёдрах и негромко мычит, закрывая глаза. О, вселенная, за что всё это? Чон сверху тихо ругается. — У тебя такие холодные руки. И Юнги становится как-то гадко на душе. Он не совсем понимает почему, ибо голове сейчас не до этого. Возможно чуть позже до него дойдёт, что это от мысли, вспыхнувшей неосознанно задним фоном — о том, что это всё вина его болезни, которая не даёт крови хорошо циркулировать по организму. Интересно, стояку это не помешает? Намджун бы проконсультировал. — Тебе нравятся? — Чонгук напрягает ноги и мышцы перекатываются под кожей, становятся крепче. Юнги шипит сквозь зубы, чувствуя новый прилив возбуждения. Впивается пальцами ещё сильнее и благодарит чёртову судьбу в эту минуту за данную возможность. — Я слышал о фетише на мышцы. У тебя он есть? «Я думаю, каждая часть тела в тебе — это мой фетиш», — думает Юнги, но вслух он ничего из этого не говорит, только с придыханием бормочет что-то похожее на просьбу заткнуться. Было бы слишком глупо и не к месту. Юнги стягивает, наконец, джинсы с щиколоток и откидывает их в сторону. Чонгук закусывает губу и, глядя прямо в глаза Мина, запускает руку за резинку своих дорогих трусов от Кляйн. Юнги задыхается от нехватки кислорода и, как показалось Чону, с ревностью бьёт того по рукам, заставляя вынуть их обратно. — Я тоже свои сниму, — непонятно зачем оповещает ворчанием Юнги и тянется к ремню брюк. Снимает их быстро, неряшливо выворачивая наизнанку, пинает ногой, попадая вроде как под кровать. Уже через смазанную секунду он опрокидывает Чонгука на спину и седлает его сверху, окидывая липким взглядом. Ладонями ведёт по всему торсу, слабо царапает ногтями грудь. Поддаётся желанию и наклоняется к телу, языком прокладывая дорожку от пупка до ключиц, прикусывая их. Чонгук просто как блядский Аполлон — завораживающе красив. До мурашек по коже и до крови закушенной губы. Со своей смуглой кожей и перекатывающимися под ней крепкими мышцами. И чёртовой едва заметной дорожкой волос, спускающейся от пупка к паху, который как назло скрыт за брендовыми трусами. — Какой же ты охуенный, — срывается с губ против воли и тешит эго Чонгука, который улыбается широко и резко, схватив Юнги обеими руками, подминает его под себя; разводит в стороны худые ноги и нависает сверху. Устраивается между ними, вжимаясь пахом в пах, отмечает свой стояк. С нажимом трётся, и Юнги протяжно стонет, цепляясь ногтями за крепкие чонгуковы плечи, царапает несильно. В голове звон пустоты, он просто шире расставляет ноги и приподнимает бёдра, закатывая глаза. Чонгук сквозь зубы выдыхает и снова двигается навстречу, совершая тазом подобие волны. Повторяет толчки интенсивнее, а Мин перекрещивает свои щиколотки за его спиной, двигаясь навстречу и хрипло дыша. Эти движения чертовски напоминают то, будто Чонгук уже в нём. Юнги тихо матерится под нос и пропускает руку между их телами, нащупывая сквозь ткань свой член и сжимая его. Думать о том, что им придётся достать где-то смазку и презервативы, а затем ещё тратить время на растяжку, не хочется совсем. Всё, что он на данный момент желает — это ощутить Чонгука в себе прямо здесь и сейчас. Всё, что хочется в этой жизни — тихо выть, свернувшись в клубок. Чужое жаркое дыхание на губах чувствуется особо ярко. Мин приоткрывает их и вызывающе смотрит на Чонгука. Тот с яростным громким рыком озлобленного зверя особенно сильно толкается в пах Юнги и врывается языком в чужой тёплый рот, скользит по нёбу, по кромке зубов, не давая перехватить инициативу. — Смазка, — Юнги ногами пытается стянуть трусы с задницы Чонгука. — Нам нужно что-то наподобие смазки, есть? — и смотрит своим туманным взглядом, будто бы держится из последних сил, чтобы не распасться на песчинки. Чонгук сдвигает брови к переносице, и Мин буквально физически осязает, как Чонгук пытается думать. — Кажется, у Джиюн где-то были крема. Сойдёт? Юнги отмахивается, как бы говоря «да плевать» и кивает головой пару раз для убедительности. Чонгук с великой неохотой отрывается от голого тела парня и тянется рукой к прикроватной тумбе, один за одним открывая ящики. — Презервативы нужны? — Да, — отвечает Юнги и видит, как Чон пожимает плечами отчего-то немного разочарованно, и вспыхивает от мысли, мелькнувшей в голове. Возможно, он погорячился со своим быстрым ответом. Чонгук кидает квадратик на кровать. Немного подумав, достаёт второй и кидает его тоже. — Не льсти себе, — улыбается краем губ Юнги. Тот ухмыляется хищно, так что у Мина внутри всё сжимается. Затем встаёт и просит подождать немного, пока он поищет крем в ванной. Для Юнги это время отдохнуть, и он закрывает глаза, стараясь отсеять в голове бесполезные от важных на данный момент мыслей. Но в голове такая сутолока, и всё, что он может уловить из запутанного клубка собственного разума, это острое горькое чувство вины. Мысль о том, что он толкает Чонгука на измену Джиюн, которая точно этого не заслуживает, заставляет испытывать чудовищное отвращение к себе. Блядь, да Чон сейчас пошёл за её кремом, чтобы смазать его задницу и трахнуть. Разве не это ли причина себя ненавидеть? Да, Юнги, самое время для рефлексии. Чонгук возвращается с кремом в руках и выглядит почти забавно — запыхавшийся и крепко сжимающий тюбик с победным выражением лица. Забирается обратно на кровать и снимает с себя последнюю вещь. Юнги же лежит неподвижно, взглядом говоря о том, что не собирается делать этого сам. Парень на удивление понимает его и тянет чужие трусы вниз, рукой вытаскивая из-под них член, который с влажным шлепком от выступившей естественной смазки ложится на низ живота. Аккуратный, средних размеров. Чонгук смотрит немного потерянно, может даже нерешительно. Затем большим пальцем касается головки, чувствуя влагу, и отстраняет вверх, наблюдая за тем, как тянется тонкая нитка предэякулята. — Чёрт, как это всё ново, — Чонгук запрокидывает голову и глупо хихикает. Совсем не к месту, однако Юнги улыбается тоже. — Но это не так отталкивающе, как я думал. Казалось бы, вот, так близко, так где же твоё ликование, Мин Юнги? В мыслях кто-то громко кричит: «Чонгук просто экспериментирует, ему всё равно на твои чувства. У него нет ничего к тебе». И это выстрел прямиком в голову. Впрочем, Юнги сам под пули рвётся. — Хён, всё хорошо? Тот тупо кивает в ответ и одними губами просит продолжать. Чонгук долго не допытывается, даже если и чувствует ложь, тянется в сторону презерватива, разрывает его эффектно — зубами. Растягивает по стоящему члену, смотря прямо в глаза распластавшегося перед ним парня. Юнги насмешливо хмыкает и ведёт стопой по напряжённому прессу, задевает пах. — Сколько же в тебе выебонов, Чон Чонгук, — проговаривает он и затыкается, поражённо вскрикивая, когда чувствует упирающуюся во вход смазанную кремом головку. — Эй, мелочь, куда ты собрался? Чонгук облизывает губы, и его грудь тяжело вздымается и опускается. Он кажется растерянным попыткой Юнги его остановить. — У меня же не вагина — ты порвёшь меня. Юнги отталкивает парня ногой и внезапно привстаёт на колени в постели. — Посмотришь, как я себя растягиваю? — сладко тянет Мин и закусывает губу, наклонив голову набок. Вопрос риторический, но Чонгук в ответ всё равно кивает как болванчик. Его тёмные большие глаза смотрят почти что завороженно. Мин разворачивается к парню спиной и падает грудью на кровать, оставляя задницу кверху. Ведёт ею плавно из стороны в сторону, и Чонгук громко сглатывает, не выдерживая, звучно шлёпает раскрытой ладонью по правой половинке. Юнги мычит в подушку и выдавливает крем на свои пальцы, просит Чонгука помочь смазать его. Тот послушно перенимает тюбик из рук и капает немного белой тягучей жидкости с приторным запахом азиатской лилии в ложбинку между ягодиц Юнги, втирая её в кожу. Мин, несмотря на неудобное положение, всё же заводит руки за спину и касается смазанными пальцами прохода, немного надавливая внутрь. Чувствуя прожигающий голодный взгляд Чонгука на себе, он быстро скользит языком по губам и шире друг от друга расставляет колени, прогибаясь в пояснице. Первый палец входит легко и сразу почти до конца. Скользит вперёд-назад по тёплому нутру, не встречая сопротивления. Юнги умеет расслабляться, если надо. Подключает через пару минут второй, и он входит уже туже. Мин чуть морщится от дискомфорта, но продолжает растягивать себя пальцами, периодически раздвигая их внутри на манер ножниц. Сзади как-то странно притихает Чонгук и парню приходится постараться вывернуть голову, чтобы посмотреть на него. Наглый Чон кусает свои губы, дышит через раз и не отрывает взгляда от ягодиц Юнги. И рукой уже гладит по всей длине свой член. — Вот ты бессовестный, — тихо шипит Юнги и пытается добавить третий палец, но Чонгук его отпихивает и внезапно сам приставляет свой указательный к тем двум, что уже находятся внутри. Мина с ног до головы пробирает приятная дрожь, и он старается расслабиться полностью, когда принимает в себя третий чонгуков палец. Они двигаются вразнобой и от этого Юнги хочется стонать в голос, потому что так хорошо ему давно не было. Чонгук словно бы сам решает всё за всех: вытаскивает свой палец, а затем оттягивает и руку Юнги, становясь на колени и прижимаясь к аккуратным красивым бёдрам. Юнги хватается потными пальцами за простынь, заранее готовясь сжать её, если будет больно. Чонгук приставляет головку к дырке, чуть надавливая. Соскальзывает вниз, проезжаясь по мошонке. И повторяет снова, как будто издеваясь. Хмыкает, когда слышит недовольное ворчание снизу. Впрочем, он и сам уже не в состоянии сдерживаться. Сильная рука уверенным движением подхватывает Юнги за бок, притягивая ближе, а вторая надавливает на поясницу, без слов прося прогнуться ещё больше. Чонгуку нравится эта податливость и покорность Юнги, обычно грубоватого и чёрствого. Нравится прогибать под себя во всех смыслах. Он берёт член у основания, шлёпает им пару раз по ложбинке между ягодицами и резко входит в тугую дырку почти на треть, с шумным вдохом замирая и слыша вскрик Юнги. Тот мнёт в пальцах простынь и сжимается, крепче обхватывая Чонгука внутри, почти что до боли. — Больно? Вместо ответа Юнги качает головой и несильно подаётся назад к Чонгуку, прося продолжить. В ушах у Чона вой, граничащий с диким гулом. Он гладит руками мягкие, почти что бархатные от своей нежности бока и толкается снова вглубь, тихо шепча какие-то глупые слова успокоения. Останавливается, когда входит полностью, прижимаясь пахом к округлым ягодицам Юнги и думает о том, что не было у него ещё девушки, которая бы так туго обхватывала его изнутри. Эти ощущения так приятны, что всё тело покрывается мурашками. Юнги шумно прерывисто дышит, дрожит, и это видно даже издалека. Он на пробу сжимается чуть сильнее, вытягивая из младшего стон, хорошо различимый в тишине комнаты. Это для Чонгука ничто иное как призыв к действию — он выходит на половину и снова почти что грубо вгоняет член обратно, выбивая громкий вскрик. Юнги старается быть тише, но стоны сами слетают с губ с каждым новым толчком. В уголках рта копится слюна, вот-вот начнёт стекать по подбородку. Чонгук вбивается непростительно быстро, упиваясь сладким громким голосом Юнги, который мечется по кровати, словно в припадке. Наслаждается тем, как разъезжаются в сторону его колени, не в силах держаться, вслушивается в различимое даже в этом сумбуре пошлое хлюпанье крема-смазки, которая стекает по бёдрам и тянется между их телами тонкими нитками. Юнги чувствует, как пальцы Чонгука блуждают по его спине, спускаются к животу и сжимают в некрепкой хватке его член, двигаются наверх, растирая смазку по нему. Стонет ещё громче и извивается, когда он мнёт сосок и трёт его между пальцами. Всё тело сейчас — одна сплошная эрогенная зона. Куда не прикоснись, кажется, что это станет отправной точкой к оглушительному оргазму. Но он никак не подступает, и Юнги благодарен тому, что может насладиться этим моментом чуть дольше. Неожиданно Чонгук останавливается, вытаскивает член и звонко бьёт его рукой по ягодице. Не сильно, но Юнги всё равно сваливается на бок, не удержав бёдра отставленными. Чонгук хватает его за щиколотки и притягивает к себе теснее, перевернув на спину, заставляет обхватить ногами торс. Что Юнги, собственно, и не против сделать сам. Чон снова входит, идеально заполняет его изнутри, но на этот раз оба ощущают, как изменилась атмосфера. Воздух кажется чрезвычайно раскалённым. Они смотрят друг на друга не отрываясь — и это просто туманит разум, хотя казалось бы, куда больше? Чонгук выглядит таким охуенным, когда закусывает губу и сводит брови, стараясь двигать тазом быстрее. Юнги уже не контролирует свой голос совсем, неприличные задушные стоны разносятся по всей квартире и, вполне вероятно, в соседнюю тоже. Наверное, Чонгуку будет стыдно потом встречаться глазами с соседями, но сейчас вовсе не до этого. — Мне так хорошо, — выстанывая каждое слово, жмурится Юнги, и Чон как-то слишком хищно ухмыляется. Останавливается. Юнги не успевает возмутиться, как Чонгук выговаривает хрипло: — Хочешь поработать сам? И выскальзывает наружу, валясь рядом на кровать, раскидывая руки в стороны. Выглядит так, будто их марафон продолжался несколько часов. Юнги тихо шмыгает носом, вытирая пот с висков, и залезает на бёдра Чонгука. Наклоняется, заводя руки назад, языком лижет чужие мягкие губы, покусывает зубами, пока берёт пальцами твёрдый член Чона и направляет его в себя. Выпрямляется и стремительно резко насаживается на него, не то вскрикивая, не то выстанывая громкое «блять». Чонгук тоже матерится более тихо, приподнимает на мгновение голову и тут же опускает её обратно на подушку, закатывая глаза. Юнги приподнимается и опускается снова, чувствуя, как легко скользит внутри орган. Ещё минута и его почти подбрасывает вверх-вниз. Дышит надломленно, думает о том, что для этого нужно было прожить все эти года — чтобы ощущать то, как Чонгук подстраивается под рваный темп и скорее на инстинктах, чем осознанно подаётся тазом вверх, подкидывая Мина ещё сильнее. Юнги в очередной раз подбирает нужный угол, чтобы прямо по нужному месту, но чувствует отвратительный, ставший уже чуть ли не повседневной обыденностью ком, поднимающийся по трахее. «Только, чёрт возьми, не сейчас. Только не в этот раз», — думает Юнги, но разве его болезни не плевать на него и его желания? Слушала ли она хоть раз его? Комок подбирается всё ближе к носоглотке, и Мин немного замедляется, судорожно думая. Открывать глаза не хочется категорически. — Юнги, — хрипло стонет Чонгук и сжимает до синяков бледные бока, насаживая его быстрее в попытке вернуть прежний темп. Шепчет почти что неслышно: — Так охуенно, ты такой охуенный… — И глаза его выглядят как стеклянные, когда он мелко дрожит, чувствуя приближающийся конец. — Так хорошо, хён. И Юнги не даст себе испортить самые лучшие минуты его жизни. — Души меня, — Мин снова насаживается с большей скоростью, в порыве откидывая голову назад и открывая на обозрение беззащитную шею. — Души меня, Чонгук. Тот смотрит бездумно, зверски возбуждённо, немного ошарашенно на задворках. Мнётся лишь секунду, затем смыкает обе руки на белоснежной хрупкой шее, толкается активнее и жмурится. У Юнги темнеет в глазах, непонятно: либо от приближающегося оргазма, либо от нехватки кислорода, но чувствует, что шафран застрял где-то в горле. По красным щекам спускаются солёные дорожки слёз, которые тут же мгновенно капают с подбородка куда-то вниз. — Крепче! — последний раз стонет Юнги и пальцы на его ногах судорожно поджимаются от удовольствия. Чувствует, как усиливается хватка на горле, и глаза на пару мгновений застилает многотонная тьма. Сладкая потока удовольствия разливается по венам — абсолютно точно наркотик. Или же это спасительное лекарство? Чонгук замирает в нём и сам Юнги срывает голос на истошный крик. Кончает бурно, загибаясь. Теряет сознание — возможно на минуту, возможно больше, он не знает. Но то, что лучше этого он никогда не испытает ничего в жизни, он не сомневается абсолютно. Падает безвольной тряпичной куклой на взмокшую грудь Чонгука и заходится в безостановочном кашле. Младший постепенно приходит в себя, ощущая тело Юнги на собственном. Смотрит на макушку растрёпанных крашенных волос и обессиленно улыбается одним уголком губ. С открытого окна дует сквозняк, охлаждая их тела. Правда, Юнги это и не нужно. Оно и так по-прежнему прохладное. Чон вытаскивает член, придерживая его пальцами и позволяя течь белым крупным каплям крема вперемешку с потом по бёдрам. Чонгук слышит, как почти задыхается в кашле Мин и пугается от мысли о том, что переусердствовал. Но просьба была такая странная и неожиданная — без предпосылок ранее. Кто знает, какие черти водятся в его болоте? Он хлопает парня по влажной спине, как бы приводя того в чувство. — Это просто пиздец, Юнги. У меня такого не было, — с придыханием проговаривает он. Но кашель, обжигающий кожу, становится всё громче и кажется отчего-то раздирающим. Только успокоившееся от бешено проведённых минут сердце снова заходится в интенсивных толчках, гоняя кровь по телу. — Эй, всё в порядке? Он пытается поднять лицо Юнги, но встречается только с грубым ударом по рукам в ответ. Мин резко вскакивает и, спотыкаясь о разбросанные на полу вещи, несётся в сторону ванной, прикрыв лицо ладонью. У Чонгука в голове разве что ветер не завывает от отсутствия мыслей, но всё равно где-то внутри зарождается предчувствие чего-то плохого. Адски плохого. Он запускает пятерню в волосы и встряхивает их, недоуменно и беспокойно смотря вслед. А затем опускает голову и видит капли крови на своей груди. И непонятно откуда взявшиеся фиолетовые лепестки цветков.