Fruit on the Vine

Тоби продолжит реализацию плана «Око Луны». Мадара верил, что имеет над ним власть? Дурак мертв. Тоби не собирался позволять мертвецу контролировать себя. Он прекрасно понимал, что его используют для осуществления чужих мечтаний. Но теперь эти мечты стали его мечтами. Это был только вопрос времени, когда все попадут под его гендзюцу. Только тогда мог бы существовать истинный мир. Дейдара был незначительной пешкой на его пути к всеобщему господству. Теперь он не думал, что сможет переварить эту мысль. Дейдара больше не был инструментом, больше нет. Целые озера ледяной воды каждый раз обрушивались на него, никогда не бывая спокойными или тихими. Его глаза говорили все. Дейдара был воплощением трепета, ярости и пыла. Тоби хотел этого, всего этого. Может быть, это началось вскоре после его первого прибытия на базу Акацуки, когда его тащили, брыкающегося и кричащего от возмущения. Из всех участников он был единственным, кто проявил такое сильное отвращение после своего поражения в бою. Капли пота стекали по его молодому округлому лицу, маленькая грудь вздымалась, а на щеках появлялся румянец, как на рассвете. Дейдара был прекрасным созданием даже тогда. Убийца с такими экзотическими голубыми глазами, словно драгоценными камнями, наполненные удивлением и величием. Он был так молод, едва ли подросток. Как будто возраст был просто числом, в нем была такая смелость, такая уверенность в своем искусстве. Тоби наблюдал с безопасного расстояния, как обычно игнорируемый организацией, за исключением Зецу. Тогда Тоби почувствовал притяжение. Он пытался не обращать на это внимания, даже верил, что ему это удается. Вот тут-то он и потерпел неудачу. Сам того не осознавая, Тоби начал уделять террористу значительное внимание. Возможно, это началось задолго до того, как их назначили партнерами, в то время, когда Дейдара и Сасори были объединены для совместной работы. Кукловода явно тошнило от идеалов другого художника. Вот только когда они начали принимать друг друга, Тоби начал чувствовать зеленые колючки, похожие на шипы можжевелового куста. Но все было нормально, он мог не обращать на это внимания. Однако вскоре мелкие уколы стали немного протыкать, затем впивались в кожу до крови, а затем, наконец, пронзили насквозь. Нелепая ревность была еще одним препятствием для его планов, поэтому ее нужно было уничтожить. Это было его решение, но обида так и не прошла. По крайней мере, до тех пор, пока Сасори не потерял свою «вечную» жизнь. Или, возможно, все началось, когда Дейдара впервые сказал «Тоби». Или когда он потерял руку. Или локоть. Тоби мог бы вытащить его локоть, отправленный Какаши в другое измерение, но это был слишком рискованный шаг. Или, может быть, это началось, когда Дейдара впадал в свои истерики, крича об искусстве и взрывах. Или когда он яростно смотрел на Итачи, и полные ненависти слова срывались с его пухлых губ, но глаза выдавали его и его увлечение Шаринганом. Или когда Тоби в конце концов принял ошеломляющую ауру гордого, бьющегося сердца этого человека. Теперь Тоби предстояло принять мудрое решение. Должен ли он принять эти чувства к Дейдаре или подавить их и продолжать, как будто их никогда не существовало? Он не мог позволить этому одинокому, слабому мальчику сломить его. Дейдара больше не был катализатором; он был препятствием. Вот и все. Бомбардировщик был осложнением, которое требовало устранения. Тоби остановился. …Эта боль в моей груди. Эти злые, горькие мысли, с которыми ему следовало бы смириться, причиняли ему боль. Тоби позволил всему зайти слишком далеко. Другой член Акацуки, должно быть, заметил его остановку, потому что яркий голубой глаз внезапно сфокусировался на нем. Тоби раскалывался на кусочки, медленно, день за днем. Если он не возьмет себя в руки, план будет сорван, и у Дейдары возникнут подозрения. Это было бы началом конца. Несмотря на то, что у него были такие глубокие желания, Тоби знал, что он достиг опасной территории. Томление по Дейдаре только окутало бы его еще большей ненавистью. Потому что надежда, её не существовало. Через единственное отверстие в маске он молча смотрел на нежную кожу Дейдары и его блестящие глаза. Словно в сказке, мягкий ветерок выбрал подходящий момент, чтобы с нежной силой взъерошить золотистые волосы. Как мог такой безжалостный, упрямый наемник демонстрировать такую нежную красоту? Этого было недостаточно, этого никогда не будет достаточно. Тоби хотел большего, чем мимолетные взгляды и случайные прикосновения. Чего он жаждал, так это обнять эти маленькие плечи, прошептать слова обещаний, которые он намеревался сдержать, и провести пальцами по светлым прядям. Всего лишь прикосновение, кожа к коже. Иногда Тоби проскальзывал своими кончиками пальцев о чужие, наслаждаясь коротким прикосновением, словно грехом. Это был его проступок, но он не мог заставить себя беспокоиться об этом. И все же это безразличное отношение заставляло его беспокоиться. План будет разрушен. Но опять же, ему было все равно, если это означает, что у него будет Дейдара. Это было началом цикла. Он был смущен и чувствовал горький привкус в сердце. — Что ты делаешь? Ох, этот голос. Не такой звучный, как его собственный, но он был здесь. Тоби темен, как ночь, а его лицо светло, как день. Резонирующий тон ласкал не воздух, а сами небеса. Подобно бархату облаков, он говорил с неожиданной гладкостью из-за неправильной текстуры. Дейдара был олицетворением дикой синевы высоко в небе. Он был неприкасаем. Тоби ничего не сказал, нахмурившись под своей маской. Казалось, он снова погружается в печаль. У него никогда не будет Дейдары. Все… все в порядке. Он был в порядке. Если бы только он мог унять дрожь в дыхании. Дейдара был препятствием. Этих чувств не существовало. Дейдара был препятствием. Это была мантра. Зная, что его товарищ никогда этого не увидит, Тоби мрачно улыбнулся. Подрывник упер руки в бока и нахмурил брови. Грудь Тоби сжалась, когда он услышал, как он спросил: — Тоби? Это было больно, потому что Дейдара казался обеспокоенным, а не просто смущенным или раздраженным. Мальчику не должно было быть до этого дела; он усложнял ему жизнь. Эта боль была другой. Это была не боль от того, что твоих близких разлучили с тобой. Это было не из-за предательства. Это была рана, от которой ему придется страдать, та, которая кричала на него снова и снова. Он никогда не будет твоим. Нет никакой надежды. И вот тогда он понял, что его ярость нарастает, наваливаясь камень за камнем. Но он был Тоби, Учиха, которому суждено было превзойти самого Мадару, поэтому он оставался спокойным. Отодвинув бушующий огонь на задворки своего сознания, он мог продолжить свое выступление. Так он и сделал, — Ах — ха, прости, прости! Я просто устал и хочу пить, — засмеялся Тоби, но даже для него это прозвучало сухо… пусто. Он не был идиотом, как и Дейдара. Тоби знал, что он ломается, и скоро Дейдара тоже. — Похоже на то, хм, — вздохнул Дейдара, снова сосредоточив свое внимание на лесной тропе, — на этот раз я с тобой согласен, надо найти место, где поесть. — Ой! Я только что вспомнил! Я был здесь раньше, семпай! Там есть добрый старик, который продает замечательные напитки прямо впереди! Они так хороши, что у меня от них кружится голова! — Мы не собираемся напиваться, Тоби! Мужчина приобнял Дейдару за плечи, качая головой. — Нет, нет. Он делает соки и ароматизированное молоко! Боже, о боже, я уже начинаю испытывать еще большую жажду. Хм, если только вы не хотите немного саке. Все в порядке, если вы выпьете, семпай. Иногда… " — Заткнись! — Дейдара оттолкнул Тоби от себя, — И убери от меня свои дурацкие руки! — Но, семпай… — Я сказал, заткнись! Тоби находил удовольствие в том, насколько властным и напористым был Дейдара по отношению к нему. Это было как-то забавно, потому что за этой вихрящейся оранжевой маской Тоби обладал истинной властью над этим человеком. Что ему нравилось больше всего, так это то, что в этом была сама сущность мальчика. Ему было наплевать на то, кем вы были — в его глазах те, кто ценил его искусство, заслуживали его уважения. Даже если Дейдара узнает о его личности — и ничего не выйдет из-под контроля, — Дейдара все равно будет смотреть на Тоби так же. Возможно, именно поэтому он с каждым днем все больше привязывался к своему семпаю. Наемник относился ко всем одинаково, независимо от их силы. Однажды его уверенность в себе убьет его. Будет ли Тоби смотреть, как он умирает и как убирается прочь из этого ада? Хотел ли Тоби встретиться с ним в новом мире, который он создаст? Или держать его здесь, в этом отвратительном месте? Защищать. Вкус ежевики задержался на его языке.

***

Темноволосый мужчина сидел снаружи на траве, запрокинув голову и смотря в ясное небо. Глаз Дейдары дернулся. Правая нога Тоби была вытянута, ступня неровно покачивалась из стороны в сторону. Это была такая незначительная, ничтожная, совершенно неважная деталь, которую можно было заметить, но это взбесило его! Все в Тоби раздражало. От дурацкой, вихрящейся оранжевой маски до бледных пальцев, торчащих из сандалий, — все это выводило его из себя. Покалывание и уколы под кожей, словно скульптор внутри использует металлические инструменты для гравировки мельчайших деталях. — Семпай научит Тоби, как создавать искусство? — заговорил он, голос прорвался сквозь их молчание и поразил Дейдару. Тоби хотел сделать что-то художественное? Вопрос был настолько неожиданным, что шокировал даже его, мастера, гм, «сюрпризов». Дейдара хотел бы, чтобы этот придурок стал просветленным очарованием детонации. Если не такая крайность, то хотя бы даже просто творчество и самовыражение. Всегда было приятно видеть, как кто-то уважает художественную форму, будь то взрывная или нет. Хотел ли Тоби научиться взрывать вещи? Или делать скульптуры? Ни того, ни другого не произойдет, по крайней мере в ближайшее время. Если бы этот сопляк когда-нибудь заполучил в свои руки хотя бы маленькую С1, Дейдаре пришлось бы разгребать ту щекотливую ситуацию, в которую бы их обязательно втянул Тоби. Парень был неуклюжим, мягко говоря. Представьте себе гориллу, получившую свободу в керамическом магазине. Просто подумайте об этом минутку. Теперь добавьте в смесь ужасающе разрушительную бомбу. Дейдара никогда бы не позволил, чтобы с его искусством обращался ребенок! Взрывы нужно было выполнять с изяществом, а не наобум, как это наверняка делал бы Тоби. Хотя Дейдаре вроде как нравилась мысль о том, что Тоби создает искусство, идея была скорее смехотворной, чем правдоподобной. Парень никогда ничего не принимал всерьез и никогда по-настоящему не ценил захватывающую красоту искусства. Он бы все испортил. Любая глина в его руках превратилась бы в мусор. В конце концов, Тоби был разочарованием. Террорист ухмыльнулся, думая, что ублажит беднягу: — Может быть, позже. Тоби ничего не сказал, вызвав неподвижную тишину, которая казалась холодной и мертвой. Что-то внутри него казалось упало. Когда вообще было хоть что-то холодное рядом с Тоби? Этот парень был ходячим солнечным шаром! Должно быть, что-то случилось. Дейдара уже собрался нарушить молчание, но Тоби опередил его, — Хорошо, семпай, — сказал он. И это все? Никаких криков благодарности или жалоб от нетерпения? Просто «хорошо»? Сегодня с Тоби явно было что-то не так. В отличии от обычного Тоби, сейчас он был тихим, даже угрюмым. Дейдара практически мог видеть темное облако, нависшее над головой парня, черт возьми! Может быть, он скучал по Зецу или что-то в этом роде. Дейдара взглянул на его фигуру в плаще, заметив наполненную чашу рядом с ним. Он еще даже не сделал ни глотка из своего бокала. Разве не он скулил о жажде всего час назад? Он фыркнул: — Я думал, ты сказал, что хочешь пить, хм! Тоби вздрогнул, размахивая руками: — Ах! Мне так жаль, семпай! Конечно, идиоту пришлось все драматизировать без всякой причины. Дейдара наблюдал, как тот успокоился, опустив руки и отвернув голову. Тоби прошептал: — Правда в том… Правда? Глаза Дейдары светились вместе с его любопытством, какая правда? Черт возьми, он был бы самым большим лжецом — среди всех шиноби–убийц — если бы сказал, что не хочет знать о тайнах Тоби. У всех остальных членов Акацуки были свои секреты, но никто не скрывал их так сильно, как человек за закрученной оранжевой маской. Дейдара облизнул губы. — Правда в том… — повторил Тоби, замолкая и перебирая пальцами, — Что… Давай, давай, просто выкладывай все наконец! Может быть, у Тоби было отвратительное лицо и он был застенчив, поэтому он не хотел поднимать маску, чтобы выпить. Или, может быть, он приближался ко дню своей смерти из-за какого-то побочного эффекта сверхредкой родословной. Может быть, у Тоби была амнезия. Возможности были безграничны! Дейдара не был глуп; их лидер не принял бы никого в Акацуки, если бы они не были достойны и не были бы полезны для организации. Конечно, парень мог растворяться под землей, а иногда и проходить сквозь деревья, но Зецу тоже мог. У Тоби, вероятно, было какое-то удивительное дзюцу, которое можно было использовать только один раз, например, C0. Но день за днем Дейдара начинал отбрасывать эти идеи. Тоби с каждой проходящей миссией оказывался все более некомпетентным. Сколько раз Дейдара спасал ему жизнь? Он сбился со счета. Если бы его не было там, чтобы спасти его жалкую задницу, Тоби был бы уже мертв. Устав ждать ответа, Дейдара придвинулся ближе к своему партнеру: — Ну? Что это? Тоби вдохнул, затем закричал: — Правда в том, что…! Я — я! Я не люблю лимонный сок, он слишком кислый! Мне так, так жаль, семпай! Я знал, что должен был попросить воды, но ты хотел лимонада, поэтому я подумал, что тоже возьму немного! Так это его беспокоило? Черт возьми, Дейдара действительно надеялся на что-то более разумное. Может быть, Тоби действительно был просто идиотом. Ничего удивительного. Немного раздраженный, Дейдара вздохнул: — Кислые напитки хороши. Они будят твои вкусовые рецепторы, хм. — Отвратительно, семпай. Я люблю сладкое, — Тоби покачал головой, маска покачивалась, — Лимоны горькие. Дейдара признал бы, что в этом была доля правды. Кожура лимона была дурной и трудно поддавалась проникновению. Без споров, кожура была худшей частью лимона, но она также была самой важной. Она служила защитой для питательных — хотя и кислых — соков внутри. Он потягивал горький напиток, глядя на лохматые, черные как вороново крыло локоны на макушке этой раздражающей головы. Если что-то было горьким, сказал Дейдара, — Тогда добавь сахар.