Fruit on the Vine

Экзотические птицы, населяющие Страну Огня, разбудили Тоби в то утро. Они чирикали так громко, что их щебетание было слышно сквозь деревянные стены гостиницы, в которой он спал. Он вздохнул. Хотя ему и не нужно было спать, это было приятно. Тоби не мог вспомнить, когда в последний раз ему снился сон, это всегда была успокаивающая полоса черного ничто. Не было никакого явного или скрытого содержания, которое он мог бы вызвать в воображении. Возможно, это было и к лучшему. Бессознательное вытеснение плохих воспоминаний оказало ему услугу. Представьте каково это, заново переживать каждый кошмар, который предлагал этот ад. Он «цокнул», закатив глаза под закрученной оранжевой маской. Он перевернулся, маска все еще плотно прилегала к его лицу. Рядом лежал Дейдара, крепко спящий. Обе их печально известные мантии Акацуки были сорваны: Учихи сложена идеально, Дейдары брошена на ближайший стул. И пока Тоби спал, одетый с головы до ног в черное, Дейдара сорвал с себя темно-синюю рубашку и распустил волосы. Это были такие очаровательные, милые привычки. Четко очерченные, загорелые конечности были раскинуты поперек крошечной кровати, одна рука свободно свисала с края. Тоби пристально смотрел на его безмятежное выражение лица под тонкими завесами золотых прядей. Он был прекрасен. Тоби осторожно сел, радуясь, что кровать не скрипнула от его движений. Полностью доверяя своему циркадному ритму, Тоби сделал вывод, что уже давно рассвело, но все еще утро. Для него это было немного поздно. Чаще всего его глаза открывались перед рассветом. Дейдара, с другой стороны, любил свой прекрасный сон. Он огляделся, проводя рукой по волосам. Солнечный свет освещал их торжественную комнату, но не это привлекло его внимание. Прежде чем сесть на пол рядом с кроватью своего семпая, Тоби потянулся, не сводя глаз с фигуры Дейдары. Мальчик не храпел, но слюна стекала по уголкам его губ. Тоби упоминал, каким исключительно очаровательным был этот ребенок? Дейдара был тем, что захватывало его мысли в ловушку, обвивало липкими нитями его разум и поглощало в себе. Тоби пал жертвой своей собственной паутины, запутавшись во всем ради того, чтобы попробовать жалкую плодовую муху, которую заманили и обманули. Как ужасно иронично. Это дремлющее лицо согревало саму его сущность. Именно тогда, в этот момент, Тоби был счастлив. И он… он… улыбался. Дыхание Дейдары было медленным и ровным, ритм, от которого Тоби никогда не уставал. Он не хотел испытывать сильных чувств, из всех людей особенно к Дейдаре. Этот человек был дикой лошадью, которую невозможно было приручить. А потом, когда Тоби окончательно принял решение, Дейдара предложил что-то настолько не от мира сего, что у Тоби перехватило дыхание. «Добавь сахар.» Что ж, если бы мальчик думал, что это хорошая идея, он бы, конечно, так и сделал. Его горько-кислая душа нуждалась в некотором смягчении. Дрожащими руками Тоби ухватился за светлую прядь, поглаживая ее между пальцами. Но сколько именно сахара ему понадобится, чтобы выровнять вкус? Даже когда Дейдара открыл глаза, прогоняя сон, Тоби продолжал улыбаться. Это происходило все чаще, глупые ухмылки и жеманство. Этого не должно было произойти, но это произошло. Сквозь крошечное отверстие в маске он уставился на Дейдару, не заботясь о реакции парня. Мальчик, без сомнения, будет недоволен, проснувшись и увидев, как он нависает над ним. Как и ожидалось, единственный голубой глаз расширился от удивления, прежде чем на него нахлынули замешательство и гнев. «Какое зрелище», — подумал Тоби. — Тоби, что ты делаешь? Он был так красив. От внутренностей до плоти на костях. Мужчина покрутил золотые нити между пальцами, жалея, что на нем перчатки. Тоби не был художником, но он знал, что Дейдара — произведение искусства, шедевр. Дейдара, казалось, заметил светлые волосы в пальцах Тоби, потому что смущенный румянец окрасил его загорелую кожу. Мальчик пробормотал: — Ты ведешь себя как фрик, хм. Прекрати играть с моими волосами, идиот. Под своей закрученной оранжевой маской Тоби все еще улыбался. Он встал. — Простите, семпай! Вы просто выглядели таким хорошеньким с распущенными волосами! Как девочка! Дейдара вскочил с кровати в считанные секунды, вцепилась в рубашку Тоби и потянул его вниз, на уровень глаз: «Что. Ты. Сейчас. Сказал?» О, удар по его мужской гордости. Дейдара был просто слишком милым. Тоби ткнул его в раскрасневшуюся щеку: — Даже ваше лицо все красное! Вы нанесли макияж? — Я убью тебя!

***

Тоби поставил на стол чашу с вишнями. Это был завтрак для них двоих, а это означало, что Тоби придется снять маску, чтобы перекусить. Схватив вишенку, Дейдара подождал, пока Тоби сделает то же самое, постукивая ногой по полу. Ни один из них не был вооружен, довольно небрежно оставив свое снаряжение и плащи в спальне. Но, насколько Дейдара знал, у Тоби под рубашкой было спрятано оружие. Ха! Если бы. Проснувшись и увидев, как болван смотрит на него — Бог знает как долго — через свое крошечное отверстие и гладит его по волосам, можно было с уверенностью сказать, что он был довольно смущен и растерян. А когда он был растерян, это немедленно приводило к фрустрации. Жемчужные зубы впились в темную мякоть плода, соки потекли ему в рот. Дейдара застонал от блаженства. Вишни были чертовски вкусными! Это было единственное хорошее, что было в этом утре. Тоби может уничтожить все, что хочет, но первый кусочек завтрака всегда поднимал настроение любому. Дейдара выплюнул косточку и посмотрел на Тоби, удивляясь, почему мужчина такой тихий. Тоби все еще смотрел на него! На его лице ничего не было написано. Дейдара сверкнул глазами, потянулся к миске с вишнями и схватил горсть. Сопляк все еще беззвучно наблюдал. Подрывник знал, что Тоби смотрит на него, хотя и не мог видеть сквозь эту черную дыру, где должен быть глаз. Это было за гранью раздражения. Дейдара жевал вишни, умело избегая фруктовых косточек своим искусным языком. И вот тогда Тоби заговорил: — Вы научите меня сегодня искусству, семпай? — Нет, — профессиональный художник скрестил руки на груди, вытирая рот, — искусство нужно чувствовать, а ты этого не делаешь. — Пожалуйста? Очень, очень прошу. А если с вишенкой сверху? — Тоби схватил ягоду и протянул руки, словно делая подношение. Тоби не собирался отступать, это точно. Этот идиот никогда этого не делал, он был упрям — по крайней мере, до тех пор, пока не увидел что-то блестящее или «красивое». Но признаться, Дейдаре на самом деле было очень приятно, что Тоби проявляет интерес к истинной красоте. Похоже, Дейдара серьезно обдумывал это. О-о-о, кажется он собирается сказать «да», не так ли? Ну, черт возьми. Он точно пожалеет об этом. Дейдара глубоко вздохнул: — Хорошо. Но ты не тратишь впустую мою глину. Пока что можешь нарисовать картинку. — Вы тоже умеете рисовать картины? Тоби звучал так любопытно и глупо, что Дейдаре почти стало его жаль. Он снова вздохнул: — Да, Тоби. Я умею рисовать, хм. — Тогда давайте рисовать вместе!

***

Они схватили свои вещи и вышли из гостиницы с бо́льшим грузом, нежели с которым пришли. Дейдара украл несколько листов бумаги, книгу из вестибюля и письменные принадлежности, в то время как Тоби захватил вишни. Конечно, поскольку они были преступниками, Дейдара настоял на том, чтобы не платить за их пребывание. Однако Тоби нужно было остаться таким же тупицей, каким и был, и не только оплатить счет, но и заплатить солидные чаевые. Так что на самом деле они не воровали. Теперь они сидели на равнине за пределами лесной полосы, вокруг них были разбросаны принадлежности для художников. Дейдара, хотя и был недоволен тем, что не будет взрывов, наслаждался этими занятиями. Он разгладил лист бумаги на украденной книге, используя его в качестве твердой поверхности. — Итак. Можно начинать, хм, — Дейдара кашлянул, — Но прежде чем мы начнем рисовать, я хочу знать, как ты думаешь, что такое искусство, Тоби. — Это просто, семпай! Искусство — это взрыв. — Тоби рассмеялся. В любом другом случае этот ответ удовлетворил бы его, но из уст Тоби он звучал неправильно. Дейдара нахмурился. — Это моя философия. Что ты считаешь искусством? Скажи мне, во что верит твое ядро. Хорошенько подумай об этом, хм. У каждого было свое мнение об искусстве, Дейдара мог это принять. Но они ошибались, если не верили в то, что оно мимолетно. Художники вроде Сасори, те, кто хотел, чтобы их работа длилась вечно, были глупцами. Ничто не длится вечно. Люди боялись смерти, они боялись конца. Дейдара решил принять это, любить это, лелеять это. Дейдара ожидал какого-нибудь невежественного ответа от Тоби, но был довольно удивлен, когда мужчина сказал: — Искусство — это выражение мысли. Искусство должно чувствовать. Оно должно дышать. Если я ослепну, я должен услышать, как оно поет. Если я оглохну, от одного вида этого у меня должно перехватить дыхание. Я не знаю, правильно ли, семпай. Был ли это правильный ответ? Вау. Действительно ли Тоби только что все это сказал, или ему это приснилось? Он звучал довольно умно и разумно. Приоткрыв губы, Дейдара проигнорировал, как внезапно пересохло у него во рту. — Д-достаточно неплохо. Я думаю, теперь мы можем начать рисовать, хм. Бери все, что тебе нужно, и рисуй все, что захочешь. Тоби потянулся за бумагой, схватив черный маркер. — Вы будете проверять меня, семпай? Дейдара кивнул, откинувшись назад, чтобы посмотреть на небо. — Конечно. — Ува, так страшно! Вы будете строги со мной, не так ли? — Конечно. — И если я нарисую плохо… — Просто нарисуй что-нибудь, Тоби. Дейдара уже чувствовал, как у него начинает болеть голова. И вообще, почему он согласился на это? Оба они отстали от графика. Дейдара пообещал Пейну, что они прибудут на главную базу к полудню. И судя по положению солнца на небе, полдень был где-то… сейчас. Он вздохнул. Не то чтобы его волновали крайние сроки и все остальное, но чем скорее он доберется до базы, тем скорее у него будет немного времени наедине. Прошло около получаса, пока Тоби сидел, повернувшись спиной к Дейдаре. Тем временем он ел вишни, которые принес Тоби, наслаждаясь их захватывающим вкусом. Все фрукты были вкусными — черт возьми, почти вся еда была такой. Но кое что скреблось в глубине его сознания. То, что Тоби, тот, кто приложил столько усилий, чтобы получить багровые плоды, не съел ни одной ягоды. Неужели Тоби не любил вишни? Вот так пропускать завтрак, разве он не умирает с голоду? Нет, он, вероятно, не ел из-за своей маски. В любом случае, это не имело значения. Дейдаре было все равно. Было тихо. Тоби, должно быть, был очень сосредоточен на своем рисунке. Ребенок, скорее всего, закончит тем, что нарисует плохо нарисованные фигурки из палочек и геометрическое солнце в углу бумаги. Тем не менее, не помешало бы дать парню шанс. Только практика доводит все до совершенства. Понимая, что никогда не следует прерывать художника за работой, террорист все же почувствовал необходимость нарушить тишину. Он заговорил, повышая голос от любопытства: — Как там, справляешься? Тоби замер, повернув голову через плечо. Дейдара уставился на закрученную оранжевую маску, ожидая ответа. Но он так его и не получил. Голубые глаза сузились: — Ну? — Эм, Тоби не знает, что нарисовать. Тогда почему он просто ничего не сказал? Полчаса выкинуты на помойку. Сдерживая поток ругательств за все потраченное впустую время, Дейдара глубоко вздохнул: — Хорошо, мое терпение на исходе. Нарисуй данго, или подсолнухи, или все то дерьмо, о котором ты постоянно болтаешь. Просто нарисуй то, что тебе очень нравится, звучит достаточно просто? Он наблюдал, как рука Тоби в перчатке коснулась его маски; это был задумчивый жест. Постукивая пальцем по закрученной оранжевой маске, черноволосый мужчина пробормотал: — Что-то, к чему я испытываю сильные чувства? Хм… Тоби выглядел крайне по-детски, делая это. В каком-то смысле это было даже, ну, мило, но это только делало все в этом отродье еще более отталкивающим. Дейдара был разыскиваемым убийцей, могущественным, искусным художником, который мог уничтожить акры земли и ее обитателей за считанные секунды. Его совершенно не интересовала «милота». Искусство было классным, бомбы были классными, но быть милым — не было! Ух, нет! Тоби не был милым. Не. Милый. Отлично, теперь Дейдара почувствовал, как его щеки запылали. Чертовски потрясающе, он покраснел. А потом рука Тоби упала ему на бок, и он спокойно проговорил: — Тогда я нарисую вас. У Дейдары перехватило дыхание.