Когда ты встретишь его

Уже минут пять Питер уныло размышлял о том, почему у него все, не как у людей. Не самое распространенное занятие для туалетной кабинки, надо заметить. Но что поделать, если это место оказалось единственным во всем офисе, где можно было хотя бы недолго побыть одному и сбросить старательно удерживаемую весь день маску. В последние дни он сполна оценил всю прелесть этой угловой кабинки и иногда в редкую свободную минутку заваливался в нее, чтобы похандрить в тишине. Если бы кто-нибудь сказал Питеру еще месяц назад, что его любимым местом в «Старк Индастриз» будет туалет, он сначала бы рассмеялся, а потом вежливо — он все-таки воспитанный мальчик! — посоветовал сходить к хорошему психиатру. А вот поди ж ты… Пошла уже вторая неделя, как его жизнь с того самого момента, который должен был поставить ее на рельсы успеха и благополучия, неожиданно покатилась совсем в другую сторону. Работа в «Старк Индастриз» была пределом мечтаний для человека в его положении — студента, параллельно продолжающего учебу, без диплома, рекомендаций и опыта. Его сокурсники были в полном шоке, когда узнали об этом. Сложно было себе представить, в каком шоке они оказались бы, услышав, что их ботаник Паркер был практически на грани того, чтобы отказаться от этой работы. Нет, это не было шуткой. Питер Паркер, чуть не родивший от счастья при известии о приеме на должность и готовый упасть на колени и вознести хвалу небесам за это, несколько мучительных мгновений боролся с нестерпимым желанием сказать, что он передумал здесь работать. И снова нет, он не сошел с ума. Хотя, если вдуматься, именно сошел. В ту самую минуту, когда его представили Тони Старку. Это имя прозвучало, как гром среди ясного неба. Конечно, он слышал его раньше миллион раз. Ни один американец, интересующийся наукой и новейшими технологиями, тем более омега, не может дожить до совершеннолетия и при этом ни разу не услышать про гениального ученого Тони Старка. Питер неоднократно изучал его работы, черпал из них много полезного и интересного, но при этом почему-то личность Старка волновала его гораздо меньше. Скорее всего это вышло подсознательно по причине того неоднозначного образа, который сложился в обществе. Говорили, что Тони не имеет ни малейших моральных принципов, что трахает все, что движется, что у него, за малым исключением, не было и не будет длительных отношений. Но почти всем омегам было на это более чем наплевать, ведь по общему мнению Тони был прекрасен как Бог. От природы скептичный Питер был склонен делить эти слухи надвое, полагая, что общественное мнение, как всегда, все отражает в кривом зеркале. Наверняка, оно слишком переоценило достоинства этого человека. Как только Питер увидел легенду вживую, то понял, что кое в чем был абсолютно прав: общественное мнение было лживым. Оно совершенно недооценило Тони Старка. Господи, да Питер вообще никогда не видел более красивого, харизматичного и притягательного мужчину! Обладающего самыми красивыми в мире глазами! В другом случае Питер просто сказал бы, что они карие. Сейчас же в его ошеломленном сознании всплыла загадочная чайная роза в бокале из темного хрусталя. Эти глаза манили и околдовывали, обещали вечное блаженство и вечные муки ада, затягивали в себя и уже никуда не отпускали. Питер глядел в них и обреченно понимал, что пропал. Похоже, идея устроиться в «Старк Индастриз» была далеко не такой блестящей, как казалось ему поначалу. На собеседовании Питер убедился в этом окончательно. Его трясло, бросало в жар и холод, он, кажется, бледнел и краснел, причем одновременно. Так и не испытав обещанного вечного блаженства, мукам ада он точно подвергся. Питер изо всех сил пытался взять себя в руки, успокоиться и подумать о том, что в данный момент вообще-то решается один из наиболее важных вопросов в его жизни, но ничего не мог с собой поделать. Вместо того, чтобы постараться оставить о себе наилучшее впечатление у потенциального босса, несчастный Паркер мог думать только о том, как соблазнительно приоткрываются при разговоре самые сексуальные губы из всех, что он видел. И поневоле представлял себе, как эти губы прикасаются к его губам, как отправляются в путешествие по его телу, как обалденно, наверно, колется эта бородка, когда он целует шею. И это были самые невинные картины из тех, что табуном диких жеребцов пронеслись в его воспаленном мозгу. Питер безмолвно взвыл от мысли, как он вообще собирается работать рядом с этим человеком?! Видеть его каждый день, сходить с ума и не иметь возможности выразить свои чувства?! Именно в эту секунду он совершенно серьезно хотел отказаться. И конечно же, не смог этого сделать. Тони со скучающим видом задал еле соображающему Питеру несколько ничего не значащих вопросов и вполуха выслушал ответы. Было очевидно, что ему совершенно наплевать на какого-то там стажера, и занимается он этим совершенно нехотя, откровенно тяготясь и мечтая поскорее избавиться. В конце концов, едва дослушав очередной сбивчивый ответ, он только что не зевнул и сказал, что Питер принят. Наверно, Питер должен был радоваться… Питер был раздавлен. А выйдя из офиса, он испытал второй шок за день. Только тут он понял, что за все это время ни разу не подумал о Мартине. Его совершенно ошеломило осознание того, насколько же он ветреный и никчемный партнер, если стоило ему увидеть симпатичного мужчину, и он мигом забыл о своем любимом человеке. Да что там забыл! Он ведь даже фантазировал о сексе со Старком! Если бы тот проявил хоть какой-то интерес, Питер был готов отдаться прямо в том кабинете без малейшего сомнения или угрызения совести. От этих мыслей стало совсем дерьмово. Питер всегда верил, что он нормальный, серьезный омега, а не те вечно текущие шлюхи, что готовы раздвинуть ноги перед любым альфой в поле зрения. Он считал, что любит Мартина, что тот самый дорогой для него человек, и так оно и было на самом деле, черт подери! Но тогда что это было вот сейчас?! Ведь, как бы ему ни хотелось, он не мог отрицать, что ни разу не испытывал к Мартину, милому, родному, чудесному Мартину, даже десятую долю тех чувств, что буквально затопили его в присутствии этого блистательного хозяина жизни. А что будет дальше?! И вот уже вторую неделю сбывались все его худшие опасения. Он старался прогнать все мысли о Тони, и порой ему это даже удавалось, но стоило только завидеть его краем глаза, как сердце, и, что самое неприятное, тело предавали его на раз. В душе что-то обрывалось и летело вниз, язык отнимался, руки начинали трястись, а сущность омеги внутри начинала так истошно и восхищенно верещать, что обуздать свои порывы становилось все сложнее и сложнее. Единственное облегчение состояло в том, что Питер практически не общался с Тони напрямую, подчиняясь Пеппер. За все это время Старк всего лишь дал ему пару поручений в стиле «подай-принеси» и то лишь потому, что рядом больше никого не было. Питер начинал робко надеяться, что, если их общение ограничится только этим, он сумеет в конце концов себя обуздать, подавить эти недостойные желания и снова вернуть мир и гармонию в отношения с Мартином. В них, к сожалению, все стало гораздо хуже, чем было до устройства на работу. В первый рабочий день Мартин устроил праздник, зажег свечи, купил цветы и вино. Он очень старался порадовать Питера и отпраздновать такой знаменательный день. Именно поэтому тот почувствовал себя вдвойне сволочью, когда при одном только взгляде на все это, ему впервые стало скучно и захотелось чего-то другого. Но сейчас, к исходу второй недели Питер был твердо намерен все изменить. Неважно, какая муха его укусила, он ее поймает и прихлопнет. С сегодняшнего дня он твердо выкинет из головы всю эту блажь и снова постарается полюбить Мартина так, как он того заслуживает. От этих успокаивающих и где-то даже обнадеживающих размышлений его отвлек шум в соседней кабинке. В нее, вопреки всем правилам использования, ввалились сразу двое, и по доносящимся до него звукам он, совершенно растерявшись, понял, что именно они собираются сделать. Нужно было сматываться как можно быстрее, но тогда они его обязательно услышали бы, а Питеру совершенно не улыбалось попадать в такую дурацкую ситуацию. — Божееее, — восторженно пропищал один из них. Питер узнал его: это был Дженкинс, помощник того толстого красноносого альфы, что сегодня полдня проторчал у Старка в кабинете. Не узнать было невозможно. Пока его босс обсуждал новый контракт с Тони, этот слащавый омежка все уши Питеру прожужжал о новых тенденциях в фитнесе и осенней коллекции Тома Форда. — Можно просто Тони, — самодовольно раздалось в ответ. Вот так. Питер сидел в туалете, не имея возможности выйти, и слушал, как его босс и по совместительству предмет дневных, ночных и всех прочих мечтаний занимается сексом с ничтожным, тупым, бестолковым — другим!!! — омегой. Более плачевного и идиотского положения Питер не смог бы выдумать, даже если бы ему обещали Нобелевскую премию. Он даже зажал уши, но отзвуки происходящего все равно достигали его сознания и заставляли мучиться от не находящего выхода сумасшедшего желания и дикой ревности. Да, именно ревности, на которую, если вдуматься, у него было столько же прав, сколько у какого-нибудь мексиканского таракана. В мозгу пульсировала одна-единственная предательская мысль: «А ведь это мог быть я!». Господи, как же он хотел этого! И как же горячо он возблагодарил небеса, когда спустя несколько бесконечных минут все стихло, и они поочередно вышли из туалета! Глубоко вдохнув-выдохнув несколько раз и убедившись, что его уже трясет не так сильно, он выполз из своего убежища, подошел к раковине, чтобы ополоснуть пылающее лицо, и увидел телефон, забытый кем-то на столике. В следующее мгновение дверь распахнулась, и своим привычным стремительным шагом вошел обладатель этого самого телефона, которым, по всем законам всемирного свинства, не мог оказаться никто иной, кроме его любвеобильного босса. Увидев друг друга, они оба застыли от шока. Питер судорожно пытался придумать хоть малейшее оправдание своего присутствия здесь, вот только ни черта у него не получалось. Тони молча смотрел на него пару секунд с очень странным выражением в глазах, которое Питеру так и не удалось расшифровать, затем, словно очнувшись, натянул свою привычную ехидную маску и с неприятной улыбкой процедил: — Какие у вас, однако, странные наклонности, Паркер! Вы бы хоть предупредили о них заранее, я бы тогда все кабинки заранее проверял. Питер стоял, уставившись в пол, сквозь который ему очень хотелось провалиться, и не мог выдавить ни слова. — Ну… — Тони демонстративно смерил его взглядом, нарочито задержался на предательски топорщащейся ширинке и ехидно ухмыльнулся, — кажется, вам есть чем заняться, не буду вам мешать. Он резко подошел к столику, схватил с него телефон, замер на секунду, словно хотел что-то добавить, но передумал и вышел, так больше ничего и не сказав. Питер медленно перевел взгляд на свое отражение в зеркале. Если бы проводили чемпионат по самому крутому попаданию в самое крутое дерьмо, он был бы вне конкуренции.

***

Естественно, весь остаток дня его мысли крутились исключительно вокруг этого случая. Самое страшное, что он продолжал думать об этом даже ночью, когда Мартин потянулся к нему с вполне очевидными намерениями. Как ни прискорбно сознаваться, но в последнее время разладилась и эта сторона их жизни, и в основном по вине Питера. Он, конечно, всегда отвечал Мартину, но сам практически прекратил проявлять какую-либо инициативу. Ему было ужасно стыдно и плохо из-за этого, он ругал себя последними словами и порой по-настоящему себя ненавидел, но ничего не мог поделать. Иногда он даже с истерическим смешком представлял, что если так пойдет дальше, то однажды откажет Мартину, капризным голоском сославшись на головную боль. «Ну уж нет, не дождетесь!» — вдруг ожесточенно решил он и с готовностью ответил на его поцелуй. В конце концов ему было необходимо сбросить напряжение, которое не отпускало его с того момента, как он услышал голос Тони за стенкой. Но стоило закрыть глаза, и рядом с ним оказался совсем другой человек. Тони жадно и ласково целовал изнывающие и жаждущие губы Питера. Тони стискивал его так, словно хотел на всю жизнь удержать рядом с собой, в своих объятиях. Тони ласкал так, как будто Питер — главная любовь всей его жизни. И глядя в глаза Тони, Питер выгнулся в последней судороге оргазма. А потом он лежал, бездумно глядел в окно, и думал, куда же делся Мартин Бейкер.