Когда ты встретишь его

Нужно заменить наконец эти чертовы занавески. Эта унылая мысль была первой, что посещала Питера при пробуждении вот уже неделю подряд. Дурацкая тонкая ткань на окне совершенно не справлялась со своими прямыми обязанностями и не защищала хозяина от надоедливых солнечных лучей. Просто раньше Питер, торопясь на работу, вскакивал до того момента, как успевал это заметить. Но вот уже целую неделю он просыпался в одиночестве после ухода Мартина и первым делом злобно щурился, прятался с головой под одеяло и клялся выкинуть эти чертовы тряпки на свалку и заменить их нормальным блэкаутом. Вопрос, на какие деньги осуществить сие намерение, обычно не успевал достигнуть сознания. Потому что к тому моменту его заполоняла вторая мысль (и первая осознанная): он ушёл из «Старк Индастриз» и больше никогда не увидит Тони Старка. Тогда, неделю назад, безвольно бредя домой и чувствуя себя грудой растоптанных осколков, он не сомневался в своём решении. Сомнений не было и сейчас — да, он поступил правильно и единственно возможно. Но кто бы знал, чего ему это стоило… Когда он, машинально переставляя ноги и смотря перед собой бесцветным взглядом, переступил порог, Мартин бросился к нему и стиснул так, как не бывало даже самыми жаркими ночами. Он сбивчиво твердил, как счастлив, что Питер вернулся, и каким виноватым себя чувствует из-за той безобразной сцены дурацкой ревности. Вяло обнимая в ответ его напряжённые плечи и невольно прижимаясь щекой к твёрдой груди, Питер вдруг подумал, что вот он — его дом, его пристанище. Вновь Мартин спасал его, как тогда, когда его вышвырнули из-под родительского крова. Вновь вытаскивал из той пучины, куда он, ведомый своим дурацким характером, сам себя радостно загнал. Мартин, надежный, теплый, такой свой… Каким же Питер был бы неблагодарным идиотом, если бы потерял все это! После всего, что Мартин для него сделал, он был готов в одно мгновение разрушить их маленький, безмятежный мирок. И ради чего?! Ради одного сеанса секса с посторонним альфой?! Ведь всем известно, что Тони Старк не заводит отношений, и даже повторного свидания с ним удостаиваются лишь редкие счастливцы. И из-за этого человека, холодного, бесчувственного, эгоистичного, жестокого, Питер чуть не потерял того единственного, кто во всем мире его ценил и считал своей любовью? Господи, какой же Питер идиот! Всё-таки байки про омег, думающих задницей и членом, оказались правдивы. И как же Питеру было мерзко от самого себя… Ведь он даже не решился признаться Мартину в почти случившейся измене. С одной стороны, особо и не в чем было признаваться, ничего же все-таки не произошло. А с другой… Питер сам не мог понять, что за гаденькое чувство словно намертво запечатало его губы. С трудом он успокоил себя тем, что делает это ради Мартина. Зачем тому, с его бешеной ревностью, изводить себя мыслями о том, чего все равно не случится никогда? Вот только ответить на призывные поцелуи своего альфы в тот вечер он почему-то так и не смог себя заставить. Зато ответить «Да» на вопрос «Ты выйдешь за меня замуж?» оказалось проще, чем думалось. *** Из-под одеяла, откуда совершенно не хотелось вылезать, его бессовестно вытащил скрипучий треск дверного звонка. Слегка удивившись, кому хватило наглости заявиться в такую рань, Питер выбрался из постели, натянул штаны и поплелся к двери, крутя в руках майку и пытаясь влезть в нее на ходу. И именно так, с майкой в руках, он нелепо замер, распахнув дверь. На пороге, небрежно привалившись плечом к косяку и засунув руки в карманы брюк, явно стоивших больше, чем месячная арендная плата за квартиру, красовался Тони Старк. Тони Старк, выглядевший в антураже этого дома так же странно и несуразно, как если бы королева Великобритании кричала «Свободная касса!» в захудалом Макдональдсе. Питер не мог отрицать, что первой мыслью было захлопнуть дверь ко всем чертям, забиться вглубь квартиры, зажать глаза и уши и сделать вид, что он спящая амёба. Но он быстро напомнил себе, что он все же взрослый самостоятельный человек, а несомненным признаком взрослости является не бегство от проблем, а встреча с ними лицом к лицу. Правда, как смотреть в лицо проблеме по имени Тони Старк, Питер представлял себе очень слабо. Ведь от одного только аромата душистой хвои, окружившего Питера теплым облаком, ноги подкашивались. А одолевавшие до этого момента мысли о том, что все случившееся к лучшему, стали вдруг настолько далеки от сознания, словно принадлежали кому-то иному. Наверняка читавший все метания Питера по его лицу Тони слегка наклонил голову и насмешливо глянул поверх знаменитых очков. — А вы умеете удивлять, мистер Паркер. Ваш уважаемый отец преподал вам пару уроков этого мастерства или это заслуга прекрасной миссис Мэри? Питер досадливо сморщился и сжал пальцы на краешке двери. Тони узнал о его семье. Что ж, это было ожидаемо. Скорее удивляло то, что это не произошло намного раньше, при возможностях Тони и его подозрительности. С другой стороны, это его уже почти не испугало. Какое теперь все это имело значение? — Я думал, в такой почтенной семье ребенку должны были преподать хотя бы основы этикета. А приглашение гостя зайти однозначно к ним относится, не находите? Питер смотрел на Тони и не думал, зачем тот пришёл, почему напрашивается войти и что ему вообще надо, не вспоминал, как страшно тот его обидел. Все громче и громче, доходя до оглушающего набата, звенела одна безжалостная мысль: если он сейчас впустит этого человека в свой дом, в свою жизнь, он радостно сделает первый шаг в пропасть. Он непроизвольно сжал майку, которую, оказывается, все так же теребил в руках, и отступил от двери, освобождая проход. Привет, бездна. Давно не виделись. Тони отлепился от косяка и вошёл в квартиру с таким видом, словно шествовал по очередной красной дорожке, самодовольно позируя бесчисленным фотографам. Остановившись на середине гостиной, он неторопливо осмотрелся по сторонам с совершенно непроницаемым лицом. Следовавший за ним Питер изо всех сил старался не краснеть при мысли о том, насколько убогим, должно быть, кажется Тони их скромное жилище. Неловкое молчание хищно затягивалось тугим узлом в животе Питера и отзывалось мелкой дрожью пальцев, но Тони, похоже, не собирался его прерывать. Судя по всему он собирался вывести Питера из себя, подавить своей хваленой энергетикой, и это выходило у него просто на «ура». — Чем обязан? — все-таки не выдержал гнетущей тишины Питер, начиная не на шутку злиться. Старк повел себя, как скотина, выставил его ничтожеством перед Пеппер, изощренно вытер об него ноги, а теперь еще и молчит с дико напыщенным видом, словно император какой-то! Можно подумать, это Питер приполз умолять о милости, а не он какого-то черта заявился туда, где ему совершенно не рады. — Меня всегда интересует все необычное, ведь в нашей жизни, увы, оно встречается все реже и реже, — несколько туманно ответил Тони. Он сделал намеренную паузу, не иначе, ожидая, что Питер пустится в распросы. Но тот, замерев у входа, продолжал угрюмо молчать и смотреть мимо, куда-то в район слегка покосившегося шкафа, так что Тони пришлось опуститься до разъяснений. — Впервые за долгое время кто-то увольняется из моей компании по своей инициативе и безо всяких объяснений, а когда я сам, лично, — он настолько явно подчеркнул голосом значимость последних слов, что Питер чуть не усмехнулся этому очередному подтверждению легендарной самовлюбленности Старка, — несколько раз позвонил узнать, что вообще происходит, этот кто-то просто меня проигнорировал! Это было уже слишком для выдержки Питера, и так переживающей не лучшие времена. Он громко хмыкнул, очень надеясь, что это прозвучит в достаточной степени саркастично. Господи, как все, оказывается, просто! Кто бы мог подумать, что лучший способ привлечь внимание Тони Старка — это просто послать его к черту. Да Питер может стать миллионером, просто издав бестселлер: «Получить Тони Старка за десять дней»! И никакая работа ему больше не будет нужна. Ажиотаж вокруг книги и спрос на нее будут такими, что Питеру на всю жизнь хватит. И еще детям останется. Вот только жаль, что это знание, давшееся такой высокой ценой, ему самому уже никогда не пригодится. — Какие вам нужны объяснения? — наконец разомкнул он губы и сам поразился тому, как блекло и сухо это прозвучало. — Я уволился. Всё. Тони наконец сдернул эти проклятые очки, раздраженно отшвырнув их на журнальный столик, и поневоле изумленный Питер мог бы поклясться, что Тони нервничает. Если бы не знал точно, что Старк на это в принципе не способен. Нервы слишком прочно и неразрывно связаны с сердцем. Поэтому не может нервничать тот, у кого сердца нет. — Всё? А мне казалось, что мы с вами, мистер Паркер, перешли на тот уровень знакомства, на котором могли бы сказать друг другу несколько больше. После нашего… приятного общения я как-то не рассчитывал на полный игнор. Хотя, если рассматривать ситуацию через призму «люблю необычное», то должен признать, это было весьма занимательно. От незнакомых ноток в его голосе — Питер никак не мог их обозначить — у Питера что-то встревоженно заскреблось за ребрами. Если бы речь шла о ком-то другом, он мог бы сказать, что человек обижен и сильно, но разве это не Питер тут главная пострадавшая сторона? Так какого черта этот напыщенный гад стоит тут и пытается раскрутить Питера на извинения? А на колени перед ним не упасть, вымаливая прощение?! Взбурлившая гейзером злость придала сил и толкнула на то, что Питер поклялся никогда не делать. Вывалить всё, что услышал в тот проклятый вечер. До сих пор это казалось безумно унизительным. Сейчас же вдруг до нервного зуда захотелось поставить мерзавца на место, выплеснуть на него всё дерьмо, в которое он его окунул, и увидеть, осталось ли у Тони хоть что-то, отдаленно напоминающее душу. — Да, согласен, я тоже вынес из нашего общения много занимательного. В этом мы с вами схожи. Тони окинул его таким внимательным и пристальным взглядом, что Питер на миг запнулся, но тут же продолжил, отчаянно не отводя глаза: — Правда, что занимательного в нахальном малолетнем выскочке, которому нужно преподать урок, я ума не приложу. Тони приподнял брови в немом вопросе, всё так же молча его изучая и явно ожидая продолжения, и это было уже чересчур. Ему, что, еще мало питерова унижения?! Ладно, сейчас Питер ему устроит! — Знаете, мистер Старк, я понимаю, что вы гребаный гений и звезда всей Америки, что вы топчете людей ногами, да и просто никого вокруг за людей не считаете. Но это не значит, что на самом деле вы хоть на грош их лучше! Любой таксист, который не считает окружающих за мусор, в сто раз лучше вас, так и знайте. Недоумение в глазах Тони явно переросло в смятение. Злорадствующий Питер понимал, что сейчас, в эту самую минуту, будь она неладна, ставит крест на всей своей будущей карьере и обрекает себя на унылое прозябание где-нибудь в Висконсине, но он не жалел ни о едином сказанном слове. Темная, ядовитая радость поднималась со дна души и странным образом несла облегчение, давая вырваться наружу всей копоти, что клубилась там с того проклятого дня. — Не то, чтобы я услышал о себе хоть что-то новое, — наконец медленно цедя слова, ответил Тони, — но позволь поинтересоваться, с чего вдруг такие откровения? У тебя глаза вдруг открылись на мою презренную натуру? Помнится, при нашей последней встрече ты был настроен по отношению ко мне гораздо более лояльно. — Господи, — чуть не взвыл от бешенства Питер, — да сколько можно?! Откуда такое лицемерие? Зачем?! Я слышал, понимаете?! Я всё слышал! Как вы тогда говорили мисс Поттс про меня! Про то, что я наглый выскочка! Что вы хотите поставить меня на место, что всё это совершенно несерьезно… Я всё слышал! И потому перестаньте уже разыгрывать эту комедию и свалите к черту из моего дома! Он сам сознавал, насколько истерично всё это звучало, и хотел сейчас лишь одного: только бы не разрыдаться позорно на глазах у этого напыщенного индюка. Только бы не доставить ему такого удовольствия. Индюк молчал. И это внезапно было больно. Слишком больно. Словно душу вытягивали из тела прямо через кожу. Нет, Питер и не ждал оправданий, но… Всё же ждал?! Не в силах смотреть в лицо Тони, он уставился в пол, и потому для него стали полной неожиданностью следующие слова: — Пеппс, милая… — моментально вскинув голову, Питер в полном смятении убедился, что Тони разговаривает по телефону. — Да, знаю, знаю, что ты имеешь полное право отдохнуть от меня хоть иногда, но обещаю тебе, что не задержу надолго. Пару минут, и я снова украшу твою жизнь своим отсутствием. Питер окончательно перестал понимать, что вообще происходит. В этот самый момент Тони переключил телефон на громкую связь. — … тебе еще? — обреченно вздохнула Пеппер. — Знаю, что тебя крайне удивит мой вопрос, но ты же привыкла к моим странностям, правда? — Это еще мягко сказано, — хмыкнула та. — Ну? — Помнишь тот день, когда у нас были Осборны? — Сам-то как думаешь? Такое не забывается. В этом, как и в многом другом, Питер был с ней совершенно согласен. — А помнишь, что было после того, как Питер ушел, и мы остались вдвоем? Она громко хмыкнула: — Конечно, помню. После того, как я стащила тебя с этого мальчишки, я битых пять минут пыталась привести тебя в чувство и удержать в кабинете, чтобы ты тотчас же не рванул за ним завершать начатое. В начале ее реплики Питер против воли густо покраснел, но в конце почувствовал, как сердце пропустило удар. Это она о чем? — Это и я помню, — нетерпеливо отрезал Тони, — а дальше? О чем мы говорили? Судя по небольшой заминке Пеппер слегка замешкалась. И такое бывает?! — О чем?.. Ну… Об Осборнах, конечно, о том, как выбраться из всей этой передряги… О чем еще? А, об… — Стой, стой, — Тони даже рукой взмахнул, словно стараясь жестом остановить Пеппер. — Вот, насчет Осборнов. Что мы про них говорили? — Тони, ты меня пугаешь. У тебя провалы в памяти? А я говорила, говорила, что твои загулы, бессонные ночи и литры виски до добра не доведут! — Милая, ты как всегда совершенно права, но давай на миг отложим твои бесконечно полезные советы. Осборны, Пеппс, Осборны! — Так… Ты говорил, что эти два мудака тебя достали, что их компания не настолько уж незаменимый контрагент, что «Майлз Электрик энд Кемикал» вполне в состоянии составить им конкуренцию, что младший Осборн — нахальный сопляк, которому давно пора преподнести урок и поставить на место, а уж после того, как он нагло подставил твоего ненаглядного Паркера, его стоило бы выкинуть из Башни в один миг, ну и всё такое. Кстати, в сотый раз повторю, что ты слишком завелся! Я понимаю, что ты в кои-то веки нашёл омегу, который смог тебя покорить, но… — Милая, ты богиня! — поспешно перебил её Тони и отключился, не сводя тяжёлого взгляда с Питера. Питер чувствовал себя так, словно земля и небо несколько раз поменялись местами, и он теперь не вполне понимает, стоит на ногах или на голове. То есть… Он полный идиот?! Услышал обрывки разговора и сделал совершенно неверные выводы?! И Тони никогда не относился к нему с презрением, наоборот, как сказала мисс Поттс, «наконец нашёл омегу, который смог его покорить»?! Господи. Если бы можно было отмотать время назад, в тот самый вечер, когда он, разбитый и опустошенный, ответил «Да», все было бы совершенно иначе. Если бы можно было не убегать трусливо из здания «Старк Индастриз», а открыто потребовать ответа, он бы не застыл перед Тони безмолвным истуканом. Он бы, похоже, сейчас сладко стонал в объятиях самого великолепного альфы на всем земном шаре. Но жизнь не имеет сослагательного наклонения, и потому за свою глупость всегда нужно платить. Порой этот платёж значительно превышает баланс вашего счёта. Но Питер не знал одного. Тони Старк — это комета, которая, лишь пролетев мимо, изменяет вашу жизнь навсегда. Он сам не понял, как же так случилось, что в следующий миг Тони оказался близко-близко, а потом их губы соприкоснулись. Они целовались не в первый раз, но сейчас, когда Питер действительно знал, что Тони к нему относится хотя бы немного серьёзно, все было по-другому. Удар молнии, смерч, взрыв сверхновой звезды — Питер не знал, с чем можно сравнить тот шквал эмоций, что вмиг уничтожил его как личность. Питер плыл и таял в его руках безвольной марионеткой. Все его недавние мысли о том, что сложилось как нельзя лучше, что Тони принесёт ему только боль и разочарование, никуда не делись. Он все равно был в этом совершенно уверен и знал, что тогда, неделю назад сама судьба уберегла его от ошибки. Он знал, что сейчас творит то, что причинит нестерпимую боль Мартину, который этого ничем не заслужил. Но вот именно здесь и сейчас, в небольшой квартирке посреди грязного и шумного Квинса, понятия «хорошо» и «плохо» перестали иметь для него хоть какое-то значение. И пусть он потом проклянет сам себя, пусть он будет считать себя мразью и дерьмом, но сейчас. Но сейчас… Перед его глазами стояли ирисы, жадно рассыпающие свои лепестки после дождя на усыпанную хвоей землю доброго леса. И мучительно прекрасная комета, сверкнувшая в темноте небосклона. Именно Питер был тем, кто первым отстранился и решительно потянул другого в спальню. Прошлое и будущее вдруг потеряли всякий смысл, пасуя и признавая свою ничтожность перед настоящим. Настоящим, которое концентрировалось в одной точке — в бездонных глазах напротив. Позднее Питер не помнил, как они оказались в спальне, не помнил, как они расстались с одеждой, не помнил, как они упали на кровать. Разве можно было помнить такие никому не нужные мелочи, когда весь его разум пытался справиться с одной целью — запомнить, запечатлеть, навсегда сохранить вот это невозможное. Вот эти поцелуи, которые испепелят его, вот эти прикосновения, которые хотят вырвать душу, вот этот горячий шепот, который оседает на дне души… Это никогда не повторится, Питер знал точно. Но разве от этого оно становилось менее сумасшедшим?! И Питер хотел взять от этой ночи всё сполна. Он пришел в себя, только когда его пылающую кожу неожиданно охладила незаправленная постель. Затуманенные желанием глаза взметнулись вверх, боясь увидеть насмешку, самодовольство, торжество победителя … Но вместо этого они уперлись в непривычно серьезный и тяжелый взгляд Тони. — Питер… — вдруг тихо прошептал Тони. И казалось, что он хочет сказать что-то еще… Что-то наверно важное. Несомненно важное. Что-то, от чего потом нельзя будет так просто отмахнуться. Что-то, так ненужное им обоим. Именно поэтому Питер торопливо потянул его на себя и прижался к его губам в голодном поцелуе. Так проще. Так легче. Не думать, не давать названия тому, что пугает до немоты. Просто секс. Просто инстинкты. Просто охрененный альфа и слабый омега. И ничего больше. Так легче. Питер с готовностью разводил ноги и изгибался от того, как жадно Тони целовал его живот. Питер стонал от того, как яростно он сжимал его запястья и вплетался пальцами в волосы. Питер шарил руками по его спине и с наслаждением садиста цеплялся ногтями в горячую кожу. Ведь так легче. Питер жадно сжимался вокруг его пальцев и хрипел, прося о большем. Питер скулил, срывая голос и умоляя трахнуть его наконец. Питер дрожал и пытался не отстраняться, принимая в себя твердый, как железо, член. Ведь так легче. Питер вздрагивал от жёстких толчков и бессильно стискивал в руках старенькую простыню. Питер до боли зажмуривал глаза и думал только о раскаленной плоти, что сейчас пронзала его тело. Питер слушал тяжелое дыхание над ухом и покорно откидывал голову назад, чтобы Тони было удобнее ласкать его шею. Питер жадно подавался навстречу, чтобы вобрать в себя как можно больше. Ведь так легче. И только когда Тони наконец обессиленно растянулся рядом, еле дышащий Питер мог твердо сказать. Легче нихрена не стало.