***
Сил ждать в машине не было, и он присел на багажник, раздраженно барабаня по нему пальцами. Все тело колотило мелкой дрожью, возбуждение никуда не делось, но раскрасилось непривычными оттенками и полутонами. Питера теперь хотелось не только затрахать. Альфа внутри мечтал швырнуть мальчишку в машину и увезти далеко-далеко, чтобы вокруг не было никого, кроме них двоих. Чтобы никто отныне не мог им помешать и отобрать друг у друга. Что он будет делать, если Питер его проигнорирует, Тони смятенно предпочитал не думать. И только когда бордовая футболка Питера показалась из-за угла, он с шумом выдохнул, чувствуя, как развязывается внутри тягучий узел. Пришел. Не смог не прийти. Тони не смог бы тоже. Несколько десятков метров между углом и машиной Питер то почти бежал, то вдруг запинался на месте и поглядывал на Тони неловко, как-то боком, и на расстоянии вытянутой руки совсем замер. Но это для Тони уже не имело никакого смысла. Питер пришел, он сделал свой ход. Теперь была очередь Тони. Схватив мальчишку за локоть, он подтащил его ближе и, изо всех сил стараясь игнорировать пока пульсирующее возбуждение, впился грубым поцелуем во влажные губы. Если что-то и сдерживало до сих пор мятущийся огонь, то этот поцелуй смел все преграды. Наощупь найдя за собой ручку двери и не прекращая грубо терзать податливые губы, Тони распахнул дверь и практически рухнул вниз, на заднее сиденье, затаскивая за собой Питера. Вес стройного тела, навалившегося сверху, совсем не ощущался. Тони мельком подумал, что мог бы носить его на руках целыми днями. Он жадно стиснул узкую спину, чувствуя, как подрагивают изящные лопатки и как льнет к его твердым ладоням поясница. Было ужасно неудобно и тесно, но даже в постели, достойной королевы Англии, Тони не смог бы ощутить такой силы чувств и эмоций. Тяжело дышащий над ухом парень ерзал на нем, пытаясь одновременно и отодвинуться, чтобы устроиться поудобнее, и вжаться в альфу всем телом. Тони это более чем устраивало. Вновь голодно пройдясь руками от бедер до шеи под судорожный вздох Питера, он резко поменял их местами, и едва удержав омегу от падения на пол, вдавил его в нагретое своим телом сидение. Мальчишка, уткнутый лицом в мягкую поверхность, хрипло застонал и вцепился пальцами в руку Тони у его головы, а затем и припал к ней губами. Было ужасно неудобно пытаться расстегнуть свои брюки одной рукой, но отнимать вторую Тони даже в голову не пришло. Питер так тяжело дышал, облизывая его пальцы, что Тони бы скорее убил каждого, кто осмелился лишить его такого удовольствия. Кое-как поборов проклятую пуговицу, он вновь со звериным рычанием навалился на мальчишку, испытывая почти запредельное удовольствие от того, как плотно и жестко его член вдавился в выставленную задницу омеги. От убийственной смеси ароматов хвои и ирисов, которыми пропитался тут каждый миллиметр, хотелось слететь с катушек, подчинить себе весь мир и кинуть его к ногам вот этого, извивающегося сейчас под ним мальчишки. Пальцы, стягивая джинсы и футболку Питера, тряслись так, словно он девственник, который впервые пытается взять понравившегося омегу и отчаянно трусит. Тот, всхлипывая и что-то бормоча, сам пытался помогать, но в тесноте салона больше мешал. Можно было и не делать этого, просто приспустить джинсы, но Тони необъяснимо хотел видеть Питера полностью обнаженным. Полностью открытым и доверившимся перед ним. И когда они в четыре руки, матерясь и ударяясь о крышу и стенки, кое-как с этим справились и Питер покорно опустился на колени, Тони словно забыл, чего он так страстно хотел. Потому что, кажется, вот так должен выглядеть рай (в который Тони не верил) и ангелы в нем (в которых он готов поверить). Почти позабыв о желании, которое недавно достигало высот, граничащих с мукой, он залюбовался этим зрелищем настолько, что Питер непонимающе оглянулся. Тони опалило таким стыдливым, но несдержанным огнем, что он словно проснулся. И уже больше ни о чем не думая, навалился на Питера всем телом, но тут же отстранился. Чувствовать его жар через свою рубашку было недостаточно. Хотелось ощущать его кожа к коже, забирая его страсть и отдавая свою. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы рвануть пуговицы к чертям, не думая, как он будет потом выходить из этой машины. И когда он вновь упал грудью на гладкую спину Питера, все нервы продрало таким удовольствием от этого простого прикосновения, что он не сдержался и глухо застонал сквозь зубы. Это было слишком много. И слишком мало. Одна рука метнулась вниз, прихватив горло, приласкав плотные соски, скользнув по твердому, как камень, животу и достигнув наконец гладкого горячего члена. Питер взвыл и так вздрогнул, что член Тони, и без того прижимавшийся к влажным от смазки ягодицам, словно попал в тиски, и от этого взвыл уже сам Тони. — Давайте уже, — глухо выдавил Питер, вновь вжимаясь задницей в пах Тони. И это было уже чересчур. Наспех размяв горячее и влажное отверстие, он рванулся внутрь, в манящее и податливое тело. Громкий выдох дорвавшегося альфы и дождавшегося омеги раздались одновременно. Все должно было быть не так. Они должны были находиться в шикарной спальне Тони, на его бескрайней кровати, возле столика с ароматическими свечами с запахом индийского лотоса. Питер должен был нежиться среди шелковых простыней бирюзового цвета, которые бы изумительно оттеняли его неповторимый оттенок кожи. Тони должен был бесконечно долго ласкать его, целовать каждый кусочек кожи, довести до оргазма пару раз и только потом нежно взять. Но не было ни лотоса, ни бирюзовых простыней, ни нежности. Был только запах кожаной обивки, ритмичный скрип сидений и крыша салона, в которую то и дело втыкалась макушка Тони. Но еще был самый лучший парень в мире, который сейчас прогибался перед Тони, утыкался лбом в сиденье, сдавленно стонал и нетерпеливо двигался навстречу, желая вобрать в себя больше. И это было главное.***
Тони не особо любил курить, справедливо считая сигаретами бесполезной отравой, но сейчас, приоткрыв окно, сосредоточенно сжимал губами уже вторую сигарету подряд. Не то чтобы это помогало успокоиться, но сидеть и ничего не делать он был не в силах. Точно так же как не в силах он был посмотреть направо. Туда, где, прижав колени к груди и сжавшись в комочек, сидел Питер. Взъерошенный, с красноречивыми пятнами, видимыми в вырезе футболки, и пошло припухшими губами. Надо было что-то говорить. Но не было ни сил, ни желания, ни единой связной мысли. Отголоски только что пережитого сокрушительного оргазма еще изредка вспыхивали еле заметными искорками в сознании, и менять их на серую действительность отчаянно не хотелось. Питер оказался смелее. — Как глупо… — тихо произнес он. — А я ведь был уверен, что смогу… Тони криво усмехнулся. Не ты один, малыш, не ты один… — Прости, — наконец разомкнул он губы, — я не должен был. — Не должны, — бесцветно согласился Питер. — Но… Почему тогда? Захотели? Внутри забился тревожный колокольчик: тревога, опасность, слишком близко, слишком откровенно! Но Тони устал. Просто очень устал. — Да, — все так же глядя в окно на серую стену парковки, безразлично произнес он. — Тоже думал, что смогу. Проверить себя решил, я же так люблю эксперименты. Вот и допроверялся. Как только тебя увидел, сразу понял: провалился мой эксперимент. На сей раз Питер молчал долго, Тони его не торопил. Что тут вообще можно сказать? — И что дальше? Вопрос был ожидаемым и очень понятным, но оттого не менее тягостным. — Не знаю, — пожал он плечами и, наконец вышвырнув сигарету, прямо посмотрел на Питера. — Понятия не имею. Со мной такое дерьмо, знаешь ли, приключается не каждый день — Дерьмо? — тихо переспросил Питер и прикусил губу. — Да, реально дерьмо. — Нет, прости, не дерьмо, конечно. Просто, давай начистоту, я слегка в раздрае и не знаю, что сказать, а главное, что ты хочешь услышать. — Я? — Питер запрокинул голову на спинку и после долгой паузы еле слышно прошелестел: — Я бы хотел, чтобы ничего этого не было. Но даже так, это лучшее, что было в моей жизни. Тони не раз прилетало на тренировках, и в грудь, и в лицо, и в солнечное сплетение. Но вот так сильно согнуться от мучительного удара не хотелось никогда. И вдруг, словно от внезапного озарения, словно этот фантомный удар поставил мозги на место, он понял, что надо сказать. Да, это было величайшей глупостью, но если он ее сейчас не сделает, то будет жалеть всегда. — Слушай, Питер, ты посчитаешь меня сумасшедшим и будешь не далек от истины. Но давай уже признаем: то, что между нами, это охренеть как не просто секс. Ты мне очень нравишься, я тебе тоже, и кажется, я бы хотел, чтобы это не заканчивалось. Сердце колотилось так, что Тони потребовалось остановиться и глубоко вдохнуть. Питер смотрел на него во все глаза, не моргая и не шевелясь, жадно ловя каждое его слово. Альфа внутри сходил с ума, желая укрыть своим телом и обнять омегу, у которого сейчас рушились все основы мироздания. Слова родились на свет сами. — Если тебе так уж нужно замуж, то выходи за меня. Я вполне себе завидная партия. Если Питер до этого сидел неподвижно, то тут он просто превратился в ледяную статую, так что Тони еле сдержался от желания схватить за плечи и встряхнуть, чтобы убедиться, что он жив. Он сам не знал, откуда родились эти безумные слова, но сейчас ни капли не жалел, что они прозвучали. Возможно, пришла пора делать шаг. Пусть это шаг в неизвестность, но разве Тони Старк когда-то этого боялся? Питер молчал долго, так долго, что это само по себе уже было ответом. Не то чтобы Тони надеялся на что-то иное, но каждая секунда тишины падала маленькой льдинкой куда-то под ребра. — Мистер Старк… Очень хотелось закричать, чтобы Питер замолчал, чтобы дал хоть еще секунду насладиться блаженным, пусть и мнимым неведением, чтобы не превращал отдельные льдинки в один огромный айсберг. Но конечно же, Тони не произнес ни звука. Голову от виска до виска прошило приступом боли. — Я не… Я не могу. Это нечестно. Мартин этого не заслужил. «А я?! — хотелось закричать так громко, чтобы слышали все вокруг. — А я блять чем это заслужил?! Какого хрена оно мне вообще сдалось, чертов Питер Паркер?!» — Он хороший, очень, вы просто не знаете, какой он… И он любит меня, всегда поддерживает, он столько для меня сделал! Кем я буду, если вот так поступлю?.. А еще папа, у него сердце больное. Если он узнает, то я вообще не представляю, как отреагирует. А если с ним что-то случится, я никогда себя не прощу. Вы же понимаете?! Понимаете, правда?! Сверля взглядом руль, Тони краем глаза видел, с каким волнением и надеждой смотрит на него Питер, словно бы ожидая чего-то, словно бы прося о помощи. Но нет, Питер, этот шаг ты должен сделать сам. — Понимаю, — наконец выдохнул он и устало потер виски, те просто раскалывались от навалившейся головной боли. — Пристегнись, отвезу тебя домой. Питер открыл рот, собираясь что-то добавить или, может быть, возразить, но, помедлив немного, отвернулся и, нервно дергая ремень, неуклюже его застегнул. Тони на миг прикрыл глаза. Что ж, это недолго. Только отвезти парня до дома, дотерпеть, не сдохнуть на месте от боли, разламывающей череп, и про все забыть. Как про сон, то ли кошмарный, то ли чертовски прекрасный. Тони справится. Он же всегда справлялся.