***
Год и два месяца назад В том году бестселлером стали Хранители. Артур запомнил это по трём причинам: почти все молодые люди спрашивали именно её с порога магазина, он сам, пролистывая новое, пахнущее типографской краской издание, все размышлял о том, кто ему ближе: Комедиант или Роршах — что тот, что другой плохо кончил, ну и в руках у Себастьяна — Брюса, была именно эта книга, когда они встретились во второй раз. Когда вечером телефон зазвонил, Флек, бурча под нос скабрезности, пытался отмыть от белой рубашки кровь. По-хорошему, её бы следовало выкинуть, но это была его любимая рубашка. И любимая рубашка Селины, которую она обожала шерстить. Варщик, подвешенный на крюки на старом мясокомбинате, что мирно ржавел на окраине Готэма, сказать толком ничего не мог. То ли из-за того, что он ничего не знал, то ли из-за постоянных воплей. За последние месяцы Артур нарыл довольно много на людей Маркони, но так и не смог понять, кто же убил Даян и почему. Это его раздражало. Джокера это раздражало ещё сильнее. — Пожалуйста, отпустите меня, — из многочисленных порезов сочилась кровь, капая на бетонный пол. — А ты мне расскажешь что-нибудь о мисс Дитц? — клоун вертел в руках простенькую «бабочку». — Я ничего не знаю! — слезы и сопли текли по лицу химика. Он вызывал ни то жалость, ни то брезгливость, ни то отвращение. — Я уже сказал всё, что мог… назвал поставщиков товара, клиентов, даже адреса лабораторий, о которых знал! Что вам ещё нужно? — он захлебывался рыданиями. Как жалко… — Вот скажи мне, ты знаешь, сколько человек отлетело в Нирвану от твоего товара? — Джокер полоснул ножом по бедру варщика, поморщившись от очередного болезненного вопля. — Кстати, знаешь, что это? — шут вынул несколько шприцев с разным наполнением. — Думаю, знаешь. Равно как и догадываешься, что будет, когда эта милая смесь окажется в тебе. — Во имя всего святого, не надо! Я просто делал свою работу! Господи, спаси… — Господи? Хм… Действительно, у религии ведь никогда не было проблем с убийствами? Не особенно… Больше людей было убито во имя Бога, чем по какой-либо другой причине. Всё, что нужно сделать — это посмотреть на Северную Ирландию, Средний Восток, Кашмир, Инквизицию и крестовые походы, чтобы увидеть, насколько серьёзно религиозный народ воспринимает «не убий». Чем более они набожны, тем больше они видят убийство как средство переговоров. Это обсуждаемо! Это зависимо! Это зависит от того, кто убивает и кого убивают. Так что, считай, перед тобой стоит настоящий праведник, — Джокер крепко схватил жертву за руку, не обращая внимание на рвущиеся мышцы, и ввел ему наркотик. — Чтобы ты не думал, что я чудовище, я вызову сюда медиков. А ты молись активнее. Может Бог сжалится над тобой, и ты не сдохнешь. Клоун развернулся, не желая видеть, как посиневший мужчина начинает биться в судорогах, срываясь с крюков, на которых остались ошметки мяса, и дергается на полу, в луже собственной крови и пены изо рта. В душе у него растекалась чернота. — Артур Браун у телефона, — Артур перехватил трубку, тоскливо разглядывая мокрую рубашку. — Это я, — ломкий мальчишеский голос заставил Артура улыбнуться. — Привет… — Привет, — мужчина фыркнул, вспоминая, как они расставались неделю назад: сгоревшая яичница и сбежавший кофе знатно подпортили настроение, хотя подросток выглядел выспавшимся и даже довольным. — Как ты? Как твой дядюшка? Надеюсь, он тебе всыпал за побег. — Нет, он меня не бьет, — на другом конце провода что-то зашуршало. — Но он очень-очень строго на меня смотрел и неодобрительно качал головой дня три подряд. — Воу, он у тебя действительно настоящий изверг. — Эм, Артур… Хм… Я же могу обращаться к вам на «ты»? — Ты ночевал у меня в доме и жевал пригоревшую глазунью. Так что да, думаю, что можешь. — Артур, мы можем сейчас встретиться? — Сейчас? Уже, — он кинул взгляд на часы, — семь. Не поздновато? — Сейчас лето. Темнеет поздно, и я… мне бы хотелось… Ох, я понимаю, что у вас работа. Но я думал, что завтра суббота и вот… простите, я… — Успокойся, хорошо. Я приду. Где мы встретимся? — В парке Робинсон? Тебе будет удобно? — Вполне. Встретимся у северного пруда. Я буду через час. — Хорошо! — шуршание на том конце стало сильнее и все стихло. — ВАУ! — пестрая тень скользнула сбоку и пружинистым шагом протопала в гостиную. — Маньяк и его маленький миньон! Прелесть! Напишем мемуары и люди сдохнут от умиления! Хотя, мне он тоже нравится. — Он мне не нравится. — Ага, и поэтому ты сейчас выползешь из дома и забуришься в ненавистное метро… Оно ведь пахнет кровью. — Да пошел ты! Смех клоуна был оглушительным.***
Вечерний сумрак опускался на город, окрашивая верхушки деревьев в алый. Готэмский парк смотрелся тусклым изумрудом в безвкусной оправе из проржавевшей стали. Люди бегали, болтали, гуляли с собаками. Вся эта огромная, обезличенная толпа пыталась жить и быть счастливой. Среднестатистической. Нормированной до безобразия. Поставь штрихкод на этот скот, а они и не заметят. Хотя, стадо вообще имело такую тенденцию — ничего не замечать до тех пор, пока его по голове не огреют. Артур поплотнее запахнул куртку и натянул на голову капюшон. Где-то на краю неба собирался дождь, доставший абсолютно каждого жителя крикливого мегаполиса. Мужчина вздохнул, наслаждаясь тем самым затишьем, которое предшествует разгулу стихии, и внимательно осматривал берег пруда. На одной из лавочек он и заметил парнишку. Мальчик, положив на колени рюкзак, читал комиксы, явно погрузившись в чтение с головой. Между его бровей залегла едва заметная морщинка, а губы то и дело кривились. Он выглядел нахохлившимся галчонком. Безумный контраст: дизайнерская одежда, дорогой рюкзак и абсолютно несчастный вид. Артур подошел ближе и, приставив пальцы к виску подростка, сделал «Бум». Брюс вздрогнул и поднял на пришельца чистые, как весеннее небо, глаза: — Привет. Я тебя не заметил. — Да, я вижу. Интересное чтиво? — Да, — он как-то потеряно взглянул на книгу. — Наверное. Просто… Человек-сова — звучит глупо. — Серьезно? — Артур вскинул бровь. — А голубой здоровяк менее глуп? — Не знаю… Просто, называть героев и злодеев в честь животных — глупо. Это как назвать огромного, накаченного чувака Человек-Летучая мышь! Попахивает фетишем… — Или зоофилией, — Флек не мог сдержать широкой улыбки, глядя на то, насколько серьезно его юный друг обсуждал подобный вопрос. — И в чем бы ходил этот твой Бэтмен? — Наверное в черном. Мыши же черные. Миссис Августа Крок, учительница биологии, показывала нам разных рукокрылых. Мне понравились крыланы — они самые большие и пушистые. Хотя, — Брюс затолкал книгу в сумку, — наверное для запугивания подошли бы листоносые вампировые мыши. Они быстрые, проворные и питаются кровью. — Не мыши, а адвокаты какие-то, — Артур откинулся на спинку скамейки, слушая своего юного собеседника. Он сам был бесконечно далек от ботаники и зоологи, но ему было любопытно. Джокеру, плюхнувшемуся прямо на асфальт у ног Уэйна, явно было столь же интересно. — Но у вампировых есть особенность, которой нет у других рукокрылых — они умеют не только дружить, но и могут добровольно делиться кровью с голодным сородичем, ведь если мышь не поест хотя бы раз в три-четыре дня, она умрет. — Ну, могу сказать, что мышки-кровососы меня не так пугают, как полчища комаров. Вот уж от кого проблем не оберешься. Кто там ещё у тебя на примете из крылатых страшилищ? — Подбородколистые летучие мыши! — воскликнул подросток, получив от собеседника недоуменный взгляд. — Что, прости? — Они необычные! Их мордочки выглядят как попа старика, отмоченная в горячей воде! — Что?! — Ну, у них складки на морде полукруглые и кожистые, — Брюс сделал неопределенный пасс рукой, видимо, пытаясь обозначить те самые складки. — Ладно, со складками вроде бы понятно… Но где ты видел распаренную попу старика? — Мы с классом ездили на термальные источники в весенние каникулы. У мистера Джонса уплыли трусы… Он бежал за ними, а миссис Крок взывала к его чувству такта, вереща о том, что его складки, развеваются при беге, — мальчик даже не улыбался, что казалось совершенно абсурдным. Артур, глядя на него, хрюкнул и попытался сдержать смешок. Но не тут-то было. Слишком яро мозг принялся облекать слова подростка в образы и остановиться было просто невозможно. Обычно, его нервный, громкий и отрывистый смех пугал или настораживал окружающих, но молодой наследник империи Уэйнов лишь неловко и неестественно улыбнулся, будто понятия не имел, как правильно нужно улыбаться.***
Год и месяц назад Они иногда виделись. Вот так просто, без обиняков, без каких-либо далеко идущих планов или намерений. Пару раз в неделю на одной и той же лавочке сидели мужчина в возрасте с невероятно гипертрофированной мимикой и мальчик, который не умел улыбаться. Артур мог искренне сказать, что «Себастьян» приносит в его жизнь то, чего не стало в ней со смерти Даян — интерес и радость. Подросток был безумно начитан для своего возраста. Вероятно, не было на свете такой темы, которую бы тот не знал хотя бы поверхностно. Искусство? Литература? Биология? Квантовая физика? Он мог говорить о художниках фламандской школы, писавших животных, рифмуя строки и сравнивая временные отголоски сюжетов и стилей с квантовой спутанностью. — Иногда мне кажется, что только книги меня понимают. Люди… люди говорят, что я странный. — Странный? И отчего же? — Говорят, что я похож на робота. И у меня нет чувства юмора, — он кинул уткам в пруду немного винограда и орехов. — Я абсолютно не умею шутить. — В школе, когда я говорил, что стану комиком, все надо мной смеялись. Теперь я стал комиком, и никто не смеется… — Пф, — на лице парнишки появилась та самая, странноватая улыбка. — Смешно. — Да уж, — Джокер, что пытался гонять голубей, щелкнул Брюса по носу. — Он и правда не нормальный, Артур. Порой Брюс появлялся на пороге книжного, с величайшим интересом ползая меж полок, чтобы потом довести до икоты Сару, проработавшую кассиром долгие двенадцать лет, но никогда не видевшую, чтобы молодой человек часами мог отбирать книги, потому что не мог унести их все. Артур же, краем глаза наблюдающий, как Уэйн сверлит взглядом Недовольство культурой Фрейда, заметил некую закономерность: с появлением подростка, нервные тики и общий тремор конечностей стали появляться всё реже. Ему было интересно слушать про частную школу, где «Себастьян» проводит девять месяцев из двенадцати, приезжая в Готэм лишь на зимние и летние каникулы, или про то, какие приспособления подросток умудрялся собирать из барахла в отцовском гараже. Однако, взамен Брюс пытался вникнуть в историю юмора или в нюансы поведения Селины, коих у кошки было предостаточно. Он мог часами смотреть старые стендапы великих комиков и ни разу не засмеяться, зато читая наброски шуток, которые Артур делал больше по привычке и для себя, он иногда улыбался или даже издавал звук, отдаленно напоминающий смех. Джокер был в восторге! Джокер дарил мафиози и их приспешникам милосердно быструю смерть. — Как думаешь, мелкий придет сегодня? — клоун тащил тело, оставляя на паркете из палисандра бурый след. — Не знаю, — Артур не очень любил наблюдать за работой своего альтер-эго, но сегодня им нужно было многое обсудить. — Что ты думаешь насчет этих? — он махнул в сторону шестерых контрабандистов. — Глу-у-у-у-ухо, — Джокер зарылся руками в зеленые волосы, нещадно их растрепав. Эти зеленые волосы, к слову, были причиной того, что старушка из кондитерского магазина была свято уверена, что продавец книг обожает выпечку, раз в таком количестве скупает пищевые красители. Она и понятия не имела, что смешанная с самодельной мыльной основой для шампуня, такая краска давала нужный цвет, а потом легко смывалась хлорированной водой. — Правда тут есть накладная на женщин, прибывших для работы в подпольных казино. Куда не кинь, всюду тисненная бумага Борджи. Совсем мафия охренела от безнаказанности. Поговорить бы с этим Эрнесто, но до него ещё добраться надо. Наверное, Артуру нечего было терять. И бояться тоже было нечего. Он жил в Аду, а после Ада и Чистилище — пятизвездочный отель. И Артур, и Джокер знали, что когда-нибудь Маркони прочухает, что к чему, и будет лучше вооружать своих курьеров-охранников-варщиков-наёмников. Возможно, в какой-нибудь, далеко не прекрасный день, они останутся лежать в тёмном переулке, ухнув с разбитым черепом в грязную лужу. Но Артур не чувствовал себя человеком уже очень давно. Он был идеей. Неким олицетворением того, на что толкает людей безысходность и отсутствие страха. Газеты вопили о безжалостном маньяке, жутком убийце, совершающем свои преступления с особой изощренностью и жестокостью, а простые люди, за глаза, тихо-тихо называли чудовище героем. Артур же себя не считал ни героем, ни злодеем. Он просто хотел найти убийцу дорогого человека, ну и отправить на тот свет побольше сволочей, державших в страхе тех, кто не мог дать сдачи. Хотя, на самом деле он был не настолько неуязвим, как думал.***
То был обычный вечер. Дорога до дома заняла чуть больше времени, чем обычно из-за привычных пятничных пробок. Дома было тихо, пахло краской и чем-то неуловимо съедобным. Селина, проспавшая весь день, с требовательным «мяу» вела хозяина на кухню, поскольку искренне считала, что высшая цель существования Артура Флека — кормить её меховое высочество. И как бы он не ворчал на кошку, порой только медитативное поглаживание густой шерсти не давало ему словить нервный срыв и пойти убивать нерадивых клиентов, мнущих страницы новых книг. По телевизору Queen утверждали: «Mama, just killed a man, put a gun against his head…» — а летний вечер уже робко заглядывал в пыльное окно. У Артура из планов на вечер было только посмотреть фильм и, может быть, выкурить пару сигарет, наслаждаясь мерзким гудением машин с улицы. Всё обещало быть настолько скучным, что даже Джокер решил не появляться, тихонько посапывая на границе подсознания. Собственно, задремав над третьей серией комедийного ситкома, Артур чуть не свалился с дивана, когда ленное бормотание телевизора разорвал телефонный звонок. Почти уверенный в том, что это Брюс, он поднял трубку, вслушиваясь в голос на том конце провода. Но звонил не он, а официант какого-то не слишком легального бара. И он буквально умолял его приехать. Добравшись до места и переплатив таксисту за ожидание, Артур заскочил в тёмное и душное заведение с кричащим названием «Сладкий поцелуй». — Мне звонили, — пальцы мужчины подрагивали, когда он подошел к бармену. — Я — Артур Браун. — О! Хорошо, что вы пришли, — бармен выглядел слишком взволнованным, хотя, вся ситуация для заведения была аховой, если бы об этом узнала полиция. — Следуйте за мной. Бармен вел его по тёмному коридору с отвратительным красным освещением. Из-за дверей доносились крики и стоны, не оставляя места для сомнений в том, чем там занимались посетители бара. Они зашли в служебные комнаты. На диване с компрессом на лбу лежал подросток. Он был бледен и тяжело дышал. — Он выпил пять коктейлей и ему стало плохо, — бармен нервно хрустнул костяшками. — Ему промыли желудок, но добиться телефона родных или хотя бы его имя и фамилию мы не смогли. Он всё твердил ваш номер. — Скажите, — Джокер умел скалиться, как взбешённый хищник, — какой идиот решил наливать явно несовершеннолетнему шкету алкоголь? Я бы безумно хотел перекинуться с ним парой слов. — Мальчишка был при деньгах… — О, ну тогда это все объясняет! Счастье не в деньгах, а в их количестве, верно? И, я так понимаю, вы не хотите проблем с законом? — Да. — Настолько не хотите, что готовы отдать «мальчишку при деньгах» первому встречному? — Он вас явно знает! И он был так настойчив в том, чтобы мы вызвали Артура Брауна, что… — Даже не спросили мои документы. Прекрасно! — Джокер настойчиво предлагал тупого бармена придушить. Но потом подумал и решил, что убивать при ребенке не комильфо. Артур осторожно потрепал парня по плечу и тот сразу распахнул глаза: — А-а-тур, — он попытался подняться, и мужчине пришлось помочь ему сесть, поскольку состояние подростка было просто аховым. — Мне плохо, Артур. Я хочу домой… к тебе… к себе не хочу. Пжалста… — Хорошо, — Флек тяжело вздохнул, чувствуя, как напряжение отпускает его. Мальчику нужно было просто проспаться и все будет в порядке. — Пойдем. Нас ждет такси. Он закинул руку невменяемого подростка себе на плечо и двинулся к выходу. Артур никогда не обладал рельефной мускулатурой и не считал себя сильным. Он всегда был худым и жилистым, похожим на потертый морской канат, но он мог точно сказать, что почти не чувствовал веса Брюса. Мужчина и в прошлый раз заметил, что подросток был довольно худым, но он никогда не предполагал, что настолько. Таксист без вопросов помог посадить полубессознательное тело на заднее сидение. В Готэме таксистам вообще не пристало удивляться. Чего только люди не возят, от трупов до костей динозавров, а пьяные подростки — пф, обыденность. — Ну, расскажешь мне, почему напился? — Артур хмыкнул, глядя на то, как Брюс теснее прижался к нему, пытаясь устроится поудобнее. — Я хотел научиться чувствовать. Хотел перестать быть ущербным. — С чего ты решил, что ущербный? — тонкие пальцы зарылись в мягкие темные волосы. — Альфред прятал документы… заключения от психиатра, — подростку тяжело было говорить, но он явно хотел выговорится. Его глаза лихорадочно блестели. — Я ущербный. У меня алех…алис…асел…а-ле-кси-ти-ми-я. Эмоциональный дальтонизм. Я не знаю, что такое любовь, привязанность, грусть, злость. Там было написано, что это началось в детстве, просто никто тогда не обратил внимания. А когда погибли родители, и я не плакал и вообще не испытывал негативных эмоций, меня показали врачу. Я всегда считал, что я не нормальный. Оказалось — так и есть. Но мне было все равно. Прямо со-о-о-овсем. И вдруг я почувствовал странный дискомфорт. Мне захотелось понять, что чувствуешь ты, или Альфред, или одноклассники. Все они. — Себастьян, как думаешь, сколько в этом городе психически здоровых людей? Тысяча? Две? Миллион? — Больше половины, я думаю. — Ни одного. У каждого свои тараканы в голове. — Но, вероятно, тебе было со мной не комфортно. — А тебе со мной? — Я, — он пожевал губу и положил голову на плечо мужчине, — мне с тобой спокойно. Ты не сторонишься, не требуешь эмоциональной реакции. Не допытываешься, почему я не смеюсь. — Вот видишь? Мне тоже нравится с тобой общаться, — машина остановилась перед подъездом и Артур вышел, открывая Брюсу дверь. — Пойдем, — он вытащил подростка наружу и автомобиль, взревев мотором, унесся в сторону центра. Уже после, когда вся одежда мальчишки отправилась в стирку, Селина получила свои вкусняшки, а стрелка на часах замерла на отметке час тридцать, Уэйн вдруг схватил Артура за руку: — Ты, эм, можешь поспать сейчас со мной? Только этой ночью? Брюс не испытывал ни страха, ни смущения, ни неловкости, уговаривая взрослого мужчину лечь с ним в кровать. Артуру же безумно хотелось спать, поэтому без особых колебаний он нырнул под одеяло, позволяя подростку уронить руку ему на грудь и уткнуться лбом в плечо. Как много психически здоровых существ, посетило эту квартиру за время её существования? Вероятно, только Селина.***
Наши дни — … Артур? Вы меня слушаете, Артур? — голос врача стучал по вискам, словно попрыгунчик, запущенный в черепную коробку. — Нет, я вас не слушаю. — Вам плохо? Вы почти десять минут никак не реагировали на меня, — миссис Кейн покачала головой. — Нет, все хорошо. Я просто устал. Все люди устают, а, стало быть, и я тоже могу. — Хорошо, мы продолжим завтра. Надеюсь, вы ещё что-нибудь вспомните. — Да, ладно, — пациент встал со стула и направился к двери под конвоем санитара. Неожиданно он замер на месте и повернулся к психиатру. — Дебби, скажите, алекситимия лечится? — Смотря какая она: врожденная или приобретенная. Приобретенную можно вылечить. Главное — найти правильный подход. А что? — Ничего, — Артур улыбнулся, вспоминая голубые глаза неординарного мальчишки. — Совсем ничего.