От грозы до сизого дыма

— Мне совсем не по себе было ехать сюда, учитывая, что война всё ещё на советской земле, — поморщился Америка, поправляя галстук. — На твоём месте, я бы молчал об этом. Учитывай, что русские взяли на себя всю самую главную работу, — ответил Гарриман, однако страна прекрасно видел, как ему было неуютно. Побитые улицы Москвы яснее прочего говорили о том, что Советам сейчас приходится несладко и что война была очень утомительна для них. Признаться честно, у США даже что-то кольнуло в груди от осознания, что они с Британской Империей фактически и бросили советских союзников вот так, решив оставить им всю самую тяжёлую работу. Да, бесспорно с их стороны в СССР поступали англо-американские поставки оружия и прочих полезных для войны вещей, но всё же… «Раскис,» — уныло протянулась серая мысль. — Добро пожаловать, — раздался внезапно голос, и на долю секунды Штаты не мог сообразить, кто перед ними, но потускневшие изумруды сказали сами за себя. — Москва, здравствуй, — улыбнулся он, пожимая советской столице руку и подмечая мешки под глазами и уставший взгляд. Та же процедура была и с Молотовым, ожидавшим чуть дальше. Натянуто вежливая беседа, которую они вели чисто для приличия, как-то неприятно звенела в глубоких стенах Кремля. Впрочем, государство тут же выпал из неё, заприметив у мощной двери несколько силуэтов. Когда американская делегация подошла ближе, Америка с удивлением узнал Сталина с Черчиллем, потом на глаза ему попался отец, обсуждающий что-то с незнакомой худой фигурой. Они остановились прямо перед ними, и Штаты в шоке моргнул, разглядывая «незнакомую» фигуру, которая таковой, как оказалось, вообще не являлась. Изменения в Советском Союзе были такие координальные и катастрофические, что американец даже не знал, как к этому отнестись. Они не виделись с последнего саммита перед Второй Мировой. На первой Московской конференции Советов тоже не было, как и на Вашингтонских, поэтому на тот момент США было сложно представить, как он выглядит теперь. Однако сейчас был поражён. Коммунист очень сильно исхудал — форма слегка висела на нём, американец даже испугался, что русский может сломаться, стоит только подуть. Ставшие острыми скулы плавно перетекали в обветренные поджатые губы. До жути ровная осанка и прямой взгляд, будто в позвоночник СССР воткнули стержень. Отросшие кудри прикрывали уши, ещё больше выделяясь на фоне нездорово-бледного лица. На левом глазу красовалась жёсткая тёмная повязка, едва ли не будучи в тон к синяку под целым глазом. Однако даже повязка оказалась не так страшна для американца. Они встретились взглядом, и Соединённых Штатов прошиб какой-то непонятный ужас. Дерзкие грозовые омуты с детскими искорками азарта и наглости были выжжены до едкого сизого дыма со злобными яркими проблесками. У СССР был ледяной тяжёлый взгляд, не суливший ничего кроме угрозы, и США понял, что это теперь точно не тот коммунист, что был десять-пятнадцать лет назад. «Что ж тебя так…» — выдохнул про себя Америка, подходя к нему. — Рад видеть тебя, СССР, — он протянул руку для рукопожатия и в следующую секунду ощутил неприятное покалывание от очень холодных и слишком костлявых пальцев. Однако не переставал подмечать новые детали в этом новом русском. — Взаимно, США, — голос стал более глухим и низким. — К сожалению, не видел тебя на первой конференции, — как-то неосознанно они перешли на «ты». — Задержался на фронте, — слишком закрыто и немногословно. Капиталист даже не знал, что сказать. Каждый ответ Советского Союза будто обрубал беседу на корню, и это Америке не нравилось. Советы закрылся, закрылся настолько сильно, что теперь до него точно было не добраться. Хотя… У них есть время до семнадцатого августа. Последняя мысль вдруг хлёстко ударила по потоку размышлений, и США поразился сам себе. Ему казалось, этот глупый и странный интерес к русскому давно прошёл, особенно после Великой депрессии. Даже раньше, когда они оборвали отношения. (Гордость не позволяла Америке признаться даже себе в том, что закончилось всё по инициативе СССР) «Если бы я оставил ту бессмысленную надежду на то, что Российская Империя и Российская Республика были живы, если бы Канада не подал мне эту дурацкую идею с сырьём и торговыми отношениями. Какие вообще могут быть торговые отношения с теми, кто имеет ровно противоположную идеологию, да ещё и считающих всех других врагами? И если бы не этот внезапно проснувшийся интерес… — раздражённо подумал американец, обмениваясь рукопожатием с Британской Империей. — Как и сейчас. Что же такого в этом чёртовом русском?» Соединённые Штаты сощурил глаза, наблюдая за паучьими движениями Советов. Он докопается до советского из упрямства и ярого любопытства, что так отчаянно грызло сознание. Америка же разгадал Российскую Империю. Чем его отпрыск будет сложнее? В любом случае, вскоре эти размышления отошли на второй план с наступлением вечера. Конференция, начавшаяся весьма нудно и мрачно, вдруг набрала обороты. Отказ от открытия второго фронта в Европе, как и предполагалось, вызвал достаточно страшную реакцию русских: Сталин нахмурился, выпрямившись, СССР сжал кулаки, взгляд его стал ещё тяжелее. — Немцы далеко не всесильны, премьер Черчилль, — отозвался эхом переводчик, но Штаты понимал советского вождя и так, пускай акцент усложнял задачу. — Мне бы хотелось напомнить, насколько быстро им удалось захватить Францию, — осторожно начал премьер-министр Великобритании, — и что, как ни тяжело мне это признать, если бы не поддержка из Соединённых Штатов, Британия бы пала следом. Влияние немцев ещё слишком сильно, чтобы мы могли открыть второй фронт в районе Ла-Манше. Сталин как-то нехорошо сощурился, слегка дёрнув усами, когда голос внезапно подал его государство: — У меня складывается ощущение, что вы, британцы, просто боитесь воевать, боитесь немцев до смерти. Но я открою вам секрет, премьер Черчилль, войну нельзя выиграть, не воюя. Повисла тяжёлая тишина, британский правитель распахнул глаза, замерев от удивления. Впрочем, удивлёнными выглядели все, кроме Советского Союза и его вождя, либо тот просто не подавал виду. — Да, мы не хотим воевать с немцами, — вступил в разговор Британская Империя. — Нам не хватит сил, нам хватило сорокового года. У нас нет ресурсов. — Поэтому нужно тратить наши, — СССР говорил непозволительно прямо и честно, однако он тут же слегка откинулся на кресло, кивнув. — Что ж, ладно. — Вам не хватает американского ленд-лиза? — США столкнулся с ним взглядом, стремясь пробраться глубже, однако наткнулся лишь на прохладный интерес. — Дело не в этом. — Мы планировали заняться бомбардировкой немецких городов, — снова заговорил Уинстон. — Как только ситуация будет позволять это, разумеется. Британская авиация добьется того, что все большие здания всех больших немецких городов превратятся в руины. — Это весьма хорошая новость, — глаза советского вождя воодушевлённо сверкнули. Дальше встреча пошла легче и приятнее, однако США вскоре достаточно быстро догадался, что американцы тут скорее для галочки, так как основное внимание Черчилль и Сталин уделяли друг другу. Чего нельзя было сказать об их державах: империя и коммунист держались очень отстранённо. После окончания конференции стоит отметить, что в общем-то все вышли в достаточно хорошем расположении духа. Хотя уместнее было бы сказать «не в плохом». Интерес теперь полностью захлестнул Америку, вынудив поймать Советского Союза у выхода. — Не хочешь составить гостю компанию на вечер? — лукаво улыбнулся он. — Ты опять за старое? — устало проговорил русский. — Ух, как грубо. Я оставил те игры и ту затею с фактами — тоже. — Тогда зачем зовёшь? Британская Империя присоединился бы к тебе с куда большим удовольствием. — Потому что я давно тебя не видел. Они уже вышли на улицу, и теперь вечерняя, плавно перетекающая в ночную, прохлада приятно ласкала кожу. Советы остановился, пристально глядя на него. — Не уловил сути. — Ты первый, кого мне приходится так долго приглашать. Что тебя смущает? — Дай подумать. Например, то, что сейчас война на моей территории, я постоянно работаю, дело близится к ночи, мы с тобой закончили нормальное общение ещё в далёких двадцатых, а теперь ты неожиданно изъявляешь желание поболтать со мной. Спасибо, но я, пожалуй, откажусь. — Зря, — хмыкнул Штаты, азартно щурясь. «Что ж, в этот раз не сработало, попробуем по-другому.» Второй день конференции закончился (встреча опять проходила ближе к вечеру) внезапной жёсткой критикой Сталиным отказа от открытия второго фронта, на ответ о том, что всё уже решено — хлёсткая констатация фактов. «Что за дурацкая манера у советских вот так правдой по лицу бить? — недовольно подумал Соединённые Штаты, поправляя манжеты. — Никакой тактичности, ей-богу!» Ответ Черчилля оказался весьма рискованным и пылким, однако вместо гнева советский вождь улыбнулся, одобрив решительность, и дальше всё протекало в спокойном русле беседы. С СССР он в этот день говорил только по делу и разбирался с кучами бумаг и договоров. Третий день пошёл куда успешнее. Начиналось всё с того, что Советы пребывал явно в лучшем расположении духа, чем в предыдущие дни. И эта конференция выделялась тоже — забабахать «пир» на сто человек, пожалуй, было очень необычным решением. США настолько отвлёкся на размышления и анализ такого хода с советской стороны, что не заметил, как эта самая «советская сторона» села рядом с ним. Штаты, краем глаза наблюдал за ним. Тем временем подняли тосты за всех, кого только можно, и принялись трапезничать. Обсуждения неспешно текли тихой речкой. — Теперь не шугаешься меня? — негромко усмехнулся американец, обращаясь к Советам. — Я и не шугался, — просто ответил тот. — Да ну? — Меня настораживают твои внезапные приступы дружелюбности. — С чего бы? — Потому что я знаю, что ты можешь быть далеко не самым лучшим человеком. — И кто же сказал тебе об этом? Рейх? — Советский Союз дёрнулся, метнув горящий холодной злобой взгляд на собеседника. — Не смотри на меня так. — Либо смотрю, либо врежу, выбирай. — Мы за столом. — Вряд ли мы тут будем до утра. — У-у, подкараулишь у угла? Я тебе, между прочим, помогаю с поставками. — А я тебе задницу от немцев прикрываю. — Ты стал чересчур упрямым, с тобой даже спорить теперь неудобно. Коммунист скрыл смешок в кулаке, и что-то старое промелькнуло в этом жесте. Что-то от того СССР, который был до войны, и Соединённые Штаты почувствовал, как ностальгия тянет в диафрагме. Войны* всегда делили мир на «до» и «после». И он это ненавидел, каждый раз преследуемый ощущением, что что-то родное оставлено за той чертой. Да, США был одним из тех, кто приспосабливался ко всему новому с невероятными скоростью и умением, но внутри от этого ныть ещё некоторое время не переставало. Америка отогнал неприятные мысли в следующую же секунду. — Не слышно новостей от Вивьен, — задумчиво проговорил Советский Союз, вяло ковыряясь вилкой в остатках еды — Соединённые Штаты заприметил, что коммунист съел подозрительно мало — и глядя перед собой хмурым взглядом. — Она не связывалась с вами? — Мой дорогой союзник, — американец покровительственно поднял брови. — Ты же прекрасно знаешь, каково сейчас немцам. Они в панике, а значит — тем страшнее угнетённым. Третий Рейх отчаянно выжимает из оккупированных земель все ресурсы, которые могут ему пригодиться. — Может ты прав. Советы выглядел как-то слишком отстранённо, будто находясь в каком-то замешательстве. Америке до скрипа в зубах и нервной дрожи хотелось узнать, о чём он думает, да и вообще о многом поговорить стоило, уж слишком много недомолвок между ними ощущалось. Однако действовать стоило осторожно — СССР стал под вечер неразговорчивым и даже с вождём перебросился только парой фраз. По окончании ужина, покинув помещение после вежливых прощаний, Штаты рискнул и всё же окликнул его у выхода. — Может ты всё же зайдёшь? — улыбнулся капиталист. — На пару бокалов. — Откуда у тебя алкоголь? — Советы размашисто покачал головой, разминая шею. — Это всё, что тебя волнует? — усмехнулся западная держава, но под напряжённым взглядом прокашлялся. — Привёз с собой. — И почему я не удивлён, — пробормотал себе под нос собеседник, но американец прекрасно услышал его. — Правда, зачем я тебе так нужен? — Есть пару вопросов, которые мне бы хотелось с тобой обсудить, — серьёзно проговорил Соединённые Штаты и добавил. — Наедине. В следующую же секунду он едва не вздрогнул — настолько лично и несколько странно прозвучала интонация последнего слова. Что ж, не стоило добавлять это. Советский Союз тем временем в удивлении приподнял брови, взгляд его стал цепким, но яркие искры любопытства вдруг засверкали в сизом дыме радужки. — Что ж, — медленно проговорил он. — Ладно. — Чудно. США, мысленно поблагодаривший удачу, уже было развернулся, но внезапно запнулся взглядом за пояс Советов. Тот будто ненароком поправил пояс формы, и в закатном свете грозно сверкнула кобура пистолета. «Не доверяет,» — пронеслась в голове короткая мысль. Простая пуля в лоб не убьёт страну, но здоровье покорёжит знатно. Капиталист поднял глаза и столкнулся с тяжёлым красноречивым взглядом. — Я понял тебя, СССР. — Замечательно. До гостиницы, где остановилась американская делегация, идти было два шага, однако Америка чувствовал тревогу СССР очень ясно — некоторые ещё могли возвращаться в номер, а советское присутствие было бы очень подозрительным. Благо добрались до номера они без происшествий. Коммунист прошёл к двум креслам, стоящим чуть ближе, чем напротив друг друга, пока Штаты лез в шкафчик за бутылкой и бокалами. — И бокалы достал? — А то. — У меня возникают подозрения. — Всё честными способами, СССР, всё честными способами. Штаты поставил фужеры на столик и открыл бутылку. Налил, затем сел во второе кресло и поднял свой бокал вверх: — За победу. — За победу, — медленно отозвался коммунист, с прищуром глядя на него, а после глотка продолжил. — Из твоих уст это прозвучало очень по-скотски. — Для тебя всё, что я ни сделаю или скажу, будет по-скотски. — Нет, — СССР перевёл взгляд куда-то в окно. Такой ответ был весьма удивителен для этого нового русского, и Америка, подавив желание податься вперёд, осторожно, чтобы не спугнуть, и тихо уточнил: — Например? — Чего ты добиваешься? — после некоторого молчания последовал угрюмый вопрос. США грязно выругался у себя в голове, сдерживаясь, чтобы не зарычать от досады — коммунист опять увернулся и закрылся. «Ну, ничего, доберусь ещё до тебя,» — со злобой подумал он, тихо выдыхая и прикрывая глаза. — В каком смысле? — В прямом. Встречи после саммитов в двадцатых годах, та странная игра, эти недомолвки, разговоры и сейчас наше времяпровождение… Зачем тебе это? Что ты хочешь от меня? — Советы повернул голову, в мраке комнаты при ярком лунном свете единственный глаз вдруг на секунду сверкнул грозовым огоньком. Штаты поймал его взгляд, медленно прокрадываясь глубже, будто ныряя в этот плотный сизый туман радужки, опускаясь ниже и ниже, стремясь достигнуть иссиня-чёрного ядра, докоснуться, добраться до сути. Чтобы размотать этот клубок, размотать до нуля, перебирая чувствительные нити, управляя их восприятием, ощущениями. Волна мурашек по спине отрезвила американца, вырывая в реальность. Кажется, он даже не дышал. Тело окаменело. Западная держава прикрыл глаза снова, сжимая челюсти и собирая расплывшиеся мысли. — Я предполагал… — он прокашлялся, избавляясь от хрипоты в голосе. — Предполагал, что ты задашь этот вопрос. — Будь добр ответить на него. — Мне стало интересно. Признаюсь, я поначалу действительно надеялся на счастливую участь Российской Империи и Российской Республики, а затем размышлял о варианте торговых отношений с тобой. А потом мне стало интересно, кто ты такой, СССР. Как ты, амбициозный мальчишка с, казалось бы, утопичной и неосуществимой идеей, гуляющей лишь в мечтах народа, смог перевернуть отцовский и сестринский строй, не побояться развязать кровопролитную гражданскую войну и повернуть механизм страны в совершенно другую сторону. Мне стало интересно, почему ты, сын империи, имеющий с ним нечто общее в сути, так разительно отличаешься от него. И мне интересен сам ты, — капиталист слегка склонил голову на бок, чуть улыбнувшись. — Полагаю, я интересен тебе тоже. — С чего ты взял? — слишком резкая интонация — знал, что Соединённые Штаты прав, но упорно отрицал это. — Потому что ты соглашался на встречи со мной, потому что ты согласился на ту затею с фактами, потому что ты судорожно оборвал всё — тебе казалось, что это заведёт тебя в болото, — Советский Союз весь подобрался и напрягся, как хищник перед прыжком, глядя на него исподлобья тяжёлым взглядом. — Потому что ты сейчас сидишь здесь, задавая мне подобные вопросы, — США блуждал взглядом в тёмном рубине чужого фужера, стоявшего на столике. — Я вижу, что ты не тот, кем был до войны, что ты озлобился, закрылся, стал осторожнее, потому что о чём-то жалеешь. О чём-то, с чем ты борешься. О чем-то, что связывает тебя со своими слабостями и прошлыми ошибками. И твоя свирепая контратака — это не только защита народа, территорий, городов, но и личная ненависть к Рейху, — Америка перевёл взгляд на собеседника. Казалось, что сейчас тот набросится на него, разорвёт на куски длинными пальцами, до побелениями вцепившимися в подлокотники кресла, испепелит одним взглядом горящего яростью грозового огня. Но это не произошло. — Браво, — с жёсткой насмешкой бросил СССР и, резко поднявшись, размашистыми шагами прошёл мимо. Оглушительно хлопнула дверь, оставляя американца в мутной тишине. — Благодарю, — негромко ответил он в пустоту, подавляя улыбку.