По следам реликвий

      Снег с обочины исчезал, постепенно сменяясь голыми камнями, а затем на них, точно простыня, наползала яркая трава, притягивая за собой россыпи горноцветов. Поначалу невысокие и тонкие, сосны и ели изредка торчали из расщелин, но чем ровнее становилась дорога, тем выше поднимались деревья, образуя кронами причудливый узор на голубом небе в перистых облаках. Зелёный шум вязов и поскрипывание качавшихся на ветру сосен служили музыкой для песни летнего леса, что состояла из отрывистых трелей и попискиваний мелких птиц, далёких перестукиваний дятла и одинокого кукования. В зарослях кустов раздавались шорохи, по стволам, царапая их коготками, пробегали белки. Разговоры людей, поступь лошадей и шорох колёс по мягкой, укрытой хвоей земле почтительно встраивались в звучание леса, к коему постепенно добавилось журчание бежавших к озеру с гор речушек, укрытых разлапистыми зарослями, и писк полчищ комаров.       В полдень караван остановился на развилке к югу от скрывавшейся в дымке горы Антор последний раз в полном своём составе, поскольку рифтские купцы уходили домой, к востоку. Купец Берендар из Вайтрана пошёл с ними, потому что забирал какой-то груз из Виндхельмского порта. Они с Изольдой нанимали охрану вместе и сразу договорились, что с начинающей купчихой на обратном пути останутся Рагъяр и Ульрик, в деле охранения примерно такие же опытные, как Изольда в путешествиях, а тан Лейфнарр будет им троим «родной матерью». Рассчитываться с молодыми нордами предстояло по прибытии в Вайтран, потому торговку и взволновало сперва появление Нисимара.       Любопытство Изольды не знало границ, и она с самого утра расспрашивала чародея о Морровинде, не забывая, разумеется, в ответ потчевать Серимика рассказами о себе и о Скайриме. Эльф отвечал энциклопедически коротко и почти каждую фразу начинал со слов «я видел», «я слышал» или «я читал», словно вовсе не имел своего мнения о родной земле…       А потом воз попал колесом на мягкую землю и застрял, и Изольде стало не до разговоров.       — Талос всемогущий, пусть колесо будет целым, — купчиха бегала вокруг, пока Рагъяр и Ульрик выталкивали облегчённую заклинанием чародея телегу. — У меня же нет с собой запасного, а на верховых мы весь груз не утащим.       Лейфнарр, наблюдавшая за беседой Изольды и Нисимара, припомнила, каким именно образом данмер предпочитает получать впечатления, и спросила:       — Скажи-ка, Нисимар, а чем, по-твоему, пахнет Скайрим?       — Снегом и хвоей. Травой и чистой водой. Сталью и кровью, — Серимик вздохнул. — Дымом и лошадиным навозом. Но последний запах я уже почти не ощущаю, — коротко, едва уловимо улыбнулся эльф.       — Да, это дело привычки, — со смешком покачала головой лучница. — А чем пахнет в Морровинде?       — Вулканическим пеплом. Спорами грибов. Нектаром цветущих растений. Выделениями насекомых.       Смачно чмокнув, грязища выпустила наконец колесо телеги, и парни облегчённо потёрли спины.       — Охренеть, — выдал Рагъяр, обращаясь к Нисимару. — Да ты можешь на охоту ходить без собаки.       — А зачем брать собаку на охоту? — спросил у него Серимик.       Как и многие норды, свои подвиги Ульрик и Рагъяр начинали именно с добычи ценного меха и вкусного мяса, потому на неосторожно заданный данмером вопрос отвечали вдвоём, перебивая друг друга и засыпая чародея байками. Минут через десять пути Нисимар с Загадкой пришли к Лейфнарр и Лужайке — чародей, видимо, оказался не в силах больше выслушивать бравурные охотничьи истории.       На запад тракт шёл вдоль порожистой, шумной реки. Деревья отступали от её каменистого берега вверх по холму, к чёткому, неровному краю заросшей разнотравьем поймы. Бабочки, раскрыв крылья, целыми стаями грелись на дороге, порская в разные стороны из-под лошадиных копыт, и порхали среди «алхимически ценных растений». Лейфнарр улыбнулась, припоминая, как Митриила чуть ли не за уши приходилось вытаскивать с таких полян.       Словно услышав её мысли, Нисимар нагнал лучницу и спросил:       — Лейфнарр, а ты давно знаешь архимага?       Краснорожая невольно содрогнулась, вспомнив обстоятельства их знакомства:       — Да… пять лет уже полных. Точно. Пять лет.       — А тебе он не кажется странным?       — Он альтмер с Саммерсета. Естественно, что он странный, — пожала плечами Лейфнарр. По её мнению, Нисимар по степени чудаковатости Митриила обогнал — тот хотя бы знал, зачем нужны собаки на охоте.       — Он… добрый. Я никак не могу понять, почему он согласился мне помочь, — Серимик недоумённо поднял брови.       Лейфнарр, усмехнувшись, удержалась от шутки про данмерское дружелюбие, вместо этого сказав:       — Митриил истово верует в Восьмерых богов и следует пути своей религии. И даже не спрашивай, как это у него сочетается с любовью к «независимой магической науке».       — Это очень легко сочетается, — Нисимар покачал головой. — Что есть исследование мира, как не любовь к нему? Что есть бог, как не плоть и душа самого мира? Изучать его, значит, выражать свою любовь к создателю, а это и есть вера.       — Да… Похоже, что именно так всё и есть, — улыбнулась ему Лейфнарр.       — Вас надо с Хеймскром познакомить, — отозвалась с облучка Изольда, прекрасно слышавшая разговор. — «Воистину, любовь. Любовь!».       Норды рассмеялись. Даже истые талосопоклонники периодически желали жрецу спрыгнуть с Монавен вниз головой, если он продолжит изо дня в день и из часа в час читать одну и ту же проповедь. Увы, беднягу заело, и по Вайтрану ходили самые разные слухи о причинах сего положения: что, дескать, по голове его стукнули в миг, когда он читал писание; что помнит жрец наизусть только одну проповедь, а другие прочитать попросту негде, поскольку все книги культа Талоса изъяли; что Хеймскр вполне осознанно таким вот мирным путём выражает свой протест запрету на поклонение человеческому богу…       К вечеру стало парко, и едва зажегшиеся звёзды затянуло серой пеленой облаков. Таверна «Ночные ворота», увы, осталась позади, и по темноте, да ещё и в дождь, к ней возвращаться не улыбалось. К тому же, во дворе Лейфнарр заметила парочку лошадей, совершенно одинаковых, гнедых и тонконогих — в точности таких же, как стояли в Драконьем Мосту, когда там гостили Пенитус Окулатус. Никакого желания привлекать к себе их внимание Краснорожая не испытывала.       Ночью дождь забарабанил по палаткам крупными каплями, и утром разжигать костёр пришлось магией. Тучи ушли на юго-запад, к Вайтрану, поливать урожай, и путники тронулись за ними следом. Дорога виляла между заросшими лесом холмами, изредка взбиралась на них зигзагами, весьма удобными для разбойничьих засад, и потому Лейфнарр и Нисимар уходили вперёд на разведку.       Не зря, как оказалось.       После обеда, выливая обмылки под куст черёмухи, Лейфнарр заметила на мокрой земле чёткий след от сапог, уходивший в лес. Кто-то — женщина или подросток — стоял здесь достаточно долго и совсем недавно, и предпочёл не попадаться на глаза путникам. Краснорожая прошла по вмятинам на мягкой земле до очередного изгиба дороги, но там среди множества других следов, размытых дождём, свежие затерялись…       Неделю назад в этой части тракта лагеря разбойников не было, и Лейфнарр чисто по привычке отметила одно место как идеальное для засады: дорога изгибалась, взбираясь на самый краешек плато Хельярхен, и густые еловые заросли скрывали дальнейший путь от едущих в сторону Вайтрана.       Теперь поперёк тракта лежало поваленное дерево. На уступе, скрытые от шедшей вниз дороги ветвями огромной старой ели, сидели двое лучников, босмер и норд. По другую сторону, за деревьями и лещиной, поджидали караван трое мужиков в тяжёлой броне, один с двуручным мечом, другие — с топорами и щитами, и данмерка-маг. В случае чего, из разбитого выше по холму, локтях в восьмидесяти от дороги лагеря им на подмогу явились бы ещё трое: здоровенная орчиха, судя по хорошим доспехам, главарь всей шайки, и пара нордов, женщина-лучница и мужчина-мечник. В ожидании обоза, а точнее, одной единственной повозки и её пятерых защитников, разбойники погасили костёр и вполголоса обсуждали будущую добычу. Нордка сетовала, что содержимое телеги придётся делить на девятерых, орчиха предлагала просто убить «лишних», а мужик стоял на краю лагеря на стрёме, наблюдая за видимым с заросшего соснами и елями холма куском дороги. Ватага явно рассчитывала встретиться со всем вайтранским обозом, включая ушедшего в Виндхельм купца и его охранение, и теперь осведомлённые о малочисленности противника разбойники не сомневались в своей победе ни секунды.       Лейфнарр, тихо спускаясь от лагеря по покрытым рыжей опавшей хвоей сосновым корням, поискала глазами мутный силуэт, что представлял из себя Нисимар под «хамелеоном». Оный нашёлся в молодых кленовых зарослях неподалёку — судя по трудно уловимой жестикуляции, чародей творил заклинание. Краснорожая остановилась неподалёку, вытащила лук и положила на него стрелу, готовая подарить её первому, кто кинется на эльфа, если чары сорвутся. Но заклинание ровным тоном затерялось в шуршании листвы, шёпоте ветра, скрипе деревьев и приглушённом говоре, и Серимик тихо отошёл от кустов. Лейфнарр убрала стрелу обратно в колчан и лук — за спину, и, махнув рукой чародею, чтобы он следовал за ней, пошла вдоль холма.       Тот же самый подъём и изгиб дороги позволил им с Нисимаром незамеченными выбраться на тракт и уже верхом дорысить до обоза, оставленного под защитой Рагъяра и Ульрика.       — Нас действительно ждут, и их девятеро, — кратко отрапортовала Лейфнарр, поравнявшись с облучком телеги, на котором сидела Изольда. Торговка немедленно дёрнула поводья, и лошадь остановилась. — Двоих лучников в укрытии можно снять тихо. Если я застрелю магичку, то в начале боя ещё двоим успею по стреле в рожу отправить. Нисимар, что за заклинание ты накладывал?       — Я рассчитывал, что через сорок пять минут мы уже ввяжемся в бой, и тогда их доспехи начнут разрушаться, если на оружии будет ключ заклинания… — Серимик с Загадкой стояли с другой стороны телеги. — Дайте мне ваше оружие и пару минут на наложение чар.       Рагъяр и Ульрик недоверчиво посмотрели на данмера, потом, с надеждой, на Лейфнарр.       — Мечи дайте магу, — спокойно сказала Краснорожая.       Парни были младше её года на три, не больше, но приказ тана оспаривать не стали.       Когда план был полностью озвучен, а противники распределены, лучница и чародей отправились вперёд напрямик через лес, оставив Лужайку и Загадку брести за телегой, а уже вслед за ними выдвинулись по дороге навстречу неминуемой стычке Изольда, Рагъяр и Ульрик.       Пять лет назад у Лейфнарр бы кровь огнём кипела от предвкушения, и душа расправляла крылья, вдохновлённая боем. Нынешняя уверенность в исходе оного пыльной тряпкой забивала на корню малейшую искорку восторга.       Прикрываясь зарослями орешника и клёна, Краснорожая и Нисимар поднялись на уступ.       Повозка показалась из-за поворота.       Когда норд отвернулся, босмер мешком свалился на мягкую хвойную подстилку с эбонитовой стрелой в виске, и оставшегося в одиночестве лучника треснуло молнией. Почуяв сотворённую магию, данмерка наложила на себя и троих воинов защитные чары и — свищ! — рухнула на землю со стрелой в плече. Воины бросились в стороны, и «двуручный» побежал к уступу. Стрела вошла ему в глаз.       Свист! — и едва поднявшаяся магичка повторила судьбу босмера.       Изольда дёрнула поводья, остановив лошадь, и юркнула в воз, упав на пол. Стрела врезалась в облучок. Рагъяр и Ульрик спрыгнули с лошадей и, прикрываясь щитами и петляя, двинулись навстречу головорезам с топорами.       Свищ! — чёрная стрела улетела в сень леса.       На дорогу выбежала орчиха, белым росчерком шибанула по ней молния и, словно отразившись от покачнувшейся разбойницы, шандарахнула шедшего следом мужика.       Содрогавшим землю грохотом обрушился на тракт с небес поток огня, и люди, матерясь, ринулись к обочинам, а лошади в ужасе рванули по дороге вниз.       И тень с распахнутыми кожистыми крыльями пробежалась по полю боя.       — ЙОР-ЗА-ФРУЛЬ! — громоподобно пронеслось ей вслед.       Лейфнарр, положив на тетиву даэдрическую стрелу, выбежала на уступ, желая видеть достойного противника. Её душа горела, рвалась, вбиваясь в рёбра ударами нечеловеческого сердца.       С плохо разбираемым рёвом тёмно-фиолетовый ящер возвращался — Крик Довакина достиг своей цели, и дракон парил, неминуемо приближаясь к земле. Мощные крылья срубили, словно топором, верхушки елей, и ящер пропахал холм, снося своим телом деревья.       Свищ! — напитанная страданиями чёрная стрела впилась в его левый глаз.       — НАС ЖДЁТ СОВНГАРД!       Рагъяр, Ульрик и их последний противник с боевыми криками побежали к вставшему дракону. Ящер взмахнул крылом, норды увернулись.       — Да свалите вы на хрен, идиоты! — прорычала Лейфнарр, прицеливаясь. Слова вновь рвались из её горла, но союзники стояли на их пути.       Ульрик распорол дракону крыло, Рагъяр едва отпрыгнул от клацнувших челюстей, оказавшись у твари в слепой левой зоне, и вонзил меч в зазор между чешуйками на шее. Головорез вбил топор в драконью лапу, и немедленно отлетел от удара оной.       Свищ! — стрела вошла в подмышку, когда ящер открыл её, отмахиваясь от орчихи, пытавшейся подрубить ему вторую лапу, и правое крыло его в бессильи опало.       Нисимар тоже выбрался на уступ, и молния треснула в дракона, искрами разбежавшись по хребту, и в ярости ударом хвоста тварь отбросила орчиху.       Ящер уже не мог взлететь, но Голос его вернулся. Единственный глаз вперился в Лейфнарр, безошибочно её опознав, и…       — ЙОЛЬ-ТУР-ШУЛЬ!       Свищ! — перед тем, как упасть, Краснорожая успела спустить тетиву, и последняя даэдрическая стрела бесповоротно ослепила дракона. Рагъяр и Ульрик ударили пышущего огнём ящера в шею с двух сторон — тварь, подавившись рёвом, дёрнулась и, едва не придавив нордов, рухнула на землю.       Лейфнарр поднялась. С каменного уступа открывался отличный вид на труп дракона с изрезанными крыльями и торчавшими из глаз стрелами, уже начинавший светиться изнутри — сиянием, что ярче звёзд и теплее Магнуса, музыкой, что прекраснее любой песни, душа любимого чада времени окутала Лейфнарр, и упоением полёта, мощью Голоса и пьянящей силой девушка едва не захлебнулась. Она глубоко вздохнула, успокаивая трепыхавшееся в груди сердце, повернулась к сидевшему на земле Нисимару, чтобы объясниться, и осеклась.       Ниже сгоревшего рукава изгвазданной травой и грязью чародейской мантии блестел светло-золотистый металл. Узорчатое плечо заканчивалось шарниром, как у двемерских анимункулей, а ниже начиналось состоявшее из двух частей предплечье, соединявшееся тёмной тканью с кистью со скелетоподобными металлическими пальцами. Нисимар своим ошалевшим взглядом проследил за глазами Лейфнарр, прижал механическую руку к телу, а живой перетянул на бок бледно-синий плащ, скрыв под ним искусственную конечность. В алых глазах его читалась мольба о невопрошании.       Краснорожая кивнула:       — Ладно. Пошли искать Изольду.       Рагъяр и Ульрик от большой радости обсуждали убийство дракона исключительно непечатными словами и прикладывались к фляге по очереди. Каждый из них на память повыдирал из трупа ящера чешуйки, зубы и когти, и весь путь по тракту в обратную сторону парни их друг другу демонстрировали и мерились, у кого трофей больше и целее. Нисимар, тоже под шумок из дракона что-то подёргавший, снова молчал и не встречался с Лейфнарр взглядом.       Лошади, повозка и Изольда нашлись в часе ходьбы от приснопамятного холма. Купчиха стояла, облокотившись на телегу с треснувшим колесом и сжимая в руках арбалет. Завидев своих спутников, Изольда его разрядила и торопливо положила под полог воза.       — Вы целы? — радость её улыбки омрачало беспокойство.       — Да, мы-то целы, — ответила Лейфнарр. — А ты?       — Ничего страшного. У меня появились всего пара синяков и бесценный опыт успокаивания взбесившихся лошадей, — напряжённо усмехнулась Изольда.       Верховые кони заедали пережитой ужас в орехово-кленовом подлеске возле дороги: Лужайка выдрала кустик голубого горноцвета и старательно его жевала, Загадка вместе с двумя меринами обкусывала молодую ёлку. Тягловая Анеквина дотянулась только до ромашек на обочине. Без поломанной телеги картина выглядела бы исключительно идиллической.       — Без неё нам груз никак не довезти, — Лейфнарр присела на корточки перед разбитым колесом. Для того, чтобы распасться на части, ему бы хватило и полуоборота — целыми остались всего четыре спицы. — Есть мысли, как его починить?       — Есть, — наконец-то подал голос Нисимар и затравленно вжал голову в плечи, когда спутники на него посмотрели. Правую руку он всё ещё прятал под плащом. — У тебя целый колчан эбонитовых стрел за спиной. Можно связать их по три и воткнуть вместо спиц. Но оперение придётся снять. Впрочем, после таких нагрузок стрелы точно придут в негодность.       Лейфнарр молча сняла колчан, отсчитала двенадцать стрел и протянула их Серимику. Нисимар взял их левой рукой и пошёл к Загадке, чтобы покопаться в своей сумке. Вернувшись на дорогу уже вместе с лошадью, чародей попросил час или полтора на починку — Краснорожая посмотрела на небо, и дала команду разбивать лагерь, поскольку солнце уже пряталось за плато, золотом очерчивая его неострые, обветренные вершины. В долину, по которой шёл тракт, тенью от гор сползала ночь, а впереди путников ждали дохлый дракон и поваленные деревья, которые придётся рубить, чтобы проехать дальше, и этим определённо стоило заниматься при свете дня.       Исступление и ярость битвы сошли, как снег по весне, оставив ленивую усталость и голод.       Потрескивал от росы костёр, а висевший над ним котелок, в который Изольда крошила мясо, начинал булькать. Рагъяр и Ульрик, как положено нордам, праздновали мёдом славную победу над драконом. Лейфнарр, с некоторых пор предпочитавшая пить исключительно в знакомой компании, сказала им ограничиться одной бутылкой на двоих, а сама заварила сушёный кипрей, поставив прямо в горячие угли кружки.       Именно с ними она и подошла к Нисимару, в сиянии светоча вставлявшему на место ступицы последнюю связку бывших эбонитовых стрел, и обе руки его казались живыми. Серимик закончил починку колеса и впервые с момента смерти дракона встретился с нордкой взглядом.       — Знаешь, я была в Совнгарде, — Лейфнарр протянула ему кружку. — А ещё пила с Сангвином, читала книги в Апокрифе, медитировала с драконом и беседовала с настоящим снежным эльфом. Я не боюсь тебя.       Чародей поднялся и взял у неё из рук кружку.       — Спасибо, — слегка кивнул он, и, кажется, собирался задать вопрос…       — Руки прочь, скотина! — крик Изольды сопроводился гулким ударом, и Лейфнарр с Нисимаром кинулись к лагерю, оставив кружки в телеге.       — Мы же тебя спасали!       — Я вам за это в Вайтране заплачу!       Испачканный кашей Рагъяр наступал на Изольду, а она, сжимая в одной руке нож, а в другой — погнувшуюся плошку, пятилась к телеге, где оставила арбалет.       — Расплатишься сейчас, и в Вайтране уже не надо будет.       Лук Лейфнарр лежал в палатке вместе с остальной поклажей, за спиной пьяно ухмылявшегося Ульрика, и Краснорожая вытащила кинжал. Лютая, чёрная ненависть застила ей глаза желанием увидеть кишки бухой твари намотанными на ближайшее дерево ударом «безжалостной силы»…       — Слышь, эльф, ты не мужик что ли? — подмигнул парень. — Помоги, и тебе перепадёт.       За спиной лучницы раздался шёпот. Пахнуло озоном.       Рагъяр и Ульрик свалились наземь, как подкошенные, охваченные зеленоватым свечением заклинания. Лейфнарр вдохнула и выдохнула, уже второй раз за этот проклятый день проглатывая рвавшиеся наружу Слова.       — Видать, всё-таки не мужик, — простонал Рагъяр.       — Да все эти данмеры… глиномесы, — шмыгнул разбитым носом Ульрик.       — Не все, — обиженно отозвался Нисимар.       Изольда растерянно посмотрела на Лейфнарр, кинувшуюся к своей поклаже.       — Сейчас с ними говорить бесполезно, — рявкнула Краснорожая, выдернув из сумки верёвки. — К утру проспятся, тогда и проведём беседу о вреде пьянства в походе.       Они связали обездвиженных наёмников и оттащили в сторонку, к кулю с палаткой. Не желая выслушивать пьяные бредни, Лейфнарр ещё и заткнула им рты их же шапками.       — Я не понимаю… — начал Серимик, к костру вернувшийся с почти остывшим чаем.       — Право сильного — главный закон Скайрима, — движения Лейфнарр всё ещё были отрывистыми и резкими, и она едва не пролила на себя отвар кипрея. — Кто победил, тот и прав.       — Это закон не только Скайрима, — тихо сказал поникший чародей.       Изольда в растерянном молчании наложила кашу в погнутую плошку и протянула её лучнице.       Без двух охранников дежурить пришлось по полночи: взбудораженная Лейфнарр поразминалась, отрабатывая удары кинжалом, потом присела у костра и, придумав, как проучить двух идиотов, успокоилась до состояния, в котором смогла уснуть, когда её сменил чародей.       Утром проспавшиеся Рагъяр и Ульрик утверждали, что ничего не помнят, а, значит, ничего и не было. Эти твёрдые заявления плохо сочетались с остатками каши в волосах, бегавшими глазками, явственным желанием держаться как можно дальше от Нисимара и покорностью, с которой парни взяли топоры и принялись освобождать от поваленных деревьев дорогу.       Увы, воспитательный труд долго не продлился, поскольку ещё до полудня до них добрался караван из Данстара. Увидев две повозки и насчитав десять охранников, Лейфнарр пришла к выводу, что всё-таки разбойники ждали именно их, а не одну телегу из Винтерхолда. Наёмники с Белого Берега, потыкав и пощупав драконий скелет, быстро управились с упавшими деревьями, и обоз двинулся к Вайтрану уже в составе трёх повозок.       — Здесь по-любому Довакин проходил, и совсем недавно, — слышался впереди чей-то голос.       — Я зуб даю, что это жопастая блондинка в костяных доспехах — я в Рифте на источниках её видел.       Тут Лейфнарр порадовалась, что приметную кирасу из драконьей чешуи оставила дома.       — Пффф, смеёшься что ль? Да какой из бабы Довакин? Мужик это! Маг! Длинный, как дагонова сопля! Я видел своими глазами, как он сшиб огненным шаром дракона!       — А я говорю, что это рыжая девка, которая шныряла у дома придурка Весула в компании шута!       — Ты пей меньше, а закусывай больше! Ты когда последний раз шута-то видел?       — Да вот на днях, ночью, дедовым топором клянусь!..       Всё ниже спускались холмы, всё меньше торчало из них камней, всё больше встречалось ферм и мельниц, а заплатки почти созревших полей перемежались с рощицами на пригорках и разнотравными зарослями на равнинах. Путь давался легко, Изольда беседовала с купцами и пыталась вовлекать в разговоры Нисимара, но напряжённый чародей отвечал невпопад, смущался и молчал.       Лейфнарр пыталась ухватить за юркий хвост змейку узнавания, мелькнувшую перед глазами при виде искусственной руки данмера. Пять лет назад, когда вести о сожжённом Хелгене только поползли по Вайтрану, а зов Седобородых эхом отдавался по Скайриму, она послушно отправилась в Рифт. Война была в самом разгаре, и никто не рисковал ходить по дорогам в одиночку — разномастный народ сбивался в караваны у стен крупных городов, и в одном обозе могли идти и погорельцы с ферм, и знатные господа, и известные барды, и личности, что предпочитают собой не светить. Наёмники тогда живо обсуждали в пути, что какой-то маг собирает ватагу в поход на Заводной Город — полный диковинок край, опустевший после смерти одного из данмерских богов. Волшебник, дескать, сам оттуда родом, и знает путь к сокровищам, что запрятал Сота Сил…       На третий день пути, когда о драконе и Довакине все снова забыли, обсуждая поддельные септимы и жуткую смерть Виттории Вичи, Вайтран наконец показался на горизонте, и вечером следующего дня, опоздав на несколько часов, обоз вошёл в город.       Оставив свои повозки на попечении охранения, данстарские купцы удалились кто в таверну, кто к знакомым на постой. Стражники сбегали за Фаренгаром, и не успевший, по счастью, лечь спать маг пришёл на площадь, кропотливо проверил, всё ли привезла ему Изольда, рассчитался с ней, и отряженные придворному волшебнику стражники забрали из телеги ящики с его добром. Лейфнарр разбудила Аркадию, и сонная имперка, сверившись со своим списком, обменяла деньги на какие-то уникальные ингредиенты. Оставшиеся товары Рагъяр и Ульрик выгрузили в сенях дома лучницы (и в этот раз без облегчавшего жизнь заклинания, поскольку Нисимар обиделся на «глиномеса»), и настала пора с ними рассчитаться.       — Сколько у нас ныне стоит покушение на жизнь тана? — скрестив руки на груди, посмотрела на парней Лейфнарр, когда спутники стояли на улице перед домом.       — А-а это… о чём вообще речь? — попытался прикинуться ветошью Ульрик.       — Вы же сообразительные ребята, и понимаете, что у меня два есть два свидетеля, — улыбнулась Краснорожая.       — Мы были пьяные, — сдался Рагъяр. — Всякое же бывает в таком положении…       — Я задала вам вопрос и жду на него ответа.       — Тысячу серебряных септимов, — Рагъяр находил носки своих сапог крайне интересным зрелищем.       — Каждый из вас должен был получить двести пятьдесят за дорогу туда и обратно. Господа, вы мне денег должны, — оскалилась в ухмылке Лейфнарр.       — Да мы в жизни столько в руках не держали!       — Смилуйся, тан! Кто нам такие деньги заплатит?       — Я уйду из Вайтрана на пару недель, — спокойно сообщила Лейфнарр. — За это время вы заработаете деньги на уплату штрафа или отправитесь в тюрьму. Вы меня поняли?       — Да, мы поняли, — ответил Рагъяр, а Ульрик кивнул, и оба очень быстро зашагали прочь, к рыночной площади.       Изольда тоже осталась ночевать у Лейфнарр, опасаясь ходить по ночным улицам. После ужина купчиха деловито отсчитала тысячу монет для лучницы и те пять сотен, что собиралась платить за охрану парням, подвинула к Нисимару.       — Поздравляю, мутсэра Серимик, — усмехнулась Лейфнарр. — Тебе есть, на что зашить мантию и купить перчатку.       — Спасибо, — улыбка у мера была лёгкая, заметная скорее в общем по просветлевшему лицу, чем по движению тонких губ.       Когда Изольда ушла спать, Лейфнарр и Нисимар смерили друг друга измотанными взглядами. Иллюзия, зеркально отражавшая на правую руку данмера изображение левой, истлела, обнажив поцарапанные латунные панели и тонкие металлические пальцы на шарнирах.       — Так случилось, что я — тот самый Довакин, — тихо сказала Лейфнарр. — Я пою по-драконьи, изгоняю из Нирна детей Акатоша и сопровождаю караваны. А теперь расскажи мне, пожалуйста, Нисимар Серимик, что на самом деле понадобилось в Скайриме чародею из Заводного Города?