По следам реликвий

      В 206-м году Четвёртой Эры весь месяц Высокого Солнца совершенно не оправдывал своего названия, ибо Магнуса в Вайтране особо и не видели: зелёные просторы холда долго и упорно поливало дождями, словно Кинарет мстила людям за все шесть пропущенных Тайбедет разом. Тоску эту приписывал богине Хеймскр, по поводу погодному по нескольку раз за день припоминая притчу о том, как Талос изменил землю Сиродиила во имя любви. К вящей радости жреца народ с возраставшим интересом поглядывал на статую Тайбера Септима. Когда люди собирались больше, чем по двое, на рынке днём или в таверне вечером, разговор их неизменно сводился к тому, что урожай в полях тонет и гниёт, и пора бы начинать делать запасы, пока рифтцы не вздёрнули цены на свою ярицу.       Как-то раз после утренней службы к Лейфнарр подошла девочка и спросила, может ли лучница, «как Талос, убедить небо не плакать». Краснорожая кое-как объяснила ребёнку, что достойные дочери и сыны Скайрима стойко переживают любые посылаемые им невзгоды, и именно за это боги их уважают, а потом очень выразительно посмотрела на довольного Хеймскра, что торчал на своём неизменном посту у статуи по другую сторону ручья. Жрец смутился и больше детей с трогательными вопросами к Лейфнарр не подсылал.       Сразу после Марасула небо расчистилось само, и Магнус, отыгрываясь за упущенный месяц, шпарил так немилосердно, что вайтранцы стали ныть о жаре и теперь уже засыхающем урожае, каждый дождик встречая с радостью.       Холмистая равнина Вайтрана окрасилась в пшеничный цвет с кудрявыми зелёными островами перелесков и капустных полей и пёстрыми кляксами ферм, и ветер рисовал по светло-золотистой глади шепчущими белёсыми разводами. На нежно-голубом небе не виднелось ни облачка, зато отсвечивали Массер бледным месяцем и Секунда розовой краюшкой.       — Там, — Нисимар уверенно показал пальцем на север, где в синей дымке прятались Холодные Скалы. — Должно быть видно Ауриэля.       Перчатки у чародея теперь были разноцветными: левая — тёмно-серая, правая — светлая, из неокрашенной пушицы. Серимик отказался давать портному руку на обмер, и ничем это не объяснил, а мастер сшил-таки непарную крагу по образу и подобию имевшейся шёлковой, за столь сложную работу содрав соответствующую плату с «долбанутого эльфа».       — Но ведь сейчас день, — неуверенно протянула Лейфнарр, вглядываясь в указанном направлении.       — Положение другой планеты от времени суток на Нирне не зависит, — данмер отмахнулся от навязчивой мошкары, в тёплом мареве жужжавшей вокруг лошадей. Светлая мантия чародея особо полюбилась мушкам и жучкам.       Новый рукав, без шитья и совершенно белоснежный, в отличии от всего остального одеяния, Нисимар прилаживал уже сам. На предложение сменить приметный и маркий кунтуш Серимик сказал, что мантия ему дорога как память о доме. Этот аргумент Лейфнарр понимала и уважала.       — Мы же сейчас как раз о драконе-времени говорим, разве нет? — вопросительно подняла брови лучница.       Чародей задумался, перебирая пальцами густую чёрную гриву Загадки.       Вчера Изольда, хитро улыбаясь из-за прилавка, разрешила взять кобылу на последний урок. Лейфнарр тоже знала, что вороная получила своё имя неспроста, но как раз поэтому она и хотела, чтобы с самым быстрым лошадиным бегом Нисимар познакомился в компании Загадки, ведь уже завтра им предстояло выдвигаться в Маркарт с купеческим обозом, и лошадь совершенно точно придётся сменить.       Когда они вышли из проснувшегося города, утреннее солнце уже выпарило росу. Всадники следовали по пыльной дорожке, что вела вдоль картофельного поля прочь от городских стен. Над домами вились дымки очагов, во дворах квохтали куры и копошились по своим делам люди, изредка одёргивая собак, что провожали всадников звонким лаем, передавая от плетня к плетню.       — Да, Ауриэль запустил время… — медленно, подбирая слова, проговорил Нисимар. — Сейчас… Ты про Обливион что знаешь?       — Что он окружает Нирн, и в нём есть планы Даэдра.       — Хорошо. А ты знаешь, что их можно увидеть так же, как Магне-Ге? — наклонил голову Серимик.       — Никогда не задумывалась, честно говоря.       — Даэдрические планеты не такие яркие, как звёзды, и их плохо видно невооружённым взглядом, но я знаю, куда смотреть. Если мы опять будем ночевать под открытым небом, я могу показать, — оживился Нисимар. — Так вот, за пределами Обливиона, в Этериусе, есть аналогичные планы Аэдра, и в определённые дни месяца они видны очень хорошо.       — И сейчас виден Акатош?       — Да, в глазу созвездия Воина.       Лейфнарр, прикрывшись от солнца рукой, всмотрелась в раскалённое небо, но ничего, кроме бесконечной голубизны, в которой плавали призраки ночных светил, не разглядела.       Когда льнущие к посаду наделы кончились, Лейфнарр направила Лужайку напрямик через ничейное уже поле, к заросшему кустами остову сгоревшего дома. Лошади рвали поводья, проявляя недюжинный интерес к прятавшейся среди засохшего пырея и зрелой пушицы пижме, и замучавшийся одёргивать Загадку Нисимар предложил наложить на них усмирение.       — Не-не-не, нам нужно, чтобы они летели через это поле во всю свою прыть, — с нескрываемым удовольствием сказала Краснорожая, остановившись возле яблони с опалённой корой. Лучница, встав на стременах, сорвала пару жёлтых плодов, и Лужайка вопросительно повернула к ней морду. — Одно твоё будет. Но потом, — сказала ей Лейфнарр, убирая яблоки в надетую через плечо сумку, и потом обратилась к чародею, разглядывавшему скрывавшиеся в зарослях шелестевшего клёна развалины дома. — Ты знаешь, почему поза, когда женщина сверху, называется «наездница»?       — Я только что узнал, что у неё есть название, — Серимик смотрел на нордку со спокойным интересом. Скорее научным, чем личным.       — А называется она так потому, что, когда лошадь галопирует, всадник по седлу двигает бёдрами вперёд-назад в одном темпе с лошадью. Задницу поднял — встретился с землёй. И спину надо держать вот так, — Лейфнарр чуть отклонилась назад. Нисимар повторил за ней. — Да, правильно. Ну, а теперь мы полетаем! — широко улыбнулась лучница, подстёгивая Лужайку.       Впереди, над заплатками наделов, над заползавшим на холм городом, вздымался ввысь Драконий Предел, с балкона которого каких-то два года назад Одавинг унёс Лейфнарр в Скулдафн. И когда после тряской рыси от одного лишь касания лошадь рванула галопом, лучница с улыбкой подставила свистевшему в ушах ветру лицо, откинув в сторону правую руку.       Не было слова ни в одном известном Лейфнарр языке смертных, чтобы описать одно драконье «бо». Это полёт. Это взмах крыльев и стремительный бросок. И заодно — задумчивое скольжение по волнам ветров в созерцании маленького, занятого своими заботами смертного мира внизу. Там же остаётся и неумолчное гудение беспокойных мыслей, ибо в бездонном небе, что с каждым взмахом становится лишь больше и темнее, нет иных звуков, кроме дыхания Кин и драконьих песен, и иных помыслов, кроме исступлённого осознания себя здесь и сейчас.       И Лейфнарр удавалось вновь поймать то самое «бо», когда они с Лужайкой неслись по полю на устремлённый к небу Вайтран. Почти у самой дороги лучница дёрнула повод влево, и лошадь повернула, уже сбавив скорость, а Загадка…       Как и Краснорожая и ожидала, Загадка плелась локтях в сорока. Эта зараза, несомненно, галопировала, но делала это в своей любимой манере — со скоростью шага. Нисимар «инструкцию» выполнял безукоризненно, и недоумение читалось в его глазах.       На рыси Загадка догнала Лужайку, и всадники, сами переводя дыхание, дали по полю ещё пару кругов, как вдруг их окликнул шедший мимо мужик с лопатой:       — Эй, а ну пошли на хер с поля! Весь виноград потоптали, скампы немытые!       — Какой к хренам собачьим виноград?! — крикнула ему Лейфнарр, осаживая лошадь. — Озимый, что ли?       — Да! — с вызовом рявкнул мужик, перехватив лопату.       — Так мы его тебе удобрили, — нагло заявила Краснорожая, а Загадка, подняв хвост, наглядно показала свою полезность в хозяйстве.       Мужик с лопатой зло сплюнул себе под ноги и пошёл к городу. Когда Лейфнарр и Нисимар его обогнали, он ещё что-то сказал, про Дагона и явно матерное.       На дороге, что навстречу, что попутно, попадалось немало людей — кто-то шёл на ярмарку, а кто-то уже с неё. Народ в посаде занимался своими делами: перестук плотницкого молотка попадал в унисон с окриками пастуха, перегонявшего коров с пастбища; две женщины ругались через дырявый плетень, выясняя, где и чьи куры, а наглые птицы в своё удовольствие шастали по двум огородам. Дети с дикими воплями носились по улице, играя в войнушку.       — Ты говорила, что Вайтран — нейтральное владение, — Нисимар время от времени потирал поясницу. Видать, всё-таки не сразу попал в темп. — Но всего в паре… в полутора милях от города стоит сгоревшая усадьба.       — Война шла везде, — мрачно сказала Лейфнарр. — Все они — и имперцы, и «буревестники» — кормились со своих набегов, — в голосе лучницы заклокотал взращенный ненавистью рык. — Вот представь, что сидишь ты дома, никого не трогаешь, хозяйство держишь, а к тебе на двор вламывается десяток вооружённых людей и говорит: «Давай сюда жратву». Легионеры обобранному фермеру бумагу оставляли, с которой можно прийти в Солитьюд и попросить компенсацию за ущерб. Если дойдёшь, конечно!       — А несогласных они сжигали, — тихо и скорбно отозвался Нисимар, не поднимая взгляда.       — Нет. Имперцы несогласных вешали. Сжигали Братья Бури, — в груди у Лейфнарр рокотал гнев. Вынырнув из тумана воспоминаний последних лет, он вытащил на свет обугленные остовы совсем другого дома, дым от которых устилал опалённую землю, обгорелые трупы людей и лошадей…       — Прости. Мне следовало быть тактичнее, — чародей смотрел на свои руки. — У нас в некотором смысле тоже была война.       — С кем?       — С Мекинаром. И с теми, кто… оказался на его стороне. Я понимаю, как это страшно.       — Тогда не будем друг другу старые раны расковыривать, — махнула рукой Лейфнарр. — Давай лучше решим, кого из свободных коней тебе подобрать…       Обсуждая пёстрое поголовье вайтранского табуна, они и дошли до конюшни.       На Скульвара Чёрную Рукоять времени от времени что-то находило, и новое поколение его лошадей вместо обычных «Сивок» и «Гнедок» получало имена то королев и императриц, то рек и озёр, то горных пиков (светло-соловую Монавен он подарил ярлу Балгруфу на его тридцать пятый День Дара Жизни). Шесть лет назад главный вайтранский конюший, видать, добрался до карты Тамриэля, и в результате взрастил в своём хозяйстве Анеквину, Аликр и Нибена.       Анеквина отлично ходила и в оглоблях, и под седлом, потому и плату за её работу Скульвар брал соответствующую, и Нисимар никак не мог оную потянуть даже спустя три дня почти непрерывного корпения над чарами. Аликр отличалась умом, сообразительностью и снисходительностью по отношению к всаднику, но у Лужайки с ней шла война, и выбор пал на Нибена, спокойного, как медитирующий Седобородый, саврасого мерина с примесью сиродильской крови — рядом с чистокровными скайримскими лошадьми конь выглядел просто статуэткой, но на фоне тонконогих уроженцев провинции имени себя смотрелся богатырём.       Скульвар взял с чародея предоплату и сразу приказал двум мальчишкам-конюхам отловить Нибена, чтобы этим не пришлось заниматься завтра на рассвете.       По пути на рынок Лейфнарр и Нисимару попались Утгерд и Дженасса — наёмницы всё-таки решили дойти до фермы Сарети и уходили вместе с караваном из Белого Берега.       На ярмарке лучница и чародей закупили необходимый на неделю пути провиант.       С купцами из Рифта и Истмарка, пришедшими на следующий день после данстарцев, они познакомились в первый день торжища. Гости не нуждались в охране, но и не возражали против того, чтобы способные себя защитить путники сели им на хвост. Правда, Нисимара иначе, как самоубийцей, не называли.       — Двемерских руин по всему Скайриму столько, что и эльфийской жизни на все не хватит. Зачем тебе именно в Маркарт-то понадобилось? — ещё при первой встрече спросил у данмера черноволосый уроженец Рифтена, что торговал медовухой, настойками и обитающей в его родном холде закусью, сушёной, маринованной и засоленной всеми известными способами.       — Мне нужно к Колсельмо Маркартскому, — спокойно сообщил Серимик, нависая над его прилавком — шедшие из выставленных на пробу плошек запахи никак не могли оставить данмера равнодушным.       — Да, это беда, — покачал головой купец.       Впрочем, не все их будущие спутники отличались терпимостью: купчиха из Виндхельма, ничем не торговавшая на вайтранском рынке, но ежедневно составлявшая своим спутникам компанию, непременно ворчала вслед Нисимару, что Скайрим не дубовая бочка, и весь Морровинд в нём не поместится. В первый раз Серимик остановился и пояснил ей, что жить в землях нордов не собирается, и тогда она возмущённо спросила, что же он тут тогда забыл. Чародей, как они уже с Лейфнарр договорились, ответил, что исследует двемерскую культуру, но женщина явно не поверила, и все три дня цеплялась к данмеру по любому поводу.       Нисимар был бы рад не попадаться ей на глаза, но через рынок лежал кратчайший путь в Драконий Предел, где Серимик сдавал Фаренгару зачарованные предметы и получал за это от придворного мага деньги.       Тайный Огонь, единственный чародей в Вайтране, охотно принял помощь Нисимара, скинув на него простые заказы. Серимик, во-первых, не нуждался в пентаграмме душ и наделял предметы магией сам, во-вторых, делал это очень быстро, и оставшееся время проводил либо за алхимическим столом, либо за выпрошенными у Аркадии книгами.       — У нас только грибы растут, — пояснил свою одержимость этой областью науки Нисимар вчера за обедом. — А над образцами растений опыты ставить нельзя, потому что они все уникальные.       — То есть, ты домой потащишь целый стог новых образцов? — усмехнулась Лейфнарр, представив данмера тягающим воз с охапками трав и кустов.       — Я бы с удовольствием его потащил, — погрустнел Серимик, упёршись взглядом в тарелку.       Пока чародей ходил к Фаренгару, Лейфнарр собрала себе смену одежды, запрятав в уголок сумки связку любимых шпилек, положила парочку заряженных камней душ и два пустых, набила зельями портупею, а колчан — стрелами на все случаи жизни, и как раз выбрала из своей накопившейся коллекции подходящие кинжалы, когда вернувшийся Нисимар прямо с порога спросил:       — Лейфнарр, а тебе не встречалась данмерка по имени Лаанет? То есть, — осёкся он. — Конечно, она могла использовать другое имя. У неё есть особые приметы: татуировки на лице, сиреневые, с таким узором, — он прочертил пальцами от своих бровей по вискам к краям губ. — И два треугольника на подбородке. Она, скорее всего, нечистокровная мерка, потому что у неё светлая кожа и мягкие черты лица.       Лейфнарр поскрипела мозгами. С такими наколками ей встречался только один данмер, уж никак не тянувший на полукровную эльфийку.       — Нет, я её не встречала.       — Жаль.       — Давай завтра у купцов спросим, не видели ли они её.       Увы, о Лаанет никто из приехавших в Вайтран торговцев не слышал, хотя они спросили даже уроженку Виндхельма, уж точно не пропустившую бы «очередную беженку» мимо без своих наездов.       Оставшиеся полдня Лейфнарр и Нисимар распределяли по сумкам общий скарб, а потом Серимик собирал свои немногочисленные пожитки. Пока он относил Аркадии книги, Краснорожая засунула в погреб всю портящуюся еду, оставив только хлеб, масло, четыре яйца и кусок ветчины к завтраку.       Вставать опять предстояло рано, и спать они легли, едва лишь стемнело.       Наверное, виною тому был Серимик, что Лейфнарр опять снился двемерский полис с латунными скелетами, но теперь они гуляли среди грибов и металлических деревьев.       Краснорожая засыпала с чётким осознанием, через сколько часов проснётся, и её это полностью устраивало. Она до Той Бойни, до Хелгена была ранней пташкой, но после не спала несколько дней — просто не могла — а потом, свалившись на кровать в «Гарцующей кобыле», решила, что встать надо через десять часов, после рассвета. Она закрыла глаза, уснула… и проснулась именно в это время. С тех пор иначе и не получалось.       Лучница, как обычно, встала в заданное время, оделась в рубаху и штаны и постучала в дверь соседней комнаты.       — Нисимар!       — Да-да. Я уже проснулся, — обеспокоенно отозвался чародей.       Лейфнарр разожгла очаг. Когда сковородка зашкворчала, вылила на неё яйца.       Скрипя ступеньками лестницы, Нисимар, одетый в едва запахнутую тёмную рубаху и портки того же цвета, медленно и печально спустился в столовую, сжимая в левой руке кожаный свиток. Латунная правая висела безжизненной плетью.       — Лейфнарр, у тебя заряженный камень душ в долг можно попросить? — тихо и безэмоционально спросил Серимик.       — Да, конечно.       Краснорожая зашла в комнату под лестницей и открыла шкатулку со своими запасами.       — Тебе какой нужен?       — По размеру мне только обычный подойдёт.       Лучница выбрала из заряженных камней подходящий, закрыла шкатулку и, вернувшись в зал, положила его на стол перед чародеем. И пошла снимать сковородку с очага, пока яичница не успела подгореть.       — Спасибо! — Нисимар развернул свиток, в котором оказался целый набор отмычек с рукоятями, и левой рукой положил правую перед собой. Щёлкнув три раза какими-то механизмами в подмышке, он провернул плечо от себя и, отстегнув многострадальную руку совсем, выпрямился.       — Охренеть, — нарезавшая ветчину Лейфнарр едва не откромсала себе пальцы, наблюдая за процессом.       Серимик достал одну из отмычек и, просунув её в еле заметное отверстие на панели, быстро прокрутил её вправо и вытащил уже вместе с малюсеньким болтиком. Когда рядом с камнем душ легли ещё два таких же, Нисимар ногтями поддел панель и снял её совсем, обнажив похожие на сетку «мышцы», разноцветные «сухожилия» с металлическими прожилками, светлую «кость» и нишу с потухшим жёлтым камнем. Чародей опять щёлкнул каким-то невидимыми креплениями и вытащил весь зарядный механизм, за которым тянулись красные, жёлтые и чёрные верёвки.       — Это жеода, — тихо сказал Нисимар, нажимая на рычажки по бокам. Светлый, полупрозрачный камень поднялся из механизма. — Они долговечнее, чем камни душ, и обладают большей энергоёмкостью, но при этом очень хрупки и не любят ни очень низких температур, ни слишком высоких, — он поднял взгляд на Лейфнарр. — Поэтому она так быстро разрядилась. У тебя найдётся что-нибудь мягкое, чтобы её завернуть?       Краснорожая сняла с гвоздя полотенце и положила перед данмером:       — А потом мы её в меховую рукавицу засунем, чтоб уж наверняка не сломалась.       — Спасибо, — он положил жеоду на полотенце, а на её место поместил камень. С щелчком механизм сомкнулся на нём, и Нисимар, чуется, отработанным движением загнал его обратно в плечо. По руке прошла судорога, и резко распрямившиеся пальцы сбили со стола отмычку и все лежавшие рядом с ней болтики.       — Лом мне в шестерни, — тихо заключил Серимик, с мученическим выражением лица опускаясь на пол.       Минут десять они вдвоём ползали по столовой со светочем, разыскивая мелкие болтики, при этом первые два нашли сразу, под буфетом, а последний, видимо, завалился между досок и не отсвечивал.       — Тебе очень нужен третий? — Лейфнарр распрямилась. — Нам уже на конюшню придётся бежать и крайне быстро.       — Очень нужен. Без него будет нарушена герметичность руки, и её контакты могут окислиться.       — А у Колсельмо мы сможем такой же найти?       — Сота Сил был левшой, поэтому у нас все болты с левой резьбой. А у двемеров — с правой, — нервно пояснил Серимик, ползая по полу. — Я не уверен, что найду в Маркарте резьбонарезной станок. Хотя кто-то достаточно сильный может нарезать новую резьбу на болте, просто закрутив его. Но я так не могу, — данмер тоже поднялся и подошёл к столу.       Он приладил панель на два найденных болта, прикрутил плечо на место и закрепил, так же три раза щёлкнув невидимыми рычажками. Вытянув руки вперёд, Нисимар согнул-разогнул их в локтях, сжал и разжал пальцы несколько раз и покрутил кистями.       — Этого камня хватит на неделю, — сказал чародей, сев наконец перед тарелкой с остывшей яичницей.       — Через неделю мы уже будем в Маркарте, и наверняка найдём способ решить твою проблему, — улыбнувшись, подняла руки в примиряющем жесте Лейфнарр.       После завтрака, сопровождаемые пением сводного хора вайтранских петухов, по утреннему холодку, с сумками наперевес, лучница и чародей бежали к конюшням. Стражники при виде несущегося куда-то тана напряглись и без вопросов приоткрыли ворота.       Караван, естественно, никого не ждал и выдвинулся в путь, пока Лейфнарр и Нисимар седлали коней, так что вчерашний урок чародею ох как пригодился — обоз пришлось догонять галопом.