По следам реликвий

      Как известно, на три вещи в мире можно смотреть бесконечно: на огонь, на воду и как другие работают, и последних видов на равнине Вайтрана имелось вдосталь, поскольку люди стремились всеми силами успеть к Кин Су’уму собрать со своих наделов оставшийся урожай. Фермеры и батраки с утреца, пока солнце лишь золотило мохнатые белые шарики пушицы и усатые колосья ржи, выходили в поля, вооружившись мешками, верёвками и серпами. Чтоб нескучно было работать, люди травили байки и пели песни, иной раз доносившиеся до тракта, по которому степенно, скрипя колёсами и цокая копытами, следовал обоз. Порою наёмники, подхватив обрывок слов, запевали незатейливые куплеты из тех, что сочинялись, кажется, всем Скайримом, вроде «Петуха-стражника» и «Рулетов».       Один раз обозу пришлось уступать дорогу разъезду имперских солдат. Легионеры, правда, вели себя предельно вежливо и никого не подгоняли.       Тянувшиеся мимо наделы лысели, покрываясь бугорками копен, что хлеборобам ещё предстояло собирать и укладывать в ожидавшие конца дневной страды телеги. Привязанные фермерские лошади, отмахиваясь хвостами от жужжавшей мошкары, «косили» поблёкшую траву вдоль обочин и провожали запряжённых и осёдланных сородичей заинтересованными взглядами.       Женщины и дети в мешки и тюки собирали с раскрывшихся коробочек пушицы клоки белых волосков, а ребятишки при этом дурачились, сооружая себе из урожая усы и бороды.       Когда лившийся с бездонно-голубых небес жар стал невыносимым, жнецы скрылись в тени деревьев или поставили простенькие навесы на краях наделов, и, неспешно обедая, пережидали магнусову полуденную щедрость. Поднимавшееся с раскалённых камней тракта марево смазывало ткань бытия, словно не досохшую краску с фрески, и ложилось ненастоящей водой на изгибавшуюся по долам дорогу. Казалось, что сам Акатош, пригревшись в тёплых лучах, замедлил свой полёт.       На привале черноволосый рифтенец умудрился толкнуть отдыхавшим неподалёку мужикам медовуху и связку мелких сушёных рыбок — купец оказался столь красноречив, а упрятанная в явно магический лёд бутылка так призывно покрылась испариной, когда он извлёк её из ящика, что один из трудяг не поленился по жаре сбегать до дому за деньгами.       Лейфнарр в это время разговорила наёмников из Истмарка: по их словам, во владениях Ульфрика Буревестника всё шло своим чередом, и никаких имперских лазутчиков в последние два года не казнили, хотя очень старательно искали.       — Правда, — бородатый, бритый на лысо воин выразительно покосился на Нисимара, срезавшего с трухлявого пня «мору тапинеллу». — Книжка тут одна попалась в руки стражникам. «Данмеры Скайрима» называется. Там, говорят, написано, что тёмные эльфы нас — прикинь! Нас! — поработить хотят.       — Пф-ф-ф-ф, — со смешком кивнула сидевшая рядом с воином мечница. — Поработители нашлись, бляха-муха! Да они ещё существуют только потому, что мы их пожалели.       — И вот она — благодарность! — отозвался разведчик. — Все эльфы одним миром мазаны, и добра от них ждать не приходится.       — Обмельчали мы, — скорбно отозвался единственный маг в отряде. — Наши предки ничего и не от кого не ждали, брали всё, чего желали, и весь Тамриэль их боялся и уважал. А теперь нордов славят только за умение пить в три горла…       — Сам ты обмельчал, дагонова отрыжка! — зарычала на него мечница.       Наёмники теперь увлечённо спорили о глубине задницы, в которой пребывает их родной край, отчётливо напоминая Лейфнарр о памятных переговорах на Высоком Хротгаре. Краснорожая тогда не уловила особого смысла в своём присутствии на оных — разве что теперь Первый Эмиссар Эленвен совершенно точно знала Довакина в лицо — поскольку собравшиеся полководцы, ярлы и шпионы всё решили сами, и в этот раз лучница предпочла оставить спорщиков друг с другом, пока они не начали бить друг другу морды.       Когда вечером обоз из семи телег добрался до Греймура, наёмники уже разделились на две фракции: глава охранения, тот самый лысый и бородатый, выступал за то, что норды всегда были, есть и будут воинством Шора, и нагнут всех несогласных с этим утверждением; существенно меньшая часть, включая мага, полагала, что время великих свершений прошло, и Скайрим, в котором есть только норды, в одиночку против всего Тамриэля не выстоит.       Настропалённые спорами наёмники провожали обследовавших телеги легионеров взглядами голодных саблезубов, и взаимная — имперцы проверили бумаги первым делом — неприязнь едва не перехлестнулась через край, когда солдаты докопались до купцов из Истмарка.       — Госпожа Свенья Толстая по документам везёт в Маркарт железо. Зачем и кому? — кисло поинтересовался капитан, не спеша возвращать бумаги той самой приставучей торговке.       — Тому, кто за него платит, — пожала плечами купчиха. — Если Хедрик Косой не может купить железо в Пределе и готов платить за руду из Рифта, я только рада на этом заработать.       Две её телеги солдаты разве что не обнюхали, но, видать, ничего, кроме железа, не нашли.       Крепкий, хорошо одетый старик, что вёз готовые вина и виноград, клятвенно пообещал капитану, что даже если бы он прятал в своих бочках солдат Буревестника, то в Греймуре они бы уже вывалились из телеги в дымину пьяными, напевая «Век притеснений». Капитан посмеялся, но воз имперцы всё равно обыскали и простучали.       Караван провёл ночь в форте, и наутро выдвинулся к поднимавшемуся на горизонте Ветреному кряжу в напряжённом молчании.       По результатам переговоров земли от Греймура до Сангарда не принадлежали ни имперцам, ни Братьям Бури, так что в лесистых взгорьях ввиду отсутствия на тракте разъездов стражи мог угнездиться кто угодно — от ватаги разбойников до ковена ворожей. Да и с великанами, что переходили от одной стоянки к другой, перегоняя мамонтов, стоило быть поосторожнее.       Обоз стоял на почтительном расстоянии, когда полуголые бородатые гиганты философски неспешно пересекали тракт. От топота их мохнатой скотины подрагивала земля, и лошади, навострив уши, настороженно принюхивались. Нисимар, не заставший великанов и мамонтов ни в Истмарке, ни в Вайтране, кажется, почти не моргал, разглядывая их. Когда глава охранения счёл, что опасность миновала, и дал отмашку, обоз пришёл в движение, а Серимик внезапно спросил:       — Лейфнарр, а ты убивала великанов?       — Да-а-а, — припомнила Краснорожая единственного великана, которого ей пришлось умертвить, потому что на трезвую голову она не сумела с ним договориться.       — А как ты это сделала? — алые глаза Нисимара светились любопытством.       — Намазала несколько стрел ядом, — пожала плечами лучница. — Стреляла один раз, а потом мы с Лужайкой очень быстро тикали и прятались. Когда великан успокаивался, я возвращалась к нему и снова стреляла. В общем, спустя пару часов таких догонялок он всё-таки сдох от яда.       — Значит, интеллект у них не очень высокий, — с долей сожаления пробормотал чародей.       — Я сомневаюсь, что он вообще у них есть. Души ведь у них не чёрные.       Серимик после этих слов крепко о чём-то задумался.       В Скайриме непосредственно на трактах встречались разве что таверны, и если дорога вдруг проходила через поселение напрямик, скорее всего, оно вокруг постоялого двора и выросло, даже если самого двора там уже не стояло. Просёлки, что вели в деревни, обычно убегали от большака, словно ручьи из полноводной реки, лишь намекая, что путник в скайримской глуши не одинок.       В Фолкрите серой каменистой лентой тракт обвивал поросшие корабельными соснами сопки. Корни вековых деревьев, точно сосуды, расходились по земле и раскоряченными пальцами мертвецов торчали над оголёнными скалами. Земля здесь уже поднималась к небу, однако жар Магнуса сдували скользившие меж холмов ветра, вынуждая путников заворачиваться в плащи. Под сенью сосен ничего, кроме травы и можжевельника, не росло, и оттого каждый взгорок просматривался до самой вершины. Лишь вдоль дороги пристроились не убиваемые горноцветы.       Их как раз и жевала осёдланная пегая лошадь, ближе к вечеру обнаруженная двумя разведчиками за очередным поворотом.       Приведя коня к обозу, они уверяли, что на милю окрест не нашли ни человека, ни следов, ни тела. Глава охранения приказал привязать лошадь к одной из телег и пока не трогать — мало ли, вдруг какой-нибудь незадачливый охотник или гонец выйдет по дыму от костров к лагерю купцов, либо доберётся до Сангарда, который им никак не миновать завтра. Лейфнарр, памятуя о местных пещерах и их обитателях, сомневалась лишь в судьбе владельца кобылы: съели его или сделали бездумным слугой.       Она поделилась своими мыслями с Нисимаром, но чародей всё равно не отказался от идеи взобраться на ближайшую сопку, чтобы рассматривать просторы Обливиона.       — В лагере слишком много света, — пояснил данмер. — А планеты, как я уже упоминал, видны хуже, чем звёзды. Световое загрязнение делает их совсем незаметными.       Интуиция Лейфнарр молчала. Обычно перед, казалось бы, безобидными решениями, вроде раскопок в Колбьорне, лучница «сердцем чуяла», что её афедрон ждут приключения. Идея прогуляться по пахнущему хвоей вечернему холодку на вершину холма по устланной хвоей тропке казалась ей не опаснее всего их путешествия в целом.       Но раньше, чем чародей и лучница успели впериться взглядами в переливавшееся звёздами небо, «обнаружение жизни» засекло кого-то на их пути: обладатель души тихо двигался к лагерю по холму и, едва Лейфнарр успела наложить на тетиву стрелу, вышел на тропинку.       Вместе с незаметным для заклинания скелетом за спиной, который со скрипом кинулся в атаку.       Когда-то у Лейфнарр был эльфийский лук с чарами на паралич, но на себе это мерзкое ощущение она испытала впервые — пальцы её похолодели до полной нечувствительности, словно она заявилась на Глотку Мира без перчаток и босиком, и даже боли от удара о землю она не ощутила.       В перевёрнутом набок мире Нисимар ошарашил некроманта цепной молнией, и перекинувшийся разряд разметал кости мёртвого защитника по траве. Маг выставил щит и метнул в чародея ледяную стрелу — заклинание рассыпалось об оберег, словно сам собой возникший перед Серимиком, рванувшим в атаку с посохом наперевес. Ожидавший честной магической стычки некромант словил стальным навершием по выставленной вперёд руке, и от удара в шею свалился на землю, хрипя и булькая. Данмер воткнул посох в землю, достал из поясной сумки рукавицу с жеодой и, положив её над головой агонизировавшего мага, прочитал над ним заклинание.       За эту краткую стычку у Лейфнарр кровь постепенно прилила к пальцам, всё ещё судорожно сжимавшим лук и стрелу, и заныло левое бедро, которым она приложилась об торчавший корень. Краснорожая медленно поднялась, дрожавшими руками убрала оружие и посмотрела, как чёрную душу засасывает внутрь её старой варежки.       — У жеоды большая энергоёмкость, — Нисимар осторожно поднял рукавицу и убрал в поясную сумку. — Душа разумного существа заряжает её полностью, — Серимик с беспокойством посмотрел на Лейфнарр. — Тебе нужна помощь? Я знаю…       — А я знаю, что паралич прилетел от тебя. Труп жги сам, — старательно пытаясь не Накричать на данмера, ибо от злости у неё звенело в ушах, процедила Краснорожая и, прихрамывая, пошла обратно к лагерю.       По пути она с треском нарубила костяным кинжалом неосторожно оказавшийся на её пути молодой кустик можжевельника, и потому на ехидный вопрос дозорного «Чё, эльф короткий слишком оказался?» почти спокойно поинтересовалась, для себя или для друга спрашивает разведчик. Лейфнарр растолкала бородатого наёмника, рассказала ему об убитом некроманте и вместе они проверили седельные сумки приблудной кобылы.       В них нашлись один чёрный камень, инструменты для бальзамирования, булка хлеба, зелье магии и потрёпанная книжка «Оживление трупа».       Наёмники взялись обсуждать, между кем и как делить деньги, которые они выручат за лошадь, и купцы решили вставить своё веское слово: старик с вином советовал сторговать кобылу в Сангарде, а рифтенец предлагал поискать покупателей в Старом Хролдане.       Лейфнарр улеглась спать, потому не видела, когда вернулся Нисимар, и её это полностью устраивало! До Маркарта они, считай, полпути уже прошли, там чародей со своими делами разберётся, и через тройку недель, если погода не испортится, Краснорожая вернёт его Митриилу. С мыслью, что разгребать все волшебные проблемы Нирна и Заводного Города будет архимаг, лучница и заснула.       Утром смиренно следившего за котелком Нисимара ей уже не хотелось прибить. Серимик, старавшийся не встречаться с Лейфнарр взглядом, пока она скручивала лижник и сворачивала палатку, подал голос лишь после молчаливого завтрака, когда они мыли плошки:       — Я должен объяснить свои действия, — видимо, в этих объяснениях было что-то не предназначенное для чужих ушей, поскольку чародей говорил на данмерисе. — Я решил, что лучшей возможности зарядить жеоду мне может не представиться. Я видел, как ты стреляешь, и понял, что ты убьёшь некроманта мгновенно, и я не успею прочитать «захват души». Поэтому я счёл единственным правильным выходом наложить на тебя паралич. Мне известны целительные заклинания, и я был уверен, что смогу тебя излечить, если ты неудачно упадёшь, — сжимавший в руках тарелку Серимик вздохнул и посмотрел на Лейфнарр настороженно, словно кот, впервые в жизни увидевший дружелюбную собаку.       — Мне не понравилось падать на корни, — не отрывая взгляда от чародея, поделилась Краснорожая и, сняв куртку с левого плеча и задрав рукав, предъявила ему налившийся сливовый синяк на бледном плече. — Ещё больше мне не понравилось получить удар в спину. Я знаю, что это такая народная данмерская забава, но в Скайриме за подобные шутки обычно огребают по хлебалу, поэтому давай мы договоримся: во-первых, в следующий раз я сразу тебе втащу; во-вторых, ты мне сейчас сразу скажешь, сколько ещё врагов тебе нужно на опыты, — лучница застегнула куртку, убрала плошку в сумку и принялась снаряжаться в доспехи.       — Нисколько. Этого заряда жеоде хватит на сотню лет, — облегчённо сказал Нисимар.       В тот день чародей, будто просьба делиться своими планами на противников стала приглашением, оказался необычайно разговорчив. Пока они поднимались в зелёные предгорья Предела, Серимик расписал Лейфнарр все принципиальные отличия жеод от камней душ: эти вместилища могли заряжаться несколько раз, не брезговали душами разумных существ и «обычно разбивались быстрее, чем переставали заполняться»; при этом жеода, установленная в качестве «источника питания», служили в «53 раза дольше в сравнении с аналогичным по вместимости камнем душ». Явно присевший на излюбленную тему Нисимар не бормотал, и голос его звучал приятно.       Когда форт показался из-за вершин, Лейфнарр попросила Серимика передать ей рукавицу с жеодой.       — Братья Бури будут обыскивать тебя особо тщательно, — пояснила лучница. — А ещё они попытаются тебя разозлить, потому что ты мер и потому что им скучно сидеть в крепости.       «Буревестники» оправдали возложенные на них ожидания, перетряхнув седельные сумки, палатку, лижник, кошель, портупею и даже простучав посох чародея, но откровенно докапываться до Серимика не стали, так что быстро прошедший проверку обоз лучница и чародей вскоре нагнали.       С заснеженных гор Джеролл, прячась среди кривых сосен и стелящихся можжевельников, шумно обрушивались речушки и ручьи. Их кристально-прозрачные быстрые воды с шелестом неслись вдоль тропок и дорог, чтобы разлиться в зелёной, цветущей под летним солнцем долине Карт. Тракт огибал лесистые утёсы под шелест реки. Розетки лиловых горноцветов торчали из камней, а по спускавшейся к берегу обочине рассыпались сиреневые звёздочки букашника.       Из тихой долины ясной летней ночью сияние Магне-Ге казалось особенно ярким. Среди их мириад и туманностей действительно тускло светились другие звёзды. Нисимар утверждал, что они ещё и разноцветные, а у некоторых можно разглядеть свои собственные луны. Лейфнарр не знала, есть у Колсельмо хотя бы подзорная труба и разрешит ли маг ею воспользоваться, и предложила прямо у него об этом спросить, если будет возможность.       Разделявшая Маркарт на две части река образовала небольшую долину, открывшуюся за горным перевалом. Поблёскивая рыжеватым металлом своих кровель, город величественно вздымался по скале позади поросших травою крыш посада.       Шёл первый день Кин Су’ума, и маркартцы праздновали окончание страды с не меньшим тщанием, чем обитатели более плодородных земель. Дети носились с разноцветными «воздушными драконами», соревнуясь, у кого игрушка ярче, красивее, больше и летает выше. Взрослые громко и стройно пели о битвах, отстукивая походный ритм, с которым ещё Пять Сотен прошлись по Тамриэлю, и не забывали пить во славу героев, что ждут своего часа в Совнгарде.       Парящий ястреб, символ Кин, красовался на подвесках, которыми торговали на рынке: лотошники предлагали простые деревянные амулеты, на которых птицу либо нарисовали красками, либо выточили, а на прилавке Эндона лежали отлитые из серебра и бронзы украшения, и каждому, кто намеревался в честь праздника на них раскошелиться, редгард пытался «за полцены, сам себя без ножа надрезая» всучить ещё и цепочку «крепчайшего сентинельского плетения».       Сдав Лужайку и Нибена на попечение Седрана, первым делом Лейфнарр и Нисимар отправились искать ночлег. На «Серебряную кровь» Краснорожая даже смотреть не стала и уверенно пошла с рынка прочь, в «Каменный Берег». Стоявшая над рекой на самой окраине Сухой стороны гостиница не отличалась роскошью и размерами, и в каждой из её комнат вмещалось лишь самое необходимое: стол, кровать и сундук, не запнуться о которые мог только очень ловкий постоялец. Нисимар предположил, что при двемерах в этих закутках размещалось оборудование, поскольку в каменных стенах наблюдались заложенные и замазанные дыры.       Есть хозяйка сего заведения, Фро Полная Чаша, предлагала в небольшом общем зале, куда посетители попадали сразу, как открывали дверь гостиницы. Стройная, лет сорока на вид нордка взяла с гостей плату за день постоя и предложила присоединиться к ужину. Компанию Лейфнарр и Нисимару составляли только орк с орчихой, и те сидели на возвышении в углу и жевали молча.       — Бани здесь тоже двемерские, — улыбнулась Лейфнарр. — Хотя теперь я начинаю подозревать, что у гномов они были вовсе не банями.       Нисимар поднял от тарелки с картошкой и мясом понурый взгляд:       — Возможно. Но мне туда заходить нельзя.       — Почему? — насторожилась Краснорожая.       По скайримским меркам она слишком много думала, и всё же значение слова «герметичный» поняла, только когда Нисимар в подробностях объяснил, почему после нескольких дней похода никак не может пойти в баню. В Вайтране, когда «технологическое отверстие» в панели руки было заткнуто болтом, он мочил её без проблем, пряча под зеркальной иллюзией, теперь же…       -… есть риск, что пар осядет внутри, а там антикоррозийки нет.       — Чего нет? — уже который раз за этот вечер в манере Изольды кокетливо похлопала ресницами Краснорожая. Чародей, правда, ни разу за всё время знакомства в незнании её не упрекнул и непонятные слова разъяснял.       — Покрытия, которое препятствует окислению металла. Сама окись не страшна, если вовремя замечена, потому что её можно счистить. Но для этого надо разбирать всю руку и каждый контакт протирать, — Нисимар тяжело вздохнул.       — Значит, ты будешь чупахаться в тазике.       Серимик обречённо кивнул. После ужина Фро его просьбе не удивилась и даже никаких вопросов не задала, только попросила надолго уборную не занимать.       Город гулял почти до полуночи. К тому моменту, как чистая и довольная жизнью Лейфнарр возвращалась в «Каменный Берег», все торговцы поспешили убраться с рыночной площади, да и на прилегающих улицах никого, кроме «уставших» пьянчуг не осталось. Перед «Серебряной кровью», набравшись до нужной кондиции, забияки сходились стенкой на стенку и мутузили друг друга под ободряющие крики и гудьбу бухого барда.       Утром Маркарт вымер.       Свет отражался от двемеритовых крыш крепости, солнечными зайчиками разбегаясь по стенам и распадаясь радугой над белыми барашками гремевшей реки, и солнце грело каменные плиты пустынных улочек. На залитых золотом тёплых бликах валялись спящие кошки, и стражники в синих накидках аккуратно их обходили. А вот мимо Нисимара пройти не смогли, и тяжёлый взгляд Лейфнарр вынудил их удовлетвориться всего лишь ответом на вопрос «Зачем пришёл в Маркарт, тёмный эльф?». Серимик уже в третий раз слово в слово повторил байку о том, что изучает двемерскую культуру, в Скайриме пошедшую по своему уникальному пути, и хочет поговорить с признанным её исследователем Колсельмо Маркартским.       Врал он и в четвёртый раз у дверей Подкаменной крепости.       Нисимар с интересом разглядывал вырезанный в скале зал, чей потолок с потухшими массивными люстрами, поблёскивая двемеритовой облицовкой, утопал в темноте. Огонь в факелах и жаровнях обозначал арки и повороты, скрывая во мраке истинные размеры гномьих палат, но каждый шаг, шорох одежды и даже вздох обозначал их масштабы, с шёпотом эха разносясь по округе.       Перед Колсельмо на каменном столе у стены лежал блестящий механизм локтя в три длиной: между четырёх стержней, проходивших через три диска с дырками посередине, располагались две разные трубки с отверстиями. Маг, словно оцепенев, разглядывал его и не замечал посетителей, пока Лейфнарр не пожелала ему доброго утра. Альтмер удивился неурочному визиту и предположил, что Краснорожая принесла книгу на фалмерисе, но лучнице пришлось его разочаровать.       — Мой спутник, Нисимар Серимик, — приветливо начала нордка, и чародей слегка склонил голову. — Имеет к тебе дело. Нисимар, я представляю тебе Колсельмо Маркартского, лучшего исследователя двемерской цивилизации, которого я знаю.       Лесть была грубой, но явно скрасила недовольство оторванного от работы придворного мага.       — Какое же дело у тебя ко мне, Нисимар? — спокойно и равнодушно спросил Колсельмо, сложив руки за спиной.       — Разрубатель, который передал тебе архимаг, сделан не двемерами, — над одном дыхании выпалил Нисимар. — Это всего лишь копия, и она не обладает всеми свойствами оригинала.       — Да, я заподозрил, что это не подлинный инструмент Кагренака, когда вот эта милая девушка отдала его мне, держа за рукоять, — Колсельмо посмотрел на Лейфнарр. — Но теперь уже неважно, оригинал это был или копия, потому что его у меня украли, — голос альтмера дрогнул.       Нисимар при этих словах застыл, как статуя, и стал дышать через раз:       — Это была единственная копия, — пробормотал он ошарашенно.       — Когда его украли? — сразу напряглась Лейфнарр.       — Это произошло два года назад, когда Ингмунд ушёл, а Тонгвор сдал город Братьям Бури. Мы с Айкантаром укрылись в Нчуанд-Зеле. Как и следовало ожидать, дальше раскопок «Буревестники» не пошли и отправились грабить Подкаменную крепость. Они обобрали мой музей, — маг начал загибать пальцы. — Разгромили лабораторию, выломали дверь в башню и вынесли оттуда всё, что не было привинчено! — и Колсельмо устало опустился на каменную скамейку.       — Что вам нужно от дяди? — лучница и чародей обернулись к вовремя подошедшему Айкантару.       — Видимо, мы, как и вы, страстно желаем найти украденный Разрубатель, — подняла брови Лейфнарр. — И для этого нам нужно знать, как он пропал.       — А какой у вас этом интерес? — насторожился Айкантар, проходя мимо лучницы и чародея.       Краснорожая посмотрела на Нисимара, ожидая от него правдоподобного ответа на сей вопрос, и Серимик не разочаровал ни её, ни альтмеров.       — Этот Разрубатель принадлежит Заводному Городу, — чародей снял с правой руки перчатку и предъявил искусственную конечность учёным. — Мой долг Заводного Апостола состоит в том, чтобы вернуть его на место.       Альтмеры с нескрываемым интересом проследили за плавным движением латунной руки и её засовыванием обратно в перчатку.       — Она настоящая? Это не иллюзия? — сразу усомнился Айкантар.       — Хм… — Колсельмо поднялся. — Я полагаю, что наш разговор лучше продолжить за закрытыми дверьми, — он с сожалением посмотрел на непонятный механизм на столе и решительно двинулся на выход из зала.       В Музее Двемеров Лейфнарр побывала в компании Митриила, когда будущий архимаг пытался понять, как открывать врата в Чёрный предел настроечной сферой, поскольку Септимий Сегоний, чей разум уже явно пребывал во владениях не Моры, а Шеогората, внятного ничего не сказал. Тогда в каждой витрине рядом с деталями, механизмами, украшениями и даже посудой лежала прилежно и внятно написанная грамота, пояснявшая их назначение в жизни двемеров. Гномы исчезли, но в их городе по спрятанным в стенах трубам бежала вода, а пар с шипением вырывался наружу, выпуская излишки. Изредка что-то постукивало, и маги считали эти звуки настолько нормальными, что не обращали на них внимания.       За прошедшие с конца осады два года Колсельмо и Айкантар восстановили, в лучшем случае, половину утерянных экспонатов, а у гордо стоявшего посреди зала центуриона не хватало головы. Сфер и пауков на постаментах вовсе не обнаружилось. Как и стражи.       — Вы не доверяете охрану музея Братьям Бури? — уточнила Лейфнарр, разглядывая пустынный зал, по которому они проходили.       — Это всё равно, что доверять охрану курятника лисе, — спокойно ответил шествовавший впереди Колсельмо. — Никто из этих мародёров так и не сознался в содеянном, хотя я был готов простить разгромленный музей, если мне вернут мои записи и Разрубатель.       — Они всё отрицали, — Айкантар шёл за ними, поскольку запирал дверь. — Капитан утверждал, что его люди дальше музея не заходили.       — Почему вас не тронули? — спросил Нисимар, когда они прошли в комнату, призванную реконструировать убранство жилого помещения. — Как я понял, Братья Бури не любят меров.       — Ни один ярл, даже такой… отчаянный, как Ульфрик Буревестник, не хочет портить отношения с Коллегией Винтерхолда, — пояснил Колсельмо и жестом пригласил гостей присесть за стол, над которым по его команде засиял светоч. — Тот, кто без веской причины казнит придворного мага, рискует ополчить против себя всех волшебников Скайрима.       Нисимар снял перчатку и задрал рукава светлой мантии и бурой рубахи, открыв весь механизм, включая впивавшееся в плечо крепление. Из места соединения блестящей латуни и зарубцевавшейся плоти под серой кожей выступали «сосуды».       В следующие полчаса Лейфнарр только грела уши, не мешая эльфам увлечённо обсуждать «биомеханику»: Айкантара интересовало внутреннее устройство руки, принцип её работы и причина, по которой у неё отсутствовала свойственная двемерским изобретениям задержка между отдачей команды и исполнением; Нисимар отвечал на его вопросы общо, не вдаваясь в подробности, поскольку раскрывать «технологии» ему не позволял устав Заводных Апостолов. Из его объяснений Лейфнарр вычленила, что механическая рука повторяет живую, но за счёт меньшего объёма мышц позволяет поместить под панели то самое зарядное устройство и «заготовки» заклинаний. Последнее объясняло, почему чародей с такой скоростью воспроизводил «паралич» и «оберег».       — Двемеры могли пройти тем же путём, — задумчиво отметил Колсельмо, когда молодые меры притихли. — Обратная связь у неё есть?       — Нет, — Серимик раскатал рукава. — В ней нет необходимости.       — В прикосновениях нет необходимости? — уточнил придворный маг, с грустной полуулыбкой глядя на данмера.       — В боли от оторванной конечности нет необходимости.       Старший альтмер отрешённо полуприкрыл глаза.       — Я бы мог рассказать кое-что из доступного лишь Заводным Апостолам, — Нисимар посмотрел на сразу оживившегося Айкантара. — О двемерах в том числе, — перевёл взгляд на Колсельмо. — Например, то устройство, что ты оставил в зале на столе, скорее всего, оптический резонатор. Но в обмен на эти сведения я заберу Разрубатель.       — Которого у нас уже нет, — нахмурился Айкантар.       — Зато вы точно помните, при каких обстоятельствах он пропал, — наконец-то включилась в разговор Лейфнарр, облокотившись на стол. — Итак, Маркарт был в осаде, Ингмунд и Тонгвор уехали на переговоры…       Из рассказа Колсельмо и Айкантара следовало, что за пару дней до сдачи города эмиссар Ондолемар предложил сородичам покинуть Маркарт вместе с ним. Талморец утверждал, что приход «буревестников» неизбежен, и магов непременно убьют в неразберихе боя. Колсельмо отказался, поскольку не закончил свои исследования. Пока воюющие стороны напряженно глядели друг на друга, ожидая исхода переговоров на Высоком Хротгаре, в Музей Двемеров никто, кроме учёных, охранников и юстициаров, не заходил.       — Так, а с каких пор Талмор двемерами интересуется? — нахмурилась Лейфнарр.       — С тех самых, как у нас украли ключ-головоломку от города Аркнтанд, — видимо, и эта потеря Колсельмо задевала, хотя он сдерживался. — Это случилось ещё до того, как Митриил предложил мне выкупить Разрубатель.       — Два года и восемь месяцев назад, — добавил Айкантар. — Я обнаружил пропажу практически сразу. С момента кражи не могло пройти больше часа, но ни я, ни охрана не нашли никаких следов вора, кроме обронённого угля возле фалмерской скрижали.       — И после этого вы обратились к талморцам?       — Нет. Ондолемар, узнав о краже, сам предложил нам свою помощь, — Колсельмо покачал головой. — Говорил, что мои исследования двух исчезнувших меретических рас нельзя оставлять на одних только наёмников. Юстициары — образованные, воспитанные меры, и никуда не лезли без разрешения. Восемь месяцев, до сдачи города, они возле башни дежурили.       — И что с ними случилось, когда осада кончилась?       — Их, видимо, убили вместе с Ондолемаром, — задумчиво произнёс Айкантар.       — Видимо? То есть, точно ты не знаешь, что с ними произошло? — уцепилась за слово Лейфнарр.       — На балконе валялся погнутый шлем, а по стенам была размазана кровь — после того, как эмиссара и его свиту растерзали на ступенях дворца, я решил, что и остальных талморцев постигла та же участь.       — А башня была открыта?       — Да, и двери выломали…       Когда Тонгвор Серебряная Кровь вернулся и объявил, что сдаст Маркарт «буревестникам», придворный маг и его племянник решили попросту не попадаться солдатне на глаза и спрятались в исследованной части Нчуанд-Зела. Утром Братья Бури ворвались в крепость, а уже вечером Тонгвор приказал отыскать магов и привести на коронацию живыми и невредимыми. Именно после официального признания старшего из клана Серебряная Кровь ярлом Предела Колсельмо и Айкантар узнали, что талморцы уже лежат в Зале Мёртвых, и обнаружили, что лаборатория разгромлена, а музей и башня разграблены. По горячим следам у солдат отобрали часть экспонатов, но черновики книги о фалмерисе, заметки об управлении механическим пауком, записи о Разрубателе и сам кинжал исчезли без следа.       — Кинжал сложно будет найти спустя два года, — грустно заметил придворный маг. — Его наверняка уже несколько раз продали, и хорошо, если он ещё в Скайриме.       — У меня выхода нет, — вздохнул Нисимар. — Мне надо его найти.       Из Подкаменной крепости лучница и чародей выходили уставшими от разговоров, молчаливыми и задумчивыми. Близился полдень, и восставшие после вчерашней гульбы маркартцы выползли на улицы. Из кузницы доносились удары молота, а где-то внизу бригадир матом выгонял рабочих в шахту.       — Я предлагаю начать с самого очевидного подозреваемого, — наконец сказала Лейфнарр, когда впереди стал слышен рынок. — Поговорим-ка мы со связным Гильдии Воров.