По следам реликвий

      Ярл Тонгвор Серебряная Кровь вернулся на следующий день после Кин Су’ума. Прошёл он со своей свитой через город с видом столь мрачным и усталым, что по Маркарту поползли невесёлые слухи: дескать, всех пленных, которых обещали вернуть в обмен на трудившихся в шахтах легионеров, на самом деле уже давно замучали до смерти самыми зверскими способами, да ещё и не сами имперцы, а «талморцы проклятущие». Вот поэтому к вечеру второго дня от Кин Су’ума настропалённая сплетниками безутешная родня «буревестников» собралась у Подкаменной крепости, дабы говорить с ярлом об итогах переговоров.       Не выйти к этой толпе даже самому богатому человеку в Скайриме было бы очень плохой идеей.       Жалостливыми песнями о скорбной судьбинушке заключённого в застенках «буревестника» подгонял шествие бард, а возглавляла поход высокая, мощная и горластая мельничиха, у которой воевать за свободу Скайрима ушла вся семья, кроме шестилетнего внука, и никто ещё ни домой не вернулся, ни письмеца не отправил.       — Добро, если за великое дело погибли, с оружием руках! — женщина взмахнула слегка ржавой, древней, явно заставшей Старое Королевство, булавой. — А то ведь на пытошных столах мучаются! Спросит с них Тсун, мол, как погибли-то, и что им ответить? Что эльфам поганым живыми сдались и ими умучены были?       Собравшаяся толпа забряцала оружием в ответ:       — Да не дело это — своих-то во вражьих лапах оставлять!       — Если наших перебили, то и мы имперцев загасим!       — … из сил последних она, зубами схватив обломок своей кости, вонзила его прямо в глаз проклятой желтушной нечисти… — фоном надрывался бард.       — Колсельмо сказал, что не слушает все эти нападки, — поведал Нисимар. — В городе жители считают его своим из-за того, что он здесь прожил почти всю жизнь. Отсюда следует, что не любят они только чужих меров.       — Больше всего в Маркарте не любят Изгоев, — вздохнула Лейфнарр, скрестив руки на груди. — А обожать будут любого, кто решит вопрос с ними раз и навсегда. Сейчас это Ульфрик Буревестник.       Краснорожая и Серимик торчали возле храма, где их застало внезапное народное вече, и ждали, когда это представление закончится, позволив им добраться до «Каменного Берега» и серьёзно поговорить.       Лейфнарр и так пришлось чуть ли не силой утаскивать Нисимара из злосчастного музея, где они с Айкантаром копались в старых экспонатах и приводили в рабочее состояние «оптический резонатор». Колсельмо, всё ещё писавший сновА свой труд по фалмерису, изредка заглядывал, убеждался, что все механизмы и меры целы, и оставлял «молодёжь» заниматься самообразованием. А Нисимар, хоть и называл двемерские механизмы «примитивными», лез к ним с прямо-таки кошачьим любопытством и — что самое ужасное — безвозмездно. Именно об этом и хотела поговорить с ним Краснорожая в свете грядущего дела.       Тем временем Тонгвор Серебряная Кровь в сопровождении своего брата Тонара и двух стражников в синих накидках самолично вышел из врат дворца, и собравшийся у ступеней народ, притихнув, выжидательно уставился на ярла.       — Послезавтра тан Тонар отправится на встречу с имперцами, — объявил правитель Предела. — Там он выдаст пленных легиону и заберёт всех наших бойцов. В числе тех, кто вернётся домой, будет и скальд Огмунд, которого я сумел вырвать из лап Талмора, — Тонгвор переждал бурю радости и даже победно помахал кулаком в ответ. — Однако остались ещё трудности, что лягут на плечи моего брата, — положил он руку на плечо хмурого Тонара. — Возле Картвастена и Сломанной башни прячутся в засадах Изгои. Они бездумно, как звери, нападают на всех подряд, и не пожалеют обоз с измождёнными пленом и ранами людьми! — прочувствованно объявил ярл, и люди согласно заропотали. — Того, кто желает, чтобы наши родичи, освободившись от имперских пут, добрались целыми и невредимыми до дома, тан возьмёт с собой в поход.       — А кто платит за этот поход? — крикнула Лейфнарр.       Издалека Краснорожей показалось, что ярла передёрнуло, когда тот же вопрос прозвучал в толпе ещё несколько раз.       — Об оплате говорите с Ребуром Квинтилием.       Собравшийся люд, узнав положение дел, уже убрал руки от оружия, и более-менее спокойно обсуждал предстоящий поход, долгожданные встречи и законную плату, а отдельные особо упорные личности, включая дородную мельничиху, пытались выпытать у Тонара, кого конкретно ушедший обратно в крепость ярл сумел выменять на легионеров. Тан, то ли не знавший подробностей, то ли попросту не желавший их выдавать, не говорил ничего конретного и только пуще раздражался.       — Отлично, — заулыбалась лучница, встряхнувшись. — Одна проблема, можно сказать, решена.       — Какая проблема? — напрягся Нисимар.       — Денежная, — улыбнулась Лейфнарр. — Ты же хорошо считаешь? Так вот считай: гонец доберётся до Рифтена за месяц, там он пробудет в ожидании ответа день-два-три, и ещё месяц потратит на дорогу обратно; и только потом мы узнаем, сколько времени и денег понадобится, чтобы получить твой артефакт. А сумма будет из четырёх знаков, бородой Шора клянусь.       Ещё в тот вечер после обряда они пришли к выводу, что кинжал, скорее всего, уже на Саммерсете, и в лучшем случае люди из Гильдии Воров найдут записи о том, как и с кем Разрубатель покинул пределы Скайрима. Лейфнарр считала, что такие новости лучше, чем полная неизвестность, Нисимар с нею согласился, но, похоже только на словах.       Серимик несколько мгновений смотрел куда-то сквозь Лейфнарр и потом, ожив, спросил:       — Где я столько денег смогу достать?       — Заработаешь, — Краснорожая кивнула на наёмников, уже подошедших к Тонару. — За сопровождение обоза туда и обратно заплатят, а раз мы пойдём через линию фронта, то, как ни крути, нам придётся драться, а все боевые трофеи можно продать без проблем. Ну и главное, о чём я и хотела поговорить — в честь чего ты на Колсельмо бесплатно батрачишь?       — Я не батрачу, я подзорную трубу собираю, — нахмурился Серимик.       — Угу. Ясно. Ты есть хочешь?       — К чему этот вопрос?       — Если хочешь есть, скажи Айкантару, что бесплатно ты не работаешь. Любой труд должен быть оплачен, как говорит одна моя приятельница, с которой мы, видимо, скоро увидимся. Трудишься в музее — получай за это положенную награду, — Лейфнарр выдвинулась к тану, намереваясь подписаться на авантюру с обменом пленными.       — А сколько дают за драконьи кости и чешую? — спросил Нисимар.       — В последнее время… не очень много, — Лейфнарр смутилась. Она по природной бережливости продавала драконьи составляющие только в самом крайнем случае — когда сундук с ними переставал закрываться — а вот люди, встречавшие скелеты убиенных детищ Акатоша, предпочитали облекать свои находки в деньги, и постепенно цены на некогда редкие ингредиенты упали. — Сотня серебряных за чешуйку и двести пятьдесят — за скалпунд кости.       В первую очередь Тонар набирал в отряд, разумеется, местных, почти не задававших ему вопросов, но и особо не горевших желанием выходить за пределы долины, и скоро вокруг тана остались только наёмники, расспрашивавшие его о том, какой выдалась дорога с переговоров и далеко ли отбросили Изгоев.       — Какова вероятность, что нам встретится ещё один дракон? — в голосе Серимика послышалась надежда.       — Хм-м-м… В тех краях вроде было одно драконье логовище, — припомнила Лейфнарр. — Если его не прибили местные пару дней назад, то вероятность определённо есть.       После общения с роднёй пленных Тонар пребывал в дурном настроении и решительно воспротивился данмерскому чародею в охранении, однако воззвания к необходимости иметь хотя бы одного мага в отряде и заверения Айкантара, которому Лейфнарр не дала пройти мимо по своим делам, убедили тана нанять обоих спутников.       Это значило, что пришло время вновь собираться в путь.       Лейфнарр, договорившись с Квинтиллием, скрипевшим зубами, словно заржавшевшая шестерня, полдня шаталась по рынку и, подгоняемая жабьими лапками на своём горле, торговалась за каждый орт будущих дорожных припасов, и Нисимар заинтересованно за этим действом наблюдал.       Мастерски считая время, расход припасов, скорость движения лошадей при разной погоде и загрузке, Серимик совершенно не умел торговаться, и все цены в своих выкладках принимал как неизменные.       Лейфнарр же любые названные продавцом цифры считала лишь отправной точкой дальнейших переговоров. Без доспехов, в слегка расстёгнутом стегаче, Краснорожая быстро убалтывала стоявших за прилавками мужчин уступить ей монетку, другую, третью, десяток… при особо хорошем раскладе ещё и положить сверху что-нибудь мелкое, но приятственное, вроде зрелого яблочка или сухариков к мёду. К женщинам подходов имелось больше: замужние обычно любили пожаловаться на супругов, старушки радовались любой возможности поговорить, свободным ровесницам любы были сплетни, коих Краснорожая обычно успевала в пути наслушаться, и после беседы приветливая и участливая лучница удостаивалась скидки.       С купцами, что пользовались теми же приёмами, Лейфнарр старалась иметь как можно меньше дел, да и предпочитала среди них своих нанимателей, готовых пойти на уступки за услугу, былую или будущую.       — Айкантара ты, между прочим, очень быстро убедил. Я удивилась, честно, — сказала Краснорожая, когда они шли обратно в гостиницу. — Он не так высоко в облаках витает, как его дядя. Сразу вон тебя подозревать начал…       Нисимар пожал плечами.       — Мне повезло.       — Да ладно?! — усмехнулась Лейфнарр. — Неужели есть в Нирне хоть что-то, что Нисимар списывает на везение?       — Да, есть.       — Так что же это?       Нисимар с подозрением посмотрел на свою спутницу. Лейфнарр напомнила:       — Я просила предупреждать меня о фокусах. Особенно о тех, которые я могу испытать на себе… или я уже их испытываю? — медленно проговорила последнее предложение лучница, сузив глаза.       — Нет. В разговорах с тобой я не пользовался своей способностью, — покачал головой Нисимар и пояснил: — Раз в сутки я могу настроиться на определённую частоту. Пока я её выдерживаю, мой собеседник считает меня привлекательным.       — Охренеть. Я первый раз слышу такое сложное объяснение звёздному благословлению.       — Ты как-то по-другому обращаешься к своей способности? — заинтересовался Серимик.       — Ну-у-у… я просто чувствую, что она у меня есть, и я могу в любой момент её применить. Или не могу.       Нисимар задумчиво сдвинул брови, переваривая сказанное. Лейфнарр в такие моменты испытывала желание срочно поступить в Коллегию Винтерхолда и подтянуть скудные познания в магии, поскольку её не покидало ощущение, что чародей в мгновения эти поражается её недалёкости в понимании законов собственного мира.       Внизу, за бурлящей рекой, стражники выводили из Сидны пленников. Грязных, щурящихся на солнце людей, даже парочку данмеров и одного каджита, прогнали под конвоем за крепостные стены и заперли на ночь в телегах-клетях.       С рассветом следующего дня от Маркартских конюшен вышел обоз под знамёнами Предела и Братьев Бури. Отобранные для обмена легионеры дисциплинированно сидели в трёх подводах: одни дремали, другие провожали пустыми, усталыми взглядами проплывавшие мимо серые утёсы и рваную линию синеватых гор, вздымавшуюся к облакам от зелёных ковров поймы бежавшего внизу Карта. В спокойствии и непротивлении этих измождённых женщин и мужчин Лейфнарр виделось уже не отчаяние, а безразличное смирение, с которым безнадёжно больной встречает долгожданную смерть.       Такой взгляд был у Митриила, когда под скрип тележных колёс, бормотание местных и воодушевлённые заявления Ралофа обоз с пленниками въехал в Хелген.       Лейфнарр принюхалась сквозь закрывавший лицо шарф и убедилась, что запах свежей крови на плахе и дерьма, исторженного свеженьким мертвецом, ей лишь почудился, как и далёкий драконий рёв.       Воздух полнился освежающей, еле заметной дымкой тумана, что поднимался от шумевших на порогах речных волн. К поскрипыванию и постукиванию колёс трёх клетей и одной закрытой телеги примешивался дробный цокот подков, фырканье лошадей и краткие переговоры охранения, среди коего присутствовал «паршивец» из гостиницы, и на не закрытом шлемом носу его поблёскивала желтоватая мазь.       Нисимар всё ещё колупался с поводьями. Когда дорога стала напоминать тракт, которым обозначалась на картах, Серимик попытался вывести Нибена на появившуюся обочину, вот только обученный, в отличие от наездника, конь понимал все его телепания как команду к остановке и замирал, отчего сзади идущие немедленно вспоминали Нисимарову маму. Чародей, поджав губы, вновь подстёгивал лошадь.       Лейфнарр, пропустив вперёд бородатого мужика с щитом, вернулась в строй перед Серимиком и, выпростав ногу из левого стремени, обернулась к нему:       — Если хочешь повернуть, один повод ослабляешь, укладывая на шею, второй коротко дёргаешь и подстёгиваешь коня ногами.       — Спасибо, — смутился чародей.       — Куда же ты так упорно стремишься встроиться, если не секрет?       — Пока что — секрет, — тихо пояснил Нисимар и наконец вывел Нибена на обочину и остановился, пропуская обоз.       Чародей пристроился в самый хвост, рядом с закрытой телегой, и шёл так до привала. Лейфнарр периодически поглядывала назад, убеждалась, что светло-синий плащ, как и тонконогий саврасый конь, всё ещё маячат позади, и возвращалась к наблюдению за вилявшей вдоль утёсов дорогой.       На первой стоянке, привязывая Нибена рядом с Лужайкой, Серимик поведал, зачем уходил в хвост обоза:       — Провиант все взяли свой, у тана есть вьючная лошадь, следовательно, в закрытой телеге лежат не походные запасы. Я заглянул под полог и увидел три гроба. Я уверен, что в них находятся тела Ондолемара и его юстициаров.       — Ты их теперь по гробам распознаёшь? — скорее из чувства противления, чем из недоверия, уточнила Краснорожая.       — Нет, гробы самые обычные и не новые, — Нисимар вытащил из сумки мешок с едой. — Я так решил, потому что нет причин брать для обмена пленными других мертвецов.       — Отчего же? — фыркнула Лейфнарр, похлопав Лужайку по пятну на крупе, чтобы та подвинулась и дала пройти. — Имперцы тоже могут пожелать хоронить своих погибших в родной земле, да и нордов из разных владений в легионе немало.       — Солдаты, рядом с которыми я шёл, сказали, что умерших в шахтах пленников не кладут в гробы. Их сжигают.       — Это могли быть не простые пленники, а командиры.       — Да, могли быть… — Нисимар поджал губы.       Идея чародея определённо имела под собой основание, но пока что находились и аргументы, способные оное разрушить. Пока мертвецы вели себя тихо, и никто не желал их отбить, Краснорожая отложила вопрос о гробах в самый дальний сундук своей памяти.       Привал Лейфнарр считала отличным поводом познакомиться со своими спутниками или найти среди них людей, с которыми она уже пересекалась раньше. Даже пустопорожние разговоры о погоде, урожае и политике и пересказывание анекдотов, над которыми Исграмор в Атморе смеялся, невидимыми нитями связывали людей, вынужденно идущих бок о бок друг с другом, и сплачивали против тягот дороги.       Никаких признаний делать или личных тайн раскрывать в болтовне этой не требовалось: похвали одного заказчика, поругай другого, припомни жадного купца, что недоплатил за твой честный труд, расскажи о случае на охоте, и — глядь! — народ уже наперебой делится своими историями и байками, услышанными из уст друга троюродной тётки двоюродного брата дядиной жены, а потому, несомненно, правдивыми.       Полезное зерно истины в них определённо присутствовало — «паршивец», например, заявил, что как раз рядом с тем перекрёстком, куда следовал обоз, он самолично дракону в глаз меч вогнал дней десять назад. Если со сроками мужик не ошибался, с ящера сталось бы вернуться к жизни в самый разгар обмена пленными. Лейфнарр под это дело рассказала о дове, которого они убили по дороге в Вайтран, и охранники, по крайней мере, стали на Нисимара, чьё участие Краснорожая подчеркнула, коситься не только с подозрением.       По словам наёмничьего люда, после смерти Виттории Вичи в Солитьюде усилили патрули, и на входе в город и даже в отдалённом Драконьем Мосту стража лютовала, заставляя на досмотре чуть ли не раздеваться. Ходили слухи, что кое-кого даже уводили, и больше их никто не видел…       Вопреки заявлению Тонгвора виляющая вдоль Карта дорога ложилась легко под копыта и колёса. Даже после Картвастена, где стражники уже не разъезжали дозором, не встретилось обозу ни одной засады, хотя Изгои, несомненно, следили за его передвижением — в дальнем охранении проверяя окрестности, Лейфнарр находила следы их недавних стоянок: остатки ритуальной краски в трещинах камней, прикопанные свежие косточки птиц и застрявшие на ветках обрывки волчьей шерсти, давно потерявшей звериный запах. Скорее всего, «дикари» готовились к нападению на обратном пути, если только Тонар не решит рискнуть временем и пройти через Рорикстед и Сангард.       Опыт, однако, подсказывал не только Лейфнарр, но и другим наёмникам, что тан предпочтёт жертвовать ими, а местных даже подгонять не придётся — сами с радостью в бой с Изгоями побегут. Краснорожая отмечала скалы, на которых могли укрыться лучники и маги, и проверяла подходы к ним.       Утром четвёртого дня за перевалом Сломанной башни вновь открылась уходящая в синюю даль холмистая, поросшая лесами равнина, в которую, петляя по горной дороге, обоз и спустился.       Птичье разноголосье недолго смущалось вторжению, и попискивания, свисты и стуки вскоре заполнили выжидательную полутишину, в которой обоз с пленниками проходил обманчиво цветущий перевал, и это уже давало некоторое облегчение — будь рядом другие люди, лес бы затаился в молчании.       Поэтому в стороне от тракта, разведывая путь, Лейфнарр насторожилась уже от одного лишь отсутствия звуков — той самой тиши, что обыкновенно обволакивает могильники и накрывает поля законченных сражений. По счастью, им с Нисимаром досталось именно последнее: просека из поваленных, переломанных деревьев, где на взрытой земле и в пожухлой от ледяного дыхания траве валялись сломанные стрелы и обломки двух щитов.       Эхо драконьей речи ещё раздавалось на поляне ощутимым морозцем, хотя от самого ящера традиционно не осталось почти ничего — только серо-голубые чешуйки, которые Серимик нашёл по пути.       Убиенный примерно десять дней назад дова явно уже разминал крылья, готовясь к облёту своих угодий, и охотничья страсть забурлила в Лейфнарровой крови. Дракона нужно будет выследить — Краснорожая не сомневалась ни в своих стрелах, ни в Голосе, ни в магии Нисимара.       — Ты пробовала варить из костей и чешуи зелья? — спросил чародей, когда они добрались до обоза, и другая пара разведчиков приняла их вахту.       — Я — нет. Но знаю, что из них можно сделать настойку, — несколько напряжённо ответила Лейфнарр. За Эсберном она тогда не подглядывала, а теперь соваться в Храм Небесной гавани, столь близкий и заманчивый — Клинки бы точно нашли способ пролезть к своим заклятым врагам в логово — не желала из принципа. Жёсткий приказ-ультиматум — от тех, кто клялся служить Драконорожденной — убить Партурнакса источавшей омерзение занозой сидел глубоко под кожей.       — А какие у неё эффекты?       — Даёт сопротивление драконьим ударам.       — Он всего один? — недоверчиво уточнил Нисимар.       — Насколько я знаю, да, — насколько Лейфнарр успела узнать магов в целом и Серимика в частности, тот явно боролся с острым желанием употребить во славу науке дорогостоящий ингредиент (и, скорее всего, не один) со всеми вытекающими из этого последствиями в виде ходовых испытаний получившегося зелья в бою с драконом. Наверное, лучнице стоило прихватить из Вайтрана пару чешуек…       Караван подходил к границе между Пределом и Хаафингаром, и отголоски прерванной гражданской войны смотрели на утоптанный тракт провалами окон разрушенных, опалённых хижин, ложились гнетущей пустотой на заросшие ковылём наделы и похрустывали под ногами наконечниками стрел и обломками доспехов.       На перекрёстке трёх дорог, где уже виднелись красные имперские знамёна, когда-то стояла таверна. Точка для обороны не самая удобная, поскольку легко замыкалась противником в кольцо, но важная при нападении и переброске войск, поэтому, руководствуясь принципом «Так не доставайся же ты никому!», её попросту сожгли при очередной попытке захватить. Пожар уничтожил конюшню, дома и хозяйства работников, и ни легионеры, ни бунтовщики не признали в том своей вины, когда вмиг ставшие нищими и бездомными люди начали искать правды и защиты. Бывший владелец таверны и его жена работали теперь в шахте Левая Рука — они-то Лейфнарр и поведали эту историю.       И вот обе стороны конфликта вновь встретились в той же точке, и омытые дождями от копоти руины разделяли их разбитые на давно утоптанной земле лагеря.       Пленники в клетях оживились и стали тихо переговариваться, в основном вспоминая сослуживцев и дом. Лейфнарр не сомневалась, что в зарешеченных телегах по другую сторону разрушенной таверны происходит примерно то же самое.       Дозорные, точно отражаясь в зеркале, сменявшем красный цвет на синий, с подозрением косились друг на друга. Чуть в стороне, намекая на положение наблюдающей третьей стороны, расположился шатёр эмиссара, охраняемый двумя юстициарами в зеленовато-золотистых доспехах. Размахивать доминионским знаменем альтмер не рискнул.       — Ну конечно, блядь, кто бы сомневался, — нарочито чётко на фоне своего бурчания заявил бородатый щитовик, пока ставил палатку. — Имперцы без своих ёбарей остроухих и шагу ступить не могут.       Нисимар, возившийся с какими-то чарами, за которые тан пообещал отдельно заплатить, привычно не понял, что шпилька предназначалась и его серым ушам в том числе.       Врагам, разумеется, не хотелось провести в обществе друг друга больше, чем требовала необходимость, но предельцы пришли к вечеру, а вести переговоры в ночи никому не улыбалось. Напряжённые и мрачные, дозорные пялились во тьму, разбавляемую рыжими пятнами костров, причудливо расплескавшими свет среди теней лагерей и снующих людей, а кузнечики в высокой траве столь рьяно стрекотали, что под их прикрытием не то что отряд убийц — дракон бы пролетел незамеченным. Люди же почти не говорили, ожидая удара исподтишка.       А на Лейфнарр, напротив, накатило знакомое фатальное спокойствие, с которым она пересидела шторм в трюме «Северной девы», приняла решение обратиться в вампира и проделала путешествие в Морфал за избавлением от этого сомнительного дара. Краснорожая не сомневалась в отсутствии происшествий, как точно знала, что проспит ровно пять часов.       Вайтранская равнина походила на плоскую тарелку, в которой по имперскому этикету подают сладкое — где бы ты ни стоял, всё равно бы видел и Драконий Предел, и Глотку Мира, и кряжи, отделявшие Вайтран от прочих владений, и бредущего с жертвенной коровой великана, и караван каджитов, и дымившую костром стоянку путников; особенно зимой, когда сады и перелески сбрасывали листву. Лейфнарр помнила, как прорвало Митриила на восторженные оды открывшемуся виду «бескрайних просторов», когда они спустились по дороге от Ривервуда, и тогда её охватила гордость за красоты своей родины, но для восхищения, пожалуй, она слишком привыкла к этим пейзажам.       Тем неуютнее для Краснорожей, взявшей на себя обязанность проследить за лошадьми охранения, были укрытые горами долины вроде тех, в которых прятались Маркарт и Фолкрит, и ограниченные холмами и лесами поселения, подобные месту обмена пленными — здесь все три дороги так или иначе скрывались из виду буквально через час-два пути, теряясь в зелени деревьев и ныряя вниз с угорков. Лейфнарр казалось, что положение во многом определяет людей: вайтранцы предпочитали честный бой и открытый разговор, в то время как по части интриг и подстав предельцы переплюнули даже коронованный Солитьюд, и ждали такого же поведения от всех остальных.       Поэтому переговоры начались с тщательной перепроверки пленных, и нордское раздолбайство в очередной раз столкнулось с имперской бюрократией: стражник в Маркарте вызывал пленников по списку, не удосуживаясь проверять ничего, кроме имени, и один из данмеров по документам оказался аргонианином Окавеем Гилдисом — мужчина утверждал, что это его имя, и он понятия не имеет, «какая никса высосала уши» имперского секретаря. Капитану требовался саксхлил, которого не было в наличии, но он радовался уже тому факту, что предельцы не ошиблись с числом. Тонар в ответ огрызнулся, что мог бы и лишних привести — парочку отъявленных бандитов под именами имперцев, чтоб легиону жизнь мёдом не казалась.       После этого заявления проверка пошла по второму кругу.       Представившийся Тьермейллином эмиссар не спешил лезть в спор, глядя на происходившее с грустью не раз подобное видевшего — по опыту Лейфнарр, полуседому рыжему альтмеру явно перевалило за две сотни. Разве что он был ещё старше и продлял себе жизнь магическими способами, как Нелот. Эмиссар изредка с прищуром поглядывал в их с Нисимаром сторону — в своём почтенном возрасте он мог плохо видеть, да и попросту удивляться данмеру на стороне «буревестников», так что Лейфнарр не спешила скрыться от талморского интереса, а погружённый в работу над чарами Серимик его вовсе не замечал. В конце концов, попыткой скрыться от внимания они могли оное привлечь.       Нагретый воздух начал ощутимо пухнуть влагой, пахшей лесом и разнотравьем, а на севере небо потемнело от собиравшихся туч. К этому моменту тан и капитан наконец закончили пересчитывать людей по головам и пришли к выводу, что клетями проще поменяться, чем переводить бывших пленников из одной телеги в другую, и бойцам с тягловыми лошадьми в поводу пришлось устроить взаимное посещение стана врага, дабы впрячь коней и перегнать возы, а Тонар, скривившись, как драугр пятитысячелетней выдержки, в сопровождении двух охранников отправился говорить с эмиссаром.       — Лейфнарр, — сидевший по другую сторону костра Нисимар сотворил заклинание, дождался его отклика и продолжил: — Эти чары искажают наши слова для всех остальных, поэтому мы можем говорить открыто. Скажи мне, пожалуйста, что ты знала о Заводном Городе до нашего знакомства?       — Хм, — Краснорожая помешала кашу, которой требовалась ещё буквально минутка до съедобного состояния. Закопанные в ней кусочки засоленой козлятины уже источали аромат приправ. — Я читала книжку, «Последний год Первой Эры», где немного про него было, ну и всякие разные байки слышала в основном в Рифте. У меня сложилось впечатление, что это полностью механический город, населённый, как двемерские полисы, одними лишь машинами, но, видимо, живые существа там всё-таки есть, — усмехнулась Лейфнарр. — А, ещё вроде Заводной Город связан с Нирном и временем.       — Об этом написано в книге прямым текстом? — напрягся Нисимар.       — Почти. Там вроде просто сказано, в самом конце, что в момент окончания Первой Эры в механизме что-то переключилось.       — А эту книгу легко достать?       — Если задашься такой целью, то нетрудно. «Последний год Первой Эры» есть почти в каждой лавке — просто он многотомный, и полное собрание я видела только в Коллегии, и то все книги были разных годов, если не веков.       — Значит, всё, что написано в «Последнем годе Первой Эры», известно Талмору.       — Выходит, что так. А ещё полумеханический маг Мекинар собирал в Рифте отряд, чтобы забраться в Заводной Город, а у талморцев как раз там был весьма разговорчивый соглядатай по ту сторону Монавен.       — Что говорил Мекинар?       — Что механизм зависел от Сота Сила и теперь, когда тот мёртв, заполучить все его секреты не составит труда — только согласись, и сокровища, знания и оружие, превосходящее двемерские машины, практически сами упадут тебе в руки, — саркастически отметила лучница. — Но это я чужие слова пересказываю.       — Мне нужно найти эти книги, — заключил Нисимар. — Я хочу примерно представлять, какими сведениями талморцы располагают помимо черновиков Колсельмо, слов Мекинара и факта исчезновения Арнела Гейна.       Лейфнарр удивилась:       — Ты столько времени уже провёл в Нирне и ни разу не столкнулся с «Последним годом»?       — Я обычно не читаю художественную литературу, — пожал плечами Нисимар.       — Думаешь, талморцы догадались, что им в руки попалась ваша копия? — Краснорожая сняла котелок с огня.       — Во-первых, Колсельмо сразу отметил, что Разрубатель не обладает свойствами, которыми был известен, а у них его записи. Во-вторых, на данный момент Заводной Город — единственное место, где такую копию можно изготовить. В-третьих, Мекинар организовал туда экспедицию. На их месте, сложив эти факты, я бы предположил, что раз есть возможность войти к нам, то можно и выйти, прихватив с собой Разрубатель.       — Будем считать талморцев такими же сообразительными, как ты, — улыбнулась Лейфнарр.       Предельцы брали лошадей у Седрана, так что их кони уже давно определились с отношением друг к другу и вели себя тихо, лишь изредка шугая собранных с разных концов Скайрима наёмничьих скакунов, и среди тех тоже без труда обнаруживались отдельные «компании». Только неконфликтного Нибена горбоносые предельские кони приняли к себе, в отличие от Лужайки, которую пришлось привязать отдельно ото всех вообще, дабы она не начала по своей давней традиции пробивать зубами и копытами путь к вершине кобыльей иерархии. В общем-то, такое расположение коней на привале, чтобы они не передрались, стало единственным вопросом, который следовало решить.       Охранники не взялись распрягать тягловых лошадей, да ещё и увели коня к закрытой повозке, пока Тонар выменивал трёх мёртвых эльфов на одного полуживого скальда — за два с чем-то года в застенках крепкий Огмунд схуднул вполовину и как будто постарел ещё на десяток лет. Предельцы устроили его в закрытой повозке, откуда юстициары забрали гробы.       Когда альтмеры торжественно грузили мертвецов телекинезом, Лейфнарр и Нисимар как раз заканчивали трапезу. Именно в это время не в меру любопытная игреневая талморская лошадь — скорее всего, купленная в Нибенее — подошла к Лужайке знакомиться. Или издеваться, поскольку, получив первое предупреждение прижатыми ушами и вздёрнутой губой, лишь оббежала привязанную кобылу по дуге и снова подошла, чтобы уже увернуться от Лужайкиных копыт.       Лейфнарр знала два отличных способа разнять шесть скеппспундов конины — «кан-дрем-ов», не применимый по очевидной причине, и заклинание «успокоения», которое до сих пор толком не выучила. Но раньше, чем она успела попросить Нисимара магически утихомирить сшибавшихся в драке кобыл, это сделал Тьермейллин.       — Не пробовал следить за своей лошадью, эмиссар? — чего только не хватало Краснорожей в походе, так это прокушенной кобыльей холки именно там, куда ложится седло. По счастью, это ранение оказалось единственным.       — Она очень сообразительная, — подошедший альтмер, поджав губы, наблюдал за тем, как Лейфнарр читает «восстановление», пока один юстициаров уводил игреневую драчунью. — Умеет развязывать узлы. Умная лошадь. Возможно, чересчур умная, — протянул он. — Значит, вот как выглядит во плоти Лейфнарр Краснолицая, которая говорит от лица Довакина, — он показал мизинцем на свою левую щёку, намекая на зелёную татуировку-лист на лице девушки.       — Краснорожая, — поправила лучница, закончив с заклинанием. — И сейчас я говорю от своего лица.       — Но, к сожалению, ты единственная, кто знает, как с ним связаться, — Тьермейллин изъяснялся без акцента и тоном, которым полагалось читать сказки на ночь. — В путешествиях несложно заметить, что заключённый на Высоком Хротгаре мир трещит по швам… Эмиссар Эленвен ждёт Довакина на приёме в посольстве Талмора, поэтому приглашение, которое должно до тебя когда-нибудь дойти, я настоятельно не советую игнорировать и рекомендую передать своему… герою как можно скорее.       Тьермейллин, не ожидая ответа, неторопливо удалился вслед за своими юстициарами.       Лейфнарр, ещё поглаживавшая не отошедшую от заклинания Лужайку, и Нисимар с тарелкой в руке переглянулись — как бы подозрительно ни пахло это путешествующее с гонцом приглашение, оно решало первую из уже известных Краснорожей проблем.