Там, за Нефритовым морем

Слушать: Axel Flovent - Beach Кхаласар был в пути уже несколько дней, и за это нелёгкое время, проведённое в мёртвой пустыне, запасы еды значительно оскудели, как и прожжённые земли вокруг. В Красных пустошах не было ничего — лишь облезлые корни деревьев, раскалённые яростным солнцем, и бескрайний песок, растянувшийся большим покрывалом прямиком к горизонту… и время, что казалось здесь бесконечным. Прислонившись спиной к большому скалистому камню, одиноко возвышавшемуся средь барханов и дюн, Дейенерис сделала глубокий вдох, и горячий пустынный воздух поцарапал её пересохшее горло. На её плече, вцепившись когтями в смуглую кожу, беспокойно верещал суетливый дракон. Он был куда крупней и смышлённей своих младших братьев, тихо сопевших в бамбуковых клетках неподалёку, и каждый раз, испытывая голод, первым подползал к своей матери. — Ты хочешь есть, — неспокойно произнесла Дени, когда зверь уткнулся лбом в её мягкую щёку. -Держи. Она протянула ему кусок вяленой конины, и дракон, обхватив его парой заострённых зубов, принялся жадно глодать сушёное мясо: — Это всё, что осталось… Шли дни, недели, месяцы, проведённые в кхаласаре, и со временем Дени привыкла к тому, что кочевники добывают себе пропитание, нападая на племена и деревни, лежащие неподалеку. Но сейчас, когда вокруг не было ни души, а от огромной орды остался десяток измученных дотракийцев, и это казалось ей невозможным. Она была голодна, а плечо, исцарапанное острыми когтями Дрогона, более сильнее, чем прежде. Закончив свою скромную трапезу, довольный дракон сполз с плеча Дейенерис и уютно свернулся возле её ноги. Она осторожно поднесла ладонь к спящему зверю и, коснувшись кончиком пальца его выступающей переносицы, ласково погладила холодную шкуру. Довольное урчание донеслось до слуха кхалиси, и она ещё крепче прижала сопящее тельце к своему бедру. — Дрогон, — шепнула она с невесёлой улыбкой, продолжая заботливо гладить его чешую. Холодная и блестящая, словно обсидиан, она отчётливо отливала чёрным, как и длинные косы умершего кхала, напоминая принцессе о её муже и о том, какую ошибку она совершила, слепо доверившись лхазарянской старухе. Она и подумать не могла, что там, в обители мирных степных пастухов, она лишится всего, что когда-то имела — мужа, ребёнка, кхаласара и последних сил… «- Вы должны быть их силой. — Как и Вы моей…» Вдалеке раздалось лошадиное ржание. Звонкое и протяжное, оно разнеслось по безлюдной пустыне, словно раскатистый гром, пробуждая кхалиси от томной дремоты. Обхватив мозолистыми ладонями опорный столб, на котором держался выцветший полог, она медленно поднялась на ноги, и её босые ступни утонули в горячем песке. Выйдя из-под навеса, она увидела сира Джораха. Уставший, но всё такой же статный, он восседал на гнедом жеребце — том самом, что кхал Дрого подарил ему в знак благодарности за спасение луны его жизни, а вокруг него суетливо вились взволнованные дотракийки. Спрыгнув на землю, он отдал поводья Ракхаро и принялся что-то искать в большом седельном мешке, что грузно свисал по обе стороны лошади. — Взгляни, кхалиси, — подбежав к Дейенерис и обхватив её за плечи, защебетала Дорея. — Это всё добыл твой мужчина. — Перестань так его называть, — стиснув зубы, прошептала девушка и бросила на служанку суровый взгляд, но что та лишь хихикнула в свою загорелую ладонь. — Кровь моей крови, — выдохнула Дейенерис и, приблизившись к Джораху, ласково ему улыбнулась. — Вы вернулись. Её тонкая рука бессознательно потянулась к щетинистому лицу рыцаря, но в ответ он лишь сдержанно поприветствовал её кивком головы и сделал шаг в сторону. Мрачный и немногословный… как и всегда. За его плечом на большом сером камне, покрытом рыхлым песчаником, лежал свёрток, плотно перевязанный с обеих сторон. Подойдя ближе, Дейенерис несмело потянула за длинный конец бечёвки, разворачивая холщовую ткань. — Откуда всё это? — удивлённо воскликнула Дени, увидев в своих руках крупный ломоть хлеба, фунт вяленого сига и целую гроздь винограда — настоящее богатство в безжиненных землях горячей пустыни. Она осторожно провела кончиками пальцев по лакомым яствам, всё ещё не веря в происходящее, и одна крупная тёмная ягода, оторвавшись от ветки, скользнула в её ладонь. — Вы возвращались в Лхазар? Джорах ответил безмолвным кивком, и сердце кхалиси ударилось в рёбра. Я клянусь служить Вам, повиноваться Вам, умереть за Вас, если потребуется, — она помнила клятву, данную рыцарем возле погребального костра её мертвого кхала, но как он посмел подвергнуть себя опасности так… скоро и безрассудно? — Вы убили кого-то? — кхалиси испуганно ахнула, и Джорах искренне засмеялся — впервые за долгое время. Дотракийки, стоявшие поодаль, отозвались на его смех приглушённым хихиканьем, но тут же притихли, поймав на себе осуждающий взгляд Дейенерис. Она знала, что статный могучий медведь волновал умы иноземных служанок с момента их первой встречи — рядом с ним исчезала их слепая дотракийская покорность, и из тихих услужливых жён они превращались в бесстрашных воительниц, сражающихся между собой за внимание иноземного рыцаря. — Вовсе нет, кхалиси, — всё ещё улыбаясь, произнёс Джорах и, приблизившись к девушке, посмотрел в её растерянные глаза. — Всего лишь выменял пару мелких вещиц. Она осмотрела Мормонта с ног до головы и, не заметив на нём стального нагрудника, стыдливо опустила глаза. Доспехи, привезённые с собой с Медвежьего острова, были единственным, что оставалось у Джораха, и последним, что напоминало ему о доме. Каждый вечер, сидя возле костра и распевая дотракийские песни вместе с Ракхаро, он бережно чистил наборные латы с медведем — так, будто жаждал отмыть от бесчестья символику дома, о котором он так тосковал. И теперь у него не осталось и этого… из-за неё. — Ваши доспехи, — только и смогла молвить Дейенерис, не поднимая взгляд. — Вы продали их. — Они ничего не стоили, кхалиси, — Джорах провёл ладонью по горячей спине девушки в попытке её успокоить. — В противном случае, я принёс бы гораздо больше. К тому же, кое-что всё же осталось. Достав из-за спины блестящий наплечник, он протянул его Дейенерис, и та неуверенно сжала его в своих руках. Начищенный и гладкий, он блестел в лучах раскалённого солнца, словно лунное серебро, ослепляя всех вокруг. — Он защитит Вашу кожу, — Джорах кивнул на плечо Дейенерис, сплошь изрешечённое рваными царапинами драконьих когтей. Она смущенно опустила глаза и почувствовала, как её щеки вспыхнули алым пламенем. — И всё же Вы ослушались моего приказа, — негромко молвила Дейенерис, откладывая наплечник в сторону. - «Если мы вернёмся в лхазарянские земли, ягнячий народ убьёт нас и заберёт Ваших драконов». Разве не Вы говорили об этом? — Я, — он кивнул в знак согласия и провёл рукой по своей кудлатой бороде. — Но, тем не менее, всё обошлось — теперь Ваши люди будут сыты, и нынешней ночью мы сможем продолжить наш путь. — Надеюсь, что это единственное, о чём Вы умолчали… ведь так? — наклонив голову на бок, она вопросительно посмотрела на Джораха, и в то же мгновение он потерялся под пристальным взглядом кхалиси. Конечно, это было не единственным. Он хотел рассказать обо всём: и об истинной причине своего служения Визерису, и о последнем письме в Королевскую Гавань, отправленном после того, как её чрево извергло на свет мертворожденное дитя… и о том, что влюблён в неё, словно мальчишка, с тех самых пор, как впервые столкнулся с волнующим блеском её аметистовых глаз. Голос рыцаря задрожал, выдавая жгучее волнение, что он тщательно прятал под крепкой бронёй всё это время. Он был готов сознаться в своих грехах уже очень давно — когда уберёг её от наёмника на базаре, когда она съела кобылье сердце, доказав всему кхаласару свою необъятную силу, и когда она вышла из жгучего пламени, живой и невредимой с тремя драконами, вылупившимися из окаменел яиц. Он мог сознаться во всём этом даже сейчас, но не знал, сможет ли она понять и принять его после того, что он скажет… И сейчас, когда пара блестящих и радостных глаз благоговейно смотрела на него из-под устало опущенных ресниц, он не смог ответить ничего, кроме… — Нет, — Джорах отрицательно покачал головой, нелепо улыбаясь в ответ на улыбку Дейенерис. — Вам не о чем волноваться, принцесса. — Хорошо, — девушка кивнула. — Если бы не Вы, сир Джорах, я давно бы погибла… отравилась вином на базаре или умерла родами… Azhaterine. — Что это значит? — спросил он, устремив на кхалиси непонимающий взгляд. — Слово, которое, вы только что произнесли. — Это «спасибо», — робко ответила Дени. — По-дотракийски. — Но в Дотракийском нет этого слова. — Теперь есть, — она вложила сочную виноградину в рот и, развернувшись, двинулась к шатру, всё ещё чувствуя затылком довольную улыбку рыцаря. Возможно степная орда дотракийцев веками и обходилась без этого слова, но оно обязательно должно было появиться, как только Джорах Мормонт заговорил на их языке.