г.Р.Е.Ш.И.

Вилл была деревом. Чувствовала себя деревом в неописуемой всеобъемлющей черноте космоса. Глаза, ум и сознание были в стволе, ровном и гладком, бесконечно длинным и вверх, и вниз. Мысли и воспоминания роились в корнях, упорядочиваясь «волосок к волоску» и растекаясь нейронными связями по вселенной. «Вот значит, каково это, когда всё по полочкам», - подумала девочка со шрамами. Действительно. Никогда прежде её хаос не был таким чётким и структурированным, как здесь, в этом чудном, резко появившемся измерении, где шрамы у неё исчезли вместе с телом, а сама она приобрела форму, сходную с молнией. Нет. С мыслью… А дерево уходило всё выше и выше и не было конца неуёмному подъёму ствола над её миром и сотней тысяч миров, лежащих в других ярусах бытия и познания. «Нужно лишь захотеть, и всё откроется…» Лишь одинокий пурпурный огонёк манил её, петляя меж звёзд и зазывая к себе, за новые горизонты. Туда, где ствол рассыпался по ветру на ветви, такие же, как и корни внизу, но, в то же время, кардинально другие. Вилл знала, что именно отличало эти цепочки переливающихся нитей от её собственных: все до единой они не принадлежали этому месту. Находились где-то за пределами её внешнего тела, но, отчего-то, были привязаны к ней, как её собственные. Всего в разные стороны расходились четыре пучка нитей. Вилл протянула несуществующую в этом мире руку к одному из них: «Зелёный. Корнелия Хейл», - в голове возникло совершенно чёткое изображение девушки. Вилл услышала свирепое завывание кипящего ветра. Нет… Просто фен. Как будто бы он был близко. Он обдувал голову с золотыми волосами, пока рука с расчёской ходила туда-сюда, ровняя пряди. Вилл чувствовала гнев, чувствовала раздражение. В какой-то миг даже подумала, что это она сама сейчас сушит волосы и ненавидит младшую сестру-аутистку, хотя пряди никогда в жизни не были у неё настолько длинными, да и сестры, собственно, тоже отродясь не бывало... Златовласка что-то заподозрила. Вилл убрала руку, возвращаясь в исток. Следующая нить была ярко-оранжевой и принадлежала девочке, которую звали Тарани Кук. Этого имени Вилл, как и в предыдущем случае, знать не могла. Она видела эту девочку в классе, но та не представлялась ей. В этот раз она ощутила вкус. Яичница. Немного подгоревшая, точь-в-точь, как иногда получалась у её, Вилл, матери. Тарани очень быстро поглощала завтрак, а Вилл, побывав в ней, наполнилась тревогой о прошлой ночи. Третья голубая нить тоже несла вкус. Но какой-то неприятный. Солёный. Вилл захотелось выплюнуть эту слизь, но она, повторяя за Ирмой Лэр – ещё одной незнакомкой, проглотила всё до последней капли и показала сухой раздвоенный язык парням в комнате. Она… голая?!. Эта нить была слишком пошлой. Девушка поспешила разжать пальцы и прикоснуться к последнему тёмно-синему пучку чувств. Скорая помощь. Она ехала в машине сцепив пальцы до онемения. Боль. Ужасная боль. Перед её глазами было лицо старушки… Той самой, с прошлой ночи! - Ви-и-ил! – это был голос её матери. Не разрывая связи и не возвращаясь к реальности, девушка рефлекторно развернула корпус, или, во всяком случае, ей показалось что она это сделала. Мир пошатнулся, гравитация полетела в тартарары, а она, Вилл, ухватилась призрачной рукой в единственное, до чего смогла дотянуться – хвост ещё одного пучка нитей, серебристо-белого, старушечьего. Турбулентность отпустила её. Она вновь замерла в истоке обмотанная спасительным волоском. «Кому же ты принадлежишь, ниточка?» «Ян Лин…» Теперь всё стало ещё яснее. Было не только четыре ветки Ирмы, Хай Лин, Тарани и Корнелии, во все стороны в небесах расходились и другие, блеклые и незаметные, потерявшие огонь своих сердец… «Все предыдущие Стражницы, прикоснувшиеся к Сердцу…» Нить вчерашней старушки уходила спиралью вверх и плотно овивала ещё несколько ниток, сплётшихся и сросшихся практические воедино. Вилл не знала, стоило ли ей ворошить прошлое, но тяга к таинственному новому миру взяла своё. Девушка поднялась вдоль ствола и решительно ухватилась за сплетенье седых чувств… *** …их тела больше не были человеческими. Невозможно было примерить на себя то, частью чего они сейчас являлись… Сердце оградило Вилл от шока увиденного, вовремя наполняя пространство между ней и видением розовой непроглядной дымкой, однако перенятые Вандом чувства предыдущего поколения стражниц. Боль. Дикая ни с чем не сравнимая боль, будто сквозь её тело в ускоренной перемотке прорастает гигантское шипованное растение. А затем из её, из их чресл полезло что-то живое, кровавое, кричащее… Лишь сухая старушечья рука осталась видна сквозь туман. Она утопала в кольцах существа, по имени Великий Шиповник… Существа, старого, как сам Меридиан. Мир, в котором однажды родилось Сердце… А лозы этого растения сейчас гладит ещё одна рука. Рука молодого эсканора, внимательно смотрящего на стену, где кровью был нарисован… портрет?.. - Ви-и-ил! Вильгельмина! Девушка вздрогнула, просыпаясь. Сиреневое Сердце Кондракара покатилось по полу ванной. - Эм… мама?.. – во рту всё витал призрачный вкус яиц и спермы, а голову, обогретую фантомным феном, сжимало тисками чужих, противоречащих друг дружке чувств. И истории таинственного мира Меридиана, к которой она лишь слегка прикоснулась… - Если будешь тратить столько времени в ванной – опоздаешь в школу! – донёсся из-за дверей нравоучительный голос Сьюзан. – Я ведь вывесила тебе на дверь исправленное расписание школьного автобуса. Он отправляется через пять минут, забыла? - Я… Я успею, - язык еле ворочался. Толку от утреннего мытья совсем не осталось. За весь этот «сеанс экзорцизма» с ней сошло столько потов, что она будто бы похудела на целый килограмм. - И уж постарайся не носиться, как умалишённая в самый последний момент, - добавила «домоправительница». – Поверь мне, это довольно комичное зрелище, когда ты пытаешься почистить зубы, одновременно натягивая носки. - Э… Это ещё что, в лучшие годы я могла проделывать всё это сидя на унитазе, - вполголоса пробормотала Вильгельмина с трудом вставая на ноги. – Я уже выхожу. - Вот и хорошо. Я не хочу, чтобы ты ударила в грязь лицом после того, как мне пришлось выгораживать тебе вчера перед Робом за вечерним чаем. «Робом?.. А, школьный психолог… И почему же мне так насрать?..» - Ах, он такой галантный! Такой образованный! У него такие широкие плечи! – в голосе Сьюзан проснулись нотки, которые Вилл про себя всегда называла «приди и возьми». – В общем, нечего нам тут размусоливать. – женщина словно сама вдруг поняла, что заигрывается. - Освобождай санузел и марш в школу! *** Фобос всё стоял у нашумевшей кровавой фрески и размышлял. Удивительно, всего на миг, но он готов был поклясться, что, когда его ясный орлиный взгляд остановился в десятый раз на нарисованное девочке со шрамами, глаза её на секунду окрасились из кровавого в карий. Будто рисунок ожил. - Бред, - очень тихо произнёс он, быть может, чтобы самому поверить, - бред… Кругом было очень шумно. С кухни позвали пять десятков паслингов для уборки в саду. Кучка низкорослых болотно-зелёных хрюкающих гоблинов носилось туда-сюда с мётлами и вёдрами с водой. Все до единого были клеймены символом креста внутри вытянутого ромба на лбу, а также в знак чистоплотности, каждый был стерилизован и хирургически лишён желёз, которые наделяли их вид едким отвратительным запахом. Всё же Фобос всё равно сейчас слышал эту вонь. Пусть они и были отменными работниками, будущий король Меридиана всё равно бы предпочёл им лурденов или девушек-висов. «Нужно будет наказать Ватека за этот цирк, - подумал принц, когда увидел, что один из уродцев, забравшийся на стену с фреской начал вбивать в неё железный колышек, чтобы потом навесить полотно с атласным узором из звёзд, но оступился и упал вниз, размозжив голову в красный кисель. – Впрочем для этого ещё будет время. У этого дурака и так глаза на мокром месте. Ползает, потроха девчонки Грендель по кустам собирает… Вот будет зрелище, когда он увидит, что вон тот мелкий паслинг жуёт её кишку…» - он будто бы сам пытался отвлечь себя, мысленно заговорить зубы перед скорым собранием. Седрик ушёл, Миранда уже давно в покоях его отца. Фобос вновь ощутил странное покалывающее чувство справа между рёбрами. «Удивительно это, испытывать пустоту в замке, битком набитом всяческой нечистью…» Он будто бы вновь на мгновенье вернулся в юность. В старую сторожевую башню, где провёл столько лет наедине с тухлыми книгами. Из решётчатого окна был виден кусок леса. И море, ведущее в такие закоулки Меридиана, в которых не бывал ещё ни галгот, ни эсканор. «А сейчас меня снова ждёт «башня», только больше и извилистей. Такую судьбу ты столько лет мне готовил, отец?..» *** - Э-эй! Подождите! Остановите автобус! – Вилл и кричала и, в тоже время, всё больше иронизировала. Жёлтый школьный автобус отчалил с остановки ровно в тот момент, когда она остановилась на противоположной стороне улицы, прижатая так некстати загоревшимся светофором. Это был её последний шанс добраться до школы вовремя. Сердце Кондракара было надёжно упрятано в рюкзак. Трогать его снова, после сеанса галлюцинаций, решительно не хотелось, но и оставлять дома наедине с любопытной матерью было нельзя. Девушка с самого начала замотала кулон полотенцем и вынесла из ванной, а потом, не глядя, запихнула в один из тех многочисленных карманов рюкзака, которыми обычные люди никогда не пользовались. В голове у неё происходило что-то, напоминающее военный парад в Северной Корее. И даже не причине стопроцентно пропущенных уроков и нагоняя от Сьюзан. «Что это всё было? - вопросы пугали до ужаса, и всё-таки словно бы оживляли её после долгого анабиоза. – Наверное, моя больная головушка старается сгладить углы, чтобы я совсем чердаком не поехала». Она не верила в призраков, инопланетян и теорию струн, да и вообще считала себя человеком крайне реалистичным, но события последних дней рушили эти надстройки скучного разума, как игривый кот, запрыгнувший на стол и начавший опрокидывать тарелки. Вилл никогда бы не подумала, что, встретившись с чем-то паранормальным в реальности, так легко сможет в это поверить. «Хэй, да может я и в самом деле волшебница? – настроение пластырной школьницы вновь вильнуло флюгером до отметки «навеселе». - А ну-ка, пусть мне сейчас на голову свалится карета до школы!» - Эй, Вильгельмина, подвести? Девушка замерла столбом и полные десять секунд не отваживалась повернуть голову в сторону остановившегося подле неё безумно дорого Форд Мустанга с тонированными стёклами. - Вильгельмина? – хозяин такой красоты обеспокоенно высунул из окна голову. – Ты в порядке? «Нет, ну вот это уж точно не смешно!» До девушки лишь сейчас дошло, что судьба снова свела её с мистером школьным психологом.