г.Р.Е.Ш.И.

Сырая и тёмная комнатушка располагалась в самом сердце меридианского замка, аккурат под Тронным Залом. Здесь никогда не зажигали факелы, а воздух тяготел гумусом и запахами плесени, травы и прелого мха. Кто-то говорил, что именно здесь, в этой комнате покоится сердце Великого Шиповника – старейшего из хищных растений Меридиана, пережившего не одну эру. И верно. Сперва вошедшему в комнату могло показаться, что всё помещение наполняет свернувшаяся в клубок шипастая змея, медленно дышащая во тьме и потрескивающая чешуйками. Не многие способны были оценить красоту и значимость этого места. Но Хьюго Ханмонд был исключением. Импозантный длинноволосый и златовласый юноша, издали выделяющийся своим статным ростом и выдающейся худобой, всегда носил на лице глубоко задумчивое и доброжелательное выражение. В одежде он предпочитал белый и серебристый, всегда носил на руках кожаные перчатки. Но поистине выделяющей его деталью был странный головной убор, представляющий собой тонкий железный обруч, с которого на лицо Хьюго до самого подбородка спадала на треть прозрачная чёрная вуаль, инкрустированная крохотными белыми самоцветами, как звёзды, переливающимися на ночном небе. Хьюго вошёл в тесную комнату с кольцами шиповника и медленно, с грацией аристократа, опустился перед стеблями на одно колено. Дверь позади него захлопнулась, однако он, привыкший смотреть на мир через вуаль, прекрасно, лучше, чем кто-либо, ориентировался в темноте. - Празднество Дня Сердца близится к своему концу, - сладко шепнул он шиповнику. – Скоро Охотник приведёт на Меридиан новых жертв Сердца. Моё тело просто поёт, когда я только задумываюсь об этом… Он встал с колен и вытянул вперёд руку, что-то нащупывая внутри переплетённых стеблей растения. Рука. Сухая, измождённая старушечья рука. Словно перемолотая жертва в кольцах удава, она, тем не менее, была чем-то живым, если и не собственным стуком сердца, то сердцем Великого Шиповника, пронизавшего хозяйку руки и плотно срастив её плоть со своей. Три пары ничего не выражающих глаз смотрели на Хьюго, или, как его ещё называли, Гниющего, на своего сына, на своё Порождение с отсутствием каких-то эмоций и в полном молчании. Ханмонд улыбнулся через вуаль: - Я знаю, что ваше великолепие, как последнего поколения Стражниц, померкнет, если появятся другие… Так что наша святая обязанность – не допустить этого, во что бы то ни стало. Ах, матушка, - Порождение Земли приподнял край атласной вуали и жадно поцеловал сухую кисть, чью носительницу некогда звали Кадма Старлайтер. – Тебе и не передать, какую силу я ощущаю внутри себя, когда возвращаюсь сюда, в место, где я был зачат и где родился… Вы произвели изумительное потомство элементальных гениев, но… - лицо его посуровело, - но никто из нас так и не был избран Сердцем Кондракара, как того хотел Король. Почему-то Сердце всё также тяготеет к царству Земли… *** - Вот оно, значит, как, - хмыкнул Седрик, поднеся к губам указательный палец. – Мятежниками командуют братья твоего дружка Олдерна? - Может и не только они, - Калеб разглядывал собственные пальцы. – Но большая группа повстанцев слушаются только их команд. И последние крупные вылазки из Заветного города курировались тоже только ими. - В воздухе витает неопределённость, - змеелюд нахмурил брови. – Или недосказанность? - Я… Я не уверен, что за всё наше время сумел завоевать их доверие, - признался Калеб. – Хотя это и не мудрено. Я в основном сидел и не высовывался в перерывах между мелкими заданиями. - И это было мудрейшим из того, что ты мог сделать. Тут одна продолжительность твоего присутствия уже усыпляет бдительность. Хм, - он призадумался. – Выходит, два брата тебе не особо верят, зато Олдерн, похоже, считает тебя другом. - Мы… мы давно знали друг друга, - сказал Калеб. – Ещё детьми подружились. - Уже что-то, - удовлетворённо кивнул Седрик, - значит паззл прост, нужно незаметно убрать с доски пару проблемных братьев и поставить во главе повстанцев Олдерна или кого-то из тех твоих дружков, которые и не подумают в тебе усомниться. Калеб фыркнул, прекрасно понимая, что подобное было проще сказать, чем сделать, и Седрик этот его жест не проглядел: - Спокойно, я не прошу тебя сделать это сейчас. Сперва мы должны усилить твои позиции в рядах повстанцев. Хм, я слышал, избранным в вашей шобле разрешено добавлять к своему имени слова «из Заветного города». Это правда? - Тебе-то что? - Да так, просто интересно, за что рядовые шавки повстанцев так легко бросаются на копья. К этим «титулам» что-то полагается? Может лишняя гнилая морковка из общака или право трахнуть невесту брата-повстанца, что ниже по рангу, без его разрешения? - Я и так… могу трахнуть любую, какую только захочу, - огрызнулся Калеб. Змеелюд рассмеялся: - А ты хорош, - сказал он, демонстрируя парню выпирающие клыки, - ещё миг, и я правда бы поверил, что тебя злит оскорбления вашей тухлой братии. - За измену повстанцы вешают, обычно даже вече не собирая, попробуй тут вызови подозрение… - Не набивай себе цену, Калеб, - покачал головой Седрик. – Я прекрасно знаю опальность твоего положения. Но будешь своевольничать слишком много, я тебя из-под земли достану. И вот тогда всё действительно станет по-настоящему. - О кстати, о своеволии, - вис вдруг поднял глаза. – Пока Гниющий не пришёл и не развеял все наши шпионские страсти, я тут, кажется, и без твоей помощи нашёл способ поднять свой авторитет. Он состроил самодовольную мину, но лорд не оценил: - Я слушаю, - холодно молвил Седрик. – И ради всего святого, надеюсь, это не связано с той проституткой, из кровати которой тебя вытащили?.. Змеелюд, как всегда, видел его насквозь… *** - Эй ты, красный! – быстро зашипел Калеб, наваливаясь обеими руками на кованную ручку двери. – Да, ты! Повезло, что у большинства одиночных камер было по небольшому окошку, чтобы можно было следить за пленными. Отца своей подружки Калеб узнал сразу же, едва завидел красное пятно в темноте одной из камер. Старик был тощим и жилистым, в одних штанах, оборванных у коленей и с длинными вьющимися чёрными волосами и кустистой бородой. Он, казалось, спал, прислонившись к стене, но поднял голову тотчас же, как услышал шуршание в замочной скважине. Увидев в центре лба галгота родимое пятно, вис мысленно возблагодарил богов. - Кто?.. Кто ты?.. – глухо вопросил краснокожий. - Спасенье твое! – огрызнулся Калеб, как ошалелый оглядываясь назад. – Давай быстрее, пока стража не вернулась. - Но… Но… - Некогда, дед! Я повстанец! – он схватил того за руку. – Меня сюда прислала Фал! - !!! Имя сработало. В безжизненных глазах вчерашнего каторжника будто загорелось по драгоценному камню. Отец путаны лихо подорвался на ноги, выказывая теперь куда больше доверия, чем спервоначала, когда увидел сквозь дверную скважину висью морду с зелёными отметинами. - Фал… моя старшенькая… Как она?... Живая?.. - Живее всех живых, - спешно заверил Калеб. – Бежим отсюда! На душе у него было неспокойно. «Лорд Седрик! – один из стражи ворвался в его камеру, в самый разгар спора о том, поможет ли спасение дряхлого старика из шахты завоевать репутацию у повстанцев. – Я перехватил весточку от лурденов за стеной. Адресовано Шэде. Охота не вернулась! Из портала вывалился один из сыновей Охотника, израненный и совсем обезумевший. Его сейчас тащат к дозорной башне, где сегодня дежурит Тинар. Похоже, Сердце Кондракара пропало!» «Идиот! – вскричал в ту же секунду Седрик. Зрачки его глаз в этот миг сузились до зелёных полосочек, совсем как у змеи. – Думай, что говоришь, перед пленником! Собирай наших! Я сам наведаюсь в сторожевую башню. Принц Фобос должен узнать об этом раньше всех! Эй вы двое! – он обратился к караульным одиночек. – За мной, есть для вас дело! И если кто из вас увидит Ханмонда, доложите, что пытки на сегодня отменяются!» А затем вдруг у Калеба в руке оказался насильно вложенный ключ, а подземелья опустели так быстро, что стало даже немного не по себе. «Ну и ладно, - успокаивал себя висперер, открывая свою камеру и беспокойно оглядываясь. – Ну и пусть. Проще будет оправдаться за лёгкий побег. Но что, всё-таки, происходит?» Они бежали по узким ветвистым коридорам, то и дело останавливаясь, сбавляя шаг и прячась от пробегающих мимо стражников. Те, впрочем, не особо и горели желанием их высматривать. Словно произошло что-то в сто крат более важное. - Знаешь, я помню, как Фал хотела стать художницей, когда вырастет, - шёпотом сказал старик в момент одного из вынужденных привалов в совместной пороховой бочке. – Ещё совсем дитяткой выделывала красивые завитушки грязью на стенах, хы-хы… «Угу, она и сейчас неплохие завитушки выделывает, но об этом тебе, дед, лучше не думать…» - А Бинни и Джуси я и вовсе почти не помню, они совсем ещё крохами были, когда меня деймосовские псы схватили… Так и плутали по коридорам, пока не вышли к той самой описанной комнате с большим люком. - Скверный из меня следопыт, - Калеб вытер лоб кожаным рукавом. – Прости, старик, заставил поволноваться. - Ну что ты! Ты же герой! Повстанец! Не думал я, что наше дело будет живо через столько лет… - Ну да, - бросил вис, снова погружаясь в думы. – Ещё бы. «Ты должен бросить мне вызов, - прозвучали в голове ещё один из многочисленных слов Седрика. – Я скоро выйду на свет, а, значит, скорей всего, стану для меридианцев врагом и ночным кошмаром. Неплохо было бы, если бы у великого змея появился постоянных соперник из повстанцев… Чтобы при упоминании моего имени, сразу возникало и твоё…» «Я всё больше склоняюсь к мысли, что ты с самого начала мог бы просто пойти уничтожить повстанцев, но ты, вместо этого словно играешь с ними, словно выстраиваешь пьесу… Зачем? Ты ведь хочешь подсидеть тупую Шэду и стать новым Главнокомандующим армии Короля? Так почему?» «Всё потому, что Меридиану нужны повстанцы, Калеб… Ну! Не делай такого лица, ты гораздо умнее, чем пытаешься казаться и обучаешься всему с какой-то неимоверной быстротой… Меридиану нужна НАДЕЖДА». «Надежда?..» «Надежда на то, что кто-то другой придёт и сделает за них всю работу. Надежда, что можно тянуть лямку, истирать пальцы в прах на каторгах и подставлять зад под гениталии богачей и советников до тех пор, пока настолько к ним не привыкнешь, что и не станешь замечать, а потом вдруг просто лечь спать и проснуться в том Меридиане, который они сами для себя рисуют своими заполошными умишками. Надежда на мир, где они стоят хоть что-то… Понимаешь, Калеб? Это и есть устои мира. Не будь повстанцев, а до них «Чёрного Течения», меня и всю меридианскую верхушку давно бы уже смели те, кто отчаялся и те, кому не осталось, чего лелеять по ночам… Ого у тебя взгляд! Я открыл для тебя какую-то сумасшедшую истину?» «Нет… ты прав, Седрик… Если галготы, эсканоры, висы продолжают терпеть несмотря на то, что всё становится только хуже, значит эта доля как раз по ним… А мы, Седрик?.. Мы отличаемся от них?..» *** «…похоже, в этом проклятье таких, как мы… Полностью понимать, каким же дерьмом является наш мир, и, стиснув зубы, всё равно пытаться жить в нём…» *** Комната с люком была немногим больше его камеры, и почти всё пространство в ней занимал сам люк, который оказался в несколько раз больше и тяжелее того, на что Калеб рассчитывал, и большая катушка с цепью, что поднимала его, если покрутить ручку размером с хорошую оглоблю для телеги. - Я видывал такие штуки в подводных шахтах, - сипло сказал отец Фал. – Рассчитаны на лурденов или довольно крепких галготов. Подняв люк, его нужно удерживать, иначе он захлопнется за мгновение. И шума будет на весь замок, так что у нас есть всего одна попытка. Куда ведёт этот ход? - В стоки, - едва слышно произнёс Калеб. – примыкает к канализационной системе отвода воды. Пару часов ходу по колено в дерьме – и попадаешь в реку, а там до рыбацкого посёлка рукой подать. Если повезёт, попадёшься рыбакам и на лодке доплывёшь к берегу, они сочувствующие, не отказывают повстанцам. - Ах! Какая лазейка для беглеца! – поразился старик. – Кто же тебе рассказал о ней. - Один пасслинг, - честно признался Калеб. – Собственно я и в камеры попал благодаря ему… да и выбрался… «Неплохо начать мешать правду с легендой уже отсюда…» - Пасслинг? – краснокожий почесал родинку на лбу. – А ты смелый, если доверился пасслингу. Как порталы исчезли, они совсем с ума посходили. Эти бесчестные твари сгубили многих путников. - Знаешь, дед, - Калеб нахмурился. - Мой покойный наставник тоже был пасслингом, и чести в нём было побольше, чем в любом из эсканоров, которые его убили… - он вздохнул, желая лишь не проваливаться в воспоминания ещё раз, пока их не застали врасплох патрули замка. – Эта штука тяжёлая, - он указал пальцем на люк. – Кому-то нужно оставаться и удерживать ручку, когда мы её поднимем, а второй тогда успеет прыгнуть в стоки. Ступай. Найди в трущобах старый дом Леннона Олби. Это двухэтажная домина странной постройки. Там тебя найдут твои дочери и мой друг Олдерн из повстанцев. Я обо всё договорился. - Но… Что будешь делать ты? - Не знаю, поищу ещё выходы. Замок всё равно сейчас на ушах. - Но… Но… - Никаких «но»! – резко сказал Калеб. – Я обещал вызволить тебя! Медленно закрутилось дубовое колесо, лягнула и начала наматываться кованая цепь. Калеб чувствовал, что он вот-вот снова лишиться чувств, настолько тяжёлой была работа, пусть он и делил её престарелым галготом. - С… Сейчас… - шипел он, - приготовься бросить ручку и рысью бежать к люку! Проход открывается! «КАК ЖЕ ТЯЖЕЛО!» Каждый оборот давался, как бамбуковой палкой по гортани. Тело агонизировало. - Д… Да… Но что мне сказать по возвращению? - С… С… Скажи, что повстанец Калеб из Заветного города выполнил долг!... И… И… И скажи дочке, что она самая красивая… н…. на… на Меридиане… Ы-ы-ы-ы…. «ОБОСРУСЬ СЕЙЧАС!» - Д… Да… Непременно! А… А…. А какой из дочек это надо сказать? «ДА ПОЕБАТЬ, ЛЮБОЙ СКАЖИ!» - Сейчаа-а-ас! – проорал Калеб, готовясь потерять руки и мышцы пресса. Старик отпустил ручку и ласточкой сиганул в люк, который тотчас же и захлопнулся, загудев, как колокол. С той стороны послышался густой всплеск. Виса обильно вырвало от перегрузки, и он ещё остался благодарен, что еда пошла вверх, а не вниз. По лестнице застучали сапоги. Шум обрушившегося люка не мог не привлечь их внимание. Держась рукой за живот, Калеб, кое-как, переставляя ноги кинулся к маленькому окошку и вылез в него, по ощущениям, как раз в тот момент, когда дверь в комнату с люком открыли с той стороны и послышалось хрюканье лурденов. Падать, на счастье, было не высоко, а падение к ещё большей удаче подстраховал мягкий молодой стебель шиповника, не успевший ещё покрыться шипами. Калеб затаился в темноте, вдыхая полной грудью уличный воздух, пока, наконец, не стало тихо. Он висел животом на стебле, как на канате, над бездонной пропастью. «Сперва надо восстановить силы, - думал он, сжимая руками враждебное растение. – И ни в коем случае не спать…» *** Спать, впрочем, быстро расхотелось, когда гуляющий ветер несколько раз качнул его «гамак». Оставаться в подвешенном состоянии было слишком опасно. Калеб нашёл конец стебля шиповника и обвязал им себя так плотно, как только мог. Парень знал о поистине волшебных свойствах этого растения. Молодые щупы было невозможно разорвать, но гнулись и вились они охотно, так что вис очень быстро обзавёлся самой надёжной страховкой, которую только можно было придумать в таких условиях и пополз по отвесной скале каменного замка вверх. «Спокойно, спокойно, - успокаивал он себя каждый раз, когда чудом лишь избегал падения, - помнишь, как лез по стенке на второй этаж одного чинуши за какими-то там бумажками? И безо всякой страховки выжил…» Здесь, впрочем, была совсем другая высота, а нервущийся щуп начал серьёзно беспокоить, когда показалось, что он понемногу присасывается к его плащу и сжимается вокруг тела. Калеб поспешил избавиться от него, едва только дополз, высунув язык до первых признаков архитектурных форм замка. «Интересно, как там дедуля? – думал Калеб. – Наверное уже догрёб до реки и сейчас отпивается сивухой в лодке у рыбаков…» Тело ныло сильнее и сильнее, но сдавать было нельзя. Он слишком удачно выжил несколько раз подряд, и терять жизнь из-за лишней сорванной мышцы не собирался. «Я лёгкий и быстрый! Это моя стихия. Совсем другое дело, нежели держать сраный люк…» По-паучьи обогнув одну из низких башен, вис попал на одну из внутренних стен замка явно не стратегического значения. Он понял это по отсутствию стражи. «Хм… похоже на… какой-то сад? - с трудом, но можно было рассмотреть вездесущий шиповник, вросший в стены, со всех сторон внизу его освещали странные пахучие огоньки. – Огненный порошок, - Калеб принюхался, - и краситель. Олдерн рассказывал, что такой добывают на рудниках Анариусов и заправляют им лампады». Виспереру стало интересно, кому понадобилось столько цветного порошка. Над садом простирались две перекрещенные арки, начало одной из которых удачно совпало с местом на стене где присел отдохнуть Калеб. Недолго думая, парень снял с ног сапоги, чтобы не так сильно шуметь ими, и на цыпочках поднялся на самый олимп сада, где примостился в небольшой декоративной нише на стыке двух конструкций и осторожно заглянул вниз. Войско! И как он не увидел его раньше, пока шёл по тонкой арке, как по канату, пытаясь не делать лишних шагов. Большое количество солдат обустроились внизу вокруг длинного продолговатого стола со всего восемью стульями, пять из которых были уже заняты. «Кто там такой важный? Погоди! – Калеб пригляделся к одному из стульев. – Это же Латифа Гандрелл! – её портрет он видел в борделе Фал накануне, а узнал по трубке с розовым дымом. – Одна из семи великих Советников Меридиана! Остальные, выходит…» - Ого, да мы почти последние, - донеслось снизу у самого входа в сад. – Гляди, мальчик мой, пятеро других глав уже на своих местах! Поспешим же! «Ещё двое с двумя маленькими армиями, - парень облизал губы. Те были совсем сухими. – Галгота в платье я прежде не видел, а второй с ним… Вис? Должно быть тот самый из семьи Илвудов, я слышал, какой-то недоносок возглавил их после смерти отца, а этот внизу как раз похож на недоноска…» Парень перестал свешивать голову и спрятался за аркой. Неужели судьба бросила ему такую кость? Послушать совет первых лиц государства, пока набираешься сил для нового рывка из замка, о таком можно было только мечтать. «Может, услышу что-нибудь, что можно будет выгодно выменять у повстанцев или Седрика?..» - Построиться! Он идёт! – прокричал чей-то хорошо поставленный для крика голос. Калеб едва не подпрыгнул. – Всем встать в знак приветствия Принца Фобоса! Пусть совет начнётся! *** - Простите за вторжение, мистер Максвелл! – широкое лицо Никербокер появилось в узком дверном проёме кабинета школьного психолога. - Директор, - чернокожий учтиво встал и чуть склонил блестящую голову перед вошедшей. - Ой, вот ведь! А мисс Вандом и правда здесь, - заведующая Шеффилдом удивлённо поправила очки, увидев Вилл. – Как ты могла знать об этом, Хай Лин? - Я… Я не знаю… - чуть сдавленно ответила девушка, входя следом за директрисой вместе с Тарани, Ирмой и Корнелией. – Предчувствие. - Я… Чем-то обязан? – психолог непонимающе оглядел вошедших. Вилл встала первее, чем кто-то из них заговорил: - Мне… Мне нужно идти, мистер Максвелл, верно, мисс Никербокер? – тихо и уверенно спросила она, набрасывая уже собранный портфель на одно плечо. - А… Э… Да, - та глупо раскрыла рот. Вилл встретилась глазами сперва с Хай Лин, а затем и с каждой из новых Стражниц. Сердце Кондракара бурлило на дне её рюкзака, как бешеное. - Я не закончила свои тесты, - Вандом повернулась к Максвеллу, - но зато нарисовала пару милых смайлов с лягушонком. Я закончу всё завтра, если позволите, - и быстро, не дожидаясь ответа ни от кого из присутствующих, размашистым шагом вышла в коридор, переполненная странной уверенностью. Остальные, чуть помедлив, бросились следом.