г.Р.Е.Ш.И.

- Что… что это? Витамины какие-то?.. - Не важно. Просто проглоти. - Но… Мне не… Холодные длинные пальцы во тьме раскрыли её губы и разжали челюсти, вытащили наружу лиловый трепещущий язык. - И тебе станет хорошо, Ирма. Расслабься. Маленький белый кругляш протолкнули ей в глотку, как собаке, а потом руки нежно обняли её. …И всё утонуло в бездонном море голубых нитей… *** - Я не знаю! - Слушай, Корнелия, - лицо Джуди выглядело мёртвым, восковым. Напряжённым чем-то невидимым, надвигающимся. – Дело и правда серьёзное. Было раннее солнечное утро. Нестерпимые блики танцевали на стенах и потолке кампуса. - Я же сказала, что не знаю, где Ирма, - едва ли не с надрывом выплеснула желчь девушка. – Никакие расспросы не помогут, она ушла без меня… - Слушай, ты слышала, что сказала директор, - строго сказала Пари, не сводя васильковых глаз с воспитанницы. – Её нет уже два дня. Для Роузвуда это нонсенс. Её теперь точно исключат… - Да знаю я! – вскричала блондинка, не в силах уже терпеть тиски, сдавливающие ей череп сорок восемь часов к ряду. – И что мне сделать, Джу? – в голосе её послышалась бессильная мольба. - Я и так сотню раз позвонила её родителям, две ночи моталась, подставляя задницу, по городу, ища её во всех возможных местах, где мы были вместе! Не спала с самого понедельника! Всё глухо! Её нет! Я… Я не знаю, Джуди… Я… «Я сама в этом виновата… - больно звучали в голове слова совести. – Я должна была не оставлять её одну… Защищать её… Что бы не произошло той ночью – это будет моя вина…» Джуди отвела растерянную девушку в угол потемней и, убедившись, что никто не следит, обняла. Корнелия не сопротивлялась. Возможно, даже не почувствовала её рук. - Мне жаль, - негромко сказала куратор, - я прикрыла твои отсутствия в эти две ночи, но больше я ничего не могу. Пойми… - Я знаю… - чопорно проговорила Корнелия, глядя в пол. – Я и не думала тебя ни в чём винить. Ты всегда была… так добра. - Просто хочу, чтобы ты знала: ты заслуживаешь счастья, Корнелия. Она положила руку на плечо девушки и обнадёживающе сжала прежде, чем уйти. Голова раскалывалась на части. Обессиленная Хейл привалила боком к стене. *** - Что это за мерзость? – тень Терезы нависла над Тарани злобным коршуном. – Что это, я тебя спрашиваю? В руке она держала пёстрый журнал, выпавший из толстой папки с нотными листами девушки. С обложки на съёжившуюся бедолагу смотрел рельефный мужской торс, с большим количеством картинных кубиков, переливающихся слоями воска. - Ж… Ж… Журнал по фитнесу, - не с первого раза выпалила Тара. – Не знаю, как он здесь оказался… - Так, стало быть, и не знаешь? – резко осадила женщина. Ложь она всегда чувствовала безошибочно. Во всяком случае её, Тарани, ложь. Не нужна была даже её большая практика судьи для решения такой односложной задачи, как бегающие глаза пристыженного ребёнка. - Вижу, у тебя прорва свободного времени, юная леди? – сухо осведомила Тереза. - Раз уж находишь окна рассматривать эту похабщину на уроках музыки. Тебе сколько лет, скажи мне на милость? Если бы я в твои годы облизывалась на такое… Ох! Ты точно в свою… - Та-а-ак! Что за шум перед семейным ужином? Сердце Тарани забилось вдруг громко-громко. Неожиданное избавление пришло к ней в виде Питера, с интересом просунувшего лохматую голову в дверной проём. - Мы разговариваем, - нехотя промолвила женщина, уперев в бок руку с зажатым в ней сомнительным журналом. – Вместо того, чтобы прилежно учиться, твоя сестра думает обо всяких пошлостях и… - О, а вот и мой журнал, - бодро и бесцеремонно хохотнул юноша, заставляя и Тару и её мачеху с вопросом повернуться к нему. – А что? Мы с отцом как раз его обсуждали. Ты ведь сама советовала ему сбросить бока к лету, а я в этом вопросе что-то да понимаю. Разбирали методики по заметкам. - Ох, - на бледных щеках Терезы выступила и тут же исчезла краснота. - А потом мы отвлеклись и, по-видимому, оставили журнал в кипе бумаг Тары. - Д… Да… - голос младше Кук неожиданно прорезался. – Вот теперь всё сложилось. А то я… не понимала… Откуда у меня… - сейчас она чувствовала каждую капельку пота в корнях волос. - Цыц! – Тереза замахнулась на неё журналом. – Хочешь сказать, Питер, если я спрошу Лионеля, он всё подтвердит? - Ой, ну конечно, - без зазрения совести сказал Питер. – Расслабься, вы с папой и так выматываетесь на работе, я здесь для того, чтобы сделать вашу домашнюю жизнь лучше, - он взял Тарани за руку. – Так что я забираю эту маленькую негодницу. - Изволь уж, - буркнула женщина, - но этот срам я выброшу. – она сильно сжала журнал. - Если Лионель преисполнился похудеть, я лучше просто оплачу ему фитнес-зал. Питер возвышенно кивнул и поспешил убрать младшую сестру из зоны боевых действий. Ему всё трудней и трудней было сдерживать смех. - И не забудь про своё лекарство! – бросила вдогонку явно уязвлённая Тереза. – Питер Ланцелот Кук, к тебе обращаюсь! - Конечно-конечно! - Прости… - тихонько пробормотала Тарани, когда брат закрыл за нею дверь её комнаты и включил свет. - За что? – парень подмигнул. - Ни за что… - стало ещё более стыдно. - Вот уж не думал, что малышка Тарани начала интересоваться такими вещами. - Угу, смейся… - девочка оборонительно насупилась. Питер был единственным человеком, перед которым Тарани не стыдилась своей слабости. Она знала, что он обязательно защитит её от всего их враждебного городка Сезамо. Даже от всего мира, если понадобится… - Да я не собирался смеяться. Все мы через такое проходим. В конце концов в подобных журналах печатают действительно горячих мужчинок, ха-ха! – он пихнул её в бок. - Заткнись! Но на душе у неё было легко. Удивительно легко. Так, что хотелось смеяться во всё горло. Но в их доме громко смеяться было не приятно. «Ты лучший, Питер… Во всей нашей Вселенной». - И всё же это странно, - сказал парень уже спустя какое-то время. – Ты ведь умненькая, не могу поверить, что ты так просто попалась за эротикой. Будто бы ты осознанно… - Да нет, - махнула рукой юная Кук. – Глупости какие. Просто зазевалась… Эм… Поиграем в слова? А сама тайком заталкивала ногой под кровать нотную сумку. Журнал-приманка сработал на мачеху, как красная тряпка на быка при обыске, и отвел взор от действительно ценной вещи, что была выужена из бумажника отца и тайном запрятана между листами. Чёрно-белая фотокарточка женщины, очень похожей на неё, Тарани. С глубокими выразительными глазами и улыбкой, пронимающей даже с того света. Это фото было под строгим табу. Оттого так приятно было в сотый раз выкрасть его у отца, чтобы украдкой посмотреть на него ещё немного. «Изабелла Кук», - значилось с обратной стороны фото. *** - И… Ирма… - она ошарашенно замерла у двери комнаты. – Ты… Ты… - Привет, Корнелия, - очень тихо проговорила Лэр, медленно, как в кинофильме, поднимая голову. Она сидела на своей кровати в простой домашней одежде, а на плечи её была наброшена коричневая куртка. - Ты… Ты… - беловолосая с трудом вернула способность говорить. – Ты в своём уме, Ирма?! – вскричала она с обидой и злостью. - Т… Тебя все ищут! Боже, если узнают, что ты здесь… - Н… Не волнуйся, Корни, - девушка встала на ноги и сделала шаг навстречу. – Они и так знают. – девушка нервно усмехнулась без улыбки. - Меня полиция привезла. Они сейчас разговаривают с директором вместе с моими родителями… - Что?.. Словно что-то неимоверно тонкое оборвалось внутри Корнелии в этот миг. Страх захлестнул её вдруг с головой. Будто вся комната вокруг неё пропала, оставляя вместо себя сплошную непроглядную пустоту. - Что случилось, Ирма?.. - Я… Я не помню… - ТЫ ПРИКАЛЫВАЕШЬСЯ?! - зубы Корнелии заскрежетали. Она с силой вцепилась в плечи подруги и затрясла её. – ВЕСЬ РОУЗВУД НА УШАХ СТОИТ! ТЫ ПРОПАЛА ДВА ДНЯ НАЗАД, А ТЕПЕРЬ ВОЗВРАЩАЕШЬСЯ С КОНВОЕМ И ГОВОРИШЬ, ЧТО ЗАБЫЛА, ГДЕ ШЛЯЛАСЬ?! - Всё… Всё как в тумане, Корнелия… - неразборчиво проблеяла Лэр. – Я… Я должна была уйти, понимаешь?.. Мой папа… Я должна была увидеть своими глазами… Убедиться… Но всё как в тумане… Я помню, как шла куда-то с Эндрю, а потом… потом… - Я… Я ДВЕ НОЧИ ТЕБЯ ИСКАЛА! Я!.. – она замолчала, опуская руки. Только теперь Хейл увидела, что выглядела Ирма совсем плохо: осунувшейся, измятой, будто бы разбуженной после двадцати часов непрерывного сна и теперь отчаянно не понимающей, где находится. Вокруг глаз девушки растекались серые круги, зрачки казались огромными, а белки глаз – розовыми от вспухших капилляров. И лишь каштановые волосы, как всегда чарующе спадали на сухое лицо. Пугающая мысль появилась в голове Корнелии. - Ты… Ты сейчас под чем-то… - Я едва помню, как меня нашли, - Лэр будто не услышала её последние слова, и от этого стало лишь страшнее. – Перед глазами всё мерцает… - Что… Что с тобой? Я совсем не узнаю тебя, Ирма… - Мы с мамой были у врача. Меня заставили раздеться и показать… И тут произошло то, что разорвало историю Корнелии на «до» и «после». Ирма вдруг рухнула на пол, задыхаясь в рыданиях: - Я… Я БОЛЬШЕ НЕ ДЕВСТВЕННИЦА, КОРНИ… Я НЕ ЗНАЮ, КАК ЭТО ВЫШЛО!.. Мир Корнелии полетел прахом… Разрушился во мгновенье ока. Её будто вырвали из тела и подвесили на крюк на небесах, заставляя наблюдать за происходящим сверху-вниз. И она совсем не узнавала этот мир. «Я никогда… не видела тебя такой… В моей голове ты всегда улыбалась. Была самой весёлой и солнечной девочкой из моих снов. Я видела тебя только такой. Я и думать не могла, что плач самого неунывающего человека так подействует на меня… Твоя улыбка делала меня самой сильной на свете, но стоило пролиться лишь одной слезе, как я поняла – Я НИЧТОЖЕСТВО». - Я… Я ПРЕДАЛА ТЕБЯ, КОРНЕЛИЯ! – прорыдала Ирма со дна бездонной ямы у её ног. – Это… ДОЛЖНА БЫЛА БЫТЬ ТЫ… - Нет! Нет! Не говори это… - с ужасом закричала Корни. – Ты не… не за что бы… Остановись! И вот она сама уже была на полу. «Может ли гарусный человек всю жизнь так натурально играть роль весёлого? А если да, то может ли его притворный смех наделить настоящей силой кого-то, настолько же слабого, как я?» Комната вокруг закручивалась спиралью. Сердце молотило по рёбрам так сильно, что грудь превратилась в один сплошной парализующий сгусток боли: - Я ведь… люблю тебя… - с огромным трудом прошептала она. Её рука тянулась к сжавшейся девушке. – Я… Я наконец готова сказать это! - Это конец, Корни, понимаешь?.. Я не смогу больше приблизиться к тебе после того, что сделала! - Нет! Прошу, замолкни! Я… Я не отпущу тебя, слышишь! Она судорожно сжала голову Ирму, а затем, теряя рассудок, с силой вложила свои губы в её. «Не так я хотела сделать это в первый раз… В моих фантазиях ты была… счастлива… Но прошу… Если твои слова не пустой звук… Спаси меня… Спаси мою мечту…» А потом кто-то сильно постучал в дверь, у которой они, обмякнув замерли… *** «Давай убежим, Корнелия… На край света… Туда, где круглый год пальмы и лето… Бросим всё: родителей, друзей, школу и будем счастливы… вдвоём… Плевать по сколько нам лет, мы справимся!.. Я знаю, где взять деньги… А в сейфе у отца есть пистолет, если нужно!.. Я знаю код… Умоляю… Прошу тебя… Мне так… Страшно… Корнелия…» *** - …Корнелия! Она устало открыла глаза. Был уже поздний вечер. Все занавески в общежитии Роузвуда были плотно задёрнуты. - Прости, Джу, - Хейл постаралась вымучить улыбку. – Что-то я опять задумалась… - Ты начинала благодарить меня за то, что я такая хорошая соседка по комнате и помогаю тебе справиться с депрессией, - кокетливо улыбнулась темнокожая, чуть ёрзая в своём кресле и всё поглядывая на уже довольно длинно отпущенные волосы Хейл. - А? Угу, - девушка увела глаза в пол. – На самом деле это хорошо, что ты ко мне тогда переехала. Ещё немного и я просто утонула бы в подпольном алкоголе. Не знала, что его так просто достать в общаге. - Для тебя здесь открыто много дверей, если не замечала. - Что ты хочешь этим сказать? - В мне надо проговаривать? – негритянка возвела глаза к потолку. – Ну хорошо: ты красивая, - она загнула один наманикюренный палец, - блестяща в учёбе, - загнула второй, - у тебя яркие задатки лидера, хотя ты это упорно игнорируешь, - загнула третий, - ну и наконец, отпущенные волосы тебе просто очень идут… - Не пори чушь, мисс Пари, - отмахнулась Корни с ухмылкой. – Ну или хотя бы добавь в послужной список награды за фигурное катание. Мистер Грампер очень меня хвалил… - Но ты всё равно только закрываешься и закрываешься в свой бутон, - интонация Джуди стала серьёзнее. – С каждым днём твой вид всё сильнее кричит мне, что твоё нахождение здесь будто пытка. - Это не так, - певуче, не слишком уверено произнесла Корни. - Это так, - не согласилась Пари. – Всё ещё думаешь о НЕЙ? – резко спросила она, нажимая на последнее слово так, будто желая размозжить его. - Нет, - быстро ответила Хейл и только потом поняла, что выдала себя с потрохами. – Отнюдь… Ей вдруг стало невыносимо стыдно под двумя васильковыми прожекторами, бьющими её куда-то в район щёк. А ведь речь шла о Джуди, той самой подруге, которой она не перестала смотреть в глаза даже после того, как та один раз застала её блюющей на собственные волосы… - Ты не понимаешь, Джу… Пари поднялась с насиженного тёплого кресла и двумя лёгкими шагами переместилась на кровать к Корнелии, усаживаясь рядом и закидывая ногу на ногу. - Первый раз меня совратили в тринадцать, - сказала Джуди невозмутимым холодным тоном. Корнелия замерла. – Это было уже здесь, в Роузвуде. Её звали Ева, она преподавала рисование. Она была очень красивой, но мрачной готкой, а я в то время совсем не понимала намёков. Ей всё время была нужна помощь, и я летала за ней рассеянным мотыльком, ничего не замечая, пока однажды мы обе не оказались на крыльце мотеля, хах, - отчеканила она на одном вдохе. Глаза её будто бы помутнели, превратились в два безжизненных синих осколка. – Она исчезла после того, как мы несколько раз переспали. Даже не попрощалась. Наверное, сменила город и нашла себе новое развлечение. - Мне жаль… - удивительно пересох голос Корнелии. - Я тогда не хотела жить, - Джуди улыбнулась, - соорудила себе эшафот в прачечной, вот только верёвка оказалась совсем не крепкой… - она оттянула воротничок пижамного костюма и указала пальцем на свою шею. Присмотревшись, Корнелия заметила какой-то непонятный въевшийся след, который прежде ни разу не бросался в глаза. – Мы в рабстве у тех, кого полюбили первыми, Корни. Поэтому я и сказала, что понимаю. Но мы… - она многозначительно замолкла, касаясь рукой тонкого плечика подруги, - мы не должны давать им себя уничтожить, чего бы это не стоило… Второй рукой она поймала Корни за подбородок, развернула к себе, посмотрела глаза в глаза… - М-да… Ночной летний ветер был сегодня каким-то слишком холодным. Ирма закуталась в любимую куртку и ловко подожгла сигарету, развернувшись к порывистому шквалу спиной. Здесь, на старой любимой крыше сегодня аж свистело от ветра. «Может, бессмысленно приходить? – спрашивал её внутренний голос, пока девушка впускала в себя одну затяжку за другой и выдыхала поэтические облака дыма, как дракон, разучившийся испепелять города. – Каждый день ведь не может везти? А Закари обещал познакомить с каким-то Урией, помнишь? Парень, говорят, просто хозяин сундука с сокровищами… Как ещё выживать в дыре под названием «Школа Шеффилд», скажи на милость?..» Пепел сорвался с парапета. Ирма медленно закрыла глаза, раскинув руки в стороны. Всего шаг оставался до бездны… «Спасибо, Джу, - губы Корнелии красиво и нежно коснулись тёмной щеки Пари. Руки обняли её за талию, прижали к себе крепко и отпустили. – Но я в порядке, правда…» - Хей! Ты что прыгать собралась? Звонкий голос окликнул Ирму. Та радостно обернулась и увидела перед собой златовласый лучик надежды в модном сером плаще. - Ты что это, курить начала, дурёха? – с улыбкой спросила она Ирму. - Я просто захотела стать кинематографичной, - Лэр состроила наивное лицо и тут же отправила недокуренную сигарету в полёт на трассу. – Ну ты чего так долго, ласточка? Я так ждала… - А думаешь так легко сбежать из общаги после всех мер, которые предприняли с твоего отчисления? Мне пришлось подделать анализ мочи, дважды нарядиться в муниципального сотрудника, перекусить оголённый провод и переползти шесть миль под пулемётными вышками, - самодовольно ухмыльнулась Хейл, - и это был только первый уровень защиты перед… - Ам!.. – Ирма не стала ждать момент докручивания шутки и просто впилась в любимую губами, да так, что обе едва с крыши не полетели. Волосы корни были холодными, а губы – горячее углей. – Идём ко мне, - прошептала она, разорвав один из самый страстных поцелуев в жизни от которого у Корнелии половина лица осталось влажным. – Только ни слова про наши тупые школы, прошу… - О, мой искромётный юмор тебя не радует? – кокетливо спросила Корнелия, поправляя грудь под плащом. – А как насчёт моих близняшек?.. Внутри у неё было сыто и спокойно. Голая рана в душе накрепко затягивалась в эти моменты. «Может, и правда к чёрту этот Роузвуд?..» Девушки взялись за руки и быстро ушли с ветренной крыши, глупо хихикая и всё ускоряя шаг. Ведь ночи с каждым разом становились всё более короткими… «Люблю тебя…» *** Хай Лин часто вела записи своих снов, как советовал мистер Максвелл. После долгих месяцев терапии девочке даже стало нравиться изучать собственное подсознание. Настолько, что в какие-то из моментов она начинала чувствовать себя гениальным сыщиком, находящим тонюсенькие зацепки и складывающим картину воедино, распутывая клубок. Так, например, именно она предложила Роберту вести календарь своих провалов в памяти, и за два года обнаружила закономерность бодрствований её второго «Я». - Мне кажется, - сказала она тогда, сияя от гордости, – мои провалы привязаны как будто не к конкретным состояниям, а к времени года. Весною их почти нет в то время, как летом провалов едва ли не больше, чем во все остальные времена года вместе. Именно летом есть точка отсчёта моего альтер-эго. Время, когда оно активно сильнее всего. А затем частота постепенно уменьшается и почти полностью пропадает к маю. Но уже в первых числах июня я снова начинаю терять память, словно какое-то событие будет Райана внутри меня в начале лета. И самое неожиданное, что день его пробуждения почти всегда попадает на мой… «…на мой День Рождения…» Она стояла у окна, едва живая от вынужденной бессонницы и быстро писала что-то в своей тетрадке снов. Её чувства в засыпающей голове и всё, что происходило рядом. В этот раз она силком заставляла себя не спать, чтобы поймать момент, ответственный за пробуждение второй личности. «Наш разум – сложная машина, Хай Лин, - вспомнила она слова Максвелла, бывшего психотерапевта, а ныне психолога её новой школы Шеффилд, - иногда его загадки решаются самым нелогичным образом. Подобно демонам, которых, согласно мифам, можно покорить, узнав их настоящее имя, твоё второе «Я», возможно, ослабнет в тебе, если ты найдёшь причину, по которой он берёт над тобой контроль…» - Только бы не заснуть, - для верности она больно прикусила себе язык. Празднование её Дня Рождения отгремело, были подарены все подарки, выпита вся кола, задуты свечи. Большинство детей после такого счастливого дня падали в свои кровати и засыпали крепким сном, но Хай Лин только и ждала, что наступления ночи, когда разгадка тайны, переменившей в одночасье всю её жизнь, становилась близкой, как никогда. «…и чем ближе этот миг, - продолжала записывать и проговаривать в уме Хай, шелестя бумагой, - тем сильнее начинает казаться, будто я делаю это не первый раз… Не первый год… Я знаю, что это должно случиться сейчас…» Она увидела свет у себя в окне. Фонарик, что кто-то держал в руке и освещал маленький угол заднего дворика, примыкающего к семейному ресторану. Видно было не очень хорошо, и девочка быстро прошмыгнула в коридор, чтобы посмотреть из другого окна. Вдали, со всех сторон раздался собачий вой. Страшный, предупреждающий. Воздух стал холодеть. Синие нити будущей магии следовали за юной девочкой по пятам. Их края всё сильнее темнели. Становились фиолетовыми, смешиваясь со странной чёрной дымкой, заполняющей дом Хай Лин. Она шла из-под задней двери, воздух от неё загустевал, шаги становились тяжёлыми. Тетрадка выпала из рук девочки, и та упала без сознания у самого выхода. Она так и не успела записать увиденное в последний миг: спину Ян Лин – той, кто и держал фонарик, и немыслимое трёхметровое чудовище с красными глазами и лицом-черепом в большой охотничьей шляпе, возвышающееся над изгородью. Охотник пришёл к старой знакомой чтобы отпраздновать День Сердца – главный праздник запретного Меридиана…