г.Р.Е.Ш.И.

Крупные блестящие многоножки облепили с обратной стороны окна его покоев. Их лапки были липкими от яда Великого Шиповника, а хитиновые брюшки отражали фиолет меридианского Светила. Насекомые сплетались в хитрые пульсирующие узоры на стекле, изображая на нём то ли хаос, то ли чёрную вьюгу, то ли спираль, бесконечно закрученную вглубь… Лорд Седрик спал, пожираемый лихорадкой, и что-то неясно кряхтел сквозь сжатые зубы. Половина сил оставила Змеелюда после смертельного ритуала Фобоса, и путь, проделанный им до собственной кровати, оказался почти полностью вычеркнутым из памяти. Помнились лишь какие-то пятна, моменты. Кажется, ему помог старый Ватек. Он же напоил Седрика жгучим обжигающим пойлом, от которого боль в теле Лорда притупилась, а в голове появились голоса. Мужчина корчился, съёживался под одеялами, снедаемый во тьме и жаром, и холодом. Часть его тела онемела и обмякла, в мышцах кололо, а голова готова была разлететься на куски. Кто-то насильно разжал ему сросшиеся, казалось, челюсти, и влил укрепляющий отвар повторно. После этого Лорд Змеелюд окончательно провалился в сон… *** …чёрный силуэт явился ему из пустоты, заставляя встрепенуться, распахнуть слипшиеся глаза и разжать рот с отвратным змеиным языком, сухим, как хворостинка. - Фобос… - он не узнавал собственного голоса. - Как же ты жалок, Седрик, - надменно произнёс венценосец. – Посмотри на себя, ты даже не можешь как следует встать на колени! Слова ударили под дых. Змеелюд задышал. Он и правда чувствовал половину своего тела аморфным фаршем, которым не мог управлять. Поэтому он корчился у ног Короля и не сидя, и не лёжа, приподнимаясь усилием единственной рабочей руки. - Всего лишь половина твоих сил, - напомнил Фобос. – Половина, а ты выглядишь так, будто молишь поскорее убить тебя. Как я разочарован… - Повелитель… - раньше он почти никогда не называл его этим словом. Но сейчас его объял такой страх, что Седрик позабыл всю свою гордость и всю ненависть. Он хотел только, чтобы всё поскорее закончилось. – Повелитель… Кем?.. Кем я был?.. Для вас?.. Всё это время?.. Он вдруг увидел старого друга таким, каким тот предстал перед ним много лет назад, в день их первой встречи в Сторожевой Башне: юношей с холодным, но умным лицом, в окружении горы книг… - Кем был? – лицо Фобоса из настоящего насмешливо передёрнулось. – Седрик, ты задаёшь мне неправильные вопросы! Неужели опустевшую половину твоего сердца заполняет одна лишь жалость к самому себе? Неужели ты забылся?.. - Я?.. Нет… - тихо прошептал едва не рыдающий Лорд. – Я никогда бы не посмел, я… Тень Фобоса перед ним изменила форму. Теперь широкий синекожий галгот Ватек возвышался над ним. Не такой старый, как сейчас. Глаза его горели красным огнём, а это значило, что это был момент одного из роковых предсказаний старика. Предсказаний смерти… - Ты… - огромная синяя лапа вцепилась в кисть Седрика. – Ты умрёшь на исходе сил, поверженный и изумлённый, заключённый в клетку, но всё же освободившийся. Ты увидишь водопад, самый прекрасный на свете, и испустишь дух… - Нет, отпусти! – Седрик сжал зубы. – Ты лишь призрак. Это прошлое! Здесь, на Меридиане, не осталось водопадов! Хват Ватека ослаб, и Змеелюд сумел вырвать руку, но стоило ему поднять глаза, как он обомлел: третья фигура стояла рядом с ним. - Калеб… - в венах Порожденья заклокотала злоба. – Ты… - Ты всегда так кичился собою, Седрик, - усмехнулся вис. Зелёные метки на его щеках растянулись в улыбке, - думал, что держишь весь мир у себя за пазухой. Фобос сделал тебя лордом, позволил доедать объедки с его стола. И где ты сейчас? Тебя низверг в бездну отброс с улицы, а потом и твой Король отвернулся от тебя! Ты считал его другом, думал, что он разделяет твои наивные взгляды, а теперь ты, наконец, понимаешь, что нужен был ему всего лишь как подкормка его угасающих сил. Ты никогда не был никем особенным! - З-закрой рот! - Ты всегда презирал ничтожеств, а теперь ты сам – ничтожество! Ты ослаб настолько, что я смогу раздавить тебя голыми руками, если мы ещё раз встретимся. Ну что, скажи, наконец, в этот раз ВСЁ по-настоящему, Седрик? Всё как ты и планировал?.. Седрик! - А-а-аргх! Чудовищный озлобленный рёв вырвался из груди змея. Не осталось больше ничего, лишь злоба, бескрайняя неудержимая злоба, не знающая границ пространства его покорёженного тела, неудержимая ни перед чем… Он прыгнул, используя остатки рабочих конечностей, словно безумная каракатица, и вцепился зубами прямо в шею парня. Прямо в сочную, нежную шею... …голова болела. Сон разрушался. Он больно ударился коленями об пол, но это не имело сейчас никакого значения. Лишь кровь, горячая, вкусная кровь, наполняющая его рот в реальности. Он грыз, рвал и всасывал свищущие во все стороны фонтаны из переломанной его хищными челюстями чужой гортани. Голова одной из бесчисленных служанок замка повисла на лоскутах жил и белой кожи. Изумительные синие глаза расширились и замерли. Бедная девочка, прибежавшая на его стоны... Седрик сидел в бордовой каше, сплётшись с окровавленным трупом и ещё очень долго не понимал. До тех пор, пока голова эсканорки совсем не отделилась от туловища и не упала ему между ног. А потом ещё одна фигура из его сновидений силком вставила ему между губ пузырёк с третьей порцией отвара, дарующего сон. «Миранда…» - он понял это по прикосновениям пальцев. Злоба в душе всё ещё напоминала о себе, но Змей отчего-то позволил отнять себя от тёплого трупа, как от материнского соска, и вновь уложить в постель, прежде чем силы оставили его. - Не сейчас, Седрик, - услышал он ласковый шёпот, - ещё не время… Многоножки за стеклом сомкнули свои блестящие кольца. Они знали что-то о древнем и таинственном Меридиане, но никому из их жертв уже было не рассказать эту отчаянную тайну. Никому и никогда… *** Серая колонна безымянных изваяний медленно двигалась в стенах Каменного Собора – места последней панихиды почившего Короля Эсканора. В высоких сводах витала белая дымка тумана в тон цветов, телами которых был усыпан чёрный постамент – колоссальный массив скалы, в котором была высечена полость, куда установили гроб с отцом Фобоса. Тела погибшего Короля было почти не видно под ковром цветов, лишь золото ладной боевой маски, коей было укрыто искалеченное старостью перекошенное лицо, проблёскивало из-под белого савана. По мере того, как таяла жизнь Зейдена Эсканора, прозванного Деймосом, маска продолжала оставаться неизменной. День за днём, год за годом. Такой маска была в день падения Кондракара и смерти отца Зейдена, такой была в день возвращения на родной всем эсканорам Меридиан, и в день капитуляции Стражниц Завесы шестьдесят лет назад. Такой она сохранилась сквозь года, впитав в себя то, что учёные называли «историей мира». Такой и дошла до наших дней. Челядь что-то тихо роптала на подступах к гробу. Почти каждый из них смотрел лишь себе под ноги. Не дозволено было касаться Короля. Не дозволено было что-либо приносить. Не дозволено было говорить слишком громко. Уважение венценосцу здесь можно было выказывать лишь молчаливо склонённой головой и искусственными слезами. Шэда следила за каждым в просторном зале. Тихая и недвижимая, похожая на статую из голубого камня, она стояла у изголовья гроба, держа сложенные руки у низа живота. Никто не мог понять всю боль, пульсирующую под закрытым шлемом. Никто не мог ощутить весь траур молодой девушки, сильнейшей воительницы Меридиана, в этот момент. - Воздадим же должное Королю! – редко, но звонко чеканила Шэда, и все вокруг в такие моменты со страхом вскидывали головы. - Воздадим должное Королю! – низко гудела толпа. Семь дней и семь ночей – именно столько было отмерено ей на посту. Именно столько она сама попросила у Фобоса. Без еды и воды. Пока не рухнет без сил. А о том, что будет с ней дальше, девушка не могла думать. Что бы там не говорила её служанка, черноволосая и долговязая Кристина Орбен… Она, к слову, тоже была здесь, под одним из многочисленных капюшонов, Шэда была более чем уверена. Было лишь вопросом времени, когда она приблизится к гробу и, вопреки наказанному, коснётся его кончиками длинных пальцев. Не для того, чтобы отдать дань уважения Деймосу. Увы, лишь для того, чтобы поговорить с ней… - Воздадим же должное Королю! – ещё раз прикрикнула Шэда, вороша толпу и ища глазами притаившуюся девчонку. Глупую, наивную девчонку, так искренне беспокоящуюся за неё. Из всех фигур в её поле зрения лишь одна не вздрогнула от голоса. Увидев, что маскировка её была раскрыта, Кристина сняла свой капюшон и приблизилась… *** Старая одноглазая и одноногая галготка по имени Наркисса самозабвенно пила на своём посту у больших врат уже несколько часов кряду. Бутылок в тесной протухшей комнатушке становилось всё больше, а прислонённый к древнему табурету корд отчего-то набирал вес, его было всю труднее придерживать одной рукой. А ведь на трезвую голову она, даже будучи калекой, могла практически летать, размахивая этим кордом, отталкиваясь от стен и пола рукой и целой ногой, рубить мятежников в диких непредсказуемых пируэтах, то припадая на землю, то гадюкой выпрыгивая вверх и рассекая чужую плоть быстрыми свистящими взмахами старого железа. - Воздадим же должное Королю! – то ли гаркнула, то ли хрюкнула она, морща испещрённое жуткими шрамами лицо и залпом выдула ещё четверть бутыли, предварительно задержав дыхание. – За упокой Короля Деймоса! Лучшего из Королей! В двери кто-то вошёл мягкой крадущейся походкой. Помощница и ученица Накркиссы – пятнадцатилетняя Тана – галготка с горчичной кожей. - А-а-а… Малютка… - старуха любила называть её этим словом. – У Врат снова тишина. Ты пришла разделить со мной великий траур Меридиана? - Мой пост окончен, - твёрдо, но тихо молвила девушка. – Я возвращаюсь домой, наставница… - Хм… Возвращаешься? – единственный жёлтый глаз Наркиссы уставился на неё. – Ах да, я вспомнила, - она усмехнулась, - ты ведь уже говорила об этом. Бутылка отняла последнюю память, малютка. Стало быть, ты уже получила положенную тебе мерку муки и документ? – девушка кивнула. – Хорошо. Твоему дому пора узнать вкус хлеба… Старуха вдруг вспомнила, как впервые увидела Тану, приставленную к ней учиться. Мелкая, лопоухая, в плохо сидящих доспехах… женщинам всегда было трудно прибиться к военной структуре. Нужно было либо иметь врождённое могущество с преданностью, либо побывать в постели у нескольких сот низких офицеров и быть при этом как минимум недурной. Наркиссе всегда думалось, что её ученица избрала второе… - Я пришла… сказать ещё кое-что… Выразить сочувствие, - неуверенно начала Тана. - Сочувствие? Весь Меридиан погряз в бездне, одним сочувствием ничего не исправишь, если ты хочешь выпить со мной за упокой Короля… - Ваша сестра, - быстро сказала девушка. – Я видела Мелку в Каменном Соборе, она рассказала мне… Госпожа Кайда – ваша кровная сестра была убита сегодня на посту… Она замолчала, ожидая реакции наставницы, но лицо той так и осталось незыблемым в свете свечи. - Кайда, - равнодушно повторила Наркисса, - мелкая негодница. Я собиралась положить всю ночь, поминая Короля Деймоса, а теперь мне придётся сделать несколько глотков и за её упокой… Какое неуважение… - Вы… Вы даже не спросите?.. - Нет нужды, - она усмехнулась, - всё ведь просто, как меридианская ночь: её отправил на тот свет мужчина, что оказался ей не по зубам. Всегда надо знать меру кровожадности, даже если служишь надсмотрщицей и видишь своих подопечных лишь через прутья клетки. Ох, - она отхлебнула мерзкое варево онемевшим ртом, глаз её забегал в глазнице. – Кайда всегда была охочей до крови. Всю свою жизнь прожила безумной садисткой… Мы с ней не разговаривали последние годы, знаешь ли, не пришли к пониманию вопроса, да и служба развела по разным казармам. Знаешь, когда мы с ней последний раз бились вместе? В Ночь Голубых Обрезков… - она очень злобно усмехнулась, показывая уродливые зубы. – Ты застала это, Тана? Или была ещё слишком юной? - Я не помню той ночи, - лицо девушки помрачнело. – Шиповник уберёг. Это ведь была последняя ночь Чёрного Течения? Истребление всех, причастных к этим еретикам… - Да, - медленно закивала Наркисса. – Чёрные дурни ополчились на магию и стали вырезать всех, кто хоть немного мог приколдовывать… А потом и любого, осмелевшего стать на их пути. Вместе с его детьми и соседями… Гражданская война была самой горячей на моей памяти. Но Командующая Шэда и наш Король Деймос покончили с культом одним лишь махом. Все, кто мог оказывать сопротивление были заманены в ловушку на болотах и уничтожены. Но это был не конец… Озлобленные семьи еретиков оставались на свободе… Бессильные, плачущие, может быть даже не разделяющие грязные мысли отцов… Но ненависть нужно испепелять в зачатке, верно? Не криви личико, малютка, ты тоже солдат, и знаешь, что есть вещи, которые должны быть сделаны… Команды истреблять не было, мы сами собрались у ворот… Все те, кто понимал, что кому-то нужно запачкать руки, чтобы восстание никогда боле не воскресло. Мы были подобны стихии, ты удивишься, как много горожан собралось на вече. У нас был план, был список домов, которые нужно было навестить. Сама Шэда была там… Она оставила нам сундук голубых полотен, из которых мы сделали маски, чтобы лучше узнавать друг друга… Там были мы с сестрой, молочник Пик, этот трупотрахарь Бен, даже малютка Клавесине, всех уже и не упомнишь… - И вы… вы сделали это? С беспомощными детьми? С женщинами? – не веря пьяным откровениям спросила Тана. Они служили вместе достаточно долго, но эта тема в их разговоре всплыла сегодня впервые. - Ха-ха-ха-ха, - рассмеялась старуха. – Эти беспомощные дети и женщины отняли мне ногу, вырвали глаз, располосовали лицо… Что бы они сделали, позволь мы им вырасти и окрепнуть на старых обидах?.. Любой из мятежников когда-то был невинным ребёнком, подумай теперь, сколько жизней могли бы спасти их матери, просто один раз хорошенько уронив их на камни… - Вы… Слишком много выпили, наставница… Давайте я помогу вам дойти до постели? - Я помню, как ты казнила свою первую женщину, брюхатую, сопливую, её уличили в краже зерна на пользу мятежников, а мы её изловили… - Это… Это иное, наставница… - видно было, как девушке не хотелось вспоминать. - Отчего же? – старуха снова рассмеялась. – Лишь оттого, что тем, кому секла головы ты, было предъявлено обвинение? Все мы умрём, Тана, малютка, каждая дарованная жизнь будет однажды оборвана. Ты, я, твои дети, твои короли, все мы обратимся в ничто. Но те из нас, кто преломил кровавую историю, пусть даже и ценой пары сот невиновных младенцев… тем всё простится… Ступай домой, золотце, - она самозабвенно прикончила бутыль и бросила её наземь, - твоим детям пора, наконец, увидеть мать… Стебли Великого Шиповника медленно пульсировали, как брюхо наевшегося хищника. Серые и чёрные иглы блестели под фиолетовым светом, как тысячи непонятых звёзд, приманивали кричащих могриффов и мелкую мошкару к закрытым вратам Верхнего Города. - Я пью за упокой Короля Деймоса! – кричала уже почти не соображающая старуха без ноги. – За того, кто продержал этот проклятый мир так долго! А дальше уж будь, как будет… - и повалилась навзничь со старого табурета, начиная храпеть что-то, похожее на военный марш… *** «Спасибо, Деймос, - думала Кристина Орбен, пока нарочито медленно поднималась по чёрным ступеням к гробу и белым цветам. – Лишь ты сумел подобрать ключ к моей милой Шэде… Поддерживать в ней жизнь на протяжении стольких лет, - её пальцы, вопреки запретам, коснулись уголка гроба. Тихий, едва слышный скрип доспеха дал черноволосой понять, что её любимая повернула к ней голову. – И спасибо за твою смерть… Теперь я, кажется, знаю, что делать…» *** Чёрные землистые бараки гремели, как никогда. После неприятного случая с камнем, натворившим немало шума в борделе «Зелёных Платочков», Фрост и прочие командиры переместили затянувшееся празднование на свою территорию – глубоко под землю, за длинным коридором охраны и со всего одним входом. Богатырского телосложения галгот был бодр и весел, в отличие от Рейтора, который сидел за своим столом ни живым, ни мёртвым и лишь пытался остановить пагубно растекающееся похмелье. Даже шлюх к себе не подзывал, хотя их в подземелье было много. - Чего ты так притих, старикан, - Фрост по-дружески огрел приятеля по затылку огромной ладонью. – Больше вина! Больше молоденьких задниц! Больше алмазной пыли для куража! Или ты нашего Короля проводить не хочешь по-королевски? К счастью, он не ждал от едва живого сослуживца ответа, и делал это лишь для кислого одобрения других командиров, не так сильно обласканных признанием Главнокомандующей и Короля. Один из них как раз сейчас ласкал избитую до сукровицы голую эсканорку с висячими грудями. Совал ей в рот пару пальцев, чтобы потеребить загноившийся обрез плоти, оставшийся от вырванного языка… - Я хочу сказать несколько слов! – зычно воскликнул Фрост, останавливаясь между двумя рядами столов и призывая к вниманию на правах самого огромного и физически мощного из капитанов стражи. – Пусть эти бараки утонут в вине и девчачьих криках! Пусть славится король Деймос, подаривший нам сладкую жизнь! Пусть славится Король Фобос, который не даст нам пропасть! Да правят Эсканоры вечно! - Да правят Эсканоры вечно! Ударились кружки. Зазвучал смех. Зазвучали стоны. - Вечно! Вечно! Пахло вином, семенем и немытыми телами. - Да правят они всегда! Фрост прошёл вольготной походкой вдоль массивной деревянной скамьи, на которой сношали ещё одну девицу с более свежей кожей и целым языком, и опустился на самый её край, когда двери в подземелье тихо открылись. Длинная фигура в чёрном плаще ступила в гнездо разврата. - Эй, кто это здесь? – галгот прищурил маленькие глаза, пока девушка неспешно стаскивала балахон с плеч. – Ещё одна пташка, прилетевшая поживиться у добрых дяденек? Подойди ближе, кроха, дай на тебя посмотреть… - Кто вообще пропустил её сюда? Привратникам велено было… - Эй, да я знаю её! Это же горничная нашей Главнокомандующей Шэды! - Та самая, что никогда из её покоев не выходит? Видимо теперь от скуки вышла погулять да заблудилась… Глухие коверканные голоса преследовали её с каждым её шагом. - Фрост! – Кристина Орбен остановилась прямо перед сидящим бугаём. Лицо её было бесстрастным. – Время поговорить о том цирке, что вы, болваны, устроили в «Платочках». Мужчина не ответил, лишь оскалился, оглядев незваную гостью с головы до пят. Высокая, должно быть даже выше Шэды. С точёной талией и красивым тонким телом. Её длинные волосы были завиты в объёмный шар внизу затылка и сколоты стальными пластинками. Обычное горничное платье сменили белая перепоясанная рубаха и кожаные штаны с натянутыми поверх наголенниками из чёрного железа и такого же цвета сапоги. - Какая у неё жопа красивая в этих тесных штанишках, - не смолкали злые языки за спиной Кристины. - Такие тесные, что руку не просунешь булки потискать! Фрост насмешливо откинул со лба длинную чёлку густых белых волос: - «Платочки» наши, волею нового Короля, деточка, - негромко сказал он. – Всё, что происходит в их стенах – это наше дело, и ничьё больше. - Именно поэтому вы все, должно быть, и плакались в том письме Шэде, когда малолетний засранец бросил вам камень в окно борделя, а вы в ответ переполошились и чуть не зарубили друг друга по синьке, Фрост… Она стояла и буравила громилу изничтожающими глазами. Видно было, как противно ей находиться в месте подобном этому. Среди пьяных солдат и избитых проституток… Фрост, вопреки всему, рассмеялся: - Теперь ясно, чем ты так приглянулась Главнокомандующей, - сказал он, цокнув языком, - ты озорница, как я вижу. Сперва я подумал вышвырнуть тебя собственными руками, но ты меня убедила. Снимай давай свои аляповатые тряпки и садись ко мне на колени. Будешь моей фавориткой на этой панихиде. Может, - он подмигнул, - может твоё кислое личико немного повеселеет, если я над ним поработаю… - Я не веселиться пришла… - зрачки Орбен опасно расширились. - Пра-а-авда? – игриво протянул Фрост. Теперь было как никогда ясно, что он с самого начала не воспринимал свою гостью как что-то серьёзное. – Так для чего же ты здесь, куколка?.. - Не зли меня, животное, - прошептала Кристина через сжатые зубы. Дыхание чего-то невидимого подёрнуло огоньки свечей на праздничных столах. Будто прозрачная птица накрыла крохотное помещение барака своими крыльями. Стало вдруг холодно, сыро. Сквозь трещины в кривой кирпичной клади на стенах стали образовываться капельки конденсата. Небольшая поперечная морщина пробежала между каменных скул Фроста, когда он почувствовал неладное... Он увидел что-то бесформенное, прозрачное, подобное трём парам раскинутых крыльев из чистой воды, что вышли из верхней трети спины девушки. Их было видно лишь по оранжевым бликам свеч, неестественно огибающим воздух. Словно Кристина Орбен существовала сейчас не в одном, а в целых двух мирах, которые он, Фрост, вдруг получил возможность видеть одновременно. Само её высокое тело принадлежало миру реальному, а то, что простиралось за её спиной, было отпечатком иного мира. Прозрачного, холодного, острого, презирающего. Чистая смертельная вода. Вода, успевшая окутать все стены, пол и потолок помещения, закрыть единственную имеющуюся дверь прозрачной непробиваемой стеной. - Я здесь, чтобы напомнить зажравшейся солдатне их место, - лицо Кристины искажало бешенство. Было видно, как долго она скрывала отвращение за маской холодного расчётливого равнодушия. Как долго она терпела другую себя, такую покладистую, понимающую. Шорох разнёсся по баракам, словно стая крыс, паникуя, забарабанила хвостами об мокрый пол. Кто-то из проституток заскулил. Даже Рейтор, наконец, прочухался и кое-как отлепил щёку от лавки. Фрост встал. Медленно, картинно. Орбен не шелохнулась. На ногах великан был выше неё на половину головы и почти втрое шире. Они стояли лицо к лицу, нерушимые. - Я расскажу тебе один факт про меня, золотце, - сказал галгот, краем глаза примечая движения других офицеров позади Кристины. – Меня называют Фрост Ловец. Я некогда был главарём сильнейшей банды, которую только видел Меридиан. Из всех командоров замковой стражи лишь я могу похвастаться тем, что убивал Порождений! Лишь Шэда смогла обуздать мой гнев, но никому другому из вашего рода это не удастся. Звук мокрого щелчка раздался прямо перед лицом галгота, а уже спустя миг с брызгами крови отделился и шлёпнулся в воду его отрубленный нос, похожий на бурую пирамидку. Из двух открывшихся на ошарашенной морде щелей брызнула бордовая жижа… Лицо Кристины озарила неестественно дикая восторженная усмешка… - Воздадим же должное Королю! - Воздадим же должное Королю!!! «Спасибо, Король, - Орбен ещё раз прокрутила в голове недавние воспоминания, пока ласкала пальцами каменный угол гроба Зейдена. – Сумерки сгустились над Меридианом после твоей смерти. И пока перемены ещё не наступили, будет лучше, если мы возьмём всё в свои руки…»